Зарази меня жизнью

Все совпадения с реальными людьми и событиями – случайность; сюжет и герои рассказа являются вымыслом автора.


ЗАРАЗИ МЕНЯ ЖИЗНЬЮ

рассказ


;
***

- Сашка, если ты о себе не думаешь, подумай хотя бы о других! – взывала Люда, вскакивая с кушетки в комнате своей лучшей подруги Саши, возмущаясь её упрямством.
- Я не понимаю тебя, - ответила Саша, стоя у окна. – Что я такого делаю, что тебе это в тягость.
- Блин, насколько надо изуродовать человека, чтобы он этого не понимал, - сказала Люда почти шёпотом, и потом продолжила вслух: - Если ты бросишь группу, всё, ради чего мы жили последние десять лет, всё, о чём мы мечтали, - о чём Лёнька мечтал! – канет в небытие. Я понимаю, что на живых людей – на меня, на Виталика, на Рому, Алика, Наташку, Тёму, Антона – тебе наплевать. Но подумай, как к этому отнесся бы Лёнька, будь он жив!
- Люда! Он НЕ жив, поэтому я и ухожу из группы!
- Саш, уже семь лет прошло…
- Да хоть двадцать семь!
- А он был бы рад, если бы группа даже после него просуществовала двадцать семь лет. Ведь это он её собирал, он дал ей жизнь. А ты сейчас всё рушишь.
Саша молчала. Она больше не могла ответить Люде в том же тоне, поскольку память Лёни для неё священна. Лёня был единственным человеком, которого она любила, и который погиб семь лет назад, как она считала, из-за зависти и дурной энергии некоторых отдельных личностей, которых она до сих пор считала своими заклятыми врагами.
- Ладно, - сказала Люда. – Подумай пока. Завтра репетиция. Будем тебя ждать.
Саша рассеянно кивнула.
- Так ты что, уходишь уже?
- Да, пойду, поздно… - сказала Люда.

Дружба Саши и Люды началась в девятом классе. Тогда Лёня пригласил Люду в их группу играть на синтезаторе, поскольку этого требовали песни. Саша там была вокалисткой, а раньше еще и играла на бас-гитаре, но потом пригласили отдельного басиста. Люда уже тогда была аристократкой, модницей и интеллектуалкой, несмотря на натурально белый цвет волос. В школе она слыла эдакой Снежной Королевой – мальчишки волочились за ней, но к этому вопросу она всегда подходила с умом – использовала парней только в своих целях, ничего им не обещая ни словами, ни действиями, но пользовалась этой методой редко, считая её уделом низких стерв, которые мнили себя королевами красоты и владычицами морскими и были в каждом классе. Училась Люда почти отлично и претендовала на серебряную медаль. Саша же была совершенно иной. Единственное, что тогда с Людой у них было общего, - это интеллект. Саша претендовала на золотую медаль. Друзей у неё практически не было. Лёня, который пришёл в их школу в восьмом классе, стал её первым и единственным другом и по совместительству парнем. Она никогда не носила юбок, в одежде предпочитала строгую черноту, косметикой пользовалась только в старших классах, и то так, что это было не украшением, а усугублением уже имеющихся у Саши черт лица и характера. У неё была бледная кожа, чёрные волосы до плеч и такие же чёрные глаза, похожие на два бесконечных тоннеля. Саша не была гадким утёнком, несмотря на это. С пятого класса она занималась восточными боевыми искусствами, окончила музыкальную школу по классу фортепиано (как и Люда). Саша отличалась необщительностью, замкнутостью характера, перфекционизмом в делах, за которые она бралась, интеллектом и удивительной силой духа. Как такие разные девочки, как Саша и Люда, сошлись общей дружбой, они и сами думают до сих пор.

Сейчас им обеим было по двадцать четыре года. Люда работала где-то в городской администрации (там же работали её родители, но это не значило, что её взяли туда по блату), Саша специализировалась на иностранных языках – преподавала в двух вузах и иногда принимала приглашения от фирм и посольств поработать у них переводчиком.

На следующий день, помня слова Люды, Саша пришла на репетиционную базу.
- Фух, слава Богу, - выдохнул гитарист Виталий. – Мы так боялись, что ты не придёшь.
Саша улыбнулась одним уголком губ. Всё-таки на друзей ей грех было жаловаться – благодаря ним она живёт и более-менее здравствует. Она и ради них тоже решила остаться в группе, в конце концов, её голос – это практически всё, что осталось от группы Лёниного времени.

- Сань, как ты всё умудряешься успевать, - удивлялся Виталик после репетиции. – Работать, музыку с нами делать, и ещё на тренировки ходить…
- Виталь, а куда деваться с подводной лодки? К тому же, я никогда не делаю того, что не считаю полезным. А на тренировках я уже давненько не была. Наполучала всяких званий и притормозила на этом.
Виталий подвёз Сашу до дома. У Люды тогда была уже своя машина – серебристый Lexus RX350, который ей очень шёл. А Саше купить машину пока было некогда, но ездить на общественном транспорте ей не приходилось – с репетиции подвозили Люда или Виталик, а остальные места назначения были в пешеходной доступности от Сашиной квартиры. Квартира ей досталась от бабушки по наследству, и как только она ей досталась, она сразу туда переехала от родителей и теперь жила одна.
- Ты сильно-то за меня не переживай, - говорила Саша Виталику. – Ты уже отпереживал своё.
- Я буду переживать ровно столько, сколько положено переживать за свою девушку. Ты ведь моя девушка?
- Ну, вроде того, - кивнула она.
На самом деле Виталик был её ещё одним лучшим другом после Люды и считался её парнем, поскольку это был единственный мужчина в её окружении, более-менее близкий к ней. И это благодаря им с Людой у Саши не получилось добиться совершенного завершения одного-единственного дела из всех, за которые она бралась – самоубийства. После смерти Лёни и здравствования тех, кто был в этом виноват, она не могла жить. Но – заставили. Не то что бы она жалела об этом. Просто она уже не чувствовала себя собой.
- Спасибо, Виталь, - сказала Саша, когда они приехали к её подъезду.
Виталик с опаской поцеловал её в щёку (он прекрасно понимал, что она до сих пор любит Лёню) и кокетливо на неё посмотрел.
- Зайдёшь, что ли, чаю попьём? – поняла его кокетство Саша.
Ей не было плохо с Виталиком. И хорошо тоже не было. Она редко испытывала какие-либо эмоции. У неё было бесконечное чувство благодарности к нему и к подруге, но она задавала себе вопрос – за что? За сегодняшнее безвкусное и бесцветное существование? За то, что называется теперь жизнью, которую они спасли? Нет, наверно, для них её жизнь значит кое-что больше, чем для неё самой. Со стороны виднее. Или со стороны наоборот ничего не видно? Нет, они видели всё от и до. Только они знали, что спасают и, наверное, знали, для чего.


***

Саша каждый день поздно вечером приходила с работы в пустую квартиру. Такое положение вещей на обычных людей наводит нервозность и депрессию, но её это успокаивало. В голове обычно не было никаких мыслей и не было вокруг ничего, что могло бы их потребовать.
Так было всегда, но не в этот вечер. Саша вспомнила сегодняшний рабочий день в университете. Ей в расписание вставили ведение английского языка у третьего курса юридического факультета у слабой подгруппы. Прежняя преподавательница у них ушла в декрет. Уровень английского у этих студентов был на уровне десятого класса школы, а в этом году им предстоял государственный экзамен на сертификат. Саша судорожно обдумывала на ходу, как же их успеть подтянуть до достойной сдачи этого экзамена. И у одной девочки из этой подгруппы на Сашиной паре случайно зазвонил телефон, на котором та, очевидно, забыла выключить звук…

Верь, что в небе солнце,
Знай, что я не рядом,
Боль сжигает тело, но ты
Зарази меня жизнью…
Лера поняла, что ей конец. Она с ужасом ждала реакции Александры Сигизмундовны, которую, кстати говоря, вместе с Настей, одногруппницей и подругой, стала уважать с первых минут появления той в аудитории. При первых словах преподавательницы Лере казалось, что она бледная, как поганка или красная, как помидор.
- Вообще-то, - сказала Александра по-русски (на уроках иностранного языка она считала целесообразным объясняться на этом самом языке, естественно, когда уровень обучаемых это позволяет. А на третьем курсе должен бы уже позволять), - за такие вещи я выпроваживаю из аудитории и не пускаю до конца курса, - уж больно обнадёживающе звучала эта фраза; если бы она хотела исполнить этот приговор, то не стала бы таким образом заявлять об этом, а просто взяла бы и исполнила. И действительно, она продолжила: - Но тебя я прощаю, потому что это был «Deform».
Никто ничего не понял, разумеется, кроме Леры и Насти. Их любимая группа, а теперь, оказывается, ещё и Александры Сигизмундовны. Здорово. На лице преподавательницы мелькнуло что-то похожее на понимание.
После пары все начали расходиться.
- Стоять, - сказала тихо Александра, когда Лера и Настя проходили к выходу мимо её стола.
- Судя по музыке из телефона, жизнью тоже надо заражать? – начала она беседу.
- Иногда музыка бессильна. Спасение утопающих…
- Знаю, было бы желание. Можете зайти после четырех…
- Нам на тренировку надобно ехать…
- Ого, чем занимаетесь?
- Дзюдзюцу и фехтование.
- Неплохо. Кэндо, что ли?
- Когда мы называем это кэндо или кэндзюцу, наш тренер морщится. Какая-то классическая школа, универсальная.
- Ясно. Пояса-то есть?
- Жёлтые…
- Тоже неплохо.
- А вы что, разбираетесь?
- Ну, не хотела хвалиться, по каратэ, кэндо и айкидо у меня третий дан, по дзюдзюцу второй, по остальным пока первый. Если бы я еще получила звания по всяким ушу, кун фу и прочим китайским тай цзы, то была бы абсолютным мастером.
- А… - в замешательстве начала Лера. – Что мешает?
- Не досуг и не до кобелей. То аспирантура, то работы кучу навалят, то абитуриенты у них, то французы, то послы… Короче, заходите, потреплемся про ваши тренировки.
- У нас как раз завтра английский у вас, - напомнила Настя.
- Помню-помню, кровопийцы, - ядовито улыбнулась Александра. – И не надо мне «выкать» во внеурочное время, wakarimashita ka ?
- Hai , - они поняли друг друга и разошлись.


Вот так как-то ни с того ни с сего, сама от себя того не ожидая, Саша завела дружбу с двумя своими студентками. Что их сблизило – может быть, одна и та же музыка, которую слушают, как правило, по схожим причинам – неизвестно.
Она думала с тревогой об этих девочках, которые младше её всего на четыре года. И почему-то ей не хотелось перед ними представать железной леди, как перед всеми остальными.
На следующий день пара английского была последней в расписании и Саши, и Леры с Настей.
- Если хочешь, можешь к нам на тренировку прийти, с нами поразминаться. Мы тебя с тренером познакомим.
- Ох уж эти сэнсэи ... где хоть занимаетесь? Много вас там?
- Только мы двое, ещё ушуисты  у других тренеров, те, кто просто качается… Мы в школе занимаемся, где сэнсэй наш учителем работает обществознания.
- Вы учились там, что ли?
- Нет, мы с ним в другом месте познакомились.
- М-да, харизматический у вас коллективчик…
- Какой вождь, такой и коллективчик… У нас там весело, приходи.
- Обязательно. Вы меня уже так этим чудо-тренером застращали, что я не могу на него не взглянуть…
Девочки предупредили тренера, что приведут нового человечка, но у которого уже звание. Какое – не сказали. И про без пяти минут абсолютного мастера тоже не сказали.
- Приводите, посмотрим, тем более если звание, будет мне помогать…
- Эх, Тимофей вы Кириллович, все бы вам побольше за компьютером посидеть…
На это сэнсэй самодовольно улыбнулся, многозначительно опустив и вскинув ресницы.
- Брысь, - тепло попрощался он со своими любимыми ученицами.

Лера и Настя зашли за Александрой на кафедру перед тем, как идти на тренировку.
- Ты только учти, что тренер у нас – вредный противный мужик с маленьким интимным пространством, - предупредила Настя.
- С маленьким чем?!?! – начала шутить Александра.
- Интимным пространством, - повторила Настя.
- Каким пространством?!?! – не унималась Саша.
- Интимным, - сказала Настя, и все дружно рассмеялись.
- Ох, люблю же я таким мужикам противным пространство-то интимное пообшибать… - мечтательно сказала Александра.
- Э, ты с ним осторожнее, нам тренер еще живым нужен и целым…
- Да подумаешь, без пространства будет…

Тренера застали в кабинете при распахнутой двери. Еще содрогающаяся от смеховых приступов троица завалилась туда. Тренер радостно повернулся на своем крутящемся стуле, улыбнувшись радостно, наивно, искренне и чистосердечно до ушей.
- Тимофей Кириллович, познакомьтесь, это Александра Сигизмундовна Семиморская, - сказали девочки наперебой и снова засмеялись. Александра устало на них посмотрела и подняла глаза на всё ещё осенённого светлой улыбкой тренера и вздохнула:
- Просто Саша. Вы Тимофей Кириллович, насколько я поняла?
- Просто Тима, - расплылся в улыбке тренер.
Лера и Настя, услышав эту милую сцену знакомства, недоуменно переглянулись.
- Сашечка, пойдем переодеваться, - позвала Лера.

В общем, захотел Тимофей Кириллович проверить, насколько Саша подготовлена. Не успев икнуть, он оказался лежащим вниз очками на татами .
- Не понял, - хрипло раздалось с его стороны, когда Саша для верности ещё слегка примяла его лебединую шейку коленом.
- Ну, давайте ещё раз… Тима… - сказала Саша, растягивая слова.
Ну, ещё раз. Ну, и снова сэнсэй на татами, только на этот раз очками вверх.
- Вы бы очки-то сняли, - посоветовала Саша.
- Ничего, не привыкать, - прокряхтел Тимофей Кириллович, поднимаясь и разминая скученную руку.
- Девица-красавица, - обратился он к Саше, как только встал на ноги. – Можно поподробнее узнать про ваше звание? Какой у вас дан по айкидо?
- Ну, третий, - потупилась Саша.
Тренер слегка обалдел.
Дальше тренировка происходила в обычном ритме, только боёв на боккэнах  в этот раз было больше.
Разошлись все непривычно весёлые.
На следующей паре английского Лера с Настей и Саша то и дело переглядывались, еле сдерживая смех. Конечно, как не вспомнить…
Ну, в общем, на тренировки они с Сашей стали ходить вместе. Она долго ещё удивлялась себе, как она так легко и непринуждённо общается с девчонками.
 - Они не мажорки? По клубам не ходят, с парнями не тискаются? – спросила как-то Люда, когда Саша рассказывала ей о своём новом знакомстве.
- Даже близко нет такого, говорю же.
- Тогда что тебя так тревожит?
- Да сколько у меня было таких знакомых, как они – с такими же интересами, с похожими привычками, характером. Да мало ли таких! Что я, перед каждым должна душу изливать?
- Общаться – не значит изливать душу.
- Иначе это называется лицемерие, Люсь.
Люда вздохнула. Иногда она не понимала свою подругу, но всё равно очень дорожила ею.
Иногда даже, как студентки и предсказывали, Саша работала с ними вместо Тимофея Кирилловича. Можно сказать, что она прижилась и стала им почти подругой, но понятие «друг» для Саши было настолько интимным и ценным, что у неё не укладывалось в голове внезапное появление сразу трёх новых «друзей», которые совершенно соответствовали её понятию о друге. С Тимофеем они о чём-то часто беседовали, порой даже без Леры с Настей и по телефону. Саша же, как человек к мужчинам холодный, воспринимала его как нового довольно интересного знакомого. Чего нельзя было сказать о нём самом. К женщинам он относился легко и непринуждённо, это знали все. В настоящий момент постоянной боевой подруги у него не наблюдалось, и в него была влюблена практически вся женская половина школы, где он работал. Он был в курсе, и положение вещей его вполне устраивало, ну, уставал иногда, чего говорить. Пока не появилась Саша. На первый взгляд такого ловеласа, как Тимофей, это была этакая эмансипированная феминистка, разочаровавшаяся в мужиках раньше времени. Ну, такие мушшыны привыкли оценивать женщин как существ более низких и созданных исключительно для их ублажения… но это уже тема библейская. В общем, дрогнул перед Сашей Тимофей, и всё его мировоззрение дрогнуло.
Как-то раз Александра Сигизмундовна опоздала на занятие минут на пятнадцать. Обычно она никогда не опаздывала даже на секунду и «опоздунов» строго карала. В итоге Саша все-таки пришла, в совершенно огорошенном виде, сама не своя. Даже домашнее задание не стала проверять, а группе задала несколько письменных упражнений из методического пособия, чтобы не возиться. Лера, почуяв неладное, начала строчить Саше sms-сообщение: «Что случилось?» Саша вздрогнула, когда телефон на столе завибрировал, оповещая о приеме сообщения и не сразу его взяла в руки, чтобы прочитать. Прочитав, она ответила: «Пойдемте в курилку после пары, надо поговорить».
Саша всю пару сидела с каменным лицом и стеклянными глазами. «Как тебе не стыдно? – вопрошал её внутренний голос, который доселе редко что-то говорил. – Как можно было показать посторонним людям, что у тебя какие-то проблемы, и этим вызвать их интерес к своей персоне?» Хотя, она уже сама точно не знала, посторонние для неё эти девочки или нет. Дождавшись конца, все три пошли в курилку. Саша курила одну за другой «Sakura lights». Она показала девочкам sms-сообщение, которое пришло ей перед их парой от Тимофея Кирилловича: «Я никогда не видел таких женщин, как ты, которые могут перевернуть мир, пусть даже тот, который находится внутри человека. Я тебя люблю и знаю, что глупо говорить об этом. Но хочу, чтобы ты знала. Я тебя люблю».
- Саш, - начала спасительную беседу Лера. – А чем тебя это так расстроило? Даже если ты не чувствуешь взаимности, просто позволь ему себя любить, я думаю, он от этого не расстроится.
Саша помолчала с минуту, переваривая услышанное. Она вообще чувствовала, что мозг стал работать заторможено.
- Да, наверно, я так и сделаю, другого пути нет, - отозвалась она. – Только если бы я была совершенно равнодушна к нему… Он же тоже как столп света на моем пути… Не решающий, конечно, не ворота в рай, но освещающий путь на очень далекое расстояние. Все было так хорошо, спокойно, и вот… sms-ка… Я и подумать не могла.
- Саш, ну что в этом плохого? Это же любовь, а не страсть, она не помешает, а только поможет, - продолжила Настя.
- Да нет, плохого ничего, просто есть одно «но»… Я абсолютно здраво осознаю, что я есть исчадие ада, и любить меня невозможно. Он, выходит, сделал невозможное.
- Ты же не всегда была исчадием ада.
- Почти всегда. Теперь давно уже все человеческое во мне если не умерло, то спит летаргическим сном. Коробит, понимаете, когда не можешь чувствовать что-то похожее, хотя бы ради уважения.
- А почему умерло? Что-то произошло?
- Как бы вам объяснить, не сболтнув лишнего… Меня часто любят отождествлять с героем сказок одной английской тётеньки – есть там один профессор зельеварения. Если вы знаете эти сказки, то вы должны понимать, почему он стал таким, какой есть.
Саша не стала рассказывать свою историю, но девочки примерно поняли, из какого она ключа, вспомнив профессора из той самой сказки, о которой говорила Александра. Этот инцидент в Сашиной жизни знали только несколько самых близких.
В общем, девушки просидели в курилке всю следующую пару. У Саши-то пар больше не было, а вот Лере и Насте пришлось пропустить лекцию.
- Знаете что, - решила Саша. – Я сейчас к нему пойду и поговорю. Объясню все. Так нельзя. Он имеет право знать, кого… любит.
- Ну, сходи, конечно… Честно говоря, не представляю, как он теперь будет на тебя смотреть и с тобой разговаривать… - вздохнула Лера.
- Глазами и языком, - отрезала Саша и сама хихикнула от получившейся конструкции.

В общем, Саша, как тот зайчик на батарейках «Дюрасэл», доцокала в эту горемычную школу и поднялась на третий этаж, где, собственно, находилась Тимофеева каморка. Она без стука влетела туда и начала разговор.
- Это что такое?!! – она так говорила, будто он виноват. – Что это значит, объясни?!?!
- Какие тебе ещё нужны объяснения? – просто и спокойно ответил Тимофей.
Саша как будто не услышала этот риторический вопрос и продолжила. Потому что молчать не могла.
- Что ты делаешь?!?! Ты … ты понимаешь, что ты творишь?!
- Саша, сядь, пожалуйста, и успокойся. Ты не в себе.
- А как я могу быть в себе после этих заявлений?!?!?! – воскликнула Саша, понимая, что обвиняет его беспочвенно в собственных чувствах, да ещё в таких, которые обычно воспеваются поэтами и спасают мир. Она чувствовала себя беспомощной и окончательной дрянью.
Всё-таки она опустилась на черное офисное кресло, стоящее возле соседнего стола. Тимофей встал со своего трона и поставил чайник.
- Меня любить нельзя, - изрекла Саша. – Я исчадие ада. Уже давно. Меня можно только пристрелить. Иначе я отравлю мир собой.
- Почему ты так говоришь о себе? – спросил Тимофей, смахивая крошки со стола.
- Потому что это правда. Я не капризничаю и не требую, чтобы её опровергали или подтверждали. Просто я ставлю тебя в известность.
- Нет, Сашенька, нет.
- Что «нет»?!
- Ты вовсе не плохой человек…
Саша горько усмехнулась.
- Нет, Саш, ты очень хороший и тонкий человечек и огромной и глубокой душой, способной на многое, с которым случилось много плохих вещей. Очень плохих. Я не знаю точно, каких именно, но они ломали тебя, набивая сверху каменный мешок. Ты перестала верить в победу добра.
Саша сидела и молча слушала его. Она понимала, насколько проницателен этот человек, поэтому подпустила его к себе довольно близко. Он, который сказал, что любит её, тот, от которого эти слова она ожидала услышать меньше всего, сидел напротив нее и рассказывал ей о ней. Она сидела и не замечала, как черные подводка и тушь, смешавшись со слезами (этими запретными слезами, которые были пролиты лишь однажды – 7 лет назад, и тоже были незамеченными), образовали расплывчатые круги под глазами.
- Саш… - начал снова Тимофей, разливая крепкий ароматный чай по чашкам. – Ты можешь, конечно, и не говорить, твоё дело…
- О чём? – глухо переспросила Саша, обнимая ладонями тёплую чашку и продолжая смотреть в одну точку.
- О том, что с тобой случилось. Может, ты поэтому без пяти минут абсолютный мастер?
- Не совсем, я раньше начала…
- Саш, ты никому ещё не рассказывала?
Саша мотнула головой.
- Только лучшая подруга знает и парень один, они тогда рядом со мной были. Они у меня ножики отнимали всегда, чтоб вены не резала, с мостов уводили силком, когда я на воду заглядывалась, на проезжие дороги не выпускали… Да и вообще старались меня одну не оставлять. Жить заставляли. А я думаю до сих пор, надо ли.
Саша опустила губы в чашку и судорожно их облизнула.
- Короче, жила-была девочка по имени Саша Семиморская. Так уж вышло, что не прижилась она в этом мире. Издевались над ней жестоко поначалу. Она, конечно, показывала когти, но вскоре из этого выросла. Издеваться перестали, стали ненавидеть и бояться. Эта милая девочка с пятого класса начала заниматься каратэ и дзюдзюцу. Потом кэндо. Потом айкидо. Врагов у девочки Саши от этого не убавилось, но хотя бы физические издевательства ей были не страшны. Когда она училась в восьмом классе, к ним в класс привели новенького мальчика. Он был на год старше Саши, и звали его Лёня. И стал этот самый мальчик Лёня лучшим и единственным Сашиным другом. Ну, если хотите, они начали встречаться. Очень друг другом дорожили. Лёня был хорошим парнем, не забитым и не мажором. Он был для Саши всем. У его родителей водились неплохие деньги, но на нём это отражалось только тем, что он часто с родителями ссорился. Однако очень их любил. В школе он нравился девочкам, но не обращал на них внимания, какое обычно обращают такие любимчики, и всегда ходил с девочкой Сашей. Как истинные романтики, Саша и Лёня писали стихи. Иногда с музыкой. И решили они к девятому классу собрать профессиональную группу. Собрались неплохие ребята. Творчество было коллегиальным, играли красивый пауэр-метал, Саша была вокалисткой, иногда играла на бас-гитаре или синтезаторе. Лёня играл на гитаре и иногда пел свои песни, написанные от чисто мужского лица. Тогда они познакомились на почве музыки с гитаристом и звукорежиссером студентом Виталиком и девочкой из параллельного класса, известной сердцеедкой, но не шалавой, довольно умной, несмотря на натурально белый цвет волос, девочкой Людой, которая попросилась к ним в группу на клавишные. И всё шло более-менее сносно, однако, Саше не давали покоя. Много кто указывал на её нежелательность в этом мире. Родители Лёни, которые кроме денег ничего не видели в людях, одноклассники, девочки-поклонницы Лёни. Одна из них была особенно активна. Её звали Женей. Она была круглой отличницей и отъявленной сердцеедкой. Она была уверена, что все мужчины на свете принадлежат ей, стоит ей хлопнуть ресничками или вильнуть юбкой, мило улыбнувшись. Однако с Лёней этот номер не прошёл. Он как мог избегал Жени, но она сдаваться не собиралась и всё равно считала Лёню своим парнем, всячески изводя Сашу. Саша много раз пыталась поговорить с ней, и по-хорошему, и по-плохому, но ничего не получалось. Лёня тоже, разумеется, пытался объяснить Жене, что она не права, но тоже каждый раз уходил ни с чем или ещё того хуже, провожал Женю до дома. Но вот кончились экзамены, позади вручение аттестатов. К тому времени Люда стала лучшей подругой Саши, Виталик – лучшим другом, Лёня был и оставался ангелом-хранителем, лучшим другом и любимым человеком. Да, забыла сказать, девочка Женя имела очень тёплые отношения с родителями мальчика Лёни, поскольку в их глазах она была милой положительной девочкой, тем более у её родителей тоже водились деньги. Женя и Саша окончили школу с золотыми медалями, Лёня и Люда – с серебряными. Родители Лёни решили отправить сынулю в пансионат на Черном море. Пусть, мол, мальчик отдохнёт после экзаменов. К тому моменту он уже был зачислен на бюджетное место доблестного ННГУ на факультет международных отношений. Саша уже была студенткой лингвистического. Женя же со своей медалью никак не могла пройти собеседования и всё еще поступала. Однако она всячески поддерживала Лёниных родителей в их решении и уговаривала Лёню поехать на море. А Саша, хоть раньше у неё дара прорицания не наблюдалось, была твёрдо уверена, что ему нельзя туда ехать. Лёня и сам не хотел. Они с Сашей хотели поехать вместе в Петербург, записать этим летом альбом… Но то лето – лето 2001 года – стало последним аргументом в пользу того, что добро побеждает только в сказках. Лёня поехал. Его родители и Женя были рады. Саша не знала, куда деться. Тим, ты не против, если я немного подымлю?
- Кури, конечно, - ответил он, догадываясь, что Саша приближается к ответственному моменту в своём рассказе.
Саша достала тонкую сигарету и, пустив струйку дыма, продолжила немного приглушённым голосом.
- На следующий день в новостях объявили, что автобус Нижний Новгород-Сочи, в котором ехал Леонид, перевернулся и сгорел на Краснодарской трассе. Погибли все.
Саша грубо затушила недокуренную сигарету в пепельнице, стоявшей в кабинете некурящего Тимофея на случай визита курящих гостей, и прислонилась затылком к стене.
- Эта дрянь заставила его поехать. Тогда накануне состоялся наш с ней последний разговор. Она объявила, что я не вправе управлять Лёнькиной жизнью, а она – что-то вроде мировых владык, роковых женщин, которым подчиняется всё живое. Я не стала с ней спорить и в чём-то её убеждать. Просто сказала, что она за такие слова вечно будет гореть адским огнём. На что она ответила, что только вместе со мной. Она права, так, как я, жить нельзя. Ненавидеть всех… Мы тогда молча разошлись, и я зареклась, что если ещё раз увижу её, то если не убью, то искалечу так, что мама не узнает. Мне нечего терять, все равно в аду вместе гореть будем. Пока я её больше не видела. На похоронах Лёньки её не было. Сказали, что уехала, вроде, куда-то, хотя, куда она могла уехать, если ещё даже не поступила. Я хотела лечь в могилу вместе с ним, потому что мир и жизнь без него потеряли смысл. Света не было. Не было ничего, кроме грязи. Я не помню, как Людка с Виталиком умудрились меня вытащить и заставить продолжить жизнь, мне совсем не нужную… Они говорили, что он видит нас оттуда и не хотел бы, чтобы я страдала. Не хотел бы, чтобы я бросала группу, университет… Песни у нас стали более тяжелыми, музыка из пауэр превратилась в дум-индастриал. Выпустили уже несколько альбомов. Я закончила универ с красным дипломом и аспирантуру. Сейчас неплохо зарабатываю. Наполучала данов всяких. А жизни нет. Ну, нет её, понимаешь? И быть не может в принципе. Это уже не я, а кто-то другой. Тень, проекция… Я тогда умерла вместе с ним. Знаешь, я в ту ночь не спала совсем. А в момент аварии я заплакала, как ребёнок, не понимая, от чего, знала, что что-то с Ленькой. Чувствовала, что эта дрянь решила его судьбу и даже не пришла на похороны. Она знала и поняла всё, сучка. Я чувствовала, насколько я бессильна и ничтожна, поэтому думала, что никто и не заметит, если я умру. Я после этого года два не разговаривала почти. Мне часто снились сцены этой аварии, как Лёнька умирал под искорёженными раскалёнными железяками, звал меня на помощь, а я не могла прийти. Потом Людка начала меня реанимировать. У неё получилось, надо сказать, но там что-то оборвалось навсегда, внутри. Я не говорю уже о мужчинах, я никого не подпускаю к себе с того момента. Только вот Виталик… Я оттолкнуть его не могу, он сделал для меня очень много. Он до сих пор меня охраняет, как телохранитель, не дай Бог что… А что со мной теперь может случиться… Он меня понимает прекрасно, он был Лёнькиным лучшим другом. И моим тоже. Ну, короче, он сейчас считается моим парнем со всеми вытекающими, но… я не знаю. Тебя я знаю три месяца. Ты пойми меня правильно…
- Я понимаю, Сашенька, - вздохнул Тимофей. – Я ничего от тебя не требую. Я только хочу, чтобы ты еще немного ожила. Чтобы тебе стало легче. Зря ты говоришь, что тебя нельзя любить. Не только можно, но и нужно.
Они обнялись. Саша дала слезам вытечь до последней капли. После этого она действительно почувствовала, что стало легче. Был человек, который любил её, а это значит, что надежда на спасение ещё есть.


***

Вероятно, Саше придётся сделать так, как посоветовала Лера – просто позволить ему любить себя. Тимофей – кто он такой? Зазевавшийся романтик. Переросший подросток. Но при этом у него было вполне чёткое мировоззрение и модель поведения. Он имел кое-какой жизненный опыт к своим сорока с хвостиком, и обладал такими психологическими качествами, как харизма, обаяние, мудрость мышления. Он относился к людям легко, очень любил детей (а дети – его, особенно старшеклассницы, которые прямо-таки толпились у его кабинета). Он был два раза женат, у него был одна взрослый сын, живший в другом городе, и одна ещё маленькая дочь, жившая со своей мамой в другом районе. Зная его биографию, вполне объяснимую его праздным характером, никто никогда не мог подумать, что он может по-настоящему полюбить. Не захотеть, не влюбиться, а именно полюбить.
- Ты можешь такое представить? – парировала Саша, рассказывая историю с Тимофеем Люде по телефону.
- Честно говоря, не совсем понимаю, как его угораздило, - ответила верная подруга. – Как он сказал, ничего не требует от тебя?
- Примерно так.
- Он не навязывает тебе своё общество, свою помощь, не сыплет высокопарными фразами типа «если тебе не нужна моя помощь, только скажи, и я навсегда исчезну из твоей жизни»?
- Нет, ничего такого даже близко нет. Мы общаемся как хорошие знакомые, как друзья, в конце концов, и я бы никогда не подумала, что он…
- Тогда расслабься. Просто продолжай с ним общаться как раньше. Ведь ничего другого он от тебя не требует.
- Как на это отреагирует Виталик?
- Саша! Виталик – взрослый и адекватный человек, и он в курсе, что вокруг тоже люди в большинстве своём взрослые и адекватные. Он прекрасно понимал, когда начинал с тобой встречаться, что ты ничем ему не обязана и можешь упорхнуть в любой момент. Но он тебя никогда за это не осуждал, потому что знает, что ты бы так поступила отнюдь не из-за ветрености характера.
- Я не собираюсь упорхнуть, вообще-то, - сказала Александра.
- Так тем более не о чем волноваться, - ответила Людмила. – Саш, тебя начинает смущать то, что в твоей жизни появляются элементы нормальности.
Саша замолчала, обдумывая тезис.
- Да, должна с тобой согласиться.

Виталик отреагировал нормально. Оказалось, что он уже знает о Тимофее от Люды, когда они возвращались домой после очередной репетиции.
- Ну, любит и любит. Тебе же лучше.
Саша вздохнула.
- Семиморская, прекрати уже, - сказал Виталий. – Ну что на этот раз тебе не так? Кто-то тебя чему-то обязывает, принуждает, налагает какую-то дополнительную ответственность?
- Нет.
- А что, опять Лёньку вспомнила? Перед ним стыдно?
- Мне-то за что может быть стыдно?
- Тогда быстро ставь чайник и заваривай чай, как только приедем к тебе! – скомандовал Виталик. – И извини за командный тон.
Саша попыталась улыбнуться, потому что Виталик был прав. Но вместо нормальной человеческой улыбки, как всегда, получилась однобокая ухмылка. Но не злобная, а скорее добрая. Саша вспомнила, что по-человечески улыбается только в компании Леры и Насти. И ведь всегда есть чему…

На следующий день у Саши были занятия в лингвистическом университете, и с Лерой и Настей они в этот день не виделись.
В перерыве Сашин телефон зазвонил.
- Привет, я не отвлекаю тебя? – спрашивал пришибленный голос Леры.
- Сейчас – нет. А что стряслось-то у тебя?
- Саш, мне поговорить с тобой надо, просто больше не с кем.
- Господи, да что там с тобой? Тимофей что-то начудил?
- И он тоже, но дело не в нём.
- Ну, и до скольки ты сегодня учишься?
- До четырёх.
- Ну, приходи к полпятому в наш суши-бар, поговорим.
- Поняла.

Когда Саша приехала в назначенное место (она уже успела обзавестись личным автомобилем, чёрным Toyota Land Cruiser Prado, после успешно завершённого контракта с японским посольством), крайне озадаченная странным состоянием Леры и прежде всего тем, что Лера обращается именно к ней – к исчадию ада, по её собственному мнению, Лера уже была там. Саша села за столик напротив неё. Прибежала официантка, Саша попросила бокал мартини. Перед Лерой стоял такой же бокал, и её волосы с фиолетовым оттенком почти в нём купались.
- Эй, подруга, - обратилась к ней Саша. – Рассказывай давай.
- Извини только меня, что я с такими глупостями к тебе обращаюсь, просто с Настькой я разговаривала, а она только отмахивается от меня и обижается на то, что я про себя плохие вещи говорю. А я ведь не блефую!
- А теперь давай сначала и по порядку.
- Да даже не знаю, с чего начать. Тупо как-то, - Лера убрала с лица фиолетовую прядь. – Я в двадцать лет умудрилась влюбиться в музыканта, как какая-то четырнадцатилетняя психопатка. Причём так, как ещё ни разу не было.
- И кто он?
- Да придурок один, на гитаре играет больно задушевно. Я даже не знаю, женат он или нет. Я его вообще как человека не знаю. Так стыдно, как будто в штаны наделала, честное слово.
- Лер, ну смотри, - начала растолковывать Саша, которая считала себя не имеющей права давать советы в делах сердечных, но Лера ей доверяла. – Может случиться так, что вы познакомитесь, что он проявит к тебе внимание, и что ты даже заинтересуешь его. А может и не случиться, правильно?
Лера кивнула.
- Поэтому сейчас плакать и убиваться – самое бестолковое занятие. Если у тебя с ним что-то получится – то радуйся, но только не думай сейчас об этом ежеминутно. А если не получится, если он окажется совсем другим человеком, то тоже нет смысла страдать. Понятно, что бедуину обидно, что тот оазис, к которому он со своим верблюдом волочится уже битые сутки, оказался миражом. Но это значит лишь то, что надо идти дальше, к настоящему оазису.
- Должна признать, что ты права. Абсолютно права. Эмоции сейчас бессмысленней всего, но такое со мной впервые.
- Тогда попробуй сделать хоть какой-то шаг. Попытайся с ним через кого-то познакомиться, узнать как человека. А там и решишь, стоит по нему дальше убиваться или нет.
- Я удивляюсь истинности твоих слов, - сказала Лера, глядя на Сашу.
- Я тут, конечно, не советчик, - опустила та глаза. – Но я бы сделала так. Только ты объясни, почему на тебя обижается Настька, и что начудил Тимофей.
- Тимофей-то ничего особенного не начудил, просто много выпендривался на последней тренировке. Давно себя не показывал. При тебе он так себя не ведёт. Это нормально для него, обычно мы не обращаем внимания. Просто навалилось всё. А Настька начала обижаться после того, как я ей всё это рассказала и добавила свои ремарки, что такая фигня могла случиться только со мной, что я вечно притягиваю к себе всякую гадость, что я магнит для гадости… Ещё родители из дома почти выгоняют за непосещаемость… Прихожу ночью, дома ничего не делаю… О моих проблемах они и слушать не хотят, и правильно, наверно, делают.
- Нет, Лер, делают они неправильно, но перетерпи это. Не тебе их судить, тем более это явно просто чёрная полоса.
- Я догадываюсь, но блин!... Ещё бывший на мозги капает, мой новый номер узнал откуда-то.
- Сходи в офис оператора и попроси, чтобы на твоём номере поставили запрет на вызов этого абонента.
- Можно так сделать? А то я заколебалась номера менять.
- Наверняка. Если человек чего-то хочет, он этого добьётся. Главное, что твоя-то совесть чиста.
- Ну, да, вроде…
В последнее время вот так в кафе с болтовнёй по душам Саша сидела только с Людой, и то не очень часто. А Лера… Лера была чистой, наивной душой, для которой каждая неурядица была непреодолимой трагедией. Она не была размазнёй и истеричкой, у неё был довольно большой жизненный потенциал. Но она просто устала. Позволила себе устать. Лера цеплялась за Сашу как за спасательный круг, будто чувствовала тот опыт и энергию, которые могут ей помочь. Её подруга рыжеволосая грустная хиппи Настя была более неприхотлива и менее эмоциональна, этим будучи ближе к Саше.
- Я так себя ненавижу за всю эту погань, которая со мной происходит, - горько продолжала жаловаться Лера.
- Прекрати, - отрезала Саша. – Ты не права. Я врать не буду.
Лера оглянула кафе потерянным взором. Саше по-настоящему захотелось помочь ей справиться с этой чёрной полосой.
- Понимаешь, я даже имя своё ненавижу.
- Да, подруга… Как я своё ненавидела одно время, знала бы ты. Правда, не это, а то, которое мне польский папочка даровал при рождении.
- И как тебя звали?
- Не поверишь – Северина.
- Красиво…
- А меня бесило. Меня, правда, крестили сразу Александрой, но в свидетельстве о рождении значилось «Северина», только в паспорте исправили. Папа меня так и называл лет до семи, пока я в школу не пошла. Там уже путаться начали, и мама настояла.
- Ну, так ты маленькая была тогда.
- Мне от этого было не легче, поверь. А у тебя имя очень даже красивое, честно.
- Саш, извини, что отвлекла тебя с таким идиотским разговором, сама не ожидала, что так глупо получится.



***

Выходные Саша обычно проводила с Людой и Виталиком, но предпочтительней – в одиночестве, в своей пустой квартире, в свободе от эмоций, чувств и мыслей. В этот раз отрешиться не удалось, поскольку их группу пригласили выступить на разогреве известной немецкой команды, которая приехала в их город впервые.
Концерты Сашина группа давала редко, предпочитая оттачивать мастерство на репетиционной базе и записывать студийные альбомы. Они согласились на это выступление, поскольку группа, на разогреве которой им предложено выступить, была уважаема ими всеми. Саша знала членов этой группы в лицо, но не думала, что с ней может случиться в эту субботу как раз благодаря лицу солиста.
Уже когда они заканчивали своё выступление и готовились уступить сцену немцам, Саша чувствовала взгляд из-за кулис. Не требовательный, не раздевающий, но настойчивый. Отработав последнюю композицию, Саша повернулась лицом к приоткрытой двери, ведущей за кулисы, и увидела солиста немецкой группы, который подглядывал за их выступлением. Сашу ударило током, и было из-за чего – немец Адриан смотрел на неё глазами Лёни. Она не могла спутать эти глаза ни с какими другими – ясные, как белый день, грустные, как ночная печаль, цвета опала… Но это был другой человек.
И этот человек сразу встретил Сашу со сцены (откуда он знал, что она говорит по-немецки?):
- Добрый вечер, очень приятно было вас слушать, - сказал он по-немецки.
- Большое спасибо, герр, мы старались, - ответила Александра, глядя всё ещё ошалевшими глазами на Адриана.
- У нас с Паулем давно была идея сделать совместный проект с коллективом, играющим дум-индастриал, как вы. Если бы вы согласились поработать с нами, мы были бы очень рады.
Саша несколько секунд смотрела на немца совершенно безумными глазами, ничего не отвечая, потому что вопрос в её голове был один: «Кто ты такой?!». Адриана нимало не смутило Сашино поведение, и это её ещё больше повергало в шок. Она мельком слышала что-то о медиумах, но помнила, что для этого нужно, по крайней мере, знать, чей дух ты представляешь и для чего. Откуда Адриан мог знать о Лёньке и о ней? Правильно, и не знал. Тогда что же это? Наваждение? Но оно не исчезало. Галлюцинации? Но не с чего. Сон? Нет, самая настоящая явь!

В итоге, обсудив уже после концерта сделанное Адрианом предложение с Виталиком и Людой, ребята решили работать с немцами. Проект был интересный, Адриан и Пауль показали им тексты будущих песен.
- Ты чего, Саш? такая большая честь? – спросила Люда, когда они остались наедине.
- Люда, - начала Саша замогильным голосом, что Люда даже испугалась. – Ты видела его лицо?
- Чьё, Адриана? – хорошо хоть это не пришлось ей объяснять.
- Да. Там были Лёнькины глаза, ты не видела?
- Так. Погоди секунду, сбегаю, ещё раз посмотрю.
Люда пошла в гримёрку к немцам, где с ними ещё общались Виталик и басист Роман и скрипачка Наташа, вроде как спросить что-то у Виталика, на самом деле взглянуть ещё раз на Адриана.
- Чёрт. Ты права, - изрекла Людмила, вернувшись к Саше и подтверждая схожесть немецкого музыканта со своим бывшим одноклассником.
Значит, не наваждение и не галлюцинация.

Сашин Лэнд Круизер ещё долго в ту ночь летал по пустым ночным дорогам. В динамиках аудиосистемы гремели старые песни их группы, записанные ещё с Лёней, вперемешку с композициями сегодняшнего немецкого коллектива. Голоса Лёни и Адриана тоже отдалённо напоминали друг друга. Но глаза, глаза…
Одиноко припарковавшись у ворот городского кладбища, Саша в темноте бродила между крестов, оград и памятников с незнакомыми лицами, в поисках знакомого. И нашла. Гранитная плита с высеченной на ней улыбающейся мордашкой Лёни, окаймлённой растрёпанными отращенными волосами и деревянными бусиками на шее, справа – православный крестик. Внизу надпись, никоим образом не совместимая с живой улыбкой на высеченном образе: «Леонид Элькинд. 19/V 1983 – 25/VII 2001». А ещё ниже – надпись, стилизованная под рукописную: «Душа бессмертна». На могиле сейчас были только искусственные цветы, потому что был ноябрь. Обычно здесь цвели розы. Саша провела рукой по высеченному гранитному портрету, заглянув в каменные глаза. «Ничего же страшного не происходит, Саш. Зачем ты так мучаешь себя? Ты ни в чём не виновата». Так он всегда её успокаивал, когда ей было плохо. Она и сейчас будто слышала этот голос. Куда деваться, ведь только ему она верила на слово.

На следующей неделе Адриан предложил Саше встретиться. Она согласилась без каких-либо уточняющих вопросов. Они обсуждали будущий проект так, как будто они – старые друзья и встретились, чтобы обсудить совместные планы на выходные. Взгляд Саши был всё таким же ошалевшим, но к нему прибавилась улыбка. Адриан совершенно не был удивлён её ошалелостью, вызванной его персоной. Но в конце вечера он всё-таки начал эту тему.
- Сандра, меня тревожит беспокойство о тебе.
- Почему ты беспокоишься?
- С тобой что-то не так, я вижу, что-то происходит.
И она как на духу рассказала ему всё. По-немецки, на его родном языке. И про школу, и про девочку Женю, и про автобус, и про спасителей Люду и Виталика. И про его, Адриана, глаза.
И после этого рассказа не было ни расплывшейся вокруг глаз черной подводки и туши, ни грубо затушенной сигареты (её вообще не было), ни судорожных объятий, как в кабинете Тимофея.
- Знаешь, мы уезжаем послезавтра, - сказал Адриан через несколько секунд после того, как Саша закончила рассказ. – Поезжай со мной. Нам надо работать вместе, выхода нет. А мне нужно время, чтобы всё тебе сказать.
Что такое «всё», Саша не знала и не хотела знать, просто она согласилась.
Но он сказал ей «всё» намного раньше. Ночью того же дня – по телефону.
- За месяц до гастролей в России ты мне приснилась. В этом сне не было ни сюжета, ни слов, ты просто приснилась мне – я помню твоё лицо в профиль, оно было близко так, будто я обнимал тебя, и я помню твои глаза, хотя они и не смотрели на меня. И твой аромат, напоминающий дымку в розовом саду. Я точно знаю, что это была ты.
- Ты это сейчас придумал? – сказала Саша металлическим голосом, вспомнив, что она не верит в добро и такие чудеса.
- Нет, я это не придумал. Мне не хотелось бы, чтобы ты так думала.
- Прости.
- Забудь. Сандра, ты должна ехать со мной. Если ты не поедешь, то я останусь здесь с тобой.
- Адриан, мы же работаем с вами, конечно, я поеду. Пусть для этого придётся бросить работу, но ты знаешь, чего это для меня стоит.


 
***

Утром позвонила счастливая Лера.
- Я каким-то чудом нашла того гитариста в интернете, мы переписываемся уже вторые сутки. Говорит, что скоро они к нам приедут.
- О чём общаетесь?
- Обо всём – о школе, университете, увлечениях, личной жизни…
- Он сказал тебе, что ты прелесть?
- Он сказал мне, что хотел бы пообщаться со мной вживую. Только я боюсь, что он всем своим поклонницам так говорит.
- А он вообще в курсе, что ты его поклонница?
- Он знает только то, что я слушаю его музыку, а что поклоняюсь – нет.
- Я же тебе говорила, что всё у тебя будет прекрасно. Главное – не спугни.
- Я понимаю.
- Кстати, Лер… - Саша поняла, что Лера с Настей первые должны узнать, что она уезжает в Германию на неопределённый срок. – Наверное, у вас скоро опять английский вести будет кто-то другой. Я уезжаю скоро.
- Куда?
- В Германию. Лерка, там длинная история, но я думаю, вы с Настькой имеете право знать.
- А Тимофей Кириллович? Имеет право?
- С ним я потом поговорю, - вздохнула Саша.


***

Адриан с Паулем улетели в Германию через день, договорившись с Сашей и остальной их группой, что те прилетят позже, как только закончат все свои дела – госэкзамены у Сашиных студентов, квартальные отчёты у Люды, сайт для турфирмы у Виталика… Саша не узнавала себя – она теперь знала, что можно почувствовать, поняв, что дорогой тебе и давно умерший человек воскрес. Адриан напоминал Лёню только лицом, особенно глазами – они были точь-в-точь. Адриан был выше, старше, взрослее, обстоятельнее, но когда он дотрагивался до Саши, это были Лёнины руки.

Тимофей долго обнимал Сашу в пустом додзё, когда Лера с Настей ушли переодеваться.
- Ты хотя бы на мыло пиши, - умолял он.
- Ладно.
- Ты невероятная. Ты навсегда изменила меня. Спасибо тебе за всё.
- Тим. Пусть у тебя всё будет хорошо.
Сопливое какое-то прощание. Так Саша сказала бы раньше, если бы ей описали сцену прощания с Тимофеем. А также всю её жизнь за последнее время, которая включала в себя Тимофея, Леру с Настей и, конечно, воскресшего Лёню – Адриана. Сказала бы, но не говорила. Все эти семь лет это была действительно ненастоящая Саша – «тень, проекция…». Она вернулась настоящей – неожиданно и резко.

Виталик не держал на неё зла. Он знал, что она не предаёт его, оставаясь с вышедшим словно из ниоткуда Адрианом, и верил ей, что так надо. Верил в то, что она даже не могла сказать словами.

Лера и Настя сдали-таки госэкзамен по английскому, в чём была большая заслуга Саши. Лера на свой страх и риск (а риск с её колокольни был огромный, а страх – ещё больше) начала встречаться со своим гитаристом, который в жизни оказался совсем не таким, как на сцене, но ничуть не хуже. Они с Настей продолжали заниматься у Тимофея, который перестал быть «вредным противным мужиком с маленьким интимным пространством», и толку от их тренировок стало больше.

Уже сидя в самолёте, Саша вдруг вспомнила тот инцидент на паре английского, когда она познакомилась с Лерой и Настей, ту песню, заоравшую из Лериного телефона:

Верь, что в небе солнце,
Знай, что я не рядом,
Боль сжигает тело,
Но ты зарази меня жизнью…






2009 год