Розовый чай

Мне снился сон. Про новый мир. Со сна что взять? Он такой- приснился и фить, не схватишь в окно, не приручишь, не пришьешь ярлыка. Так что простите, виновник исчез. Я -просто жертва. теперь страдаю, от его пагубного воздействия. Лиризм и поэтичность речи , я надеюсь, вы тоже простите, опять же- все он виноват, разбойник ночи, снесший мою рациональную голову.
Итак, что он натворил? Он показал мне мир, без претензий на наш, без похожести хоть какой-то, без ссылок на прошлое или будущее. Такой просто крошечный маленький мирок, такой пузырь размером 10 в минус 27 степени (уж не знаю откуда эти цифры, но они засели у меня в голове ясным знанием), в котором действуют другие законы, все материи текут иначе и в тоже время неуловимо похоже.
Галактики строились почти также как в учебниках по астрономии, а может и по-другому, что по сути неважно, но даже я чувствовал, что мир этот более нервный. Должно было бы быть спокойней, равнодушней. Вместо синевато-отстраненного свечения луны отражали яркий кислотный розовый свет. Вакуум был вовсе не  холодным,  звезды горели яркими вспышками и погасали также - ярко, нервно, кислотно. Я пронесся сквозь весь этот пузырь и оказался в центре, в том месте, где находился жизненный  пульс: живая планета, вот было ей имя. «Ты решил построить нам утопию. Вот что, дружок, мы поймали тебя»- скажет искушенный читатель, но нет, я правда ничего не хочу строить, особенно в социально-утопическом плане. Но рассказать надо об этом сне, а то пристал как банный лист и кричит, и ноет, что бы все посмотрели на него, уж простите. Так вот, на этой планете  приключилось история. История с Розовым чаем.
Главный герой то был белым длинноногим кузнечикоподобным существом, то почти человеком с красивыми грустными глазами. Оп появлялся в моем сне, то на фоне своей норы, то на фоне своей планеты и  вел длинные диалоги. Не со мной, но с кем-то невидимым. Будучи тоже невидимым герою, я чувствовал себя н виновато, ведь он мог бы спутать одну невидимость с другой невидимостью и обращаться ко мне. Его диалоги примечательны и я  помню их:
  Никто не любит людей. Все искренне жалеют других, «ах бедные людишки» думает каждый. Получается, все человечество состоит из гигантов в уменьшительных очках, или лилипутов с искаженным чувством самоиндификации.
По-моему ты слишком груб
По-моему я  прямолинеен
По-своему ты конечно прав.
Вот видишь. Ты дашь мне розовый чай?

Или вот еще диалог, тогда он точно был кузнечиком и шевелил своими усиками, каждый раз, когда произносил «нет»
-Нет, я отказываюсь думать, что все одинаково. Нет, правда, все не так, все по-разному. Ты слышишь?
-Слышу, ты говоришь не то
-нет, я говорю то,  я точно говорю то. Мне доказывали это на пальцах, я сам могу доказать это на пальцах. Я могу это записать в пяти формулах, в четырех словах..когда ты  дашь мне розовый чай?

А это он говорил сидя на коленях, и я думаю, ему было грустно
-Я в азарте потерял кости,
И теперь не играть не в какие игры.
-Попытайся найти себе другие, а лучше просто перестань играть
-Я не могу, когда ты дашь мне розовый чай?


И вот эти диалоги, это лицо, то кузнечика , то человека, его невидимый собеседник и  последний вопросом о Розовым чае, мне все казалось очень грустным. Я был рядом с человеко -кузнечиком, и  думал: почему же ему не дадут его розовый чай? Ведь это заслуженно, он так много и так правильно говорит. Подумаешь малость, разовый чай! Ведь если тот, Кто невидим, может быть слышим, то и человеку-кузнечику можно подарить разовый чай
И вот я уже улетел от живой планеты к стенкам пузыря размером 10 в минус 27 степени. И только тогда, когда космический вихрь закрутил меня, я вдруг  понял,  что нет ни рук, ни ног, ни головы, которые бы относились бы ко мне как части. Я понял, на меня вдруг свалилось, что я  и есть бесконечное количество тонких , чуть розоватых, полупрозрачных листиков чая. Та невидимость, что вела разговоры не могла дать меня- я  и так был предельно близко. Герой, что просил меня не мог взять меня- у него бы не получилось. И только. Я сам мог бы..Я… Я..Но нес меня космический ветер, нес обратно, в ясность пробуждения, но дальше от молитв человека-кузнечика.