Путь Идеи Часть Первая 2

2
Дмитрий Владимирович Миржевский шёл среди зелёных зарослей по выложенной неоформленными камнями дорожке, направляясь к Парадному Корпусу ЦИПа. Дмитрию здесь было всё интересно, ведь видел он этот сад только ранней весной, когда никакой зелени ещё не было. А теперь здесь был почти что ботанический сад. Удивительно было, как можно было поддерживать в таком хорошем состоянии столько деревьев, кустов. Прекрасны были и газоны, которые простирались куда-то вдаль от дороги. Можно было подумать, что здесь находиться не Центр Исследований Планет Солнечной Системы, а какой-либо музей…
Был уже почти что вечер – то время, когда солнце уже скрывается за домами, но ещё не спустилось за горизонт и потому светит ещё как днём. Небо уже начинало розоветь.
Всем записавшимся во внеочередную экспедицию на Марс прислали приглашение на торжественный ужин в честь начала подготовки к экспедиции. На этом ужине должны были сделать несколько объявлений по планам работы внеочередной экспедиции, кроме того, здесь можно было увидеть друг друга, познакомиться с теми, с кем в последствие нужно будет жить, и работать вместе, по крайней мере, восемь лет…
Холл перед большим залом ЦИПа был выдержан в классическом стиле. Сразу за большой дубовой резной дверью начинались ступеньки, ведшие немного вниз, в сам холл. Пол холла был устлан большим тёмным ковром, на стенах были обои-шелкография тёмно-красного цвета. На стенах висели большие светильники, подсвечивающие красные обои, над всем холлом парила огромная хрустальная люстра, освещавшая несколько приглушённым светом всё помещение. На стенах висели большие пейзажи и картины импресианистов. Под этими картинами располагались диваны и небольшие столики. В дальнем конце холла виднелась резная дверь в большой зал.
Дмитрий Владимирович остановился перед ступеньками и оглядел сумрачное пространство холла, тёмно-красные стены с картинами, диваны и столики. В холле не было никого. Дмитрий Владимирович прошёл и сел на один из диванов.
Через некоторое время стали приходить другие участники экспедиции. Холл постепенно наполнялся. Когда все собрались, неизвестно откуда появился человек во фраке, с бабочкой на шее, как будто пришедший из девятнадцатого века.
- Дамы и господа! – торжественным и громким голосом объявил человек во фраке, - прошу в зал!
Будущие «марсиане» двинулись в открывшиеся резные двери большого зала.
Зал был светлым, большим. Он не был таким же высоким, как холл, что создавало какой-то уют. По середине зала стоял огромный стол из натурального дерева. Всё помещение было ярко освещено тремя хрустальными люстрами, в дальнем конце зала находилось мозаичное окно. Стена перед столом была покрыта тёмным стеклом, что было несколько необычно и в то же время торжественно. Чуть поодаль от стола стояли официанты, вытянувшиеся по струнке, в белых рубашках и черных жилетах.
Все расселись за столом, стали как можно более ненавязчиво оглядывать друг друга, стали оглядывать зал.
Дверь в зал вновь открылась, и вошла группа торжественно одетых людей. Их было человек шесть. Он сели в дальнем конце стола. Всё это проходило почти в полном молчании. Наконец, один из них встал и начал говорить:
- Добрый вечер! Перед тем, как начать торжественный обед в честь начала работы внеочередной экспедиции на Марс, позвольте представить тех, с кем  вам всем так или иначе придётся сталкиваться во время подготовки к полёту. Во-первых, те, кто вам уже знакомы: Степан Григорьевич Дубравин, психолог, который будет готовить вас морально. При необходимости, обращайтесь к нему, он сможет помочь в любой ситуации. Иннокентий Александрович Васильковский, врач. Его необходимость не вызывает сомнений, но хотелось бы, что бы его услуги нам не понадобились, - вставший легко улыбнулся, - руководители проекта: Владимир Михайлович Герштейн, член-корреспондент РАН, известный в широких кругах астрофизик. Профессор Карл Альбертович Мирштамм, - объявляемые вставали и, легко поклонившись, садились обратно, - Профессор Виталий Евгеньевич Гольцов, Виктор Алексеевич Милютин, главный тренер по подготовки к полётам, не обижайтесь на него, когда он заставит бежать вас марафонскую дистанцию туда и обратно! Ну а меня зовут Николай Григорьевич Косцов. Я являюсь главным консультантом и вхожу в число руководителей проекта.
Взгляд Николая Григорьевича вдруг обратился к двери, в которую вошли двое.
- Ага! – воскликнул Косцов, вскинув брови, - Вот и они. С этими двумя людьми вы все уже наверняка знакомы. Это Сергей Олегович и Павел Сергеевич Пустовские.
Пустовский-старший, а за ним и Пустовский-младший скромно поклонились.
После всех знакомств начался обед.
На столе появились закуски, принесённые шустрыми официантами. Взору гостей предстали канапе с осетриной, канапе с красной икрой, канапе с чёрной икрой, салат из свёклы по-венгерски, салат из крабов с рисом и грибами, винегрет с грибами, устрицы.
После того, как всему этому было уделено должное внимание, на столе появились щи из квашеной капусты, суп из цветной капусты по-французски, борщ по-итальянски.
А за ними последовали говядина отварная по-румынски, рагу из говядины с грибами, антрекот по-эльзасски, осетрина запечённая с сыром, треска отварная по-польски…
Каждый из гостей выбирал себе блюдо по вкусу и наслаждался шедеврами мастерства ЦИПовских поваров, которые могли состязаться с лучшими поварами России, Франции, Италии вместе взятыми. Сперва ужин проходил почти в полном молчании. Тишина нарушалась только лишь музыкой, которая шла неизвестно откуда. К середине обеда начались спокойные разговоры, знакомства со своими соседями, восхваления поваров и блюд ими приготовленных. Потекла спокойная беседа. Всё напоминало какой-нибудь старинный бал в богатом доме.
Степан Дубравин, Иннокентий Александрович и Виктор Алексеевич Милютин незаметно удалились.
Гости говорили, ели, смеялись. А тем временем трое удалившихся перешли в соседнюю маленькую и тесную комнату, заставленную приборами, компьютерами и видеокамерами, стена, которой представляла собой стекло, через которое был виден весь зал, в котором проходил обед, и казавшееся с другой стороны тёмным, подобным зеркалу. Все трое молча сели, включили нужные приборы и стали наблюдать.
После некоторого молчания Степан и Иннокентий стали делиться друг с другом своими мыслями по поводу присутствующих:
- Всего у нас человек двадцать пять? – спросил Степан у Иннокентия, делая какие-то пометки у себя в блокноте,
- Двадцать восемь, - отозвался Васильковский, перелистав несколько скрепленных листов.
- Так… пока все едят. Вот что значит исследователи, всегда голодные, как и вся наука!.. Раз, два, три, э-э-э одиннадцать левшей. Одиннадцать.
- Степан Григорьевич, обратите внимание на во-он того парня. С серебристом галстуком. Вот он сейчас засмеялся,
- Ага,
- Он довольно-таки легко успевает одновременно и есть и поддерживать разговор с окружающими.
- Да-да. Он весёлый, надо будет понаблюдать за ним подольше.
- Они все сидят произвольно? – спросил Виктор Алексеевич,
- Да, абсолютно… разве что они сами расселись в каком-то порядке…

Зал постепенно наполнялся разговорами, Николай Григорьевич Косцов говорил с сидящим рядом Михаилом Владимировичем Вороненским, аспирантом из Уфы, о важности исследований Марса. Их слушали и все кто мог их слышать.
- Знаете ли, Михаил, - говорил Косцов, - мы должны знать как можно больше. Сейчас, как я думаю, человечество должно выходить за пределы своей многострадальной планеты. Нам скоро не хватит ресурсов, нужно будет использовать другие планеты.
- Ну, да. Однако надо смотреть ещё и на выгоду транспортировки тех же самых ресурсов из недр э-э-э других планет и из э-э-э космоса вообще.
- Мне кажется, что проект «Марс-1» - это только начало. Конечно, для осуществления тех планов, которые я вам предложил, потребуется не одно столетие…
- Ну а если э-э-э такой проект просто-напросто провалится – Михаил отбросил от своего подбородка кисть руки, тут же вернув её на место.
- Такое развитие событий не исключено, конечно же, но всё-таки есть надежда, что потом, в будущем этот проект окупиться.
- А приносит ли сейчас развитие станции какие-либо реальные э-э-э доходы?
- На данный момент… на данный момент приносит исследования…
На другом конце стола шёл разговор «о жизни»:
- У нас вообще весна начинается довольно рано, - вдохновенно, но тихо говорила Вероника Евгеньевна Прокофьева, которая была родом из Ставропольского края, но после института поселилась в Москве,
- Да, вы же намного южнее. Но даже здесь в Питере весна может придти неожиданно, быстро, хотя может и задержаться почти до конца апреля, - сказал Виктор Ильич Коновалов, молодой физик из Санкт-Петербурга.

Обед стал подходить к концу. Гости уже полностью предались беседам. Иннокентий Александрович, Степан Григорьевич и Виктор Алексеевич продолжали наблюдать из тесной комнаты.
Неожиданно в зале раздался какой-то шум, визг, переходящий в смех. На одном из концов стола возникло оживление.
- Смотрите, - сказал Степан, вглядываясь в один из мониторов, - возле пятой камеры что-то произошло…
- Увеличьте звук, - попросил Иннокентий Александрович. Из усилителя раздавалось:
- …да успокойтесь, сейчас прихлопнем…
- только не на столе, только не передо мной…а-а-а!
- Опять мимо…
- Где он?
- Да вон, под блюдом!
- Вот, вот! К вам бежит! Быстрее!
Степан и Иннокентий пристально смотрели в монитор.
- Что там произошло? – спросил Виктор Алексеевич,
- Пока… пока не знаю, - неуверенно произнёс Иннокентий, - там, кажется муха или паук, точно не могу сказать…
- Таракан – произнёс Степан, - кто-то это крикнул.
- Сделайте увеличение. На шестой камере.
- Точно вон он, таракан!
- Какой позор! Перед всеми гостями! – Иннокентий сокрушённо покачал головой. Тем временем таракан, пробежав почти по всему столу, спрыгнул с его края и скрылся где-то. Сидящие за столом расселись обратно на свои места, переполох утих.
Наблюдение за гостями из маленькой комнаты продолжалось.
- Та-ак, Леонид Геннадиевич не проявляет особого интереса к разговорам, идущим вокруг него, - комментировал Степан. Иннокентий что-то помечал в блокноте, - тот парень продолжает поддерживать вокруг себя компанию. А кто это такой?
- Сейчас скажу… Михаил Владимирович Кириленко, родился в Котласе, учился в Москве, МГУ, на физфаке. Закончил вуз год назад. Холост. Постоянного заработка нет, - прочитал Милютин.
- Неплохо, неплохо, - проговорил себе в нос Степан, - Так, пора, пожалуй, заканчивать с обедом, - а потом, взяв в руки микрофон, сказал: - проведите гостей во второй зал.
Голос Степана тут же прозвучал в небольшом наушнике распорядителя.
Над всеми разговорами собравшихся разнеслось громкое приглашение распорядителя пройти в соседний зал. Распахнулись резные двери, и перед гостями открылся светлый зал в котором на возвышении стоял струнный оркестр, игравший Штрауса.
Некоторые из гостей танцевали, кто-то просто стоял и разговаривал в сторонке. В первом зале официанты подготовили стол к чаю. Рядом с оркестром сидел Дубравин, неподалёку от дверей, ведущих в первый зал, стоял, подперев рукой подбородок, Иннокентий. Милютин танцевал с молодой и стройной Алёной Пестровой, студенткой геологического факультета МГУ.
Михаил Кириленко стоял в стороне и разговаривал с Илоной Константиновной Никифорович, высокой худощавой девушкой, издали похожей на карикатуру:
- Котлас находится там, где в Северную Двину впадает река Вычегда.
- Я никогда не слышала об этом городе! А там что-либо есть… какая-либо промышленность?
- Да конечно, у нас развита судостроительная и электромеханическая промышленность. Раньше мы были лесоперевалочной базой, но с тех пор, как остатки леса запретили вырубать, о нас забыли.
Иннокентий, словно призрак, бесшумно подошёл к Степану.
- Степан Григорьевич, как у вас работа?
- А? – Степан от неожиданности вздрогнул, - Следим-с, - ответил он и достал из заднего кармана брюк небольшой блокнот,
- Я тут тоже сделал некоторые записи…
- Простите, Иннокентий Александрович, а где Виктор Алексеич?
- Да я его где-то видел… ага, вон он, танцует с… я не помню кто это такая… Если я не ошибаюсь, - Степан полистал блокнот, - это Алёна Пестрова, студентка. И что её сюда занесло!
- Так, что это такое!..
- Говорите потише…
- Но ведь он же забывает о работе.
- А знаете ли, Иннокентий Александрович, мне кажется, что мы нечестно поступаем… хотя… это наша работа.
Вальс закончился. К Степану и Иннокентию подошёл Милютин.
- Виктор Алексеич, - с укоризной сказал Иннокентий, - отвлекаетесь, однако…
- Да делал я записи, делал, - Милютин достал из кармана фрака блокнот с записями.
- Как… во время танца…
- Уметь надо! – Милютин, вытянувшись по струнке, удалился на следующий танец.
Через час с небольшим гостей пригласили к чаю. Стол был уже соответственно накрыт, официанты в полной готовности стояли напротив стеклянной стены. Степан, Иннокентий и Милютин вновь заняли свои позиции за пультами в маленькой комнате.
Шла спокойная беседа, в воздухе повисло спокойствие и умиротворение. Николай Григорьевич осматривал своими немного прищуренными, с искоркой хитрости, глазами сидящих. Карл Альбертович ссутулившись, сидел, держа морщинистыми руками пирожное. Его, по-видимому, осенила какая-то мысль, и теперь этот старик обдумывал её с сосредоточенностью паука, оплетающего свою жертву.

Уже ближе к десяти часам вечера гости разошлись. Вскоре почти весь ЦИП погрузился во тьму. Только в зале, где раньше находилась приёмная комиссия во внеочередную экспедицию на Марс, сидели Дубравин, Васильковский, Милютин и Грюмин. Им нужно было вновь просмотреть запись торжественного обеда, составить каждому определённую характеристику, написать отчёт, а потом предложить распределение должностей в будущем коллективе «марсиан». Вадим слушал рассуждения Степана и Иннокентия, редкие добавления Милютина, дремал у включённого компьютера, вновь просыпался под мерные рассуждения: «… а по-моему, он подтверждает, что он – сангвиник», - «да вы посмотрите, хорошая переключаемость, спокойствие…» - «а как же танец? Там он хотите сказать, тоже спокоен?..»
- Так, где его анкета?
- Вот, смотрите. На мой взгляд, его вообще нельзя отнести к сангвинику…
- Но обратите внимание на его поведение…
- А если он притворяется?
- Не думаю.
- Возможна ошибка в анкете…
- Возможно, но это очень сомнительно. Степан Григорьевич, Вы что, опровергаете объективные данные?!
- Нет, но бывают случаи, когда объективные данные оказываются менее точны, нежели субъективные…
- Ну… пишите как знаете…
Милютин сидел, просматривая на отдельном компьютере запись, просматривал фотографии отдельных участников, сделанные незаметно от них. Иногда он делал какие-то пометки в своём блокноте, что-то обдумывал, что-то сопоставлял. Его тихое сидение за компьютером привлекло Вадима. Грюмин подкатил на стуле к Милютину и, не нарушая молчания, стал следить за работой. Степан с Иннокентием всё спорили ещё о некоторых участниках.

Ветер, дующий в сторону Финского залива, принёс с собой утро. Солнце, ещё закрытое высотками, медленно стало выплывать из-за туманного горизонта; оно окрашивало мягким розовым цветом верхушки жилых массивов, затем стало проникать в глубь ещё спящего города, сонно жужжащего редкими машинами, дотрагиваясь до старинных домов девятнадцатого века. Розовел и теплел воздух, пропитываясь солнцем и запахом травы, земли, деревьев… Ещё можно было слышать шуршание веток деревьев вдоль дорог. Через несколько часов это звук будет скрыт шумом автомобилей, голосами людей – словом, звуками жизни города… Но пока всё было спокойно.
Из широких дверей главного здания ЦИПа вышли четыре уставших человека. Иннокентий, засунув руки в карманы пальто, как-то нерешительно поставил ногу на ступеньку, будто раздумывая, спускаться или нет. Степан посмотрел наверх, на почти посветлевшее небо с несколькими облачками, вдохнул приятный наполненный запахами воздух и поёжился, застегнув свой плащ на все пуговицы. Вадим зевал, посматривая на потягивающегося Милютина.
- Ну, всё… Теперь отдых!.. И потом только на подготовку, через месяц, - Довольно проговорил Иннокентий, - Там же всех летом начинают готовить?
- Да. Наверное, даже начнут в конце мая… - всё так же посматривая на небо, ответил Степан.
Все четверо разошлись, а дворик ЦИПа остался неминуемо заполняться дневным шумом.
 
Около месяца давалось участникам экспедиции на то, чтобы собраться перед поездкой в комплекс подготовки космонавтов. В это время все они жили в одной гостинице, принадлежавшей ЦИПу. В это время участники были ещё предоставлены сами себе, никто их не трогал, не испытывал, не тренировал. Только Иннокентий Александрович был в трудах, поправляя здоровье некоторых будущих «марсиан». Однако часто в гостиницу наведывались представители «начальства», как в шутку стали называть представителей оргкомитета, среди них был Степан, Вадим и Владимир Михайлович Герштейн.
Владимир Михайлович обладал удивительной способностью собирать вокруг себя огромное количество молодёжи. В университете, где он читал лекции, его часто можно увидеть окружённым студентами, с горящими глазами. И Герштейн обязательно что-либо рассказывал им. Сам Герштейн был невысоким плотным стариком, с гладкой сверкающей лысиной, обрамлённой крупными морщинами лба, с тонкими почти всегда сохраняющими лёгкую улыбку губами. Его добрые приветливые глаза, сверкающие под всегда вскинутыми бровями, в больших очках, всегда выражали величайшую активность и светлость ума.
По воскресеньям, в свободное время, Герштейн вместе с собравшимися вокруг него будущими «марсианами» отправлялся в Петергоф. Герштейн очень любил ходить в тишине, лишь иногда нарушаемой голосами редких посетителей. Расположившись в нижнем парке рядом с Большим каскадом, Герштейн рассказывал своим спутникам множество интересного. Он поглядывал на Самсона, Большой дворец. В одно такое воскресенье Герштейн в окружении молодых людей шёл по аллее нижнего парка. Максим Леонов, посмотрев на аккуратные ряды деревьев вдоль аллеи, повернулся к Герштейну, продолжая идти спиной вперёд, и спросил:
- Простите за нескромный вопрос, Владимир Михайлович, но я вот подумал, неужели правительство настолько хорошо может финансировать ЦИП с его проектами, что... что в ЦИПе такие зорошие условия?
- Ты имеешь ввиду обустройство лабораторий, ведение нескольких больших проектов? – уточнил Герштейн,
- Да.
- Нет, конечно. На одних правительственных кормах мы бы так не выросли, - Владимир Михайлович улыбнулся, - Дело в том, что даже исследовательским организациям приходится пристраиваться к новым правилам жизни. Приходится заниматься бизнесом. Дело это трудоёмкое, в начале, мешающее нормальной работе; но потом, когда всё улаживается, когда начинается хорошее ведение бизнеса, можно отвлекаться на исследовательскую деятельность, - Герштейн посмотрел весёлыми глазами на молодых людей.
- То есть ЦИП занимается бизнесом? – удивилась Катя, - И что же он делает?
- Мы создали лет десять назад неплохую организацию. ЦИП – это только часть большой организации, называющейся “Молодая Наука”. Она создана на основе одного из отделений Академии Наук в Петербурге. Сначала этот филиал объединился с одним небольшим заводом, затем, приостановив многие исследования, закупил несколько магазинов и начал организвывать торговлю. Торговля была абсолютно не сязана с наукой, но постепенно начала давать доход. После этого отделение РАН стало почти самостоятельной организацией начало обьединяться с филиалами РАН в Новгороде, Москве и других городах. В некоторых городах к образовавшийся организации, которую стали назвать “Вагнер”, были присоединены текстильные фабрики и небольшая сеть магазинов для сбыта продукции. За несколько месяцев российский текстиль полностью вытеснил с рынка сбыта “Вагнера” всю иностранную продукцию. Фабрики финансировались из Петербургского и Новгородских филиалов “Вагнера”. В подмосковье и где-то на юге организовали тепличное хозяйство, в районе урала создали цилую сеть ферм на базе небольшой деревни. Яасть прибыли уходила на закупку оборудования для заводов и строительство ферм, часть возвращалась рабочим в зарбплате, а часть, хоть и небольшая, шла на исследования. В это время у нас, в Питере к “Вагнеру” присоединился небольшой фармокологический завод. Одновременно с этим группа учёных получила европейский грант, что дало возможность ещё более улучшить хозяйство и продолжить некоторые закрытые ранее проекты. Через год организация распространилась по всей России, её переименовали в “Молодую Науку”. Дела пошли хорошо, вот и результаты есть... Несколько лет назад в центре “Молодой Науки” встал ЦИПСС. Такие вот дела...
Все восхищённо смотрели на Герштейна, представляя с какой огромной организацией они столкнулись, организацией, которая абсолютно не была известна в России, которой удалось ускользнуть от глаз корреспондентов, разносящих любую мелочь по умам людей. Герштейн шёл как ни в чём нибывало, но явно довольный внутри произведённым на молодёжь эффектом.
Все потихоньку стали заворачивать к Каскаду, шумевшему за деревьями. Вадим с Катей отстали от всех и присели на лавочку.
Солнце пробивалось сквозь листву парковых деревьев. Аллея была пустынна, Герштейн и его спутники скрылись за деревьями. Вадим крутил в руках веточку, Катя сидела рядом с ним и, сщурясь, смотрела на лучи солнца. Неожиданно она спросила:
- Ты бы согласился жить со мной?
Вадим посмотрел на неё.весь ей вид выражал ожидание, глаза немного жалобно смотрели на Вадима, дыхание её прерывисто обдавало Вадима жаром. Он опустил глаза, посмотрел на её загорелые ноги с аккуратными акруглыми икрами, не туфли с капельками росы. Взгляд его скользнул вверх, потом подскочил к глазам Кати. Вадим поймал себя на мысли, что думает не о своей любви к Кате, а о том, какой его ответ будет более подходить к этой ситуации, в его мыслях тут же стала идти оценка сложившегося.
- Не знаю, - растерянно сказал Вадим, прерваф все свои мысли об эффекте сказанного,
- Значит ты меня не любишь? – спросила Катя с какой-то юной наивностью в голосе,
- Люблю, - Вадим посмотрел в её голубые глаза, - люблю, но... Я не знаю... – он задумался. Вспомнились почему-то постулаты Бора. Он помолчал, а потом продолжал, - Я не знаю, достоен ли я тебя, смогу ли я обеспечить тебя всем необходимым, смогу ли я быть настоящим мужем!
- Получается, что ты можешь им не быть? Не быть настоящим мужем?
- Человек, как я думаю, должен создавать себя. Истинный, то есть первозданный человек – это глина, из которой надо слепить что-либо. Чтобы стать мужчиной, достойным тебя, мне надо ещё долго трудиться над собой... Но я люблю тебя, поэтому буду трудиться... Только в результате я не могу быть уверен... пока...
- Ладно... – произнесла немного смущённо Катя после некоторого молчания, - пошли к нашим.
Вадим почувствовал в её словах такое сильное разочарование, что ему даже стало жалко её, впервые ему стало жалко человека. Это чувство порадывало Вадима.
Все остальные ждали Вадима с Катей над касадом и запреметили возвращавшихся сверху. Катя шла, поглядывая то на фонтаны, то себе под ноги, Вадим шёл чуть сзади, засунув руки в карманы. Перед лестницей катя обнаружила наверху Герштейна и побежала по ступенькам, за ней неохотно стал подниматься Вадим. Владимир Михайлович встретил их каким-то шуточным замечанием, Максим тут же подхватил тему, но Герштейн остановил его. После все направились обратно в город, в гостиницу ЦИПССа.
Вечером в комнате Максима собрались пить чай. Герштейн, конечно же, был главным гостем; кроме него пришли Олег, Алёна Пестрова, Алексей и Вадим. Алёна, подогнув под себя ноги, забралась на диван, олег сидел рядом, что-то рассказывая с серьёзным видом, Герштейн с Алексеем сидели на ковре перед диваном, Вадим стоял у окна, поглядывая то за окно, в огни ночного города, то на Олега. Максим хозяйничал на кузне, напевая какую-то песенку высоким голосом.
- Владимир Михайлович, - Олег развёл руками, - ну,всё-таки я считаю глупостью исследовать космос дистанционно,
- Олег, ты же прекрасно знаешь, что лицом к лицу встретиться с теми явлениями, которые изучает астрофизика, практически невозможно...
- Вот астрофизика и заходит в тупики.
- Но ведь создаются новые теории, строятся гипотезы!
- Правильно, больше ничего и не остаётся делать.
- Возможностей исследования непосредственно космоса вне Земли у человечества в принцыпе нет. Даже если мы хотим исследовать ближайшие планеты, воочию поглядеть на них, нам приходиться лететь очень долгое время...
Алёна переводила взгляд с Олега на Герштейна, крутя золотистыми волосами, собранными в хвостик. Склонив голову на плечо она внимательно слушала профессора, округлив глаза, глядела на Олега.