Лихачёв Виктор Кириллович

               
               
         Командир был краток:  «На  Центральной  авиабазе     уже собрали доставленные воздухом для нас самолёты, наши инженеры их проверили. Бери пять лётчиков эскадрильи Ермака и лети с ними туда. Организуй там облёт и по готовности перегоните  машины сюда, домой. Вертолёт вас ждёт»   
В это время в наш штаб вошёл Лихачёв.
        -- Ты куда? – обратился он ко мне.
        -- На  Центральную, облетать и перегнать сюда самолёты.
        -- Я – с вами?
        Командир: «Конечно!»
        Полковник Лихачёв Виктор Кириллович, герой Советского Союза, на 10 лет старше меня, был кем-то вроде штурмана нашей авиагруппы; место службы в Каире, жил там же. Знаменит на все ВВС как  отличный  пилотажник. Много лет одиночным пилотажем боевого истребителя он открывал воздушные парады над Москвой. Вот тогда он и показывал всё, что мог и даже чего не мог сделать самолёт. Высший пилотаж – его стихия и конёк, а всё остальное – всякие командирские дела и заботы – не по нём. Так и в Египте: он часто приезжал к нам полетать, а во всё остальное не лез, почему мы толком и не знали какую должность он исполнял. Относились мы к нему с уважением, планировали его на полёты, и он с удовольствием демонстрировал нам своё искусство.
Так и в тот день – услышав слова «облетать», «перегнать», он  сразу же напросился со мной.

Вертолёт с нами взлетел и пошёл на север, на авиабазу  Центральная. Сначала над большим оазисом Эль-Файюм, затем над раскалённой  Сахарой. Пустыня есть пустыня и что на неё смотреть-то… Всё равно точно не узнать, почему по всей её необъятной территории разбросаны пустые металлические бочки из-под горюче смазочных материалов. Думаю, они валяются с первой половины прошлого века, когда англичане взялись толком изучать Сахару; ездили по ней и географы-топографы, и археологи. А так, всё то же: однообразные барханы и ничего, напоминающего жизнь,  ни флоры, ни фауны, только слепящий песок под неумолимо жестоким солнцем.
    Гораздо интереснее рассматривать оазис. Дороги. На них тележки, машины, вьючные ишаки. Поля – лоскутные одеяла. Маленькие клочки земли обязательно окружены арыками. Цвет этих клочков разнообразен, зависит от взошедшей культуры и времени года. Жилища. Особенно  удивляли  ( с высоты 100 – 200 м  видно детально ) жилые постройки в сёлах: саманные стены и пальмовые листья вместо потолка и крыши. В первой, проходной «комнате», корова, козы, куры. Вторая --«спальная». Перед входом в такое жилище, прямо на земле,  место для костра. И не верилось, что так постоянно могли жить люди, но… видели сами, убедились. Мечети с выстроенными  рядами башмаков на площадке перед входом. И нескончаемые ( вдоль всех улиц и площадей ) ларьки, лотки торговцев всем. Буквально всем. Повсюду кишит народ, как муравьи. Никакая жара не останавливала бесконечный поток спешащих людей.
Зелёным пятном возле города выделяется одна из летних резиденций бывшего   короля Египта Фарука. Деревья, террасы газонов, дворец, каскады искусственных водопадов нильской воды. Выглядит этот уголок красиво. Но  издали. А вблизи – так себе, ничего особенного (был в этом парке, у этого дворца).
        Очень необычны мандариновые сады. Шахматным порядком посажены деревья. Невысокие, с круглой плотной кроной. В период созревания плодов на тёмно-зелёной листве «светятся» оранжевым цветом сочные плоды.
        На севере пустыни, недалеко от побережья Средиземного моря, цель нашего маршрута – авиабаза  Центральная, на которой собрали привезённые для нас в громадных АНах  МиГи. Представителей АВИАЭКСПОРТА полно,  и они направили нас к нашим инженерам и техникам, хлопотавшим у новеньких самолётов.
        Инженер доложил: «Все самолёты готовы. Можно облётывать». Я с переводчиком пошёл на Стартовый Командный Пункт (СКП).
        На аэродроме производились учебные полёты таких же «МиГ-21» египетских ВВС.  Пока шёл к руководителю полётами, видел их взлёты и посадки. Взлёт есть взлёт, а посадки меня удивили: все, как одна, с очень крутым профилем снижения на опасно малой скорости, приземление грубое  («с плюхом»). Почему? Зачем? Впрочем, дело-то не моё, пусть как хотят, а нашим  лётчикам я бы так грубо издеваться над самолётами (да и себе – страшно) не позволил.
        Поднялся на СКП к руководителю. Руководил майор. Я поздоровался  на арабском.  Тут же убедился, что майор русского языка не знает. Через переводчика объяснил ему, как мои лётчики должны облетать самолёты, какой канал связи мы будем использовать. Руководитель во время полётов – полный хозяин аэродрома и воздушного пространства над ним. Майор в знак согласия великодушно кивнул мне головой.
        За громадным столом руководителя устроился и я; мне подали микрофон и установили динамик как раз во  время: первый лётчик готов к запуску. Разрешил. Он запустил и опробовал двигатель, подрулил к взлётной полосе. Выбрав удобный момент, я спросил у руководителя (через переводчика, очень неудобно) разрешения вырулить на ВПП и взлёт. Взлетел мой первый сокол. Через установленное время – другой… Третий… Сели мои четверо, выруливает Лихачёв. Ушёл на высоту и он. Время проверки самолёта кончилось, он запрашивает разрешения пройти над  взлётной полосой.  Разрешил.
Виктор Кириллович на высоте десять ( ! )  метров,  на скорости около 1000 км  в час,  над самым началом полосы перевернул самолёт на спину и в таком положении («вверх ногами»), на той же высоте и той же скорости, прошёл над всей полосой. Затем, находясь в кабине вниз головой, перевёл самолёт в набор высоты и, сделав три четверти «бочки», развернул его в сторону третьего разворота.  Арабский майор, который «ничего не понимал по-русски»,  удивлённо  повернулся ко мне и почти без акцента спросил: «Что он делает? У меня на третьем развороте есть самолёт». Не дрогнув, я его спокойно заверил через переводчика: «Ваш самолёт он видит». И, как бы в подтверждение моих слов, динамик голосом Лихачёва прохрипел: «На третьем вижу».
Подготовили наши самолёты к перелёту. Согласовав с арабским руководителем время вылета моей группы, убедив его с помощью переводчика, что наши самолёты «уйдут у земли» и ему не помешают, я  выпустил их домой и «в паре» с переводчиком пошёл к своему вертолёту,  с гордостью думая: «Знай наших!»

А  мандариновые сады сверху смотрятся и в самом деле великолепно.