У страха глаза велики

Этой ночью с курорта возвращалась жена, и Гангрен Измайлович не находил себе места, пытаясь что-нибудь придумать, чтобы не пойти на вокзал. Но не пойти было нельзя: приезжала всё-таки жена, а не тёща.

Больше всего Гангрен Измайлович боялся передвигаться по ночным улицам. Этот страх внушил ему один пьяный тип, который гнался за ним лет тридцать назад и кричал: «А огоньку не найдётся?» С тех пор криминогенная обстановка значительно ухудшилась, и Гангрену Измайловичу предстояло по-настоящему испытать свои нервы, а может быть, и вступить в противоборство с бандитскими элементами.

Он заткнул за ремень игрушечный пистолет, очень похожий на настоящий, в брезентовую сумку положил пятикилограммовую гантель. На руку повесил верёвочку со свистком. Под пальто, на грудь и на спину, приладил два гжельских подноса, изрисованных яркими цветами, - для отражения пуль.

Как назло, уличные фонари не горели, и от сверкающих кошачьих глаз тряслись поджилки.

Вдруг из темноты возникла фигура устрашающих размеров, и раздался пьяный зычный голос:
- Стоять!

Гангрен Измайлович встал как вкопанный, почувствовав внезапное расстройство кишечника. К нему приблизился огромный мужчина и вновь крикнул:
- Стоять!

У Гангрена Измайловича отнялся язык, онемели руки, одеревенели ноги. Пьяный мужчина поравнялся с Гангреном Измайловичем и, не замечая его, пробежал несколько метров, остановился и снова подал себе команду:
- Стоять!

Уже виден был свет фонарей на привокзальной площади, но здесь, на этой узенькой улочке, властвовала сплошная темень.

Вдруг перед Гангреном Измайловичем вырос какой-то запыхавшийся человек, несущий два колеса, видимо снятых с чужого автомобиля.

Гангрен Измайлович от испуга метнулся в подворотню, где так тявкнула собака, что он в мгновенье ока оказался на другой стороне улицы. Человек с колёсами исчез в темноте, но ещё слышалось его тяжёлое дыхание и угрожающее рычание.

На гранитном крыльце вокзала стояла с вещами жена Альбина.

- Гангренчик, ты опаздываешь! Неужели нельзя было прийти пораньше?!

- Моли господа, что живым добрался! – Гангрен Измайлович снял шапку и вытер ей взмокший лоб, потом поцеловал Альбину в щёку и, передав ей сумку с гантелью, ухватился за ручки чемоданов. – На улице темно. Меня чуть не ограбили и убить хотели. Одному я гантелью по кумполу дал, другому по роже кулаком съездил – и наутёк! В спину мне из автомата стреляли! Хорошо, что зигзагами бежал, а то бы изрешетили.

Они наняли такси и через несколько минут были уже дома.

Когда Гангрен Измайлович вынимал из-под пальто подносы, то увидел на одном несколько дырочек, похожих на автоматную очередь.

- Вот, гляди! – сказал он Альбине голосом ветерана и инвалида войны. – Следы бандитских пуль! Раз, два… пять отверстий! Хорошо, что пули вскользь прошли, а то бы твой муженёк уже на том свете отдыхал!
Альбина взглянула на поднос и удивилась:
- Нет тут никаких пулевых отверстий!

- Не может быть! – встрепенулся Гангрен Измайлович.
- Это же, дурья башка, чёрные виноградинки нарисованы!