Песочные часы

Стекло делают из песка. Но это же глупость! Я пересыпаю из руки в руку ярко-желтую теплую пыль – никакого сходства с завораживающей поверхностью. Но стекло мне нравится гораздо больше, чем его родитель. Я как никто завидую Алисе, путешествующей по Зазеркалью, и сочувствую Али-Бабе, скачущему по песчаным пустыням. Но они сами так захотели. Стекло. Интерес ко всему живому роднит его с седобородыми учеными Возрождения . Оно с интересом наблюдает и отражает миллионы глаз, носов, спин и конечностей. А ночью, когда количество живого на улицах сокращается в несколько раз, стекло растерянно скучает. И горе тому, кто случайно подсмотрит эти тайны! Тогда оно обретает, надо сказать, довольно противный голос. В такие моменты падает посуда, разбиваются зеркала, ползут трещины по лобовому стеклу, летят камни в окна. Звон, скрежет, скрип… У стекла свои секреты, своя дружба с Льюисом Кэрроллом и свои враги. Эй! О врагах! Зачем этот пятилетний громила забрал мою лопатку?!

- Мааамаааа, лопаааткаааааа!!!
- Не плачь, мое золотце…

Глаз… Это ведь тоже стекло. Но несовершенное, в нем много эмоций. Глаза хотят видеть, и видят, что хотят. Поэтому жертвы древнегреческих офтальмологов Фемида и Фортуна вызывают у меня почти такую же зависть, как и Алиса. Нам всегда хочется увидеть в отражении не собственную физиономию, а длинный список вымирающих достоинств. Поэтому мы предпочитаем зеркалам общение. В человеческих глазах можно увидеть все, главное умело подобрать слова. Хотя, будь на то моя воля, я бы с каждым днем урезала дозы людских соприкосновений. Фразы подбираются все тяжелее, а глаза опустошаются, как квартира без присмотра. И больше всего удручает противоположный пол. С этим вот уже несколько десятков лет в мире наблюдается дефицит. И оптимистическое «не перевелись еще добры молодцы на Руси» давно не обнадеживает…

- Девушка, можно с вами познакомиться?
-  Молодой человек, не отвлекайте меня, пожалуйста!

Ох, не дают подумать… Я об отношениях. Смотрю в зеркало и вижу вбитые в тело крюки, петли и гвозди. Их много. И к этим извращениям каждый норовит привязать нити, веревки, канаты, телефонные кабеля, электрические провода и Бог знает что еще. Хотя, нет, не каждый. Некоторых я бы с удовольствием не отпускала от себя, но они, чаще всего, обладают избытком гордости и независимости. Поэтому многие крюки пустуют. Большинство связей я рву с удовольствием, и на моем теле болтается целая коллекция обрывков. Даже необязательно одеваться, я выгляжу гавайской танцовщицей, натянувшей юбку на плечи. И только в самых уязвимых местах, вроде основания шеи или запястья, нагло красуются шрамы. Это крюки, заживо вырванные из тела, связи, разорванные отчаянно, сопровождающиеся разбитой посудой и неделями молчания. Шрам от самой главной связи в жизни, которая рвется первой, есть у каждого человека. Он находится на животе. Мамочка!..

- Бабушка, присаживайтесь!
- Спасибо, сынок.

Вот и порвалась последняя нить. А я ничего не смогла понять… Господи, хорошо то как!