Итальянский сувенир

 
 В тот год, а это было в конце шестидесятых, в наш город приехал из Италии камерный хор.
 Гуляя, как обычно, по проспекту Руставели, мы с Гиви обратили внимание на небольшую группу иностранцев, которые говорили на итальянском языке. Тогда я, изучая итальянский, уже мог неплохо говорить на нем. Ну, а Гиви, с которым мы проводили вместе
много времени, будучи человеком способным, легко ухватывал на лету любой иностранный язык.
 Увидев итальянцев, мы долго не думая, подошли к ним и завязали беседу. Несмотря на то, что беседы с иностранцами в то время не поощрялись, я осмелился пригласить их к себе домой, а они пригласили меня и Гиви на свой концерт, который они давали в Малом зале Консерватории.
 После концерта мы с Гиви повели итальянцев ко мне домой. Угостив их шампанским и шоколадом, я преподнес им свою работу «Тбилисский дворик», а они подарили нам пару туфель, сказав:
- Это вам итальянские туфли, носите на здоровье.
  Я подумал, как мы с Гиви будем делить эти туфли и чуть было не пожалел, что мы с ним не одноногие. Ради такой обуви можно было быть и калеками.
  Попрощавшись с итальянцами, мне и Гиви не терпелось примерить эти туфли. Вначале их попытался надеть Гиви, но по его лицу было заметно, что они ему очень жмут. Затем попробовал я, но и мне они очень жали. Гиви возмущался:
- Не могу понять, почему они мне жмут. Посмотри Джованни, туфли мне по росту подходят.
  Гиви, будучи невысокого роста, обычно, когда покупал обувь, становился перед зеркалом и смотрел, насколько размер туфель соответствовал его росту. Для него номер обуви не имел принципиального значения, главное чтобы туфли не казались больше, чем он сам.
- При чем тут твой рост, - говорю ему, - туфли тебе малы.
- Что будем делать? – спрашивает Гиви.
- Ничего, - отвечаю, - как-никак подарок итальянцев, будем хранить как итальянский сувенир. Я им подарил картину, которую они повесят на стену, давай и мы повесим эти туфли на стену, в память о них.
  Так и поступили. Повесили туфли на стену в моей мастерской, где они и провисели некоторое время.
  Нужно сказать, что туфли были отменные. Из хорошей кожи, элегантная модель, но слишком узкие и с низким подъемом. Как видно они были рассчитаны не на такие ступни «хомо советикус», как у меня и у Гиви.
   Туфли висели у меня до тех пор, пока их не заметил наш друг Нугзар. Он удивился, что такие замечательные туфли висят у нас на стене.
- Почему не носите, - спросил Нугзар.
- Они нам жмут, - отвечали мы.
- Можно я примерю, - попросил он.
- Примерь, если хочешь. Наверно и тебе они будут малы, - сказал ему Гиви, в душе  надеясь, что и Нугзару они будут жать.
  Нугзар примерил туфли, и они, к нашему сожалению, были ему как раз. Чувствовалось, что Гиви был явно не в восторге признать это.
 Нугзар поносил туфли несколько дней, после чего, Гиви забрал их обратно, надеясь, что Нугзару за несколько дней удалось как-то расширить изящную итальянскую обувь. Но аристократическая узкая ступня Нугзара, с низким подъемом, абсолютно не внесла изменений в объем обуви.
  И вот в один прекрасный день я встретил Гиви в наших туфлях. Но что это, туфли выглядели совсем по-другому. На них чувствовалось пребывание в Советском союзе.
Они как будто бы пополнели и огрубели. От их итальянской элегантности ничего не осталось. Неужели туфли прошли аклиматизацию и получили советское гражданство. Теперь их смело можно было бы назвать «туфлус советикус». Как будто они были изготовлены на местной фабрике «Исани».
- Гиви, - спрашиваю я, - что произошло с туфлями, они что пополнели. Чем ты их кормил.
- Они мне уже не так жмут, я их отдал на растяжку, - признался Гиви.
  Но чувствовалось, что они ему все еще жмут.
  Так и не сумев носить итальянские туфли, которые уже потеряли свой первоначальный лоск, мы отдали их Нугзару, который долго их носил и про себя возмущался, что Гиви так обошелся с элегантными туфлями, отдав их на растяжку.
  С тех пор у каждого из нас было много пар итальянской обуви, но ни одна из них не удостоилась чести висеть на стене, как висят картины. Хотя не всем картинам суждено висеть на стене.