Случай в жизни одного убийцы

Адель поторапливала таксиста, так как опаздывала, как всегда. Опаздывала на день рождения друга. Они с ребятами договорились встретиться у его подъезда.
Карен и Рэм ждали ее у подъезда Стефана. У него был день рождения, и его немногочисленные, зато настоящие друзья пришли его поздравить. Это были очень странные и очень красивые люди. Внутренне красивые. Карен – фотограф. Ее работы редко выставлялись, она не любила публичности. Рэм – байкер. Как и Стефан. Они познакомились на одном из слётов. Адель – журналист. Но не такой, как все – пишет, о чем хочет и куда хочет. Они все были одиноки. Это то, что их объединяло. Они были настоящими друзьями, и этому не мешало то, что они почти не знали друг друга.
Подъезд дома Стефана с самого начала не предвещал ничего хорошего, хотя ребята давно привыкли к этому огромному пространству, похожему на руины, лестнице, которая, казалось, рухнет, как только на нее ступишь, и лифту, который везет будто в преисподнюю.
Лифт был большой. В кабине кое-где виднелись прорехи. Вместе с ребятами в кабинку зашла чета пенсионного возраста, женщина с сыном-школьником и молодой человек в плаще.
- Нам двадцать шестой этаж, пожалуйста, - обратилась пенсионерка последнему, который стоял рядом с панелью кнопок и осуществлял диспетчерское управление.
- Нам пятый, - сказала Карен.
- Нам тоже, - подала голос женщина.
Парень учтиво улыбнулся и нажал соответствующие кнопки… Оказалось, сделал вид, что нажал. Лифт тронулся было вверх, но потом почему-то дрогнул и поехал с жутким скрежетом обратно вниз. Учтивая улыбка на лице у молодого человека со светло-русыми волосами плавно перерастала с саркастическую усмешку. Он сунул руку за пазуху…
Лифт грузно остановился на том же первом этаже, откуда и пришёл. Юноша с мёртвым блеском в глазах и той же усмешкой на лице достал из-за пазухи топор и произнёс:
- А теперь быстро все на выход. Живо, я сказал.
Мальчик захныкал. Пенсионеры схватились за сердце. Карен и Рэм переглянулись, и Рэм попытался одернуть новоявленного террориста:
- Эй, а что, собственно, происходит?
- Заткнись, животное!!!!! – крикнул на него русоволосый, приблизив лезвие топора к самому носу Рэма. Окинув взглядом группу людей, он жестом приказал им идти за ним.
Адель покорно пошла за террористом, параллельно разглядывая его. Он был не очень высокого роста, приятной наружности. Черты лица его выдавали аристократизм. Глаза были насквозь черные, как и вся его одежда. Но что-то в его лице было не так. Что-то чужое, нездешнее, нечеловеческое было в нем. Белоснежные зубы его улыбки наводили ужас. Но Адель, видя жуть образа нового знакомого и его острый топор, продолжала идти рядом с ним и поглядывать с интересом на него.
Все остальные послушно плелись сзади, не смея промолвить и слова.
Парень вел их всех в какие-то трущобы, которые переходили в степные загородные руины. Кое-где были и жилые дома. На окраине опоганенного и превращенного в помойку пустыря было большое и с виду давно заброшенное строение, напоминавшее ферму. Рядом был небольшой кирпичный домик.
Подходя к ферме, террорист заговорил со своими заложниками.
- Вы будете жить здесь. Жить будете столько, сколько я захочу. Вы будете спать на сене, ходить в туалет тут же и есть то, что я буду вам отдавать. Вы будете делать то, что я скажу. Вы будете моими рабами. Когда вы надоедите мне, я убью вас. Ваши тела разрубят на куски и отдадут моим тиграм ваши преемники, которых, несомненно, постигнет та же участь.
Пока он говорил, улыбка не сходила с его лица. Голос его был елейно мягок. Мальчик от страха не мог даже плакать, прижавшись с побледневшей матери. Пенсионеры, видимо, видавшие виды еще в войну, сокрушенно качали головами. Карен беззвучно плакала, прижавшись к Рэму. Тот гладил ее по руке, убеждая ее, но сам не веря в то, что всё будет хорошо. Какое тут может быть хорошо.
Русоволосое чудовище звенело связкой ключей, открывая амбарный замок, на который были заперты ворота фермы. Карен начала плакать в голос.
- Голос подавать я не разрешал, милая девушка, - обернувшись, сказал террорист.
Адель стояла теперь позади всех. Она подумала, а стоит ли его так бояться. Она зашла за выступ лестницы. Русоволосый начал загонять всех внутрь фермы. И Адель поняла, что легко могла бы остаться здесь, за лестницей, и избежать неминуемой смерти. Но почему-то в самый последний момент (террорист даже не заметил бы, что она исчезла!) она присоединилась к строю заходящих внутрь людей.  До террориста дошло.
- Что, сбежать хотела? – спросил он у Адели.
- Если бы хотела, сбежала бы, - пожала плечами она.
- Что, так хочешь умереть?
- Мне все равно, - почему-то сказала она. – Мне интересно.
- Что именно тебя так заинтересовало? – вскинул брови русоволосый.
- Меня всегда интересовали вопросы жизни и смерти, - ответила Адель и кокетливо улыбнулась ему. Он сделал вид, что не обратил на это внимания, отведя глаза. По правде сказать, он не ожидал такого поведения от жертвы. Адель и сама не понимала, что делала. Ей было абсолютно нестрашно. Ей нравился этот юный душегуб. Это было дико для нее самой. Все тряслись от страха, а ей он просто нравился.
Внутри ферма была самая обыкновенная, разве что диковато забрызганное кровью сено было разбросано по дощатому полу.
- Всем сесть у стенки, - приказал русоволосый все тем же елейным голосом.
Адель заняла место на кусочке чистого сена у толстенной балки, не отрывая глаз от мучителя.
Сквозь щели между нетесаными досками стен фермы краснел закат. Душегуб лучезарно улыбнулся и куда-то ушел.
Как только закончили стучать его лакированные туфли удаляющимся шагом, у жертв прорезался голос. Мальчик с матерью заплакали, пенсионеры заохали, Карен тихо рыдала на плече у Рэма, Рэм утешал ее как мог. Тут Адели стало грустно. Она поняла, что никогда и ни с кем не была в жизни близка так, чтобы сочувствовать. Она смотрела на своих друзей и незнакомых ей людей, и ей было жалко их. Их, но не себя. Хотя она была с ними на этой ферме и ничем не отличалась от них. Будто бы ничем.
Русоволосый вернулся с ведром какой-то снеди и несколькими грязными мисками в руках.
- Это ваш ужин, - бросил он всё это им.
Люди накинулись на еду.
- Настоящая скотина. Вот их истинная сущность, - резюмировал душегуб.
Адель есть не хотела. Она подошла к нему и спросила:
- А мы что, разве не будем расчленять тела наших предшественников?
Он усмехнулся.
- Будете, но позже.
- А где они?
Русоволосый не переставал внутри себя удивляться Адели, но виду не показывал. Он никогда не разговаривал так с теми, кого собирался убить. Они все были скотом для него. Однако, Адель отнюдь не вела себя как скот.
- Они внизу, под полом.
Он бросил на нее взгляд. Взгляд, полный недоумения и азарта. Она ответила тем же. Он поспешил отвести глаза и снова ушел.
Вернулся он через час с лишним. Тут Адели пришло в голову, что никто даже не пытался позвонить по мобильному телефону в полицию, и на их телефоны тоже никаких звонков не поступало. Стефан, наверное, сошел с ума, думая, почему друзья так и не дошли от подъезда до его квартиры. Но звонков не было. «Наверное, у него с собой какое-то устройство, блокирующее сигнал сотовых сетей», - подумала Адель. – «И здесь, вероятно, оно тоже есть».
Душегуб отдал указ убирать завал досок в углу фермы, и люди (скот?) послушно начали выполнять указ. Адель откинула пару досок, и, заметив, как русоволосый внимательно смотрит на нее, желая остаться незамеченным ею,  подошла к нему.
- Ты поместил здесь специальный роутер, чтобы мобильники не работали, да? – спросила она.
- Как ты догадлива, - самодовольно ответил он, поймав себя на мысли, что с жертвами, вообще-то, так разговаривать нельзя. Они – скот. Вон они, стоит только приказать – и они делают всё, что надо, и даже не сопротивляются.
Адель взяла его под руку, и они медленно пошли вдоль фермы.
- А многих ты уже убил?
- Точно не помню, человек, наверное, десять.
- И все они – скот?
- А ты другого мнения? – вскинул брови русоволосый, кивнув на людей, разбирающих доски.
- Не знаю. Может, и того же. Но убивать я бы не стала.
Они будто разговаривали на равных – палач и жертва, которая оказалась совсем не жертвой. Он перестал улыбаться.
- Как тебя зовут? – спросила она.
- Кристоф. А тебя?
- Адель. Будем знакомы, - лукаво сказала Адель, потом наигранно прибавив: – Хотя, возможно, ненадолго.
Кристоф улыбнулся уголком губ.
- Почему ты не работаешь вместе со всеми? – поинтересовался, наконец, он.
- Не хочу, - просто ответила Адель.
- А если я тебя ударю?
- Ударь, - сказала она и отошла от него на шаг, встав напротив, чтобы ему было удобнее ее ударить. Но вместо этого он взял ее руку и снова положил себе на предплечье.
- Знаешь, я всегда хотел встречаться с такой жестокой девушкой…
- Такой, как я?
- Да, такой, как ты.
Адель неслышно усмехнулась.
- А теперь иди в другой конец фермы и ложись спать. Уже поздно.
Он вдруг поцеловал ее в губы и удалился.

Люди даже не переговаривались и не высказывали мыслей о побеге из плена. Адель была очень удивлена, ведь сбежать отсюда было проще простого. Она села у прорубленного окошка, прислонив голову к стенке, и принялась смотреть на закат.

На следующее утро Адель проснулась от звона ключей в замке – Кристоф пришел. На лице его была все та же усмешка, но теперь уже как будто неестественная.
- Так, быстро встали, взяли лопаты и пошли во двор копать яму. Моя тигрица родила мертвого детеныша.
Люди снова послушно поднялись и поплелись туда, куда было сказано.
Адель не могла оставить упоминание о тиграх без внимания.
- Ты кормишь тигров человечиной? – спросила она Кристофа.
- Да, - ответил он.
- А что с ними будет, когда тебя арестуют? – спросила она не остерегающим, а, скорее, любопытным тоном.
Кристоф театрально рассмеялся.
- Понимаешь, в газете, в которой я подрабатываю, уже напечатано несколько статей о бесследном исчезновении людей в этом районе. О тебе уже догадываются.
Тем временем остальные пленники вовсю трудились на заднем дворе.
Кристоф и Адель остались внутри фермы.
Он грубо взял ее за локоть и прижал к стене.
- Да кто ты такая, в конце концов?! – высказал он все свое недоумевающее состояние этой невнятной фразой.
Она свободной рукой провела по его голове, плечу и спине.
- Милый, - почти шепотом грустно сказала она. – Что же с тобой сделали…
- Какое твое дело, - сказал сквозь зубы Кристоф, уже срывая с Адели блузку.
- Милый мой, я же беспокоюсь, - ответила она, уже расстегивая его ремень.
Лицо  Кристофа выражало великую войну. Внутреннюю страшную войну с чем-то светлым и хорошим, чего он не мог допустить. Он вцеплялся в нее тонкими твердыми пальцами, будто желая обнять, или опасаясь отпустить, или пытаясь задушить…
- Я всё равно убью тебя! – споря сам с собой, почти плаксиво сказал он, залезая рукой под ее юбку и стягивая нижнее белье.
- Не убьешь, - ответила она, оперевшись спиной о деревянную стену и поперечную балку, на которой можно было почти сидеть, и обнимая его бедрами. – Рука не поднимется.
Кристоф издал болезный стон, какой издают поверженные воины, и резко вошел в нее.
- Вот так… милый мой… - шептала Адель, будто успокаивая его.
- Кто ты… такая… черт тебя дери… - произносил на выдохах Кристоф, двигаясь с бешеными импульсами, пытаясь возродить в себе последние жалкие остатки хладнокровного убийцы, понимая, что он в нем умер навсегда.


Кристоф сидел в углу, опустив голову в наброшенную на колени черную рубашку, и только Адель знала, что он плакал. Строгий убийца с леденящей душу усмешкой и мертвенными глазами на мраморном лице, острым топором за полой пальто и тиграми в пристрое кирпичного домика, питающимися человеческой плотью – плакал. От бессилия. От того, что сила непонятно откуда взявшейся любви Адели оказалась больше силы его тотальной ненависти. Он сам себя ненавидел.
Адель, кое-как накинув одежду и отряхнув песок и сено, вышла из фермы на улицу.
- Можете идти домой, он вас отпускает, - сказала она людям.
Они все побросали лопаты и уставились на нее. Она одернула юбку.
- Что он сделал с тобой? – спросила пенсионерка.
- Это не он со мной, это я с ним, - логично ответила Адель.
Пленники переглянулись, будто не веря своим ушам. Потом они так же послушно, как и пришли сюда, пошли в ту сторону, откуда их и привели.
- Что же вы за люди такие, - тихо сказала Адель, глядя им вслед. – Правда, что ли, скот…
Кристоф вышел из фермы, крепко обхватил Адель ладонями и уткнулся лицом в ее плечо.
- Мне придется отсидеть в тюрьме за все эти убийства. Я сдамся сам.
- Да, если повезет, и не расстреляют.
- У нас в стране запрет на смертную казнь.
- Значит, повезло. Ничего, попробую найти тебе адвоката, который сможет выхлопотать не больше пятнадцати лет. За хорошее поведение могут отпустить через десять. Согласись, неплохо для десяти убийств.
Адель сделала шаг вперед, и Кристоф, оторвавшись от нее, упал на колени.
Адель обернулась.
- Ну, что ты, милый… 
- Я…
- За все это придется ответить.
- Ты…
- Я буду ждать тебя. И приезжать. Все будет хорошо.
- Я всю жизнь ненавидел. Всех и все. А сейчас… я люблю. Тебя люблю.
- Ну, я же говорю, что все будет хорошо. Я тоже люблю тебя.
- Ты домой?
- Да.
Кристоф встал с колен и помог подняться Адели.
- Мы вчера с ребятами шли к нашему другу на день рождения. Ему исполнилось тридцать лет. А вместо этого попали к тебе.
Кристоф сдавленно вздохнул.
- Каково ему было, он даже не мог дозвониться до вас…
- Да. При этом он видел нас у подъезда из окна, а до квартиры мы не дошли.
Было видно, что Кристоф испытывал немереный стыд, страх и боль, но такой силы, что не мог этого даже эмоционально выразить.
Адель обняла его и коснулась губами его гладкой щеки.
- Ладно. Держись. Я позвоню тебе. Только выключи роутеры.
Он кивнул.
- Может, тебе хотя бы номер дать?
- Я могу и сама найти, но давай, раз предложил.


Адель легко шла по городским тропинкам, забыв как следует застегнуть блузку. Ее не было всего одну ночь – ее кошка Бастет даже не успела проголодаться. Но двое в эту ночь ухитрились полюбить, причем у одного  из этих двоих эта любовь перевернула душу вверх тормашками, а, возможно, наоборот поставила на ноги.

Кристофа осудили на 15 лет тюремного заключения, принимая во внимание добровольную явку с повинной и сотрудничество со следствием.

- Ты должен ненавидеть меня за это, вероятно, - сказала как-то Адель на одном из свиданий с Кристофом.
- За это… за то, что сижу здесь?...
- Если бы не я, ты бы здесь не находился.
- Если бы не ты, неизвестно, сколько бы еще народу я зарубил, и что бы со мной было потом.
- Как ты сейчас себя чувствуешь?
- Как прощенная сволочь, которая получила много больше, чем заслуживает.
- Ну, это нормально.

Адель так и не спросила его, почему он начал ненавидеть и убивать людей, потерявших свои личности, и он не считал нужным рассказывать об этом.


Март 2010 год