У родного дяди

Рад дядя Боря гостю, племяннику Валерке, из Новосибир¬ска приехавшему сюда в командировку, на балаковский завод, где резинки для автомобилей шлепают. Был племянник когда-то школьником с гусиной шеей и с огуречными прыщами на лбу, а теперь представительный, галстук в горошек, как у вождя мирового пролетариата, усищи размашистые, будто орел крылья вскинул.

- Да ты пей, пей! С травой лечебной! - заботится дядя Боря. -
Мы с Клавкой завсегда чай пьем то с душицей, то с мятой, то с ромашкой, а то еще с какой-нибудь дрянью.
- Ага, - делает племянник глоточек, изображая видимое удовольствие, будто его на полке веником березовым хлещут. - А-а! А-а!

Вскакивает то и дело дядя Боря, настраивает электронную аппаратуру не хуже, чем в центре управления космическими полетами. Телевизор на полную громкость включил, мол, смотри, племяш, как японская техника работает! Правда, с цветом что-то не то - заволокло сверхплоский экран густой краснотой, дикторша надрывается, словно с мужем ссорится. И радио еще из угла слышно, тоже какая-то женщина сильную половину человечества проклинает.

- Да ты конфеты-то ешь, ешь! - накладывает хозяин Валерке сладости в обе руки. Конфеты сыплются, племянник сдвигает ноги, чтобы удержать. И за левую, и за правую щеки по вафельной конфетине впихнуто, даже массивные Валеркины челюсти не справляются - пальцем подсобить приходится.
- Пока вот это все не съешь, из-за стола не вылезешь! -
указывает заботливый дядя на груду из коржиков, пряников, печенья, чайных сухарей, крендельков, трехлитровой банки с медом.
- У нас обычай такой: гость - первое лицо в доме! А что гость всегда хочет? Правильно! Ему ням-ням надо, потому что он приехал издалека, оголодал, сердешный. Под музыку оно и лучше пойдет!

Дядя Боря включает магнитофон - какая-то ресторанная песня заглушает бормотание радио и телевизора.
- Э-эх! - делает грудь колесом хозяин дома. - Ах, Маруся! Сейчас я разойдуся!

В его пляске диковинным образом сочетаются цыганка, лезгинка, барыня, твист, казачок, шейк, краковяк и рэп. Наплясавшись, он, пыхтя как паровоз, вновь подсаживается к племяннику.
- Сколько мы с тобой, Валерка, лет не виделись? - Дядя по-дружески бьёт родственника по спине. Изо рта гостя вылетает скользкая карамелька и лягушонком прыгает в аквариум, перепуганные рыбки пытаются прорваться сквозь стекло. - Лет двенадцать?

- Ага.
- Или пятнадцать?
- Угу.
- Рад я, племяш! Рад я, понимаешь, за тебя! Кто ты был? Сопля зеленая! А сейчас посмотри: морду наел, усищи, как у Тараса Бульбы, плечищи, как у Ильи Муромца!

Дядя Боря обнимает Валерку, целует вдоль могучих усов по часовой стрелке. Племянник то ли от удовольствия, то ли от усталости после дальней дороги закрывает глаза.
Пока шебутной дядя возится в шифоньере, Валерка незаметно вытирает концом скатерти следы дядиных поцелуев.
Отодвинув предплечьем от племянника еду, дядя Боря бухает на стол массивный семейный фотоальбом.

 - Давай-ка ознакомимся с историей моей семьи. У нас фотографий много! Сами нащёлкали! Вот тут, смотри, я маленький, голенький, на телевизоре стою с соской во рту. Горшок вон, видишь? Этот горшок у нас сохранился - курам зерно насыпаем.
- Ага! - говорит племянник с радостью, будто ему после долгого ожидания горшок предлагают.
- А здесь я в школьной форме с твоей матерью. Ну тогда она, конечно, еще не мать была, а так, на два года младше, в первом классе, соплячка! Дразнила всё время меня: "Борька, Борька! Где твоя дуролька?" Ну и я, конечно, ей отвечал: "Валька, Валька! Где твоя дуралька?" Весело жили! Это мы в походе. Отгадай, где тут я?
- Вота, - тычет пальцем племянник в подростка с кастрюлей на
голове.

- Да нет тут меня! Я фотографировал. А вот эта деваха, Ленка, то ли Пустобрехова, то ли Пустобрюхова, я уже забыл, - это моя первая любовь! Мы с ней в зарослях шиповника целовались. Но она со мной потом не стала дружить. Я из-за неё с дерева хотел в речку прыгнуть, дурак, да не долетел до воды-то, хребтину переломил. Двадцать один день на доске привязанный лежал, всё к ней рвался! Раз ночью умудрился встать вместе с доской, пошёл. Да разве далеко уйдешь? Тут же и навернулся - соседа по койке повредил.
- Эге, - понимающе кивает Валерка.
- Потом ещё дрался из-за неё. Нос, видишь, у меня задратый? И ухо надорвано. И два зуба коту под хвост. И коленка до сих пор перед дождём ноет.

- Вон оно что! - сочувственно произносит племянник.
- А ты думал! Любовь требует жертв!
Дядя Боря объясняет каждую фотографию. Племянник делает вид, что внимательно слушает, но глаза у него смыкаются - время позднее.
- Не спать! - бьёт его по плечу дядя Боря и приносит ещё один семейный альбом.
- Мы тут с женой на отдыхе, в Сочи.
- Ого! - восторгается Валерка.
- А может, и не в Сочи, мы ведь в валенках тут, в шубах. Это, наверное, в Мурманске, у сестре жены брата моей жены, то есть твоей тётки.

Племянник, не желая обидеть дядю, напрягается, щиплет себя за ноги, чтобы не заснуть.
- Вот моя пасека. Вот я. На лице сетка. В руках бутылка. Стой, почему бутылка? Ведь дымарь должен быть! А-а! Да это же не я. Я фотографировал. Это мой напарник. Мы с ним пчёл держим. Ясное дело, затоскуем, выйдем на большую дорогу, мёду банку проезжающим загоним, ну и погуляем день-другой. Раз я очухался, гляжу, в улье сижу, задница голая, от пчелиных укусов опухшая и вся мёдом перемазанная. Полдня в озере отмачивал. Ты смотри, тёте Клаве об этом не скажи, когда с ночной смены придет!
- Ага.
- Чего "ага"? Скажешь или нет?
- Угу.

Дядя Боря убирает второй альбом и выдвигает шифоньерный ящик, набитый фотографиями, высыпает их на стол, как бюллетени после голосования.
- На, племяш, сам пока смотри и складывай в ящик. А я в одно место сбегаю.
Племянник с полузакрытыми глазами, ничего не различая, быстро перекладывает фотографии в ящик. Вскоре появляется дядя.
- Ты что?! Уже все посмотрел?! Э-э, так нельзя! Надо смотреть добросовестно! Это же семейная история, а не про какую-нибудь Бастилию.

Дядя Боря снова вываливает фотографии на стол и по одной передает племяннику.
- Вот это наша дача. На этой яблоне яблоки растут большие, с твою голову. Здесь, у малины, жена моя, то есть твоя тётка, сильно нагнулась туда лицом. А догадайся, где я?
- Вота, - указывает племянник на огородное чучело.
- Не отгадал. Вон, видишь, туалет стоит? Я оттуда в щелку наблюдаю. А фотографирует сосед. Мы с ним на заводе вместе работаем: он делает детали, а я их у него бракую.

Валерка просматривает снимки с закрытыми глазами, покачиваясь от нахлынувшей дрёмы и всё время говоря:
- Ага! Угу! Эге! Ого-го! Ух ты!
Дядя Боря двумя руками дёргает племянника за усы, точно репу тащит.
- Не спать, зараза! Ты к кому приехал?! К дяде родному! До утра выспишься! Не спать! Смотреть!
Валерка приоткрывает глаза, будто после наркоза, и видит, как из очередного ящика на стол летят сотни фотографий.
А дядя Боря уже держит пузырек с нашатырным спиртом и смачивает ватку.