Гости

Гости

Нынешние молодые люди воображают, что деньги – это всё… А с годами они убеждаются в этом.
Оскар Уальд «Портрет Дориана Грея»

К вечеру, как и заведено было, конечно же, чудненько посидели. И Володя пришёл, и Христофорыч был, и сам Колёк.
Включили японское чудо ХХ столетия с привезённой кассетой. А смотреть почти и не глядели – уже до тошноты достало. Ещё год-два назад – с удовольствием. Зыркали гляделками всё подряд, не отрывались от экрана. Компаниями! Семьями! Шварценеггер, Мадонна, Аль Почино, Сталлоне… Получивших «Оскара» фильмов ждали, будто лакомого торжества. Как в недалёкие ещё времена союзных майскихшествий. А потом… Незаметно, исподволь скатились к забугорной порнухе. Тоже скоро приелась. Мясокомбинат в натуре, да и только.
Вечер – так себе. Начало октября в Сибири - это не фунт изюму. Уже серьёзно примораживает и ветерок – хилус злыдненький. И солнышка с гулькин нос. И птицы отлетели, хариуса с таймешком на зиму наловив. В общем, ничего примечательного. Ветер-живодёр злится. По мерзло-пустынному тракту постоянно шелестит. А уж банку из-под консервов так протащит, словно нетрезвый тракторист до Чинданта едет.
Николай только - что приехал из Китая. Точнее, из Маньчжурии. И на него, известное дело, целиком внимание сфокусировано. Импорт, кто там, да что почём. Коля паренёк хваткий, на одной ноге зайца догонит. В том году добротный «оппель» своим ходом из Германии пригнал.
Сашок-умелец, как и всегда заварил кофе. Настоящий, из Бразилии, молотый. Запах обалденный.
Два года как зарегистрировал малое предприятие. Распахнул двери небольшого магазинчика с комиссионным отделом. Какой-никакой, а шмат частной собственности! Однако по-настоящему не развернулся. Оборотных средств мало, а от кредитов нос воротит. Принципиально их отвергает: кабала, говорит, денежная. Банкиры могут запросто натравить департамент судебных приставов…
Но вид Сашка почти купеческий: русая бородка, осанистость с благородством. Фон дополняет золотой перстенёк, тройка, часы «ролекс». Но это что? Это пока так, рукопись на заданную тему.  Всё перечисленное и четыре штуки баксов не тянет. У Николая кроссовки американские с «Агидассом» стоят дороже. Качество настоящее. Однако сказано так, к моменту…
Володя – только начинающий коммерсант. Длинного роста, задумчив и весьма молчаливый. Прошлое было стрёмным. До поездок в Уссурийск за машинами (импорт)  в колхозе агрономической частью заведовал. Оказалось ёмким времечко. На сельскохозяйственный коридор бросили тогда генерала-лётчика, Руцкого. И молодой специалист лёг на дрейф бизнеса. Молвил о нём Александр: трудно уточнить верный путь, когда ничего не светит. Но это  доморощенный хохмач сказал…
А Христофорыч – этот из пограничного Забайкальска родом. Мужик на вид крутой. Удавий взгляд, казарменная афористичность. Руку будто клещами жмёт. Маленький, часто окутанный клубами вонючего дыма, напоминал буксир. Однако незаметно: что тянет за собой? В компании заметен  лишь полным отсутствием культурной тяги. Раньше в средней школе физкультуру вёл.
Чего ребята здесь крутят, имеют ли – он не рассказывает. Но тоже пока ни очень крупно. В приграничных городах скупают оптом китайские шмутки. Тут отдают в «свои» в магазины – разве бизнес? Горькие слёзы навевает эта коммерция. Поэтому его обходят стороной вымогатели. Да и о сделках-то помалкивает.
Однако Николай, тот да, крутится. Лесом-круглым торгует, пилорама вот своя. За лицензиями на удобрения гоняется, себя ищет. А вот Сашок, этот уже нашёл…
Сашка, хозяин квартиры, только успевает заваривать да  подносе, гостям. Пьют крепкий  по особенному рецепту сделанный. И будто артисты в кино - смакуют. Раньше бы чистого спиртяшки выпили, с завода. Однако теперь нельзя – всё-таки деловые люди, имидж  кто будет поддерживать? По рюмке дорогого коньяка налито. Но даже пригубить забыли. Может быть, поэтому в разговоре неприкрытая тоска сквозила. Или из-за погоды чёртовой. Лист железа на ремонтируемом кинотеатре оторвало и мотает его вперёд и стороны с препротивнейшим шумом.
- Китайцы к нам с большим интересом, - отвечает Николай, - готовы хоть сегодня заключить договор. Но люди деловые. Скоро всю Россию-матушку барахлом завалят. Вот увидите, рано хихикаете. И на территорию забайкальскую претендуют. Ваучеры пачками скупают, квартиры, недвижимость. Те же фиктивные браки…
- Были ли бы доллары, - тяжко вздыхает Санёк, – курс ежемесячно растёт.
- Они все друзья. В Харбине своим верят, а нам – кукиш с маслом, - продолжает Коля. Мы для них дикари, и отчасти это верно.
- Как это? – нахмурился  малыш Христофорыч.
- В коммерческом плане дикари… мы до сих пор олухи царя небесного. В России сегодня одни налоги. Завтра – другие, послезавтра -  мытарей нет… С Нового года молвят, свободного хождения доллара не будет. Бизнесменам запросто кердык. Китайцам приноровиться к нам ох и трудно. Да и пустых обещаний с нашей стороны много.
- В КНР с валютой легко, -  делится глюками  Санёк.
- Дураков у нас много, именно в этом основной вопрос.
- Ха-ха, - удивил. – Их везде предостаточно, любезнейший. Гоголь знаешь, что сказал? А именно: России несчастья - дураки и просёлки. А с тех пор мало что изменилось, - Христофороыч смотрит немного выпученными глазами.
- Но российские дураки особенные – с претензиями…  Не забывайте и партию власти…
-  Говорят умные: недостаточно знать себе цену. Надо ещё уметь личностно реализовать, - Санёк заседлал любимого конька. Компаньоны к нему привыкли. И хорошо знают: начнёт сыпать, будто ведро картошки в подпол, шуткой и афоризмами. Выдавать прилюдно гейзеры заливистого хохота.
- Но знаешь, Коля, ты хватил лишку в отношении дурачков, - не уверенно возражает он. Кажется, обидевшись за толпу отечественных придурков.
- Как же это тебя сознавать – с претензиями? – удивленные глаза у Христофорыча. – Толк  доходит сложно. Объяснись.
-  Легко, - смеется рассказывающий. - Каждый в начале хочет подвиг совершить. Отечеству пригодиться. А затем уже о себе  родимом прокукарекать.
- А что, собственно, в этом плохого?
- Ты, Христофорыч, мыслишь понятиями, будто в школе. А  надо – спасибо Горбачёву, – перестраиваться. Если тебе отлично, то и Россия заживёт хорошо …
- Эх, долларов побольше, - мечтательно щурит глаза Сашок, - я бы развернулся. Всем дарю бесплатный афоризм. «Если вождь с протянутой рукой – значит, страна богатая».
- А что, щенки больше не идут? Это Володя. – У меня на даче собака ощенилась.
- Идут, да ещё как, терьеры и пекинесы – особенно. У таможни щенков усыплять надо, чтоб не пищали, а так – не заедешь, - отвечает Коля.
- А когда-то за толкового щенка можно двойку видаков привезти, – грустит Сашок. И теребит рыжую бородку фасона «а ля Николай второй».
… Неизменны законы матушки - природы. Вечер постепенно сменяет  ночь. А с темнотой и мысли иные являются –  понятное дело.
За бабами и закордонным вином единогласно отрядили Христофорыча. Чёрт с нею, якобы деловой жизнью, беспредметными спорами, «как обустроить Россию». Отдыхать тоже нужно. После сорока дни летят быстро, незаметно. А ещё железяка скребёт  по какой-то хреновине. Да так -  аж зуб, как от боли, сводит. Ну что можно произвести в стране? Без приличной связи, хороших дорог, в обстановке нестабильности и экономической  разрухи? Ровным счётом вот, ничегошеньки…
- А рвань харанорская, всё живое под корень, - начал горячиться Сашок. – Клюкву с голубикой у бичей скупают прицепами.  Мужики леспромхозовские гребут комбайнами. Пьянь несчастная! И где  прошли, как Мамай, лет семь ничего расти не будет. Точно говорю. Везут на рынок и перепродают. Знаешь, сколько за  ведро берут?
- Бизнесменам алюминий требуется, - нервно хрустит пальцами Колян, не реагируя на  вопрос. -  Партнёры за металл тебе золотом хоро-о-шо-о отстегнут. Зажиточным будешь оставшуюся жизнь. Есть ли  у тебя «выходы» на Братск или Шелехово?
- А это узкоглазые видели? – неожиданно озлился Санёк. И отложил на руке по локоть известный  жест.
- Всё порастащим, распродадим, а сами, наши дети, с чем останемся? С голой задницей? Чего молчишь, друг хренов?
- С долларами Санёк, с валютой …
- Мне такая даром не нужна – кипятится, будто чайник на плите, Санёк. – Превратились в сырьевую базу, территорию для хранения отходов. Загадили матушку-природу, в городах уже дышать нечем. Дети уродцами рождаются. А вот при царе…
- Что при императоре?
- Ты внимательно читал Гиляровского? Нет? Впрочем, лучше: а писатель в жизни знал толк,  – ни скажешь.
Санёк достал из шкафа любовно завернутую книгу и протянул товарищу. Минут на пять замолчали. Володя в разговоре не участвовал, только курил беспрестанно. Первым, открывая форточку шире, заговорил Санёк:
- Я теоретически отрицаю такую постановку вопроса. – Торговать, да. Коммерция тоже, от пуза. Но чтоб державе было выгодно. Ленин призывал к взаимовыгодной торговле, хотя цитировать его сегодня не в жилу. Грабить бессовестно родимую землю, извини, - без меня. Охотников сколько хош… Пускай ищут, у которых ни стыда, ни  благородства…  Жлобы… с  манерами большевиков…
- Они-то найдут, старик. - Я-то видел, что делается на границе. Железка на 50 км от таможенной границы составами забита. Вагоны с сырьём. К слову, узкоглазых  корешок интересует.  А у нас ещё кое-где встречается…
- Последний остался, - цедит взволнованный разговором хозяин. – Во, кивает на спальню, - месяц назад бабушке едва достал… на чекушку лечебной настойки…
Помолчав, залпом выпил рюмку коньяка. И тут же налил ещё.
- А здесь и мы, - шумно вваливается Христофорыч. С ним молодые учительницы. - Сумка вином полна. Принимайте гостей, молодые бизнесмены, заждались не  бойсь…
- Ой, Николя! – кидается грудастая блондинка. О которой судачили, что весь ум в бюст перешёл. – Тысячу лет отсутствовал. Когда нарисовался-то? Чего привёз?
- Он пустой не ездит, - завидует шатенка с младших классов. Она небрежно подсела к Саше. – Колян - деловой, у него приходится, учиться … Шатенка говорила, как с горки бежала.
- Жену-то разодел, - улыбается Христофорыча «тёлка», чистокровная бурятка с Ольхона.  С фигурой типа зашибись. – Колян, сколько её шуба тянет? Пол - лимона? Или больше?
- Кончай дешёвый базар! – шатенка весила, наверное,  за сто. И Санёк с трудом освобождает  колени. – А что если взять и смотаться к Артёму Ивановичу в баньку, косточки погреть?
- У-ура! – дружно визжат бабёнки.
- Только, чур, все голые! – предупреждает раздухарившаяся блондинка. Все до одного!
Что тут скажешь! Стройна, чисто десятиклассница, как три рубля проста …
- Кому нравятся пионы, а многим сирень. Ты уговариваешь нас, как мордовская знахарка, - смеётся с гусарским подвывертом, Христофорыч.  Вспомнил: прошлый раз «училка» в бане, стыдливо закрывала левой рукой грудь. Правой – низ живота. Через шесть минут стыд улетучился. И теперь даёт личный пример. Что ж, опыт сильно упрощает дело …
Вызвали машину. Погрузили «тёлок» и вино. Сами шлёпнулись рядом, и нажал на газ водила.
Темень жуткая. Фонарей и освещения почти нет. Редко где прохожий мелькнёт, собаки, и те не воют. Киоски с магазинами закрыты. Молодой ледок хрустит под шинами. Брызжет в стороны радужно, кристаллами. В машине жарко. Темно.
Буряточка, как детям на уроке, тонким голоском читает чьи-то остроумные вирши:
Ох, пойду я на панель,
Наколдую на «шанель»:
Славен труд в родной стране
Сверхурочный труд вдвойне!

- О, намёк понятен. Ты сочиняешь? – вопрошает лениво Христофорыч.
- Нет, знакомый мент из Бирюсинска пишет. Ещё что-нибудь почитать?
Ответа нет.
Компания дружно летит в зияющую темноту. А дальше всё ушло в нерезкость …
А рано утром, будто гром среди ясного неба – китайцы приехали!
 Коля, бурно проведший ночь, спал по-младенчески. Сопя неслышно, руки, по детской привычке засунув под щёчку. Из объятий сна вырывает жена. Благоверная несёт ему телефон. А из трубки так и оглушило: «Гости едут!»
- Ёк-морёк! – ругается бизнесмен, спешно надевая узкие джинсы. – Чего ж Танька-то не предупредила? Вот же, курва, сколько презентов ни дари …
- Чур, не то привёз, - лукаво говорит супруга, доставая, белую сорочку носки. – Она разборчива: коммерсантов много, а турпутёвки все у неё. Любит мужчин  распускающих перья, чуть-что…
- Молчи, дура! – вопит супруг. – Где та икона, что от старухи с Балея привёз?
- Икона? Колина дура шире глаза разинула. – Да сам же тёще отдал. Забыл что-ль? Говорил: такой старинной работы отродясь не видел и прегрешение дарить кому-то… Коль, ты чего?
Благоверная опасливо шагнула в коридор. Ибо у мужа белеют глаза. И от вчерашнего - лихоманкой трясутся руки. Но жена, естественно, об этом – ни-ни. 
- Ты чего, - усыпление, наконец, слетает с Коли - точно отупела с восьмиклассниками? Это ж по киру было…  Иди и забери по - быстрому, ёк-морёк!
- Неудобно, Коля, всё-таки подарок…
Последовала немая сцена из «Ревизора».
- Икона – это ж валюта, балда ты стоеросовая. – Как пединститут-то закончила? Считай, ещё шуба на плечах! Ты знаешь,  курс доллара почём?
Дура – уже в прихожей. Наскоро одевается, уже бежит к матери на Савватеевскую.
В коммерческом отделе у Санька девичий переполох: затерялись ценники на товары. Те, что для соотечественников, на витрине, естественно. А вот для гостей…  А они уже  где-то рядом, может случиться форменный конфуз. Сами взялись малевать фломастером новые таблички. Только вывели цифирь, обнаружились старые, в крышке фотоаппарата. Будь они неладны…
Санёк вошёл в помещение. Оглядел «мудрое» хозяйство. Взор упёрся на  штучные поделки. Далее - импортное тряпьё, книги, обувь, гарнитуры – не забыл ли чего переоценить. Может, в числителе доллары написать? – мелькнуло. Поднакопить валюты и купить такой же «Оппель». Даже помощней  чем у товарища.
Осмотром доволен – всё это для землячков, и в марафете едва ли нуждалось.
- Прялка! – вдруг заорал. – Где ценник на прялку?
Разобрались с бабушкиной древностью. И тут Булыгин впирается, картины,  долбанные в самодельных рамках, тащит. Ну, мазила! Ну, и кретин!
- Шурик, дорогой, выстави. Чего тебе стоит? – упрашивает одноклассника. За «Христа ради»…
- У меня же не барахолка, а коммерческий, - отбивается вяло Санёк. – Сколь можно повторять…
- Бери сорок процентов и выставляй – шумит художник, - мироед… Дай стопарь опохмелиться… Запел: «Просыпаюсь с бодуна, денег нету ни хрена…»
- Да не берут узкоглазые картины, балда стоеросовая. -  На хорошие – то не глядят, а твои… Шура, дай троечнику опохмелиться, - кричит в подсобку заведующей.
- А вдруг!
На этом и сошлись – а вдруг…
Непризнанный гений художественного творчества околотка ушёл в подсобку.
А в магазин приплёлся охотовед с Даурии с чучелом волка в рюкзаке. Потом – любитель-археолог с бивнями якобы мамонта. Столяр – с клеткой для питона. Школьники – с машиной времени и чудаковатым учителем физики. И у  всех –  блеск в очах: китайцы приехали? Что ж делать: рыночная кувалда ударила по ассигнациям  индивидуально …
Но вот и Колян на заграничной тачке подкатил. Этот –  хозяин. Фон-барон открыл витрину и на главное место икону с лейблом: три штуки долларов. Вот это – размах!
Однако и  икона – закачаешься. Такую в области едва ли сыщешь. Может, впрочем, у бумагомарателя, прочесавшего, эти края лет так двадцать назад.
«Колян, гляди ж ты, жлобина высшей марки, - думает о приятеле Санёк. – Свой народ и грабит. Такую икону за доллары…  А ведь достояние-то народное … Раньше бы за такое комиссары в пыльных шлемах …»
 Но раньше прошло, бесследно сгинув. Пришли иные времена, и разобраться Саньку трудновато. Что возврата к старому не будет – ясно, как  господень день. Однако что принесут   надевшие маску демократов коммуняки, – трудно сказать. Главное ведь не чин, основное – начинка…
  Раньше Санёк в поте лица ишачил учителем. Был идейным, мысли Энгельса отстаивал с пеной у рта. Работал взахлёб. По-честному, без импотентного юмора современной молодёжи. А вот теперь помогает укладывать  икону южным  друзьям.
  - 18 век? – завистливо спрашивает.
- Пограничный… между семнадцатым. Монашеская, со времён дауров.
- И не жалко тебе?
Николаю лень ответить, просто с хитринкой смотрит на друга. И тот первым отводит в сторону глаза. Колю на арапа взять сложно. Сало в голове имел. Когда друзья ещё пятки чесали по утрам, Николай в Турцию  возил самовары с биноклями. На одном мыле заработал достойное состояние. «Цо занадто, то не здрово!» - любил повторять торгаш, возвратившись с Польши…
- И то верно, - махнул рукой Санёк, - у них целее будет.
В болото здравый смысл!
Наконец к магазину подрулили два худощавых китайца среднего роста, в очках. Их сопровождала переводчица, Татьяна. Молодая, искрящаяся, словно бенгальский огонь. Она хвостиком круть верть – и  к  Саше.
- Дохлый номер, - говорит – они уже Ангарск прочесали. - Видишь, шапка на старшем? Когда  бегала покурить, успели за 25 зелёных всучить. А водку лакают, чисто бык помои.
 Шапка на госте собачья – отгуляла бедолага по забайкальским помойкам. А на зелёненькие двуногие еще ох как погуляют.
Гости из Поднебесной тихо ходили по магазину. Близоруко жмурились на ценники, однако ничего не брали. После их-то магазинного изобилия…
Санёк вокруг них аж приплясывает. А они заладили, дубины узкоглазые, будто попки:
- Очень карашо, русский капитана…
- Да они случайно не из профсоюза? –  вопрос Татьяне. - Вспомни, кого привозила четыре месяца назад?
- Да нет, вроде, а так – кто их знает. - Пока ничего не брали. А рашен водку – за скобки.
- Сходи, покажи икону.
Выпучились китайцы на художественную редкость. Ну, точь-точь бараны на ворота, языком прищёлкивают. Но опять  за своё:
- Карашо, руский длуга, оч-шэнь. Сколько будет стоить?
- О-о-о ... Такой большой сделка – ноу, - и  руками машут.
Санёк поволок в уютный кабинетик. Николай у толмача, с  упрямостью штатного правдолюба:
- Где нашла этих баранов?
- По линии «Интуриста» заехали. Несколько дней ошивались на гидролизном заводе, - отвечает виновато переводчица.
Санёк по-привычке чай разливает, заводя деловой трёп. Гости сняли шапки: жарко. По лицам определить степень интересов трудно. Могут и богатыми запросто оказаться.
- О-о-о, коммерческие дела, значительный интерес. Санёк демонстрирует большой палец.
- Большой интерес да, да, - вторят гости.
- Корешок, оч-энь харош, - иностранец тычет перст в стакан.
Санёк тотчас бледнеет. Сразу вспомнилась захворавшая бабушка. Корешки дефицитные, место нужно замечать одному, ранней весной. Когда ещё невзрачно цветут. Осенью – выкапывать.
- Много ли покупать будете? – переходит на деловой тон.
Татьяна гортанно затараторила, помогая руками.
- Партия не нужна. Чай с корешком хвалят, - выдохнула.
Санёк быстро почапал домой. Сгрёб бабкин корень и подарил дряхлому на вид, гостю.
Китайцы собрались уходить. Последний раз брели по магазину. И здесь живопись увидели. Девяносто лет этому китайцу, а может и больше. А он перед мазнёй даже стал на колени. Языком щёлкает, что-то резко спрашивает компаньона. И тот к переводчице – сколько, значит. Та глянула, а рублики под картиной отсутствует. Впопыхах ценники не проставили, с опохмелкой художника. Она и сказала, что без цены, мол.
- О-о-о,  - кивал уважительно  гость – нету цены… -  и к Татьяне: шесть тысяч долларов, идёт? Тычет рукой в зимний пейзаж картины. А там:  кроме леса и снегов, ничего. – Оче-энь  карашо, длуги…
Картину бережно завернули и, как дитё - в машину. На китайцев глядели, будто на сбежавших из  «жёлтого» дома. Санёк даже зубами поскрипел – таких видит единожды. Своим калькулятором высчитал долю. Получилось  неплохо.
- Чай очен-нь карош, руский длуга. И сунули десятидолларовую ассигнацию, - корешок о-о ... – и многозначительно задрав пальцы.
Бодяга кончилась. Гости уехали, вставив чувствительную дыню в одно место.  Колян  им вслед мрачно:
- Черти узкоглазые, ни хрена в искусстве не соображают. И добавил задумчиво где-то вычитанное:

Маленькие жёлтые китайцы –
Чемпионы жизни половой.
Ты понять их даже не пытайся
Бедною своею головой.

Ценники сняли. Икону Николай забрал. Булыгин на радостях стал  угощать хорошим пойлом. За личный счёт: с ним бывало редко.
Выпив, люди распалились, и каждый думал про шесть тысяч зелененьких. Санёк прикидывал и такой расклад. За сколько бутылок «армянского» художник уступит чек на дармовые тысячи. И думал, что тихоня Володя может его обойти…

А за окном опять серело. День заканчивал трудовой разбег. Солнце клонилось к закату, багрово-жёлтое, подсвеченное изнутри. И кислецу дня заменил северо-западный ветерок, перекатывая низкие облака. Они торжественно плыли в Бурятию и дальше. В забайкальские степи, китай-монгольские окраины. Бесплатный ветер гнал такие же тучи. Не стоять же им на месте, когда вокруг – такая ширь?
А остальное, кажется, купили - продали деловые люди. Иногда обзывают их – «новые русские». Жизни такой, конечно, позавидовать сложно …