Не птица

Нет, все-таки, курица – самая большая неудачница на этой земле. Как почему? Она же птица! И не летает. И, вообще, валяется запакованной в полиэтилен на замерзших полках магазинов. Не хочу даже смотреть на нее! Я бросила упаковку с куриным филе в общество таких же выкидышей судьбы и  поплыла на поиски противно вкусных пирожных с заварным кремом. Супермаркет для меня – настоящий лабиринт, где за каждой кассой мило улыбается очередной неудовлетворенный жизнью Минотавр. Итак, что я забыла? Лимонад, пирожные, чипсы, шоколадные конфеты… Согласна, набор из области «прощай желудок», но должна же я как-нибудь наладить отношения с собственным мозгом. Пусть даже для этого придется пожертвовать чуть менее важным органом. Чувствую, еще немного – и придется икать новый способ примирения с неадекватными полушариями, если, конечно, они вообще собираются функционировать. Я еще раз порылась в металлической корзинке. Все на месте, можно приступать к реабилитации.
Покачиваясь на шпильках, высотой и формой напоминающих любимую мной Эйфелеву башню, я приблизилась к кассе. Так и есть, Минотавр был на месте. Хищно оскалившись, он начал жонглировать упаковками, ловко перебрасывая продукты из корзинки в пакет. Меня загипнотизировали его жесты, поэтому слова «С вас 105 гривен 87 копеек» долетели до ушей с заметным опозданием. Я погрузилась в почти Марианские недра миниатюрной сумочки, и, спустя минуту, выудила из нее пластиковую «визу». Разумеется, ни Минотавр, ни покупатели в очереди не собирались стоять молча. Ох, в наши дни людям так не хватает общения! Итак, код. Отлично, я давно чувствовала, что что-то забыла. И лучше бы это «что-то» было из продуктового списка. Передавая огромный привет высшим силам, отдавшим предпочтение моему желудку, а не мозгу, я, настолько быстро, насколько это позволяли Эйфелевы башни на ногах, ретировалась из супермаркета.

Мой черный форд уютно примостился между двумя видавшими лучшие времена шедеврами отечественного автопрома. Садясь за руль, я почувствовала, как вскипают от напряжения полушария, усиленно разбираясь, где же право-лево. Через час, сполна насладившись народным фольклором в пробке, я захлопнула за собой дверь собственной квартиры на 6 этаже одной из многочисленных городских высоток.
Шпильки моментально слетели и с уставших ног, и из  хитроумно закрученной прически. Извиваясь змеей, я выползла из адски узкого платья и, вознося молитвы поношенным домашним тряпкам, укуталась в оазис халата. Дальше последовало падение в мягкие объятия дивана. Я улыбнулась репродукции «Клоунессы» Тулуза-Лотрека на стене. Так, надо бы добраться до умывальника и потерять там лицо, но тут я услышала деликатное покашливание с балкона. Ах да, Аглая.

Это создание обладало переизбытком воспитанности и полным отсутствием мозгов. Впрочем, данное обстоятельство не мешало ей вести себя в стиле барышни викторианской эпохи и одновременно гадить на полу моего балкона. Мы с Аглаей познакомились пару месяцев назад.
В то время я, переживая разрыв с горячо любимым мерзавцем, приехала к маме на дачу зализывать раны. Забыв как всегда закрыть добрую половину дверей собственной машины, я прорыдала на теплом уютном плече до вечера, вернувшись в город в полной темноте. И только в гараже я услышала теперь знакомое деликатное покашливание. Беспросветно глупая Аглая решила, что моя машина – лучший родильный дом. Так я получила в подарок из деревни пеструю курицу и недавно снесенное ею же яйцо.
Теперь Аглая живет на балконе, регулярно снабжая меня своими неродившимися детьми. В мое отсутствие курица безнаказанно шляется по просторной лоджии, продолжает до смерти бояться людей и до сих пор не доверяет моей руке с зерном. Поэтому, когда я дома, Аглая отправляется в большую клетку, доставшуюся ей по наследству от безвременно почившего в возрасте 20 лет безымянного какаду.
Мои босые ноги вяло прошлепали на кухню. В рот полился кофе со вкусом кофемолки. Я в который раз пожалела, что зареклась курить после того, как отец застал меня в возрасте 13 лет с лихорадочно горящими глазами, косяком во рту и лучшим другом сверху. Хотя, с другой стороны, хорошо, что я отказалась только от курения.
Утро, как и всегда, началось с восходом солнца. Аглая, сама не желая ничему учиться, за 2 месяца нашего сожительства заставила меня перенести подъем с привычных 8 утра на пару часов раньше. В первые несколько недель я мечтала приготовить из упрямой курицы миллион разных блюд, даже приобрела какую-то супермодную кулинарную книгу. Но со временем  я свыклась с таким режимом, и теперь уже не замечала в Аглае потенциальную котлету по-киевски. Зато у меня появилось еще больше времени на раскрашивание лица, завивку волос и выбор одежды.

К половине девятого я уже отправила домашнее пернатое в клетку, вогнала себя в узкие туфли и задумчиво остановилась у открытого багажника форда. Я отрешенно разглядывала колесо, лежащее в нем. Вторая запаска, как и положено, находилась в специальном отсеке. Почему в багажнике моей машины два колеса? Да потому что три туда просто не помещаются. У меня давно вошло в привычку возить с собой пару сменной обуви для форда. Это случилось после нескольких часов увлекательного времяпровождения на обочинах безлюдных трасс в поисках добрых самаритян. Я просто не умею пробивать только одно колесо. Но сегодня ситуация осложнилась до предела. За ночь машина умудрилась лишиться сразу трех ног. Пришлось долго вспоминать, по каким же ухабам нужно было проехать, чтобы пробить столько колес, да еще и не заметить этого вечером. Итак, сегодня можно отказаться от похода в спортзал. Зарядка в общественном транспорте обещает быть интенсивной и выматывающей.
Поездка в заполненной маршрутке, как и падающий бутерброд, оправдала все наихудшие ожидания. Очень скоро я превратилась в швабру, падающую в руки вполне довольных такой участью лиц противоположного пола. Меня нещадно носило из стороны в сторону, периодически я почти сидела на руках у  половины пассажиров. Наконец, небо сжалилось над моей основательно растрепанной головой, и, о счастье, я с боем заняла место у окна. В этот момент все и случилось. Опасно знакомое чувство появилось где-то чуть ниже горла и за считанные секунды распустило горячие щупальца по всему телу. Сердце, предчувствуя скорое ранение, отчаянно забило в набат. Маршрутка остановилась в очередной пробке. Прямо напротив моих глаз, в зеркальной витрине бутика улыбался незнакомец. Из окна маршрутки я видела только его отражение. Но этого хватило, чтобы получить в голове дымящийся омлет вместо мыслей. Через минуту маршрутка вяло поехала, отражение немного проплыло по поверхности витрины, а потом исчезло. Итак, даже Аглая, в отличие от меня, не способна на подобные глупости. С криком «остановите здесь», надломленным каблуком и слегка разорванной юбкой я вылетела из микроавтобуса. Как и следовало ожидать, незнакомца на проспекте уже не было. Хотя, не отрицаю, что он никогда там и не появлялся. Проклиная общественный транспорт, бутики, телефонные справочники и себя, я прошла пешком два квартала и оказалась в родном агентстве.

Пытаясь превратиться в незаметного муравья, я на цыпочках проскользнула мимо места дислокации начальства, добралась до своего кабинета на обнадеживающее «почти спасена» и тут же попала в лапы скучающей секретарши директора. Она хищно схватила меня устрашающими пальцами с кроваво-красными стилетами на концах и привела в кафетерий. В голове щелкнул какой-то рычажок, губы автоматически растянулись в улыбке, язык старательно поддакивал и молол приторную ерунду. Если бы секретарша додумалась отвлечься от занимательных сплетен и заглянуть мне в глаза, то наша милая беседа окончилась бы испорченным мейк-апом, порванной одеждой и кое-где расцарапанным лицом. Но безымянная девушка, откликающаяся на универсальную «милочку», интересовалась исключительно глянцем и директором. И во мне она видела единственную родственную душу. Я же пила из большой чашки что-то обжигающее.
На самом деле меня ужасно раздражают горячие напитки, которые можно пить  только маленькими глотками, не разбирая вкуса от зашкаливающей температуры. Но сейчас, присмотревшись, я поняла, что мы с секретаршей мило сплетничаем за чашечкой чая. В одиночестве я регулярно заливаю в себя литры кофе, а с друзьями мы весело общаемся, прихлебывая глинтвейн. И никакого смысла… Как и в незнакомом отражении на проспекте.
Сразу после окончания университета отец-дипломат определил меня в агентство переводов. Здесь я и проработала толмачом последние два года. День вяло протекал мимо, я отправила очередной переведенный на немецкий контракт, и теперь собиралась заняться своим несчастным фордом. И тут около моего стола материализовался потенциальный клиент. Он уже открыл рот, чтобы одарить меня дюжиной милейших дежурных комплиментов, но в этот момент в кармане невообразимо тщательно отглаженного костюма зазвонил телефон. Трудно было найти более неподходящий рингтон для мобильного. Я замерла от удивления, наслаждаясь гениально сложным произведением.
- Это Рахманинов?
Мужчина вылетел из намеченной колеи поведения и удивленно улыбнулся. Несколько фраз о музыке, и перспективный клиент уплыл из моих рук, как растаявший снег. Итак,  нужно все-таки подковать мою верную машину.

Утро субботы всегда отличалось от остальных. Я обозвала Аглаю ведьмой, пожелала в ближайшем будущем встретиться со средневековой инквизицией и громко послала глупое создание как минимум в микроволновку. Затем зарылась поглубже в подушку, набитую перьями родственников моей курицы, и проспала до полудня. Ровно в двенадцать часов в мою кровать заползли угрызения совести, подозрительно напоминавшие пиявок. Несколько минут я еще пыталась с ними бороться, но потом тяжело вздохнула и вылезла из-под тяжелого ватного одеяла. Накормив себя и Аглаю поздним завтраком, я надела старые потертые джинсы, серую ветровку и кроссовки-доходяги. Быстро спустившись по пыльным ступенькам, я пешком направилась к любимому полузаброшенному району.
Когда-то мой город был обыкновенным районным центром, захолустным и тоскливым. Но со временем он начал стремительно расти, растягивая поперек себя ветки метро, выбрасывая в небо шпили высоток, заливая все вокруг бетоном и стеклом. От прежнего застоя остался только небольшой район на окраине. Около пяти лет назад здесь хотели построить большой спортивный комплекс, почти всех местных жителей выселили, но идея заглохла, и это место сейчас вряд ли можно назвать востребованным. Теперь это царство пыли, ветра и заброшенных домов.
Именно в таких сооружениях я и проводила большую часть выходного. Главной проблемой для меня оставалось отыскать дорогу домой, но от этого хобби, имеющего множество модных иностранных названий, я не могла отказаться. Я поднималась на крыши, спускалась в полузасыпанные землей подвалы, сидела на разломанной мебели. Проблемой номер два были местные маргиналы и аборигены. К счастью, небо до сих пор хранило мою светлую голову, зачастую мало чем отличающуюся от головы Аглаи. Хотя, курица, по крайней мере, не сетует на то, что родилась с пестрыми перьями и отсутствием мозга. Я же больше похожа на аппликацию, коллаж из разрозненных материалов, плохо подогнанных друг к другу элементов. И авторство этой картины принадлежит кому угодно, но только не мне. Из множества частей никак не получится целое. Что-то ко мне приклеили в школе, пару пуговиц пришили в университете, друзья оставляют на листе свои подписи и пожелания… Мне все сложнее мириться с собой. Поэтому я каждый раз благодарю власти города за бардак в местном строительстве и отсутствие хозяйственного подхода. 
       
На сегодня еще с прошлой вылазки был намечен домик деревенского вида, с покосившимся крыльцом и просевшей крышей. Чтобы добраться до него пришлось преодолеть горы мусора, распутать зацепившиеся за какой-то гвоздь волосы и вынуть из ушей серьги, похожие на елочную гирлянду. Наконец я добрела до входа, который походил на дырку на месте выбитого зуба – такой же неуместный, черный и отталкивающий. Что-то мне в этом доме не понравилось, вот только что? Я прошла вокруг здания и, наконец, поняла – кроме зияющего входа в стенах не было ни одного отверстия. Совсем. Тут-то я и пропала. Попросив все умные мысли покинуть мою голову, погасить свет и плотно захлопнуть за собой дверь, я вошла в дом.
Я долго привыкала к темноте, прижавшись к куче какого-то хлама. Глаза оббежали пыльно-черное помещение. Из дверного проема на пол падало чудовищное пятно. Углы комнаты захлебывались тенями. Повсюду были разбросаны кипы бумаги, строительный мусор, обломки мебели. Ох, как не понравился мне левый угол комнаты. Я не слышала никаких звуков, кроме собственного дыхания, но, словно компенсируя мою предельно опасную забывчивость, небеса недаром наградили меня собачьим шестым чувством. Я ощущала присутствие, словно занозу в пальце. Остановившись в центре светлого пятна, я достала из кармана фонарик. Электрический свет весело заметался по стенам, но утонул в пресловутом левом углу, как в колодце. На секунду я успела заметить зеркальный отблеск, затем батарейки дружно умерли. И зачем мне сейчас интуиция без фонарика? Меняю чутье на «Энерджайзер», с доплатой. Но на столь выгодное предложение, как и следовало ожидать, никто не откликнулся. Глубоко вздохнув, я прошла в недра комнаты. Любопытство, как гигантский магнит, привело меня в левый угол. Я наконец-то вспомнила о мобильном. Синяя подсветка моментально пронизала темноту. На полу лежало зеркало в пыльной раме. Прямо по его центру змеей проползла глубокая трещина. И тут из моих глаз посыпались цветные шарики. Они прыгали по полу, отскакивали от стен и рассыпались по всей комнате. Рядом с зеркалом сидел незнакомец. То самое видение из витрины. Одновременно из моих накрашенных и его бледных губ вырвалось что-то совсем непарламентское. Мне стало немного легче, ведь привидения, согласно всем правилам, так не выражаются, но от потери сознания это уже не спасло. Цветные шарики больно били по моей многострадальной голове, которая через секунду уже лежала на грязном полу рядом с разбитым зеркалом. 

Как приятно просыпаться в собственной мягкой кровати. Мне было тепло и уютно лежать на кремовой с розовыми цветами постели. Я вытянулась в полный рост и перевернулась на бок, наткнувшись на что-то явно не принадлежащее моему маленькому миру. Итак, глаза открылись. Рядом со мной, на краю кровати сидел витринный мираж с дьявольски заманчивой улыбкой. Чего-то мне все таки не хватало… Немного подумав, я поняла чего – удивления. Похоже, падение в обморок начисто отшибло эту мою способность. Ослепительное видение поинтересовалось, не собираюсь ли я снова падать в обморок, и пожаловалось на мой превысивший его ожидания вес. Я убедила это чудо в своей адекватности,  метко отправив подушку в его темноволосую голову. Далее последовал рассказ о транспортировке моего бренного тела из заброшенного здания в квартиру.   
- И как же ты узнал, где я живу?
- Ох, милейшая…
Я явственно ощутила, как по моему лицу растекается кислейшая мина. Ну уж нет, одной ханжи-Аглаи мне более чем достаточно! Ответом моей перекошенной физиономии послужил теплый и мягкий, как ангорский кот, смех.
- Если бы я выбирал себе квартиру, то сейчас жил бы в этой. У тебя ведь есть шахматы? Дай-ка угадаю, из малахита?
- Из змеевика… Малахитовых не было. Но я же совсем не умею играть!
- Я бы на твоем месте все-таки поискал малахитовые…
- Ты, наверное, прав… Обязательно займусь этим.  Так, стоп! Кто ты? – это была чистейшая формальность. Мне было абсолютно безразлично, кто он. Пусть просто сидит рядом, вместо того, чтобы растворяться в зеркалах. Но ответ все-таки оказался неожиданным.
- Ты.
Вот тут мой язык временно парализовало. Я было обрадовалась запоздавшему удивлению, но оно оказалось слишком слабым. Его спугнул терпкий запах свежего кофе. Я заметила на тумбочке две чашки, наполненные нелюбимым напитком.
- Да, я тоже его не особо жалую. Но нужно же было чем-то заняться, пока ты изображала из себя спящую красавицу.
Я взяла миниатюрную емкость, объемом больше напоминающую ампулу с лекарством, и впервые в жизни с наслаждением сделала несколько глотков.
- Хочешь правдивую сказку? Давным-давно… Сколько тебе? Скажем, лет тридцать назад…
Кофейная чашка просвистела в миллиметре от головы этого несносного хама, и со звоном разбилась о стену.   
- Хорошо-хорошо. Двадцать пять лет 3 месяца и 11 дней назад ты сделала свой первый выбор. Между прочим, не самый удачный. Оправдывает одно – ты тогда даже не была чем-то вразумительным. Так, пара клеток в разных организмах. А я – альтернатива.
Альтернатива меня не устраивала. Слишком уж идеальной она мне казалась. С другой стороны, думать об упущенных возможностях не очень хотелось.
- Что все это значит? Ты – возможный ход развития событий?
- И, надо сказать, не единственный. Мы с каждым днем растем в геометрической прогрессии. Но в каждом есть часть тебя.
Наверное, моя бдительность в следующую секунду ненадолго отлучилась, поэтому с языка слетело следующее:
- Подожди, ты утверждаешь, что у меня просто-напросто синдром Нарцисса? И влюбилась я в собственное отражение?
- О, это утверждаешь ты. А на счет влюбленности – спасибо за информацию.
Рука судорожно искала, чем бы еще запустить в это мерзкое создание, но все предметы, как назло, расползлись в разные стороны. Зато на меня свалилось что-то необычайно тяжелое и не менее желанное. Уже блаженно закрывая глаза, я поняла, что этим «что-то» оказалось мое альтернативное счастье.

Просыпаться пришлось в кромешной тьме. Не слишком светло было и в голове. Где-то внутри меня отчаянно металась мышь, оставляя за собой противную дрожь. Я нашарила выключатель и пережила минутное ослепление. Итак, я лежала на тщательно застеленной кровати, покрывало еще сохранило очертания моего тела. В углу в коричневой лужице купались осколки кофейной чашки. Я вспомнила о второй такой же, но тумбочка оказалась пустой. Чувство разбитой посуды уверенно поселилось где-то в груди. Никогда я не буду целой. Просто оказалось, что кусочки принадлежали разным картинкам. Я посмотрела в зеркальную дверцу шкафа. Старый теплый халат и растрепанные волосы. Взгляд поднялся немного выше, ища поддержку у любимой «Клоунессы» на стене. Ее не было. Только не думать, куда она могла пропасть. Что-то нужно сделать, нужно собраться, нужно идти… Курица! Где моя Аглая? Босые ноги поплелись на балкон. Создалось впечатление, что голова задевает облака – перед глазами плыл молочный туман. На балконе было открыто окно. Странно, я никогда так не делаю – Аглая ведь не отличается ни умом, ни сообразительностью. Курицы нигде не было. Я низко перегнулась через перила. Внизу, на асфальте рядом с клумбой пестрело пятно. Все-таки курица – не птица… Ох, сколько мыслей пронеслось в эту секунду. Они заполнили голову, та стала тяжелой и, в конце-концов, перевесила ноги. Я почему-то очень медленно полетела вниз.  Возможность сказать спасибо подолу халата, ветвям растущего рядом каштана и кем-то тщательно политой клумбе у меня появилась только спустя несколько месяцев.

Я лежала на жесткой металлической койке и глупейшим образом улыбалась. Рядом, на таком же неудобном ложе восседала моя соседка. Это была старушка лет семидесяти, эдакий солнечный лучик и всеобщая любимица. Благодаря ей в нашей маленькой комнатке всегда была возможность полакомиться сверхдефицитными деликатесами. Она одна из немногих умудрилась не испортить отношений с многочисленными  родственниками, которые несколько раз в месяц заглядывали в данное заведение с гостинцами. Я даже познакомилась с ее маленькими внуками, а уж дети такого возраста здесь абсолютная диковинка. Итак, старушка увлеченно вымазывала кисточкой с ярко-зеленой краской свои коротко остриженные, собранные в несколько нелепых хвостиков,  волосы. Я заверила, что теперь ее голова стала абсолютной копией весенней лужайки. Мой божий одуванчик счастливо захохотал и отправился показывать импровизированный альпийский лужок подружкам из соседних комнат. Я поднялась, тяжело опираясь о железные поручни кровати, и выглянула в зарешеченное окно. Нужно было разбиться на мельчайшие осколки, разорваться на тысячи клочков, чтобы понять, что я – целая. И словно в подтверждение этих мыслей, где-то в животе шевельнулась новая, еще незнакомая часть меня.