Путь Идеи Часть Первая 1

1


В окно отчаянно билась муха - узница закрытого помещения. Откуда она взялась сейчас - в самом начале весны, когда всё на улице покрыто снегом, мокрым, неприятным снегом, когда люди ходят, закутавшись в тёплую одежду? Муха утомлённо села на раму, почистила крылья и снова продолжила свои мучения.
За мухой наблюдал Иннокентий Александрович Васильковский – врач приёмной комиссии по созданию внеочередной экспедиции на Марс.
Сидел он в просторном зале, выделенном для размещения приёмной комиссии. В противоположном углу зала сидел Павел Сергеевич Пустовский – заместитель председателя приёмной комиссии, сын председателя комиссии Сергея Олеговича Пустовского. Так же в зале находились психолог Степан Григорьевич Дубравин и Вадим Анатольевич Грюмин – секретарь приёмной комиссии.
Уже около месяца прошло в ожидании, пока кто-нибудь придет, чтобы записаться во внеочередную экспедицию на Марс, но не было никого, абсолютно никого. Все разговоры уже утихли, интерес пропал, и теперь оставалось только сидеть в надоевшем уже зале и ждать…
Набор был объявлен по всей России уже давно, были разосланы приглашения в различные институты и лаборатории страны. Под угрозой срыва стояла вся исследовательская работа на Марсе.
Иннокентию ужасно хотелось спать.
За окном медленно покачивались ещё голые ветки деревьев. По небу медленно ползла одна-единственная тучка. Она была темнее и насыщеннее облака, но меньше и безобиднее тучи. Эта тучка отбрасывала тень на широкую и могучую полосу Нового Невского проспекта, на котором и стояло главное здание Центра Исследования Планет Солнечной Системы (ЦИПСС или, как его называют сотрудники, просто ЦИП), на густую стену деревьев, которые росли по бокам дороги.
Неожиданно в дверь скромно постучали. Затем дверь приоткрылась, и в образовавшийся проём просунулась голова, обрамлённая кудрявой шевелюрой тёмных волос. Голубые глаза, ярко сияющие скромным светом на вытянутом лице, оглядели зал.
- Здрасте, - произнёс заглянувший. После чего пришедший человек полностью открыл дверь и отпустил ручку. Дверь по инерции открывалась, пока не ударилась о стоящий рядом стул. Пришедший человек зашёл в зал и остановился у двери.
Это был высокий, спортивного телосложения человек с худыми руками и длинными пальцами. Он немного сутулился, что свойственно высоким людям.
- А… Сергей Олегович Пустовский… здесь?
Павел Сергеевич внимательно посмотрел на пришедшего и произнёс:
- Его сейчас нет, но я - его заместитель. Вы хотите записываться?
Человек нерешительно переступил через порог и положительно кивнул головой, беззвучно сказав «да».
- Проходите, - сказал Павел Сергеевич.
Человек прошёл к столу Пустовского-младшего, смущённо оглядываясь. Степан Григорьевич, смотревший на пришедшего, отвёл взгляд в сторону, чтобы не смущать ещё больше этого молодого человека.
- Меня зовут Алексей Иванович Томский, я из Новосибирского института космической физики, - Алексей протянул Павлу Пустовскому документы и несколько бумаг очевидно - рекомендации от института. Павел Пустовский просмотрел документы, бумаги, кивая головой каким-то своим мыслям. Потом он передал бумаги Вадиму Анатольевичу.
- Пройдите к Иннокентию Александровичу, - Павел Пустовский указал рукой в сторону стола Иннокентия Александровича. Алексей  широким шагом направился к столу Иннокентия.
- Здравствуйте, - кивнул головой Алексей, подойдя к Иннокентию, Иннокентий встал и сказал Алексею, - пойдёмте.
С этими словами Иннокентий Александрович повёл Алексея в свой кабинет, который сообщался с залом приёмной комиссии. Иннокентий Александрович подвёл Алексея к кабинету, открыв дверь, пропустил вперёд Алексея, а потом и сам зашел в помещение, закрыв за собой дверь. Алексей с Иннокентием оказались в тёмной комнате; щёлкнул включатель и в комнате зажёгся тусклый свет настольной лампы. На письменном столе, на котором стояла лампа, находилось несколько листков бумаги, ручка и несколько каких-то книг. Рядом с письменным столом под углом к последнему стоял компьютерный столик со специализированным под медицинские исследования компьютером.
- Пройдите туда, - сказал Иннокентий Александрович, указав рукой на ширму, стоявшую рядом с каким-то прибором, похожим на шкаф или сейф, - раздевайтесь и становитесь между пластин аппарата.
Пока Алексей готовился, Иннокентий Александрович включал аппаратуру. Когда Алексей встал между пластинами, Иннокентий стал быстро щёлкать множеством кнопок на пульте управления этим аппаратом, периодически останавливаясь и всматриваясь в показания прибора. Это продолжалось около десяти минут, после чего Иннокентий откинулся в кресле, встряхнул пальцами и позвал Алексея. Одевшись, Алексей подошёл к Иннокентию.
- Ну что? - робко спросил Алексей.
- Ничего плохого, - ответил Иннокентий Александрович, посмотрев на Алексея поверх очков. После Иннокентий достал бланк и что-то записал.
- Ну а теперь, пройдите к психологу, сказал Иннокентий, протягивая бланк Алексею. Алексей посмотрел на бланк, пытаясь понять, что было там написано, а потом направился к выходу из комнаты.
Когда Алексей вышел, ему в глаза ударил весенний свет, пробивающийся через окна зала приёмной комиссии. Этот свет показался Алексею очень ярким, после затемнённой комнаты, освещённой настольной лампой и огоньками приборов. Алексей огляделся, пытаясь понять, где же сидит психолог.
- Простите, - произнёс по возможности громко Алексей, - а психолог…
- Я психолог, - отозвался Степан Григорьевич.
Алексей прошёл между незанятыми столами к Степану Григорьевичу.
- присаживайтесь, - сказал Дубравин, - итак, позвольте осведомиться, у Вас достаточно свободного времени сейчас?
- Вполне, - ответил Алексей.
- Тогда, приступим. Вам сейчас нужно будет сделать несколько тестов, это займёт довольно большое время, а затем, я Вам задам некоторые вопросы и проверю на компьютере.
Степан Григорьевич достал из ящика стола порядочной толщины кипу бумаг и подал их Алексею.
- присаживайтесь там, указал на стоящий рядом письменный стол Степан Григорьевич. Алексей прошёл за стол. Это был обычный стон, на котором стоял органайзер с сиротливо приютившейся там ручкой и гордо торчащим из большого отсека карандашом. Перед сидящим располагались небольшие чёрные электронные часы. Стул, на котором сидел Алексей, был мягким, удобным, очень хорошо подходившем по высоте к столу.
Алексей положил перед собой листы для ответов, чуть дальше – листы с тестом, достал из нагрудного карманы рубашки ручку и приступил к работе.
Прошло около часа. Алексей, почти полностью вымотавшись, заканчивал отвечать на последние вопросы. Наконец, он встал и подошёл к Степану Григорьевичу. Тот оторвался от прочтения газеты и взял у Алексея бланки ответов и тексты.
- Вы не устали? – вежливо осведомился Степан Григорьевич.
- Если честно, - ответил Алексей, - то устал.
- Ну ладно, тогда, если Вы не против, мы о чём-нибудь поговорим. Вы не против?
- Нет-нет, конечно не против.
- Простите, а как Вас зовут?
- Алексей Иванович Томский. А Вас?
- Степан Григорьевич. Я слышал, что вы из Новосибирска прибыли?
- Да,
- Как там у вас сейчас? Я когда-то был в Новосибирске, там прямо экологическая катастрофа была.
- Ну, так скажем, у нас сейчас не экологическая катастрофа, сейчас мэрия города приняла решение о сокращении числа старых заводов и фабрик, некоторые уже закрыли. Правда толку пока мало, но хотя бы что-то движется к лучшему.
- Да Вы правы. Хотя бы что-то. Вы учитесь или работаете?
- Учусь в НИКФе… Новосибирском Институте Космической Физики. На пятом курсе.
- Сложно, наверное, и институт заканчивать, и на Марс собираться?
- Вообще-то да, но ректор сказал, когда рекомендательное письмо выписывал, что мне, если меня примут, экзамены можно не сдавать.
- И что, если примем, не будешь сдавать?
- Пока не знаю, но готовлюсь. Мне как-то не очень нравиться, когда мне кто-либо поблажки делает… всё-таки, что я, лучше других, что ли.
- Выходит, ты трудностей не боишься…
- Не то что бы не боюсь. Если попадаются трудности, пытаюсь преодолеть, если можно не преодолевать, не лезу, куда не надо…
- А на Марс-то что решил лететь?
- Хочу посмотреть, как там, на Марсе. Я с детства очень этой планетой интересуюсь. А тут такая возможность появилась. Вот и решил.
- А родители не были против?
- Нет, что Вы. Они даже за. Только немного не довольны, что долго лететь надо.
- А Вам ничего страшного, что надо долго лететь?
- Нет. Хотя, я не знаю, как там будет на корабле. А Вы не знаете?
- Я всего лишь психолог, поэтому сказать не могу, я там никогда не был, а с прилетевшими я не виделся. А неужели Вам не страшно покидать Землю и улетать неизвестно куда?
- Почему же неизвестно куда? Это Марс, наша Солнечная Система. Никуда, собственно говоря, я не собираюсь улетать…
- Ты, однако же, крупно мыслишь. Обычно люди мыслят на уровне своей квартиры, друзей, ну может быть жизни, а ты… хотя, надо заметить, Марс всё-таки не близкий объект, жить на нём очень трудно, на сколько я знаю, ты там находишься в полном, или почти полном отрыве от земли четыре года, в ограниченном пространстве станции, без особых развлечений.
- Это хуже… но я думаю, что выдержу.
- Кстати говоря, ты учти ещё, что там ты находишься в постоянном коллективе, к которому тебе надо приживаться, в  котором тебе надо жить долгое время, который может тебя не принять.
- Я всё это знаю, вернее, думаю, что знаю. Но у меня, пока что не было проблем с вживанием в коллектив.
- Вообще не было?
- Ну, почти не было. Были, конечно, некоторые, когда я поступил в НИКФ, но потом они как-то сами отпали.
- А что за проблемы, если не секрет?
- Вам это интересно?
- Я же всё-таки психолог, поэтому мне просто интересно. Мы психологи тоже ведь набираемся опыта.
- Там несколько парней были с нашего курса. Они меня невзлюбили за то, что я на проверочных им не подсказывал.
- А что не подсказывал?
- Да они вообще ничего не знали и знать не хотели. Они-то у всех всегда списывали, потом других ловили, что порядок нарушают, а эти всё как-то в стороне оставались. Я понимаю, когда человек что-либо забыл, знал, но вот выпало что-то, тогда можно подсказать ещё, если попросит, но этим…
- Понятно… ну что, Алексей, отдохнул?
- Да конечно.
- Тогда, можно приступать к компьютерному тестированию.

Степан Григорьевич сел за компьютер, стоявший на соседнем столе, под углом к главному столу и включил специальную программу тестирования.
- Садитесь, надевайте наушники и приступайте. Всё что нужно подскажет компьютер.
Ещё около получаса ушло на компьютерное тестирование.
Наконец, Алексей снял наушники и откинулся на спинку белого офисного кресла, на котором он сидел.
- Всё, сделали? – спросил Степан Григорьевич
- Да.
Степан Григорьевич что-то нащёлкал на своём компьютере и из принтера выползла горячая бумага.
- Вот возьмите, - протянул бумагу Алексею Степан Григорьевич.
Алексей посмотрел на ровные ряды букв и цифр, расположившихся на плотном белом листе, и, подняв глаза на Дубравина, спросил:
- А устный опрос?
- Так ведь мы уже поговорили, - улыбнулся Дубравин, - теперь идите и заполняйте остальные бумаги. Всего доброго.
- Спасибо, до свидания.
Алексей направился к Павлу Сергеевичу, заполнил все нужные бумаги и, распрощавшись, ушёл.
- Ну вот, - сказал Павел Сергеевич, - первый космонавт записался.
- Хоть бы не последний, - мрачновато произнёс Иннокентий Александрович.
- А неплохой паренёк, правда? – сказал Степан Григорьевич, откинувшись на спинку стула, - хотя немного стеснительный…
Наступила тишина, прерывавшаяся периодически шорохом газеты, которую читал Дубравин. Иннокентия опять начал одолевать сон. Он облокотился на руку, подперев висок ладонью, и стал вновь смотреть в окно. Муха куда-то исчезла, тучка то же пропала с неба, пустившись, очевидно, в какой-то свой путь. Над Новым Невским проспектом, как и над всем Питером, установилось равномерно серое небо, подсвеченное, как будто снизу невидимым солнцем.
Было около трёх часов дня. Иннокентий Александрович, составив в ряд четыре мягких стула, спал после обеда. Павел Сергеевич куда-то ушёл, Вадим ещё не пришёл из столовой. Степан Григорьевич в задумчивости стоял у окна и пытался говорить со спящим Иннокентием Александровичем:
- Сегодня в нашем институтском вестнике прочитал, что все выпускники этого года собираются оставаться у нас. Молодые кадры… кстати говоря, оказывается малое отделение, то что на Васильевском острове, помнишь… собственную работу начинает. Опять криогенные технологии разрабатывают. Всё как-то не туда наш ЦИП смотрит… пора бы некоторые проекты и закрывать. Вот, например, мы. Сидим уже здесь больше месяца, а приняли только лишь одного человека. Ни кто же ведь на Марс больше не полетит. Это раньше было интересно, каждые четыре года кучи учёных, исследователей туда летело, а теперь… пять экспедиций уже погибло. Или шесть? Та не помнишь случайно?.. вот теперь ещё набирают. Ну безобразие, чистейшее безобразие!
- Слушай, Степан, - проснулся Иннокентий, - ну что ты всё возмущаешься: «зачем собирать, зачем собирать!», ну соберут ещё одну экспедицию, ну отправят…
- Правильно, - оживился Степан, обрадовавшись пробуждением Иннокентия, - отправят, а она опять погибнет!
В этот момент дверь открылась и в проёме показался человек небольшого роста, но достаточно большого объёма. Человек был в круглых очках, с кожаным портфелем в руке. Человек был по-деловому одет в пиджак и темный плащ. На его начищенных ботинках тоскливо приютилась капелька грязи. Довольное лицо выражало некоторое удивление, с которым он зашёл в зал. Дверь, отпущенная им, тихо продолжала своё движение, пока не ударилась о стул, стоящий рядом.
- Здравствуйте, - произнёс человек, посмотрев на стоящего у окна Дубравина и в спешке вскочившего со стульев Васильковского.
- Добрый день, - отозвался Дубравин,
- Приёмная комиссия на Марс здесь же находиться?
- Да.
- А… Сергея Олеговича Пустовского, можно увидеть?..
- Его сейчас нет, заместителя тоже. Вы можете подождать, садитесь, - Дубравин указал пришедшему на стул, стоявший рядом со столом Павла Сергеевича.
- Ага, спасибо.
Человек прошёл к столу и, тяжело дыша, сел.
«Поразительно, - подумал Степан Григорьевич, - и надо же таким людям собираться в полёт! Ему, с его телосложением максимум можно доверить в полёте на орбитальную экскурсию. Хотя… вот нет чтобы спокойно отнестись к нему. И взялся  же я его чихвостить! В конце концов, если этот человек решился принять участие в экспедиции, то это уже говорит о том, что у него большая сила воли. Интересно, примут его или нет…»
Дубравин посмотрел на Васильковского. Тот сидел у себя за столом, сильно наклонившись вперёд, почти опустившись на стол, и, отвернувшись от пришедшего, закрыл глаза.
«А этот кандидат в путешественники удивился, что у нас так мало народу в таком большом зале. Ну ничего. Скоро соберутся».
Как в подтверждение мыслям Дубравина, в коридоре послышались степенные шаги. Через секунду в дверном проёме появился Павел Сергеевич Пустовский.
«До чего же шаги могут различаться с сутью человека! – подумал Дубравин, - Ведь он сам-то ничего особенного из себя не представляет, а ходит так, как будто уже какой-нибудь член-корреспондент…»
Пустовский обнаружил сидящего «кандидата» и обратился к нему:
- Здравствуйте, Вы пришли записываться?
- Да-да – важно ответил «кандидат», - А Вы, простите, Сергей Олегович?
- Нет, я Павел Сергеевич Пустовский, заместитель председателя приёмной комиссии.
«Кандидат» встал, открыл свой портфель и достал оттуда тёмную папку, в которой, очевидно, надёжно хранились все нужные документы.
- Вот бумаги письма, - протянул Пустовскому-младшему папку «кандидат»,
- Угу, - глухо отозвался Павел Сергеевич, проходя к своему столу.
Павел Сергеевич сел за свой стол и стал просматривать бумаги. Потом он поднял глаза на «кандидата» и как-то критически смерил его взором.
- Пройдите к нашему врачу, - сказал наконец Павел Сергеевич.
«Кандидат» направился к сонному Иннокентию Александровичу. Прошла процедура проверки, после чего в полутёмной комнате врач приёмной комиссии заполнил лист и отдал его кандидату, которого звали, как оказалось, Леонид Геннадиевич Домошный. Заполнив лист, Иннокентий Александрович поразился, насколько Леонид Геннадиевич был здоров.
После осмотра Леонид Геннадьевич прошёл все психологические тесты, заполнил все нужные бумаги и, поблагодарив всех, удалился.
Весь оставшийся день прошёл без особых происшествий. Никто не приходил, и в зале опять воцарилась скучная тишина.

На улице было почти сухо, небо было чистым, утреннее солнце светило мягко. Под молодыми весенними лучами качались голые ещё ветви деревьев Нового Невского проспекта. По широкому шоссе бежали деловые машины: старенькие белые, с несколькими пятнышками грызи на корпусе, помятые чёрные автомобили и шикарные водородные создания человеческого ума.
Степан Григорьевич, как обычно, подошёл к воротам ЦИПа, прикрытыми густыми зарослями лип и ив, по бокам от которого росли стражники – гордые и непреклонные тополя. Ажурная решётка была спрятана за кустами. Сейчас, когда природа ещё не проснулась, всё стояло ещё оголённым, серым. Степан вздохнул и подумал: «когда же, наконец, наступит весна, настоящая весна. Весна! Эх… ещё надо ждать, весь конец марта, половину апреля, а потом… Поскорее бы». Степан оглядел стоящие в зимнем оцеплении деревья и прошёл в ворота. Он прошёл по тропинке, которая, на его взгляд не соответствовала солидному ЦИПу, но придавала всему саду уют, потом подошел к главному зданию ЦИПа и посмотрел на него. Здание стояло серой пятиэтажной громадиной, покрытое сверху многочисленными антеннами. У Степана было сегодня какое-то задумчиво-лирическое настроение, ему пришла в голову какая-то приятная и немного грустная мысль, но, не успев укрепиться в мозгу, улетела куда-то, растворилась в коричневатом тумане молодых веток деревьев и пропала.
Степан неторопливо вошёл в здание ЦИПа, прошёл по ещё не очень шумной лестнице и коридору, подошёл к двери уже надоевшего зала. Дверь была открыта – в зале уже был Вадим Анатольевич. Степан прошёл в зал, тихо поздоровавшись так, что его отчётливое «Здравствуй, Вадим…» повисло в воздухе, где-то между Вадимом и Степаном. Вадим кинул взгляд на Степана и вновь уставился в компьютер. Вадим – это удивительный для некоторых человек. Он был аспирантом, которого «засадили» за стол секретаря приёмной комиссии, несмотря на нелюбовь к различным «бумажным делам», Вадим охотно сидел за этим столом. Он использовал отсутствие посетителей и наличие свободного времени для самостоятельного изучения квантовой механики, а так же оформления диссертации. Его стол был завален различными книгами, рабочее место плотно покрывалось несколькими слоями бумаги, на которой Вадим проверял все законы квантовой механики. Вадим ужасно не любил принимать на веру что-либо, особенно, если это было ему не очень-то понятно. Иннокентий иногда спрашивал Вадима, зачем нужно изучать то, что может вообще не пригодиться, ведь Вадим не собирался заниматься квантовой физикой всерьёз. Вадим обычно ничего не отвечал на это. Сейчас Вадим сидел у включённого компьютера и что-то искал в Сети. Он периодически просматривал записи на листке, потом заинтересовано обращал взор в экран, потом коротко щёлкал кнопкой на джойстике управления и вновь замирал, немного нагнувшись к экрану.
Дубравин некоторое время сидел в задумчивости, разглядывая свой стол.
«Всё отражается в тёмной глубине  столешницы… - думал он, - всё выглядит спокойно, умиротворённо. А вокруг всё иначе, всё движется, суетится, живёт. И мы все живём. Да только как неприятно жить в бездействии. Хотя… наверное некоторые готовы были бы жить такой жизнью. Ну что же делать, что же делать?! Казалось бы, сиди себе и делай, что угодно, да не получается делать что угодно. Хотя что угодно. Давно надо бы обдумать свою жизнь свои действия, но с чего начать, а? Вот ведь вопрос! Но начинать надо. Времени пока достаточно, желания… ну, желания вроде бы, то же. Значит пора начинать думать… Пора начинать и действовать. Сколько можно жить одному! Сколько можно каждый день ходить на работу, а потом домой, потом каждый вечер сидеть дома и читать самому себе стихи или книги по психологии, а потом бессмысленно писать ответы друзьям через электронку! А ведь можно было бы начать заниматься спортом, походить на танцы, погулять в парке… Хотя, скучно! Нужна любовь, ЛЮБОВЬ! А может быть с любовью будет ещё скучнее? Нет. Если сохнуть тут месяцами, то можно окончательно превратиться в этого сухаря Иннокентия Александровича! Ему-то в общем хорошо, приходит с опозданием, спит тут до обеда, потом пообедает, потом опять поспит… Обломов, а не человек! А может у меня такие же наклонности. Может быть они у меня скрытые… но как бы то ни было, надо начинать жить, ЖИТЬ!.. другой вопрос, как…»
Степану пришла в голову мысль, что ему выпала хорошая возможность завести новые знакомства через эту комиссию. С одной стороны ему хотелось, чтобы сюда приходили люди, чтобы он мог говорить с ними, а с другой стороны, ему не хотелось, чтобы люди ввязывались в эти исследования Марса. Степан знал, что на Марсе не выживают. Дубравин взял книгу, принесённую с собой, и стал читать. Читать ему особенно не хотелось, но что-то надо было делать, надо было как-то скоротать время.
В окно заглянул лучик солнца, лёгкий ветерок качнул ветви деревьев за окном, и одна ветка озорно стукнула в стекло. В коридоре послышались шаги, мелкие, звонкие. Дубравин прислушался. Шаги направлялись вроде бы к залу приёмной комиссии. Шаги эти принадлежали не Иннокентию или Павлу Сергеевичу. Это были женские шаги.
Степан не ошибся. В приоткрытую дверь вскоре тихонько постучали, после чего в зад вошла девушки лет двадцати с небольшим. Она была в тёмно синих джинсах и коричневом свитере с накинутой на него курткой. На ногах были тёмные сапожки.
- Здравствуйте, - негромко произнесла она, - а на Марс здесь можно записаться?
- Да-да, - ответил Вадим, вскочив со стула, сейчас председателя пока нет, но Вы подождите его, если Вам не трудно, он должен скоро подойти.
Девушка охотно кивнула в знак согласия и прошла в зал. Вадим предложил ей стул, и та, поблагодарив Вадима, села. Она положила на колени папку, в которой, очевидно были нужные бумаги, и стала в ней что-то искать.
Прошло около десяти минут. Девушка осматривалась вокруг, периодически поглядывая на Вадима, который беспристрастно крутил джойстиком, ища что-то в Сети. «Не нравиться её что-то, - подумал Степан, глядя исподлобья на девушку, - наверное устала ждать. И надо же так опаздывать этим двоим. На счёт Иннокентия особенно можно не беспокоиться: он приходит с не очень большим опозданием. Вот Павел Сергеевич ещё век не придёт! Бардак!» Девушка подождала ещё пять минут и уже собиралась позвать Вадима, как дверь открылась, и в зал вошёл Иннокентий. Он, как ни в чём не бывало, поздоровался с Вадимом и Степаном, снял шляпу, и только тут обнаружил сидящую девушку. «Ой, здравствуйте. Извините, не заметил Вас» - проговорил Иннокентий, чуть приклонив голову. Потом он прошёл к Степану, неловко держа в руке шляпу.
- Сергеич здесь? – тихо спросил Иннокентий.
- Нет опять опаздывает, - так же тихо отвечал Степан,
- А отец?
- Тоже.
- А… Долго ждёт?
- Минут пятнадцать.
- Ясно… Ну что будем Пашку ждать?
- Не надёжно, Иннокентий Саныч. Может Вы её проверите, а как Павел Сергеевич придёт, тогда уж с бумагами разберется… - Степан бросил взгляд на девушку, которая выжидающе поглядывала в его сторону.
- Ладно, ладно… - протянул Иннокентий и направился к девушке, - извините за задержку, но у нас председатель задерживается, - начал Иннокентий, подойдя к девушке, - Вы можете пройти медосмотр, психологическое тестирование, а потом оформить бумаги. Вы согласны?
- Да-да, конечно, - ответила девушка, встав со стула.
Иннокентий торопливо снял плащ, повесил шляпу, после чего направился вместе с девушкой в свой кабинет. В кабинете, как обычно, горела только настольная лампа и огоньки аппаратов. Иннокентий прошёл к столу, достал бланк и стал заполнять:
- Как Вас зовут? – флегматично начал расспрашивать Иннокентий,
- Полинова Марина Николаевна, - отвечала девушка, встав напротив Иннокентия в полутьме перед столом.
- Откуда приехали?
- Из Петрозаводска.
- Работаете или учитесь?
- Учусь в Петрозаводском физико-техническом институте.
- Ясно… Так, проходите за ширму, раздевайтесь и становитесь между пластин сканера.
- А… - Марина бросила на Иннокентия острый взгляд, который, едва достигнув цели, отскочил далеко в сторону от непробиваемого вида Васильковского, - простите, но это не опасно?
Иннокентий навис над столом и наигранно удивленно взглянул на Марину поверх очков.
- Опасно, если проходить эту процедуру каждый день, - ответил наконец он.
Марина молча прошла за ширму. Началось быстрое щёлканье кнопок, переключателей, рычагов, реостатов; мигание лампочек, уровневых индикаций. После этого Иннокентий довольно по привычке откинулся в кресле и позвал Марину.
Марина, одевшись, вышла из-за ширмы, оглядывая себя, как будто собираясь обнаружить на себе последствия сканирования. Она подошла к столу и молча встала напротив Иннокентия, склонившегося над бланком. Наступило молчание.
- Итак, - произнес, наконец, Иннокентий, как будто вынося приговор, - в общем-то, у Вас всё в порядке, но я бы Вам посоветовал последить за потребляемой пищей, иначе могут пострадать почки. В остальном всё в норме.
- Вы хотите сказать, что у меня больны почки?
- Пока нет, но есть предрасположенность, - Иннокентий протянул Марине бланк, - ну а теперь пройдите к психологу.
Марина бросила на Иннокентия несколько обиженный взгляд и вышла из полутёмного кабинета. Рядом с дверью в кабинет стоял Дубравин.
- Теперь Вам ко мне, - бодро сказал он, увидев выходящую Марину, - Вам необходимо будет пройти несколько тестов, но сразу предупреждаю, что это займёт порядочное время. Вы располагаете свободным временем?
- Вполне, - ответила Марина, смерив Степана взглядом. Степан направил её к своему столу.
Марина сидела за тестами. Степан сидел за соседним столом и смотрел на Марину. Блики утреннего солнца, отраженного от стола играли на её лице, освещали тёмные волосы, спадающие на плечи Марины. Иногда Марина задумывалась, приставляя ручку ко лбу. Её лицо как будто светилось. Светились губы, глаза, щёки. Степан не сводил взгляда с Марины. Деревья за окном колыхнулись и лучик солнца попал в глаза Марине, та поморщилась и, глубоко вдохнув чихнула. Иннокентий Александрович, читавший газету, вздрогнул, Вадим поднял голову и огляделся из-за монитора. Степан чуть заметно улыбнулся и сказал:
- Будьте здоровы.
- Спасибо, - немного смущённо проговорила Марина, кивнув Степану головой.
После этого воцарилась тишина. Степан прислушался к этой тишине. В зале действительно было тихо, зато за окном пели птицы, шум машин и говор людей сливались в один гул, гул города. Над ним витал гомон птиц, расположившихся на ветвях, над гомоном птиц было голубое, чистое небо, в котором светило солнце… А Степан сидел и глядел на Марину, приставлявшую иногда ручку ко лбу.
Марина встала и протянула Дубравину листы со сделанным тестом. После этого Степан посадил Марину к компьютеру выполнять следующие тесты. После них Степан сел рядом с Мариной.
- Итак, - начал Степан, посмотрев Марине в глаза, - Вы учитесь в физико-техническом институте, да? – Марина кивнула, - а почему Вы решили лететь на Марс?
- У меня исследовательский интерес.
- То есть Вы хотите исследовать, просто исследовать?
- Да. Ну а что же ещё делать на Марсе?..
- Ясно. Но Вы наверное знаете, что на Марс очень долго лететь?
- Не больше года.
- Но срок это немалый.
- Естественно, но настоящие исследователи всегда терпели какие-то лишения.
- А что же именно Вы собираетесь исследовать на Марсе?
- Ой… я не знаю точно. Но я думаю, что там что-нибудь найдется!
- Конечно, конечно найдется. Но неужели Вам не страшно оставлять здесь на Земле родных, близких?
- У меня почти никого нет. Я живу с матерью, а больше родственников нет…
- Ну а знакомые, друзья?
- Вы знаете, я человек в общем-то одинокий, если так можно сказать… я не очень хорошо иду на контакт с людьми.
- Понятно. К стати говоря, Вы после окончания института, приедете на лето сюда?
- А здесь уже начнется подготовка?
- Нет. Просто здесь участникам экспедиции предлагается пожить здесь, в Питере, в гостинице ЦИПа, чтобы познакомиться лучше, пожить немного вместе в Земных условиях…
- Точно пока не знаю, может быть…
- Ясно. Тогда всё, спасибо. Теперь уже проходите регистрацию.
Марина легонько улыбнулась Степану и направилась к Пустовскому-младшему. После заполнения нужных бумаг, Марина распрощалась и ушла.
Иннокентий закинул ногу за ногу и стал умиротворённо читать газету. Но ему не удалось долго пребывать в таком состоянии: через несколько минут дверь решительно распахнулась и в зал вошёл худощавый молодой человек. Он был загорелый, волосы его были светлые, вьющиеся, светло-карие глаза деловито осматривали сидящих в зале. Иннокентий и Степан переглянулись. Васильковский со вздохом отложил газету.
- Добрый день, - произнёс человек, - я по поводу экспедиции… - Павел Сергеевич почему-то отрешённо смотрел на вошедшего, не проявляя никакого интереса к происходящему, - а Сергей Олегович или Павел Сергеевич Пустовский здесь, - продолжал человек, переводя взор со Степана на Иннокентия и обратно.
- Я Павел Сергеевич, - очнулся, наконец, Пустовский-младший, - проходите, - он сделал приглашающий жест.
- Меня зовут Константин Георгиевич Посадский, - представился молодой человек, быстро пройдя к Павлу Сергеевичу.
Иннокентий через очки сканировал взором Константина, заполнявшего бумаги. Неожиданно в открытой двери появился силуэт. Это был именно силуэт человека в каком-то потрёпанном плаще. Этот силуэт двинулся в зал и материализовался в худощавого человека среднего роста, с пепельного цвета волосами, в висящей на его худых плечах одежде такого же невзрачного, пепельного, как и волосы, цвета.
- Здравствуйте, - произнёс вошедший, качнув головой. Движения его были размашистыми, все части тела держались как будто на шарнирах, постоянно раскачиваясь то в одну, то в другую сторону. Иннокентий и Степан переглянулись, одновременно пожав плечами.

Приходила весна. Хорошо! Снег вроде бы сошёл, оголив неприглядную, казалось бы землю, серые обшарпанные дома, сонные деревья. Ну вот, и цветы стали активнее раскупать. Небольшого роста цветочник стоял у прилавка, утопающего в цветах. На этой улице было не слишком много народа, но если кто-нибудь и появлялся, то обязательно заходил за цветами в эту невзрачную снаружи лавку.
Через большие стеклянные двери магазинчика была видна улица. Напротив магазина – серый дом, наверное, девятнадцатого века. В поле зрения цветочника появилась девушка в коротком весеннем пальто, узеньких сапожках. Естественно она направилась к цветочному магазину. Никто не мог пройти мимо. К девушке подошёл какой-то молодой человек. Он был явно не здешний, скорее всего приехал откуда-то с юга. Крепкий загар, слишком лёгкая одежда – всё говорило о его южном происхождении. Открытая дверь магазина позволяла услышать их разговор. «Простите, подскажите пожалуйста, как пройти на Новый Невский проспект?» - спросил молодой человек. Девушка показала, куда идти, и прохожий, поблагодарив её, направился в указанную сторону. Цветочник ещё следил бы за этим прохожим, но надо было обслуживать покупательницу.
Юноша, потирая руки от весенней питерской прохлады, быстрым шагом, перекинув через плечо спортивную сумку, направился к станции метро. Он прошёл вниз, остановился у стенда объявлений, постоял там немного, хмыкнул, улыбнулся и пошёл дальше.
Поезд метро быстро довёз юношу до станции Новый Невский.  Юноша шёл по широкому проспекту, осматривал витрины магазинов, осматривал деревья, стоявшие рядами вдоль дороги. Он направлялся к заросшему голыми, пока, кустами и тополями зданию ЦИПа.
В коридоре перед залом приёмной комиссии была небольшая очередь. Взоры стоящих в конце очереди обратились к молодому человеку.
- Кто последний? – бодро спросил юноша. Возле стены возник какой-то низенький человек и отозвался на вопрос юноши. Юноша постоял немного рядом с низеньким человеком, а потом спросил: - скажите пожалуйста, а сколько времени длиться приём?
- Много.
- Вы сколько здесь стоите?
- Долго.
- Там принимают сразу несколько человек?
- Нет.
- Ясно… придется постоять. Много людей лететь хочет. Ну ничего, время есть, можно пока подождать. Точно? – но когда юноша повернулся туда, где стоял низенький человек, тот уже исчез куда-то.
Молодой человек ждал долго. Очередь двигалась медленно, из зала выходили взмокшие, уставшие люди и быстро, ни на кого не поднимая взора проходили сквозь толпу.
Наконец, очередь дошла до молодого человека. Он прошёл в зал, где было душно и жарко, и обнаружил там четырёх человек, сидевших в разных углах большого зала, среди многочисленных пустующих столов. Дверь, которую открыл юноша с грохотом ударилась о стул, отчего юноша вздрогнул. Откуда-то справа послышался чей-то голос доносившийся, как казалось, из-под стола. За тем столом сидел человек лет тридцати, одетый в костюм со следами деловой строгости. На спинке его сиденья был повешен пиджак, галстук был сильно распущен, рукава закатаны до локтей. Остальных сидящих в зале, юноша рассмотреть сразу не успел.

«Сколько времени было упущено! – думал Степан, вечером, выходя из ЦИПа, - теперь всем нужно, ОБЯЗАТЕЛЬНО приходить к дверям комиссии разом. Сколько времени было дано мне, и сколько его бесцельно пропало за пустым чтением газет!». Прохладный весенний ветер обдувал лицо Дубравина. На улице было неуютно – накрапывал дождь, ветви деревьев, покрытые нераспустившимися почками, враждебно качались в серой темноте шумного города. Степан шёл ссутулившись быстрым шагом, направляясь домой.

Наконец-то стало тепло. Перестал дуть холодный мокрый ветер со стороны Балтийского моря. Долго, очень долго, зима держалась в Питере. Даже когда стала о себе заявлять Весна, Зима, неохотно отступая, обдувала холодными порывами ветра верхушки высоток и периодически обрушивалась на город мокрым снегом, пронизывая всю глубину города неустойчивым холодом.
Но Весна шла. Весна долго и упорно шла, и вот теперь она захватила весь город, закружила его вместе со всеми его обитателями, срывая шапки с голов сутулых замёрзших людей, срывая шубы и надевая куртки на граждан, которые с подозрением поглядывали на небо – не придёт ли опять Зима. Но Зима исчезла вместе со своими снегами, порывами ветра и слякотью.
Вместе с Весной закружились деревья, одеваясь на этот бал сначала неторопливо в коричневые почки, а потом распускаясь во всю мощь зелёной листвой. На весенний шум из-под земли вылезла блекленькая трава – что такое? Что здесь случилось? Весна пришла – давайте, все, просыпайтесь, оттаивайте, отогревайтесь в этом шуме. Трава глядела на всё это, потом начинала радостно зеленеть – и я здесь, и расту, я тоже расту, я тоже просыпаюсь!
Степан сидел за своим столом, его скрывала какая-то большая коробка, на которой был изображено какое-то устройство.
Второй день почти никто не приходил в приёмную комиссию для записи. Иннокентий спал, положив голову на газету, лежавшую на столе. Вадим углубился в Сеть, связываясь с кем-то для получения консультации по квантовой механике. Павел Сергеевич благополучно отсутствовал.
- Странно… очень странно, - бормотал себе под нос Дубравин,
- Что странно, -  спросил Вадим, бросив быстрый взгляд в сторону психолога,
- Да я тут заказал вот этот прибор для психологического тестирования. Мне его сегодня доставили. Но как его подключать, я не знаю…
- А что говорит инструкция?
- Инструкция говорит на двух языках – русском и японском.
- Ну и?
- Зачитываю избранные выдержки из этой инструкции: «Над использованием прибора – тереть». Это лампа Алладина какая-то! Далее: «Для включения, воткнуть носом в розетку». И скажите мне теперь, где у этой штуковины нос? «После включения поднять рукопятку вверх!» Как это понимать? «Действие программы в мультимедийном приложении».
- А это Вы сейчас на каком языке читали? - спросил Вадим, подняв глаза на Дубравина,
- На русском!
Вадим некоторое время молчал.
- А можно посмотреть на прибор? – проговорил, наконец, он.
Прибор был похож на обыкновенный компьютер, но только с несколько изменённой клавиатурой, наушниками и большим джойстиком. Так же к нему прилагалось несколько небольших панелей, похожих на планшеты для рисования. Никаких проводов видно не было, очевидно прибор можно было включить в сеть только «воткнув носом в розетку». Вадим осматривал прибор приговаривая: «наизобретают тут, а потом мучайся». Степан с интересом смотрел на Вадима, который крутил в руках монитор. «А может быть в коробке?» - Степан заглядывал в коробку, но ничего, кроме пенопластовых амортизаторов не находил.
- Степан Григорьевич, - сказал Вадим, осмотрев монитор и системный блок, - чем Вам не понравился Ваш компьютер? Или этот прибор чем-то отличается?
- Да в общем-то ни чем не отличается, но чтобы повысить эффективность нашей работы мне необходим ещё один тестирующий прибор. Этот прибор приспособлен именно для психологического тестирования, а компьютер просто выполняет функцию тестирующей машины… Короче говоря, мне этот прибор показался привлекательным.
- У него более удобный интерфейс.
- Да-да, вот именно.
- А может быть он от батареек питается? Вот тут что-то похожее на крышку отсека для батареек… Правда, не открывается…
- Вадим, а ты случайно, с японского не сможешь перевести?
- Увы, увы, - Вадим ломал ногти, пытаясь открыть крышку на боковой стенке системного блока. Поняв, что любые попытки открыть эту крышку голыми руками тщетны, он стал ещё раз сматривать системный блок.
- А попробуй нажать RESET, - кинул Степан,
- А что толку… - Вадим лениво нажал кнопку, и тут, к удивлению обоих в системном блоке что-то щёлкнуло, крышка открылась и оттуда выдвинулся ящичек со свёрнутым проводом.
Вадим и Степан молча переглянулись.
На улице стал накрапывать мелкий тёплый дождик. Он усиливался, и вскоре превратился в ливень, сопровождаемый редкими молниями. Длился он недолго. Вскоре тучи разошлись, на листьях заблестели капельки дождя. По опустевшим во время ливня улицам пошли люди…

Катя торжественно шла по Новому Невскому проспекту, она радостно вдыхала воздух с запахом дождя, подставляла лицо выглянувшему солнцу. Настроение у неё было просто замечательное. Она была уже второй день в Питере. Приехав из Москвы, она, сначала, устроила себе небольшую экскурсию по городу, а уже на следующий день решила пойти в ЦИПСС.
Тут Катя остановилась, глядя на огромную лужу, раскинувшуюся на всю ширину тротуара, и уходившую в даль на несколько метров. Тёмная вода создавала впечатление глубины. На поверхности лужи плавал прошлогодний листок, от которого остался уже только остов, покрытый рваной коричневой плёнкой былой мякоти листа.
Катя посмотрела на свои почти новые туфли на высоких каблуках, потом на глубокую и грязную лужу, а затем направилась к бордюру. Идти по бордюру было тяжело, особенно на каблуках; Катя осторожно ставила ногу на бордюр, всё время поглядывая на тёмную гладь тротуарного водоёма. Катерина прошла несколько шагов, после чего поняла, что пройти всю лужу ей не удастся. Она хотела было повернуть назад, но сзади раздался молодой, но в то же время достаточно низкий, мужской голос:
- Идите вперёд и не бойтесь.
Катя хотела повернуться, но чуть не упала в воду и еле удержала равновесие.
- Не поворачивайтесь, - произнёс мужчина, - поставьте ноги поперёк бордюра, так, чтобы каблуки были не на бордюре… Хорошо.
Встав боком, Катя смогла повернуть голову и увидела молодого мужчину в пиджаке, при галстуке, в чёрных брюках и блестящих ботинках, который спокойно стоял на бордюре боком к Кате.
- Идите вперёд приставным шагом.
- Спасибо, - Катя стала медленно передвигаться по бордюру.

- Ну, что освоились в этой штуковине? – спросил Вадим у сидевшего за пультом новоприобретённого прибора Степана,
- Да вроде бы… - произнёс Степан, неотрывно глядя на монитор прибора.
В дали коридора послышались шаги. Степан прислушался.
- Идут двое, - сказал он, поворачиваясь к Вадиму, - мужчина и женщина…
- Как Вы это определили?
- Дело в том, что каждый шаг мужчины состоит из двух ударов обуви: первый удар – ставится каблук, второй – носок. У женщин стук каблука и носка идут почти одновременно.
- А что ещё Вы можете сказать о них?
- Мужчина несёт какой-то груз в одной руке – у него один шаг слышен громче, нежели другой. Женщина идёт налегке, либо с лёгкой сумочкой… женщина молодая, стройная(это слышно по её шагам)… больше ничего не могу сказать.
Тем временем шаги приблизились, и вскоре дверь отворилась, стукнувшись о стул.
- С этим стуком надо что-то делать – тихо произнёс Вадим.
На пороге появилась Катя, а за ней и молодой человек, помогавший недавно ей перебираться по бордюру. Иннокентий, проснувшись, окинул пришедших взглядом сквозь очки. «Опять Павла нет…» - подумал он, вставая из-за стола.

На следующий день Степан с самого утра занимался прикреплением к двери пружины, чтобы дверь могла сама закрываться. Вадим смотрел на Степана, мучавшегося с молотком и гвоздями. После часа усиленной работы, Дубравину всё-таки удалось кое-как укрепить тугую пружину.
Посетителей не было, Иннокентий читал газету, Вадим доказывал самому себе какую-то теорию квантовой механики, Степан скучал, вспоминая Марину. Неожиданно дверь стала медленно открываться. В проёме появился Сергей Олегович Пустовский. Он с явным усилием придержал дверь, и, оглядев всех присутствующих в зале, поздоровался.
Тут над Сергеем Олеговичем раздался какой-то треск, после чего дверь сорвалась с пружины, и с такой силой ударила по стулу, стоящему рядом, что чуть было не разломала его. Сергей Олегович вздрогнул, равно как и все остальные, присутствующие в зале.
- Что это у вас тут стулья стоят везде, - произнёс Сергей Олегович, отставив стул в сторону от двери. Степан и Вадим переглянулись. – должен вам сообщить, - торжественно объявил Пустовский-старший, - что набор во внеочередную экспедицию на Марс окончен.