Следующий трофей. Глава 5

                Услышав невдалеке выстрел, он на секунду замер, потом выплеснул всё содержимое из лотка в ручей и, крадучись, пошел к тайнику. Спрятал лоток, взял ружьё и, прячась за кусты, направился в ту сторону, откуда раздался выстрел.
                С самого утра ему сегодня не везло – вначале заплутал немного в тумане в поисках заветного ручья, пару раз набрёл на цепочку медвежьих следов, а потом от ледяной воды разболелась обмороженная когда-то рука. Золота сегодня тоже не было, хотя место было надёжное, не зря он в своё время за Сёсей по тундре шастал. Хоть Сёся и строил из себя простака и обычного баклана, но он сразу почувствовал, что не так-то и прост этот бывший сиделец…
                Да… Взял он грех на душу с этим Сёсей, но кто ж знал? Щуплый, мелкий, шепелявый, с перебитым носом и какими-то нереально огромными, иконописными, ясными глазами. С виду простой замухрышка, а сколько он его не подпаивал, тот так ни разу и не сказал правду про самородок, которым откупился за карточный долг – всё врал, что спёр его еще в детстве у Мамченко, когда за тем дети приехали забирать после реабилитации. Нет, Мамченко был известной фигурой на Колыме – про его бороду даже анекдоты ходили. Фронтовик, офицер, орденоносец. Отсидел своё от звонка до звонка и потом ещё долго был невыездным, как и многие из зеков, пока дети на материке не добились пересмотра дела, вот тогда был шум на весь район – ордена вернули, детям вызов дали для прилёта за отцом, а толку? Умер Мамченко на материке в первый же год. Кто угодно, но только не Мамченко был первым хозяином самородка.
                Темнил Сёся. Вот и пришлось за ним последить. Пару лет он мотался за этим уркой по тундре и сопкам, но тот, как призрак умел пропадать на ровном месте, это потом он уже его схрон нашел. В схроне они и встретились в последний раз. Там же он его и похоронил, а схрон обрушил, от греха подальше. Тайник себе вырыл чуть выше по течению, но с ручья не ушёл, ибо забрал из Сёсиной могилы увесистый мешочек с золотым песком и самородками разной величины. Вначале думал, что ручей даёт и песок и самородки, но самородков в этом ручье не оказалось, а песок он давал исправно, пока не пересыхал к середине лета. Поторопился. Надо было еще с годик за этим уркой побегать – глядишь, и к жиле с самородками бы привёл.
                Вскоре, чуть дальше старой могилы, он услышал мужские голоса. Подходить было опасно, и он решил вернуться в посёлок, и уже оттуда проехаться на лодке до деревни, а по пути посмотреть, кто это тут хозяйничает.

                ***
– Ну что, Володя? Со вторым трофеем тебя?
– Всё! Остаюсь здесь! Возьму в себе в жёны чукчанку или якутку, поставлю чум и завалю семью добычей!
– Товарищ Виниту, а кто лося разделывать будет? Вы это сделаете так же мастерски, как и стреляете? Кстати, Володя, выстрел чудесный! Молодец! Где ты так стрелять научился?
– КМС, товарищ начальник! А лося разделывать еще ни разу не доводилось.
– Знаешь, я что подумал?
– Что?
– А ведь лось к нам плыл по реке абсолютно спокойно, значит, под водой уже никого нет. Монстрам медведя вполне хватило. Ладно, пошли за ножами, надо снять шкуру, вскрыть брюшину и разделив тушу на куски, закопать её в яму, которую надо вырыть за теми лиственницами, т.к. там уже наверняка линза подступает совсем к поверхности земли.
– Здорово! И это везде здесь так?
– Как?
– Под ногами холодильник?
– Везде. У них почва оттаивает летом на 10-20 см, так что бери и пользуйся!
                Мужчины пошли к палатке за ножами, а потом, спустившись к реке, занялись разделкой туши. Провозившись с непривычки три часа, они перенесли с берега разделанные куски туши к палатке. Завернув почти всё мясо в шкуру, оставив себе только на шурпу и шашлык, пошли вверх по берегу, к тем лиственницам, которые приглянулись начальнику экспедиции. Володя шел первым с ружьём, сзади, не торопясь, шел Палыч, неся лопаты и кирку. Дойдя до лиственниц, Володя попытался залезть на корявое и старое дерево, но сучки и ветки, не выдерживая его веса, обламывались. Кое-как карабкаясь, как по канату, он смог подняться на высоту половины дерева и оглядел окрестности, ибо после нападения медведя он уже не доверял тишине и покою этих мест. То, что он увидел так поразило его, что он моментально, съехав вниз по стволу, кинулся навстречу еще не подошедшему Сергею Павловичу.
– Палыч! Бросай всё! Там могила!
– Не шути, какая еще могила, если кругом не души?
– Старая! И без креста! Если бы не оградка полусгнившая, то я бы и не понял, что это такое!
– Володь, давай мясо пристроим, а потом глянем на могилу, она же от нас никуда не убежит.
– Ладно. Где рыть будем?
                Выбрав место, они, предварительно подрезав корни, сняли дёрн из толстенной шубы мха, выкопали неглубокую, но широкую яму, на дне которой блестела линза вечного льда, а потом за два раза перенесли в этот импровизированный холодильник свои новые запасы, и, прикрыв их мхом, сделали тайник незаметным чужому глазу. После этого спустились опять в лагерь, сварили большой кусок мяса и основательно перекусили. Потом, прихватив с собой пару лопат и ружьё, пошли вверх по берегу, к увиденной днём могиле.

                ***

                Профессору Знаменскому не спалось. У Егора Пантелеевича давно уже были возрастные проблемы со сном, а звонок из Якутска взбудоражил его настолько, что он просто встал с кровати и ушел в кабинет. Устроившись в кресле поудобнее, он предался воспоминаниям. Янга…

– Господи! Янга! Какая же ты шаманка?
– Светлая, но сильная.
– Не говори глупостей, и вообще об этом никому и никогда не говори!
– Я знаю.
– Что ты загрустила?
– Ты уедешь, и мы больше никогда не увидимся.
– Поехали со мной?
– Нет, вместе мы не выживем.
– Мы поженимся! Выходи за меня замуж! У нас будет семья, ты будешь учиться, потом у нас появятся дети…
– У нас и так будет дочь, но вместе мы не выживем. Тебе надо уехать.
– Какая дочь?
–Ну, что ты как маленький? Вначале маленькая, потом она будет расти, когда она вырастет, я отправлю её учиться к тебе, ты будешь знать, что она твоя дочь, и дашь ей всё, что сможешь дать.
– Ты шутишь?
– Нет. Она родится, как и мы с тобой – в день летнего солнцестояния.
– Янга, ты это серьёзно?
– Да. Просто, если ты нас заберёшь, то не сможешь нас спасти, а здесь мы выживем во времена Великой Битвы.
– Какой битвы? Гражданская война заканчивается, потом всё будет хорошо!
– Я шаманка. Верь мне. Зачем мне обманывать отца своей дочери?
– Янга, ты сегодня такая странная, так непонятно говоришь.
– У нас больше не будет времени поговорить. Обещай, что, когда мы будем старые, ты поможешь моей дочери спасти её род. Не смотря, ни на что, даже если ты не всё будешь понимать и одобрять. Это ведь род твоей дочери. Обещаешь?
– Обещаю, но ты шутишь!
– Хорошо. Только помни об этом всегда.
– Янга, у нас будет ребёнок? Я буду отцом? Почему дочь?
– Да, у нас будет дочь. Я видела вас во сне.

                Утро началось со злобного лая собак, ржания лошадей и русского мата – в стойбище нагрянули пепеляевцы. Расстреляв молодого учителя, как большевика, они и его вначале хотели кончить, но увидев в его документах бумаги на английском языке решили просто взять его в плен. Больше года белогвардейцы возили его с собой по всей тундре, а потом он просто заболел и его выкинули пре переходе, как падаль, на которую было жаль потратить даже патрона. Он должен был замёрзнуть, или стать добычей волков, но ему опять повезло – его подобрал и увёз к себе в зимовье старик-охотник.

                ***

http://www.proza.ru/2010/05/17/1236