12 море

В первый раз после лета я села в автобус до Луганска. Обнимая коленями гитару, мечтала лишь о том, чтоб никто не сел рядом. В ушах играли Muse, и я выстукивала по коленке ритм какой-то из песен. Было просто и немного радостно от того, что скоро увижу тех, кого не видела почти два месяца. Ветер из открытого окна трепал короткие волосинки, выбившиеся из хвоста, и щекотал нос и щеки. По-летнему жаркое солнце заставляло задуматься о том, что кеды были не самым правильным решением в выборе обуви. На кочках и ухабах я подпрыгивала на сидении и сползала вперед, упираясь коленями в переднее сидение. Усмехаясь, я придвигалась ближе к спинке - и все начиналось снова. За этой увлекательной игрой я не обратила внимания, как мы повернули на 12-ю.

И тут в окне открылся удивительный вид. Море! Оно сливалось на горизонте с небом и было укрыто сизой дымкой. Дыхание перехватило, камень застрял где-то на уровне соединения ребер. Первая мысль, которая возникла в голове: меня все-таки обманули! Вторая: нет же, кто-то из старых говорил, что оно есть. И третья, в завершение психоза: на фига я езжу так далеко, если вот оно, рядом?! Вопрос о том, почему я до сих пор не знала о его существовании, как-то не встал.

Я оторопело смотрела в окно несколько минут, потом в голове что-то щелкнуло, я подскочила как ужаленная, забросила рюкзак на плечи, схватила гитару и побежала к водителю с криками: «Остановите! Остановите, пожалуйста!» Он искоса глянул на меня, что-то мелькнуло в его глазах, похожее на испуг и отвращение одновременно, и, свернув к обочине, остановил автобус. Я выбежала на дорогу, укрытую рытвинами-ссадинами и, ориентируясь по однотонно-выцветшему горизонту пошла по направлению к морю. Пришлось свернуть с той дороги, по которой ехал автобус, на более узкую, и она оказалась на удивление гладкой и ровной, будто проложили ее только вчера, и по ней еще никто не ездил. Я сняла кеды, перебросила завязанные узлом шнурки через плечо и бодро зашагала вперед. Дырявые джинсы шуршали по асфальту: шшх-шшх, голые пятки грелись о нагретый асфальт, а я лениво и как бы между прочим думала о том, что раньше никогда не видела этого поворота: дорогу на Миус мы проехали, и она уходила резко влево, а эта будто примыкала к основной под углом 45°.

Откуда-то из-за придорожных деревьев ко мне вышла большая рыжая лохматая собака. Она понюхала мои джинсы и пошла рядом – не перегоняя и не отставая от меня ни на шаг. Я подпевала музыке в наушниках, псина с интересом поглядывала на меня.

Шли мы долго. Музыка надоела, и я спрятала плеер в рюкзак, удивляясь, что раньше он не развлекал меня песнями так долго, как сегодня, даже странно. Ни одной машины по дороге не встретили – и это было так же странно, как и долгоиграющий плеер. Да что там машины – ни одной живой души отчего-то не было на этой дороге к морю.

Было очень жарко, подумав, я сняла майку и завязала рубашку под грудью, чтобы не спалить плечи, но и не стечь на асфальт мокрым пятном, – пес деликатно отвернулся. Часы показывали 09.46: то, что они остановились, уже не вызывало удивления.

По дороге мы с собакой пару раз перекусили – хорошо, что в рюкзаке лежали какие-то продукты. Пирожки мы честно поделили, а от яблока пес, ясное дело, отказался в мою пользу.

К берегу мы пришли на закате. Несмотря на то, что шли целый день, не устали ни капли, будто вышли пару минут назад. Вода неестественно искрилась в лучах заходящего солнца, будто ее рисовал психически неуравновешенный художник. Все было как-то чересчур: слишком яркое солнце, слишком искрящаяся вода, слишком теплый и желтый песок.

Я сбросила с натертых плеч рюкзак, рядом уложила гитару, подошла поближе к воде, но желания купаться не возникло: просто хотелось смотреть на это великолепие, впитывать его каждой клеточкой кожи, дышать глубоко и ровно, так, чтобы воздух опускался ниже, чем застрял камень. Было даже немного страшно закрывать глаза – вдруг все пропадет?! – и я смотрела на серебро воды широко открытыми слезящимися глазами и не смела даже моргнуть. Молча обняла собаку, которая, казалось, испытывала те же шоково-восторженные чувства и еле дышала, - уткнулась в ее голову носом - и так мы просидели до темна, не двинувшись с места.

А наутро мы растеклись ветром и песком по берегу, нас смыло рассветным прибоем, и все, что осталось – рюкзак, гитара да кеды.