Кормилица Петровна

Собралась Петровна на базар – мясца прикупить, сальца на переплавку, печёнки с сердцем давно не лопала, ухватить ещё чего-нибудь такого. Деньги за неделю вздули кошелёк: пивком промышляла, жвачку турецкую (от беременности) сорванцам навязывала.

В искристую шубу влезла, будто в ней и место её могучим телесам. Серьги, как магазинные гирьки, уши оттягивают, от перстней пальцы немеют. Всё богатство упёрла на себе, в доме рухлядь осталась, костлявая мурка на подоконнике да снующие по вздутым обоям тараканы.

- Продвиньтесь взад! – кричала в автобусе, крутя зенками-подшипниками; набрасывалась на тщедушного мужичка в очках: - А ты, четырёхглазый, заткни свою тухлую пасть, а то шнобель расплющу!

Народ присмирел, будто бомбу обещали взорвать.
Не берёт Петровна билет: кукиш в зубы за стоячую езду!
Попадись контролёр – разорвёт, как коршун зайца.

Ледоколом вошла в базарную толпу, львицей ринулась вдоль мясных прилавков. Перекидывает кровяные куски, аллергически шипя на жилы и кости. Нюхает брезгливо, как если бы нос воротила от сортирного отверстия. Ругнулась раза три с перекупщицами (у одной, пока та зазевалась, шмоток сала конфисковала), «кавказскую морду» изувечить грозилась. Набрала всякой мяснячины – сумка боксёрской грушей отвисает.

Протиснулась в конфетные ряды. Пока продавщица за карамелью нагибалась, стопка шоколадок на три штуки похудела – давняя привычка у Петровны выгодно использовать тактический момент. Ещё в детском саду соседок по столу отвлекала, забрасывая в рот их апельсиновые четвертинки.

Народ гружёный стоит, ломится в автобусы на манер убегающих белогвардейцев. Петровнины габариты асфальтовым катком уплотняют в салоне людскую массу.

- Да двигайтесь, что ли, козлы тянь-шанские!
- Сама ты козлиха, и шуба твоя козлячья! – визжит кто-то придавленный.
- Ну, ты, ишак, заткни кукарекалку, а то уши пообрываю!

Петровнин кошель с денежным остатком как Кощеева смерть: в пакете, пакет – в полотенце, полотенце – в дамской сумочке с премудрыми застёжками. Сумочка через шею на грудь свешена для постоянного наблюдения за ней. Давят, черти, со всех сторон, будто из яблок зелье выжимают.

Петровна держится к выходу – через две остановки десантироваться. С мышиным писком открываются двери. Какая-то небритая харя отразилась у Петровны в зрачках, а уж, глядь, на шее один ремешок болтается, из правого уха серёжка вырвана – кровяная струйка полезла на шарф.

Со свирепостью раненой рыси Петровна выпрыгивает из автобуса и устремляется вдоль универсама за вором, прорезающим зигзагами многолюдство, явно собираясь скрыться за углом.

- Держите!.. Держите вора!.. Вон он!.. В шапке!..

Люди суматошно забегали, в рассеянности не понимая, кого надо держать, - все в шапках. Петровна, охнув, точно всю свою молодость отдала метанию молота, запустила хозяйственную сумку вслед исчезающему грабителю. Сумка угодила в грудь женщине, нёсшей упаковку яиц. Несчастная рухнула наземь, обсыпанная конфетами, мясными кусками и облитая гоголем-моголем.

В отделении милиции Петровна рванулась к дежурному капитану:
- Товарищ старшина, меня ограбили… в автобусе… кошелёк с деньгами… сто тысяч, нет, двести тысяч… Серёжку золотую оторвали… обоя серёжки, гады, оторвали!.. – Секунда - и левая серёжка покоится в кармане. – Я вас прошу, поймайте вора и расстреляйте!.. Это надо же?! Среди бела дня… честную женщину…

- Гражданка, успокойтесь. Вот вам бумага, ручка. Садитесь за стол и напишите заявление на имя начальника милиции – всё и опишите, что с вами произошло.

Петровна сосредоточивается и начинает карябать: «Ночалнеку мелицеи ат питровны, зоивлениё. Я питровна зоивляю ф том што у миня атарвали з дингами 250 тысичеми ф афтобуси кагда я ехола з бозара а так жи из ухав вырволи серги стоемостю па аднаму мелеону и кальцо залатоя два мелеона.Приступнек был ф старай шапки и серам пальте, иму лет двацыть али сорак. Прашу поймат вара и растрилят! Питровна».

Капитан читает заявление, чуть веселеет:
- А особые приметы есть?
- Есть, ваше благородие! Он небритый был! И морда такая противная, аж блевать охота!..
- Вы сильно не переживайте, идите домой, выпейте валерьянки, а мы преступника найдём, обязательно найдём! Мы давно за ним охотимся.

Оказалось, в квартиру не войти: ключи с деньгами уплыли.
Сосед, алкаш Анатолий с отечной мордой, за обещанную бутылку взламывает дверь.

- Милости просим в дом родной, дорогая Петровна!
Мурка бросает кисло-ленивый взгляд на хозяюшку, мол, что же ты, чувырла, в такой крутой эпизод угодила?!

Тараканы по бункерам разбежались, чтобы в гневе их не прихлопнули.
Сидит Петровна на зачуханном диване, матюгается.

А за стеной продолжается пиршество.
- Ну, давай, за нашу кормилицу Петровну! – предлагает уже окосевший Анатолий.
- За её, поилицу! – говорит раздумчиво собутыльник, небритый, в старой шапке и в сером пальто.