Пропавшая. Грань безумия. Часть 5

   Его феномен вообще виделся многим как нечто жуткое, пришедшее из кошмаров. Уместной будет шутка, что там обитает минотавр. Кстати сказать, это более правдоподобно выглядит по сравнению с тем, что люди иногда не возвращаются оттуда из-за слабой силы воли. Кто же поверит, что особенность Лабиринта такова – играть с ощущениями любого живого существа путём магии? Вот таким образом всё и происходит: одни вопросы. Ответов, как и в любом другом случае, нет.
   Приходилось ли вам испытывать чувство вины за случившееся? Иногда происходит так, что события, к которым вы не имели ни малейшего отношения, приводят вас в смятение, неуверенность, даже страх перед чем-то несокрушимым, нависшим над вами. Со мною приключилось подобное, но с точностью до наоборот. В силу того, что я имел прямое отношение к Лабиринту в то самое время, когда он имел бурную магическую активность, та информация, что скапливается в его потаённых комнатах, была изменена под воздействием моих переживаний и навыков. Соответственно, возможный сбой потока энергии (или магии – для меня в этом контексте разницы между этими словами нет) и дал начало трещины. Хотя ещё не доказана и не опровергнута ни одна из теорий, я всё же придерживаюсь мысли, что именно мои переживания десятилетней давности повлияли на результаты деятельности призмы. Но предположение на то и есть, чтобы отчасти быть ошибочным, а реальные причины были искусно скрыты временем. Единственное, что можно было безошибочно предполагать, – это безысходность нашего положения. Игра была заведомо проиграна, и все наши усилия оказались тщетны.
   Что же касается Омута, то скажу, что его личность вновь заинтересовала меня. Предыдущее любопытство к нему не было удовлетворено в связи с тем, что у меня не было времени. Теперь же мне предстояло выяснить не только его принадлежность к какому-либо миру, но и узнать о его причастности к сложившимся обстоятельствам. А что, если вся эта суета – чья-то шутка? Пустили феньку с намёком, что будут проблемы, и дело в шляпе. Может, трещина и раньше была: не заметить её проще простого – темно, да и не имеет смысла бродить по Лабиринту, чтобы разглядывать призму, словно это одна из картин Пикассо. А мы тут, знаете ли, устроили панику. И пусть меняются миры местами: что нам? Нужно будет, мы и на руках научимся ходить. Другое дело, Луна упадёт: будешь голову ломать, как избавиться от неё.
   Смех смехом, а Омут мог объяснить происходящее. Не знаю, что случилось с ним, но чуяло моё сердце – необходимо добраться до крепости. Именно там можно было приподнять завесу тайн – на то Арвен и является Хранительницей (так и не удавалось окончательно вспомнить её).
   – Курт, – обратился к нему я. – Мне пора. Не буду вас задерживать. Когда вы будете дома?
   – Как получим товар, сразу возвратимся на Большой Перевал.
   – Хорошо. Мне бы хотелось навестить одну особу. Думаю, это лучше сделать вдвоём.
   – Если говоришь об Арвен, то нет проблем.
   – Договорились.
   Они проводили меня до дверей, и я, попрощавшись, пошёл.
   Странно, что всё так складывается. Не зайди я тогда к Крилин, не встретил бы Эмили, Вила и Курта. Судьба…

   Заранее взяв в булочной свежевыпеченный хлеб – сыновья его обожают, – я свернул на тропу, ведущую к дому. Почему-то мне всегда казалось, что иду по ней впервые. Странно.
   Войдя в дом, распахнул окно в гостиной, заварил травы и сел в кресло. Прохладный ветерок быстро разнёс по комнате аромат моего снадобья. Время не убило мою любовь ко всяким лечебным травам, хотя и не научило называть их своими именами. Ну и ладно. Главное, что на душе спокойно.
   – Кстати, где моя троица? – тихо спросил я.
   Сыновья постоянно убегали по утрам в лес. Совсем как я в детстве – сутками пропадал в лесу, гоняясь за мелкими зверьками. Правда, потом получал за это от родителей: мол, волнуются, вдруг что случится. Беззаботное было время. Но мои дети и не подозревали, что у каждого была своя мать. Младший был от Линды, среднему ей была Кейт. Про мать старшего мне ничего не известно. Однако люблю я их, и не важно, что думают об этом другие. Люблю, потому что их любила Кейт. Люблю, так как они любили её, равно как и меня…
   Мне вспомнилась Кейт в день нашей свадьбы. Её улыбка и слёзы заставляли впадать меня в безумие – она была словно ангел. Тогда я невзначай подумал, что запомню её такой на всю жизнь. И запомнил. Обидно, что не увижу вновь эту улыбку, слёзы, эти выразительные, ласковые глаза и чувственные, нежные губы! Не знаю, как моё сердце не лопнуло, когда она умерла. Она в последний раз вздохнула на моих руках, и я понял, что вернуть Кейт уже невозможно. Цена за будущее, ставшее прошлым.
   Поднявшись с кресла, я выпил своё снадобье и улёгся на диван. Сон быстро овладел мною.

   Что-то живое и пушистое. Возле правой руки. Небольшого размера. Открыв глаза, я увидел белку. Видимо, пробралась через окно. Стоял полумрак – наступил вечер. Встав и тем самым спугнув зверька – не знаю, куда он спрятался, – я направился на улицу. Стояла прекрасная погода, правда, стало чуть прохладнее по сравнению с прошлой неделей. Смена времени года: уже осень. Так и по жизни: радость сменяется печалью и наоборот. Пусть так…
   Нет, всё-таки время года не влияет на романтиков. Как и прежде, не взирая на холодную погоду, они приходили к обрыву, чтобы насладиться закатами. Что-то в них было чарующим, влекущим… Только вот меня они почему-то уже не радовали. Ну что в них особенного? Обычное явление природы, и ничего более.
   Прогуливаясь по обрыву, я размышлял над тем самым, что заставило меня вступить в игру. Это случилось ещё до того, как мне пришлось осознать всю трагичность моего положения. Мои отношения с Мэрином (прости, Господи, его грехи) завели именно в ту колею, которая при любом положении дел должна была привести к печальному исходу. Не могу сказать, что благодаря Мэрину я пережил страшные муки, – скорее, тому виной я, – но он знал о возможных последствиях моего контакта с Лабиринтом. Но, видимо, моя судьба распорядилась так, что жизнь не казалось слишком сладкой. Хотя должен заметить, что о приключениях в тот год (я ведь потратил год на поиски Кейт) теперь вспоминаю с улыбкой и небольшой иронией. Как утверждают, прошлая беда всегда кажется в розовом цвете.
   Что же касается мнения самого Мэрина по поводу моих соображений о престранностях судьбы, скажу лишь, что он всегда ставил меня перед фактом выбора. Иными словами разъяснял, почему я делаю именно так, а не иначе. Теперь, к сожалению, полагаться приходилось только на себя. Право, всегда легко, когда кто-то помогает тебе.
   Вернулся домой около двух часов ночи. Я вообще любил ночные прогулки, они вошли в привычку ещё с тех прекрасных дней, когда я служил в королевском отряде Его Высочества. Кто же тогда был королём? Нет, не помню. В принципе, это не так уж важно. А какое, собственно, мне дело до королей и правителей? Ровным счётом, никакого. Ну, разве что я питаю некий интерес к их лекарствам от недугов. Конечно, с моим знанием медицины меня и сельским-то лекарем не назовёшь, но всё-таки, в очередной раз похвастаюсь, имею кое-какой навык борьбы с некоторыми заболеваниями.
   Я быстро уснул.

   Вот уже второе утро я просыпался там, где провёл детство. Как меня угораздило вернуться сюда? Воспоминания… Они имеют огромную силу.
   Встав, я распахнул окно. Погода окончательно испортилась: постоянные грузные облака закрывали солнце, и холодный ветер пронизывал ознобом всё туловище. Не понимаю, почему в детстве любил это время года.
   – Чаю? – тихо спросил я у себя. – Не откажусь.
   Разговор с самим собой вошёл в привычку послу похорон. Может быть, так я избавлялся от стресса. Потеря любимой вообще отложила на меня глубокий отпечаток. Бывает. Жду её вечерами, чтобы вместе перекусить и потом греться возле камина, и после понимаю – ждать бессмысленно. Не знаю, что и делать.
   Одевшись, вышел из комнаты на кухню, заварил травы и размялся.
   Вошла мать. Улыбнулась, пожелала доброго утра, поправила на мне воротник рубашки и попробовала моё «произведение искусства».
   – Куда лучше обычного чая. Где же ты раньше был?
   – Я же тебе уже объяснял. Не всё зависит только лишь от нас.
   – Ты совсем не изменился, Дрейк… А мы так скучали! Сколько лет? И ни слуху, ни духу!
   Она стала более ворчливой. Или я уже отвык от того времени, когда родители заботились обо мне? Скорее, отвык. Много воды утекло, ничего не скажешь.
   – Перестань. Я жив и здоров. Всё прекрасно.
   – Как семья?
   – Радуется жизни. Детишки подросли, Кейт счастлива, я спокоен, – соврал я.
   Опять… нет, сговорились все, что ли? Мне это начинает казаться смешным. «Ещё чуть-чуть, и можно писать трагикомедию!»
   – Скажи мне, – продолжал я, – много ли воды утекло?
   – Да.
   – Это и тревожит меня. После тех событий я уединился и наладил спокойную жизнь, но боялся, что пропускаю то, от чего я когда-то упорно бежал.
   – Всё-таки ты остался прежним. Да, к тебе Мэрин на днях заходил.
   Если бы про меня сняли кино, здесь наверняка вставили бы тревожную музыку.
   – Ты чем-то встревожен? – удивилась она.
   «Да, я действительно встревожен. Разве я тебе не сообщил тогда о случившемся?»
   И действительно, это начинало походить на фильм ужасов. Что-то не то. Как могло произойти, что он остался жив? Я сам видел, как его пронзили копьём. Этот момент мне хорошо помнится. Вил каким-то чудом увёл Эмили от тела моего друга. Как же так? «Мне нужно поговорить с Куртом, хотя напрямую об этом известии сообщать не следует – мне не понятно, что знает он. Он чего-то скрывал тогда».
   Странно всё это… Исчезновение Омута, трещина в призме. Мэрин… Каким образом это связано со мной? Голова кругом! Ничего не имеет каких-то общих причин возникновения. Всё построено на логической последовательности, но никак не состыковывается в моей голове при любом раскладе. Нет причин для трещины – нет проблем. Многое я пропустил, от многого уже отвык... Кто-то играет с нами, вот только каковы правила в этой игре? Что-то туту не то!
   – Тебе кажется, – ответил я и улыбнулся.
   – Отец сердится на тебя за твоё отсутствие. Я пыталась поговорить с ним, но так ничего и не втолковала.
   – Понимаю. Мне не удобно перед вами за это недоразумение, но так случилось. Мне пришлось оставить вас. Будь ты на моём месте…
   – Молчи, – перебила она. – Я не виню тебя, но прошу не покидать нас более.
   Я кивнул.
   Мать нарядилась и ушла. Ей нужно было срочно приготовить место для хранения цитрусовых: на днях должны были доставить урожай с другой плантации. Оборот сельскохозяйственного продовольствия оказался выгодным во всех его проявлениях – во всём была выгода для семейного кармана. Меня это радовало – хоть что-то осталось в стороне от проблем.
   Не зная, чем себя занять, я решил прогуляться. Когда-то я знавал здесь каждую травинку… Но прошло время, и моя память не могла воспроизвести до мельчайших подробностей.

   Прогуливаясь по когда-то маленькому саду, я погрузился в воспоминания. Именно здесь, в тени абрикосов, Кейт впервые поцеловала меня. Каждый раз, когда мы наведывались сюда, она говорила, что и наши дети найдут счастье среди сладкого аромата цветущей вишни. Правда, мы через некоторое время переехали, но это поправимо. Единственной проблемой останется место, где похоронена моя жена. Хотя иногда не стоит оглядываться назад, чтобы боль в сердце не была такой безжалостной. Нужно лишь верить…
   Легко сказать. А что, если я разучился верить? Моя сила воли, кажется, угасла после похорон. Верить мне уже почти не в чего. Разве что в детей. Да, это и есть то единственное, что придаёт мне силы, бодрость и разумие.

   Раздумывая над моими дальнейшими путешествиями – а они, забегу вперёд, при любом раскладе привели бы на Большой Перевал, – я не спеша вернулся в отчий дом. Делать было нечего, и приходилось слоняться из угла в угол, припоминая какие-то моменты из детства. «Да, было время», – думалось мне.

   Мать вернулась ночью. Не знаю, чем она занималась целый день, но мне стало уютнее. По-крайней мере, отец не показывался почти всё время, пока я был здесь. Зато потом, через полгода, он намеренно не отходил от меня – его страх перед моим отъездом ещё на десяток лет возрос до больше некуда. Но это было после. Для меня было приятно очутиться здесь вновь. Всё-таки хорошо возвращаться на родину детства, особенно если оно было счастливым. Утром я внезапно решил посетить те места, где когда-то встретил Линду. Кое-как уговорив мать не беспокоиться – мол, вернусь я, – собрал всё, что нужно, и направился в сторону Тёмных гор. «Два дня до гор, двое суток до деревушки… итого четверо суток нужно потерять, чтобы вспомнить то время. Надеюсь, это того стоит», – размышлял я, отходя от дома.

   Вечерело. «К концу следующего дня я подойду к подножию Глухого ущелья; там и переночую».
   Глухое ущелье… страшные истории связаны с ним. Никому из великих мыслителей и писателей даже не снилось такое. Лет пятьдесят назад здесь нашли обглоданное тело мужчины, а на лице, исковерканном болью, был ужас. Около тридцати лет событию, где мальчик, сбежав от родителей, каким-то образом был раздавлен каменными глыбами в глубине ущелья, а его кости по неким причинам мутировали. В том же году была найдена отсечённая голова какого-то мутанта (до сих пор не известно, кому она принадлежала). Да что говорить, много чего происходило в ущелье; люди стараются обходить это место, утверждая, что там находится вход в другой мир, скорее всего, ад. Не смотря на всё, что связано с ущельем, мне несколько раз приходилось ночевать в нём. Кстати сказать, ничего особенного я не приметил. Разве что иногда слышал какие-то отдалённые звуки, да и то списывал их на ветер или журчание ручья.
   Подыскав удобное местечко среди придорожного жасмина, я перекусил и улёгся. Как всё изменилось! Раньше тут проходила тропинка, дорога была на десять километров южнее. Теперь уже невозможно терять время, проходя лишнее расстояние, – Большой Перевал перевоплотился в торгово-промышленный город. «Наверно, мне не узнать тех, кто жил там. Всё изменилось до последней травинки». С этой мыслью я и уснул.
   В шесть утра я уже двигался дальше. Видимо, привычка проходить этот путь за более короткое время, чем это делали другие, ещё сохранилась. По-крайней мере, я продвигался иным – в отличие от остальных – путём, хотя и трудным, – напрямую, что укорачивало мне путь примерно в три раза. Само собой, пройти тропой, извилистой до безобразия, но весьма лёгкой по физической нагрузке, означало потерять чуть ли не шесть суток. Прошлые же события имели подоплёку (по известным причинам) выбирать более быстрые переходы через горы. Так оно и выходило, что об известиях по обе стороны Большого Перевала мне доводилось узнавать куда раньше остальных. Уместным будет упоминание о моём положении в Ордене. Его существование никаким образом не связано с этой историей, но я являлся основным звеном его деятельности, когда дело касалось взаимодействия с магами, не входящими в состав Семёрки. Как правило, они обитали в таких местах, куда путешествие по тропинкам отбирало иногда недели. Соответственно, приходилось сокращать путь таким образом, которым из всего Ордена решался воспользоваться только я. Вот и вошло в привычку ходить там, где никогда никто не ходил.
   Прошагав до обеда третью четверть пути, я присел перекусить. Конечно, возраст был уже не совсем подходящим для подобных прогулок, но мой организм ещё не отвык. Я гордился этим. Зато воздух остался прежним, что меня удивило: вокруг появилось множество всяких растений со своими ароматами.
   Как ни крути, а неизменными остались только горы. Как и прежде, они всё возвышались и возвышались при моём приближении к ним. Всё те же изгибы, всё тот же тёмно-зелёный окрас… Именно этого мне не хватало там, у моря. Нужно было остаться здесь!.. увы, никто не предполагал, что судьба сложиться на свой манер и лад.
   Насытив желудок, я направился дальше. Через некоторое время рельеф местности стал меняться из равнин в холмистое покрывало. Это-то осталось нетронутым временем. Я шёл и радовался знакомому пейзажу. Мне не верилось, что когда-то терпеть не мог этот путь – каждый раз, проходя здесь, был уверен в том, что ничего хорошего в конце не найду. Должен заметить, так оно и было – чего только стоит та резня на Перевале, когда мне пришлось расправиться с бандой разбойников. Но теперь всё иначе. А чего, собственно, мне ожидать? Тех же проблем? Или конца света? Нет, мне становилось смешно, когда я вспоминал, какие страдания мне пришлось вытерпеть. Уже было неважно, что там впереди, – я был спокоен и наслаждался каждым мгновением.

   День подходил к концу, когда я достиг подножия гор. Дорога уходила в горы и терялась там. Мне нужно было свернуть налево. Тут и возник вопрос: а стоит ли? Недолго размышляя, я всё-таки решился. Пройдя около километра – до предполагаемой ночлежки, – пришлось отказаться от задуманного ранее. Ущелье, как оказалось, было завалено огромными камнями. «Что же теперь?» – пронеслось в моих мыслях. В том-то и дело, что другого выхода не было – я вернулся на дорогу и направился дальше, присматривая удобное местечко.
   Такое место нашлось нескоро. Никак не удавалось удовлетворить своё потаённое желание полного комфорта – мягкая постель, тёплая комната, дивные отблески луны в хрустале. Не знаю, как я смог уговорить себя, но пристроился удачно – в лесу, почти у самой обочины, в высоком кустарнике неизвестного мне растения. Опавшие листья заменили подушку, и стоило лечь, как тут же уснул.

   Во сне мне явилась Кейт. Я долго ею любовался, обнимая за талию. Вдруг она произнесла: «Вновь по разные стороны баррикад». Затем мы мгновенно перенеслись в какие-то пещеры. Вокруг было много крови и павших воинов, а в моих руках был меч. Она стояла поодаль от меня и плакала, повторяя одну и ту же фразу. Не помню какую, но, кажется, она обвиняла меня в убийстве этих людей. Самое интересное, я не пытался ей возразить. Потом я услышал её смех. «Ты ведь любишь меня, правда?» – раздался её голос позади меня. Я обернулся, но ничего не увидел. Смех усиливался. Дошло до того, что пещеры стали рушиться. Тут я проснулся.
   Было около шести утра. Холод добрался до моих костей. Пришлось вставать, чтобы не окоченеть до смерти. Позавтракав, пару раз присел и продолжил своё путешествие по местам из прошлого. Темнота мешала ориентироваться, но всё же я мог что-то видеть. В конце концов, память мне не отказала – в нужный момент я свернул с дороги.
   Пробираясь сквозь заросли, я поднимался на первую гору. Сколько мне нужно их преодолеть? Сотню? Две? Десяток сотен?  Так мне и не посчастливилось сосчитать в прошлый переход. Постоянные подъёмы и спуски, заросли и обрывы, тёмные дебри – всё это поглощало меня целиком, сбивая со счёта. Примечательно, что путь казался короче, если я не думал о нём.