Пещерные города Крыма

  Ещё до того, как я попал впервые в Крым, я слышал о тамошних пещерных городах. «Пещерные…города?», - странное сочетание, думалось мне. До этого я в Армении посещал храм Гегард, высеченный в толще туфа. Слышал я и о пещерных городах Грузии. И чем дальше, тем больше мне хотелось побывать в крымских.

 Так вышло, что первым я посетил в восьмидесятом году пещерный город Чуфут-Кале, что в переводе значит «Крепость иудеев».

 Попали мы туда с женой в начале октября. Стояла прекрасная пора – золотая осень. Было тихо, по-летнему тепло, но не жарко, хотя листья уже тронул лёгкий жёлтый цвет. Самое время побродить по горам.

 И вот мы доезжаем из Симферополя автобусом до Бахчисарая, спускаемся в каньон, в котором расположен старый Бахчисарай, бывшая резиденция крымских ханов, весь состоящий из одной улицы, дома на которой по левую сторону ютятся на огромных валунах и скалах.
 
 Чуфут-Кале находится за городом, куда мы отправляемся по долине, покрытой густым лесом. Слева внизу располагалась когда-то деревушка крымских христиан Мариамполь, по имени которой назван город Мариуполь, куда после установления протектората над Крымским ханством Российской империей были высланы, согласно Кучук-Кайнарджийскому миру 1774 года сорок тысяч христиан Крыма.

  Справа – руины пещерного Успенского монастыря, с грубо поновленными маслеными красками старинными иконами прямо на стене выдолбленных пещер. Слева уже видна столообразная, довольно высокая гора, на которой, собственно, и располагается пещерный город. Отвесные стены плато покрыты огромными естественными гротами, пещерами, некоторые переделаны людьми в хозяйственные постройки, загоны для скота.

  Поворот, несколько сот метров довольно крутого подъёма по отполированной тысячами ног дороге – и вот перед нами потайная калитка, вход в город, не видный за поворотом скалы.
На обитых железом массивных старинных больших дверях висит не менее массивный висячий замок. Оказывается, пещерный город – филиал краеведческого музея, и как раз во вторник – день нашего заезда - у него выходной.
 
 Никого, весь город принадлежит нам, только ещё одна парочка растерянных бедолаг, таких же, как и мы, мнётся у замкнутых дверей. Да, город наш. Но как же попасть внутрь?
Тут я, кстати, вспоминаю, что город в своё время был взят штурмом татарами, причём, каким-то другим путём, не этим. Значит, должен быть иной, альтернативный вход?

  Мы идём вдоль обрыва, и, пройдя несколько сот метров, действительно находим довольно сносный подъём-осыпь на плато. Уж не знаю, через него ли забрались татарские войска наверх, скорее всего, нет, но в данном случае логическое мышление явно принесло пользу.
  Помогая друг другу, мы взбираемся на плато. Прямо перед нами восточная средневековая полуразрушенная крепостная стена из обработанного песчаника с воротами, к счастью без всяких дверей, перегораживающая это сухопутный полуостров, роль берегов в котором играют неприступные прежде обрывы, моря – глубокие узкие зелёные долины.

  И везде прямоугольные и гротообразные пещеры, некоторые естественного происхождения и только поправленные людьми, другие – целиком рукотворные. Конечно, в этих пещерах не жили, они выполняли функцию подвалов, нижних этажей домов, каких-то хозяйственных построек, тюрем, например.

  Сами дома не сохранились, их разобрали жители того же Бахчисарая для строительства своих домов. Пещеры, выходящие к обрыву, имеют вырубленные окна, откуда открывается чарующий многокилометровый вид на близлежащую долину и голубые силуэты гор вдали.

  Поражает дорога в городе в монолите известняка, отшлифованная до блеска, и колея на ней до полуметра глубиной. Это сколько же двухколесных повозок с огромными деревянными колесами проезжало по этой дороге и сколько столетий прошло, чтобы образовалась такая поверхность дороги и такая глубокая колея? И вся эта жизнь исчезла в бездне времени. Остался лишь вырубленный в скале автограф истории на обработанной её же странице.

  Территория города небольшая, и с другой стороны этот сухопутный полуостров ограждается невысокой стеной, сложенной всухую, выбирая в нём подобие сектора. За этой стеной находится пустырь Бурунчак, который предназначался для выпаса скота в лихую годину. Есть ещё и третья, средняя стена пятого-шестого веков, расположенная приблизительно посередине города.
 
  И вот на пустыре Бурунчак совсем недавно обнаружилось совершенно уникальное сооружение, которое носит официальное название «гидротехническое сооружение с колодцем Тик-Кую».
 
 Если я правильно излагаю, на указанном пустыре росла яблонька. Надо сказать, что на плато воды нет, наверное, поэтому город уже давно покинут. Колодцы после землетрясений пересохли. Растёт лишь густая жёсткая колючая тёмно-зелёная трава. А тут зелёная яблонька.

 Начали копать под ней и обнаружили колодец, который вёл вертикально вниз, уходил ниже уровня долины и тут от него ответвлялся наклонный со ступеньками ход вверх на поверхность. Здорово? Дальше будет еще интересней.
 
 Сразу после ответвления ход колодца расширялся, по его внутренней поверхности шла спиральная лестница более десятка метров в глубину. Там же был найден клад серебряных и медных монет.

 Надо напомнить, что это сооружение, явно гидротехнического характера, было проложено в монолите горы. Труд был затраченный колоссальный.

 Я спускался туда по наклонному входу. На стене были выгравированы какие-то письмена. Мокрые скользкие ступеньки заплыли натеками кальцита. За многие годы ступеньки превратились в подобие стиральной доски из-за этих натеков. После тридцатиградусной наружной жары в колодце было не более восьми тепла.
Стены были тоже покрыты натеками кальцита, так, что и держаться было не за что. С большим трудом я спустился на дно колодца, ещё не раскопанного до конца, и с не меньшим поднялся. Воды в колодце сейчас нет.

 О точном назначении этого сооружения археологи пока не пришли к определённому выводу. Какую функцию имел наклонный выход на поверхность, спиралевидная лестница? Если это только колодец, какова была технология подъёма воды?

Вопросов больше, чем ответов. 

 Последними жителями города были караимы, и выйдя из восточных ворот и пройдя еще несколько сот метров, ты попадаешь на их старое кладбище, так называемую Иосафатову долину, которая была традиционным и священным местом для захоронений караимов.
Сотни заросших деревьями и кустарником, почти ушедших в землю, перевитых тёмно-зелёными лианами, разбросанных в самых причудливых положениях могильных памятников из известняка в форме высокого и узкого прямоугольника с древнеиудейскими надписями находятся там. О самых древних захоронениях, как и об истории народа, идут споры.

 Историк караимского народа Фиркович, который последний из караимов проживал в Чуфут-Кале ещё в начале прошлого века, собрал богатейшую библиотеку древних книг и рукописей по истории караимов. Также он занимался исследованием захоронений в долине и нашёл захоронения второго-третьего веков н. э., другие же относят их к седьмому-восьмому векам н. э. В дело вмешались амбиции разных народов, поговаривают о фальсификации надписей на могильных плитах и рукописей Фирковича.

 Как бы то не было, народ этот древний и появился в Крыму задолго до татар.
Самым значительным и большим из так называемых пещерных городов, был Мангуп, столица христианского княжества Феодоро.

 Надо сказать, что христианского населения в до турецкий период в Крыму было много. Это были потомки греческого, византийского, римского населения, а также местные обращённые аборигены и пришлые, принявшие христианство народы.

 Княжеский род Гаврасов был связан родственными узами с династией византийских императоров Комнинов.

 Столица княжества была расположена на неприступной величественной одноименной столовой горе, с четырьмя пальцами-мысами. Крутые стены горы естественно ограждали население от нежданных пришельцев. А естественные дороги-овраги между мысами и слабые места были прикрыты крепостными стенами.

 Власть княжества в лучшие времена распространялась на весь ЮБК, носившей название «Готия».

 При татарах феодориты, как и жители Судака, Феодосии, Херсонеса – христиане, как-то находили общий язык с ханами, но когда в 1475 году в Крыму высадились турки, христианам пришлось туго. Все их города были захвачены завоевателями, жители были частью уничтожены, частью обращены в рабство. Неприступный Мангуп сдался после шестимесячной осады. Город был разрушен и разграблен.

 Экскурсия, надо сказать, была интересно задумана. Мы подъехали к Мангупу в сумерках. Перед нами возвышались высоко поднятые мысы горы – более 200 метров- с довольно крутыми склонами. Мы должны были подняться на плато по наиболее пологому, как нас уверяли, межмысовому оврагу Табан-Дере (кожевенному). И вот розданы и проверены электрические фонари, люди расставлены друг за другом по цепочке с тщательно выбранными местами в ней по неясным для нас соображениям – и в путь!

 Стало совсем темно. Дорога представляла собой тропу в густом лесу, всю перевитую корнями деревьев, иногда такой крутизны, что можно было двигаться, только цепляясь руками за деревья.

 Нам было жарко и душно, несмотря на то, что наступила ночь. Не ощущалось и дуновение ветерка. Луч фонаря выхватывал только узкую полоску каменистой тропы, что позволяло сделать осмысленно только один шаг.

 Направление для каждого, так и хочется сказать, цепляющегося, задавалось пятном света от фонаря впереди идущего, общее - контролировалось опытными проводниками в начале, в середине и позади цепочки новообращенных любителей-скалолазов. Было абсолютно тихо, и слышалось лишь тяжёлое дыхание, прерываемое иногда всякими междометиями по поводу дороги, кромешной темноты и своему участию в этом совсем непростом, как оказалось, предприятии.

 Несколько девиц, как они потом нам рассказали, пришли после ночного, бессонного, катания на яхте. Сюда они явились прямо с корабля, но бал не состоялся, хотя они были обуты в элегантные резиновые пляжные тапочки, которые по дороге в гору слетали на каждом шагу. В конце концов, они их сняли совсем, и двинулись, причитая при каждом шаге, босиком, в кровь разбивая нежные девичьи ступни о всякие торчавшие корневища и острые камни.

 Шли мы до вершины часа два, огибая по пути развалины крепостных стен, лагерь хиппи в гамаках, где за нами увязалась откуда-то появившаяся огромная собака. И мы уже опасались появления знаменитого «мангупского мальчика», погибшего при турецком нашествии, появление которого предвещало беду. Вообще, обстановка способствовала реализации самых необузданных фантазий.

 «Уф», - наконец мы на плато. Перепугав нашим неожиданным появлением спящий лагерь археологов, мы вышли из высокого кустарника и перед нами в лунном свете появившейся, как по заказу Луны, открылась величественная картина.

  Плато пересекали развалины оборонительной стены из белого известняка, ярко блестевшего в лунном свете. У ворот высились руины цитадели – резиденции монархов Феодоро, высокого двухэтажного дома с дверями и окнами, окаймлёнными причудливой резьбой по камню. То и дело попадались какие-то выемки в скале, явно рукотворные.

 На этом подъём на Мангуп считался законченным. Часть экскурсантов расположилась в разных местах плато на отдых, наиболее неугомонные, и с ними мой сын, направились в пещерный монастырь с остатками росписей в стиле эпохи Возрождения, который располагается в обрыве плато.

  Я расположился в выемке скалы, источавшей тепло, глубоко прогретой днём жарким крымским солнцем. Эта глубокая прямоугольная выемка впоследствии оказалась тарапаном – древней ёмкостью в скале для выжимки виноградного сока из гроздьев.

 Подложил я под голову куртку и растянулся на скале, уставившись глазами в бархатное крымское небо с мириадами звезд, стараясь запомнить то состояние полного умиротворения и покоя, охватившего меня.

 Даже здесь, на вершине, не ощущалось движение воздуха, стояла особая абсолютная «звенящая» тишина, которую и можно только услышать в таких отдалённых от цивилизации местах.

 Послышались голоса возвращающихся от монастыря туристов, и снова нас объяла библейская первородная тишина. Почему-то даже в сон не клонило.

 И вот наступило время рассвета, собственно из-за этого зрелища мы и предприняли ночное восхождение на Мангуп. Постепенно стало синеть небо на востоке, на фоне горной Крымской страны, потом цвет перешёл в фиолетовый, красный, выглянул краешек алого солнца…

 Очень интересен казематный пещерный комплекс на оконечности дырявого мыса (Тешкли-Бурун). Туда можно спуститься по открытой лестнице с полустёршимися ступенями, с одной стороны которой многометровый обрыв. Небольшой спуск по ней лучше выполнять, как это сделали мы, со страховкой, и даже в этом случае он заставит после поёжиться.
В самой большой пещере стоит толстая колонна, которая долго гудит от удара. Поэтому и называется пещера Барабан-Коба – «Пещера-Барабан». Полагают, что турки держали там заложников и пленников.

 Не знаю, скрашивали ли прекрасные виды зелёных, поросших деревьями долин, открывающиеся из этих пещер, пленникам долгие периоды ожидания лучшей доли

 Думаю, что тюрьма есть тюрьма, даже в райских кущах. Кстати, в 16 веке здесь пришлось посидеть и российским послам, времена были варварские, и на послов не распространялись нормы сегодняшнего международного права.


           Один из самых живописных и «пещеристых» городов – Эски-Кермен. Там насчитывается до 350 пещер. Он тоже располагается на горе-останце, идеально подходящей для обороны. Гора состоит из двух неравных частей, так сказать, передней, где располагался сторожевой пост, и основной, разделённых широкой и глубокой щелью-пропастью.
Подъём на сторожевой пост крутой. Двигаешься, цепляясь за ветки растущих кругом деревьев. Потом дорога переходит в пробитый в толще скалы туннель, со стёршимися от времени ступеньками, и вот, через следующую за ним небольшую открытую лестницу, ты, тяжело дыша, попадаешь на плоскую монолитную, как бы «зализанную» природными воздействиями, вершину.

 После затяжного, нелёгкого подъёма в горных теснинах и ограниченной видимости внезапно оказываешься на такой «дикой высоте», такая панорама идущих внизу долин открывается, дорог с ползущими по ним крохотными людьми и транспортом, что дух захватывает.
В средневековье, скала соединялась с основным массивом деревянным мостом, вырубленные в скалах выемки под перекрытия сохранились до сих пор. На другом, соседнем останце высятся развалины замка Кыз-Куле.

 Так как моста уже давно, конечно, нет, мы начинаем перебираться на основную территорию города сначала прежней дорогой, через туннель, а потом узенькой тропинкой-уступом, шириной не более полуметра в самых узких местах.
С одной стороны прохода отвесная скала, а с другой довольно приличный обрыв, так, что слабонервные дамы только ойкают. Небольшой участок горной тропинки можно перейти только со страховкой с двух сторон.

 Ещё подъём – и мы на вершине, где раньше располагался город. Поселение располагалось узкой, шириной всего метров 170 полосой, вытянутой с севера на юг. Развалин города почти не сохранилось – и здесь мы опять видим антисозидательную деятельность жителей окрестных мест, которые после уничтожения цветущего города татаро-монголами в тринадцатом веке, в котором проживала не одна тысяча жителей, в течение столетий растащили по «кирпичику» все руины зданий, а сама гора заросла непролазным лесом.

 По краям обрыва горы разбросаны многочисленные пещеры самого различного назначения – зернохранилища, оборонительные, хозяйственные.
Пещеры часто идут друг за другом, соединяясь, образуя целые комплексы с многочисленными входами-выходами и отверстиями-окнами по бокам и сверху. Зрелище очень интересное, да и просто полазить по всем закоулкам любопытно. Здесь прямо-таки ощущаешь аромат истории.

 Все это оценили многие, здесь снимал Ф. Бондарчук свой блокбастер «Девятая рота».

Есть несколько пещерных церквей, где сохранились остатки средневековых фресок, на некоторых можно разобрать лики святых, ангелов. Одна из миниатюрных церквей (трёх всадников) высечена в огромном камне.
 На северной стене сохранилось, хотя и поврежденное, изображение трех всадников – святых воителей в ярких красочных парадных одеждах с развивающимися плащами. Средний воин поражает змея или дракона, два других держат в руках копья. Стиль живописи древен и восходит к 13-14 векам.
Сейчас вход в храм забран железной решеткой, видно слишком много есть любителей не только полюбоваться шедевром, но и взять «на память» кусочек

Сейчас многие пещерные монастыри в Крыму отреставрированы, в том числе и упомянутый выше Успенский монастырь по дороге на Чуфут-Кале. Но выглядящие почти новыми художественные объекты напрочь утратили ауру времени, выглядят как-то обыденно.

Понимаешь, как неспокойно жили люди в то время, вынужденные прятаться на таких вот бесплодных вершинах от чужаков. Приходилось транспортировать всё необходимое для жизни снизу.
 Правда, вода в городе была. Неподалеку от обрыва находится осадный колодец, в котором содержалось около 70 кубометров воды – глубокая многометровая шахта с крутыми полустёршимися ступенями, числом около 95. Не все экскурсанты осмелились спуститься в шахту. Лестница состоит из 6 маршей, перед каждым из которых находится площадка с амбразурами для освещения и наблюдения за противником.

 Остались проёмы в скале, в которых раньше были вделаны крепкие ворота, закрываемые на ночь и в минуты опасности, которые, однако, не спасли здешний народ от страшного разрушения татаро-монгольскими войсками в 13 веке. Под травой и лесом, выросшим за многие сотни лет после этого, найдены кости и черепа людей, рассечённые сабельными ударами. До взятия города он просуществовал почти тысячелетие с перерывами.

 
     Диким забвением, отрешённостью веет от всех этих «пещерных городов». Жили здесь люди, любили, рождались и умирали многие сотни лет, а теперь только непролазные заросли колючих кизила, шиповника, барбариса, боярышника охраняют видения прошлого, да степные пахучие травы на полянах навевают сон и покой когда-то оживлённым городам.


Продолжение http://www.proza.ru/2010/03/23/1381