Жизнь, как жизнь гл. 43 - Больница

ГЛАВА 43
БОЛЬНИЦА    

         Ночь Шура пролежала с открытыми глазами. Они были сухие и горячие.
         Шура вспоминала, как увидела Андрея в первый раз в школе, как в первый раз он проводил её до дома, вспомнила куклу Танечку и Новогодний праздник в семье Андрея, их пешие прогулки и встречи на школьных переменках, и слово в слово их последнего разговора в зимние каникулы:
         - ... Я в МГУ буду поступать, чтобы все выходные дома быть, с тобой. Давай, сразу после вступительных экзаменов поженимся? Пока у нас будем жить... А после института нам, как молодым специалистам, квартиру дадут...
         Всё... Теперь Андрея нет... Ничего нет... Ничего не будет... И Шура, лёжа в своей кровати с открытыми глазами, почти физически ощущала, что её тоже нет.
         Зазвенел будильник. Шура, как заводная кукла, выполняла движения привычные и чёткие. Она встала. Она оделась, умылась и пошла. Пошла на улицу. Пришла в школу. Открыла пионерскую комнату. Закрыла за собой дверь и села. Села на стул, стоявший у самой двери. Села, как пришла (не только не переобувшись в свои "школьные" туфельки, но, даже не повязав на шею обязательный пионерский галстук), упёрлась локтями в колени и, закрыв лицо ладонями, уронила на них свою непомерно тяжёлую голову.
         Был звонок с урока. В пионерскую с шумом заваливались пионеры, но, увидев вожатую, затихали на полувздохе и молча пятились за дверь. Был звонок на урок, потом опять с урока... А вожатая всё сидела.
         Пришла Лена (догадливые пионеры уже сообщили фельдшеру, что с вожатой что-то не то). Елена Николаевна встала рядом и несколько минут молча смотрела на Шуру. Та её не замечала.
         Лена осторожно погладила девушку по плечу. Шура не шевелилась.
         - Ну, что ты?.. Что?.. Что случилось?.. Скажи... - и Лена легонько коснулась рукой тонких холодных пальцев подруги. - Хочешь, я Андрея позову?..
         При упоминании имени Андрея девушка вздрогнула, с трудом приподняла голову, удерживая её на сжатых кулаках. Бессмысленный взгляд её застыл где-то на уровне колен женщины в белом халате. Ещё несколько мгновений Шура сидела, молча и слегка покачиваясь из стороны в сторону.
         - Его нет...- всё так же продолжая покачиваться, беззвучно шевелила губами девушка, - Нет... Нет!.. Нет!!..
И эти слова, похожие на всхлипы, или всхлипы, созвучные слову "нет", с трудом и болью прорывались наружу из самой груди побледневшей девушки. Она крепко обхватила голову руками, трехкратно всхлипнула и затихла.
                ...
         Это больница. Шура видела белую больничную палату: белые шторы на большом окне, белые стены, четыре железных кровати покрашенные белой краской, четыре белые тумбочки и людей в белых халатах и шапочках. Они двигались бесшумно, тихо переговаривались, что-то записывали в свои записные книжки, и исчезали. В комнате Шура была одна. Никто её не трогал, никто ни о чём не спрашивал.
         А она лежала на кровати у окна и смотрела в потолок. Она ни о чём не думала, просто видела.
         Видела новогоднюю ёлку и юную пару, вальсирующую подле. Видела двоих молодых людей, идущих след в след сквозь густой снегопад в полуночной тьме. Видела шахматный турнир на десяти досках в маленькой пионерской комнате. Видела юношу, стоящего с большой коробкой в руках на запорошенном снегом школьном крыльце.         
         Видела молодую девушку, уткнувшуюся лицом в белокурые кудри большущей куклы.
         Видела юношу и девушку вместе. Взявшись за руки, высокие и красивые они стояли у прилавка магазина "Спортивные товары" и рассматривали реквизиты для подводного плаванья...
         Видела лодку, которая, словно на увеселительной прогулке, шустро прыгала по волнам, лихо разворачивалась на воде и неслась в обратном направлении, выполняя замысловатые "па" своего искромётного танца под музыку рычащего мотора. Потом лодка исчезала, звук мотора усиливался, усиливался, усиливался и, в конце концов, от этого невероятного рёва начинала раскалываться голова.
         Не выдерживая боли, Шура начинала стонать. Приходила медсестра, делала укол, и Шура на время покидала больничную палату.
         Потом снова открывала глаза и снова смотрела в потолок.
         Она не слышала, когда был обход. Не слышала, как объяснял главному врачу состояние новой пациентки Артём Тимофеевич недавний выпускник медицинского института.
         Кто-то принёс и оставил на тумбочке больничный обед. Кто-то унёс его нетронутым. Шура молчала, ничего не видела и не замечала вокруг.
         Она покорно переносила какие-то инъекции и засыпала под капельницей. Она была жива, хотя ей этого совсем не хотелось. И было совершенно безразлично, сколько времени длилась такая жизнь
         но, однажды утром Шурин отсутствующий взгляд скользнул по раскрытому окну и остановился. На больничный подоконник приземлился желторотый воробей. Он посмотрел на больную и, оценив ситуацию, как безопасную, храбро схватил забытый кем-то на окне приличный кусок булки. Подпрыгнул на своих тоненьких ножках, взмахнул крыльями и... не взлетел. Словно в отместку за свою неудачу, он пару раз с силой долбанул сухую булку своим жёлтым клювиком, но, заметив за собой слежку, улетел восвояси.
         Шура встала с кровати, взяла зачерствевший кусок и, окунув его в стакан с остывшим чаем, стоявшим на тумбочке, размяла в руках на мелкие крошки, рассыпала их по оконному карнизу и снова легла.
         Но теперь она смотрела уже не в потолок, а на окно.
         Видимо, болтливый воробей расчирикал о лакомом кусочке своим друзьям, и теперь уже четыре воробья, весело толкаясь, обедали на карнизе.
         - Не верите, посмотрите сами. Она никого не замечает и ни с кем не разговаривает, - донёсся из коридора приглушённый голос Артёма Тимофеевича.
         - Гулявцева, к Вам родители пришли... - объявил молодой врач, с удивлением заметив, что пациентка сменила своё обычное положение, и, проследив за направлением её взгляда, сдержано улыбнулся.
         - Родители? Это не ко мне. У меня одна мама, - вяло отметила про себя Шура.
         Не в состоянии дождаться, когда же освободится проход, между стоящим врачом и дверным косяком проскользнула и пролетела на своих бантах к Шуриной кровати шустрая Танюшка:
         - Шурочка! Смотри, что я тебе принесла! - Она протянула девушке куклу, которую прятала у себя за спиной.
         Шура взяла из рук сестрёнки Андрея куклу Танечку, такую же, какая была у неё, и крепко прижав к себе девочку Танюшку, заплакала. Сквозь слёзы она видела, как на пороге больничной палаты в нерешительности замерли расплывчатые силуэты Марии Сергеевны и Александра Васильевича.
         - Проходите, проходите... Теперь всё будет хорошо... Теперь будет... - шёпотом говорил врач, стоя в коридоре и плотно закрывая за супругами дверь палаты.
         - Это я виновата! Одна я! Почему я не пошла с ним? Почему?.. - рыдала девушка в объятиях Марии Сергеевны. - Не надо было его одного отпускать.
         - Успокойся, девочка... Ты не виновата... Врачи сказали: сердце у него остановилось... Сразу... В лёгких-то ни капельки воды не было. Тут уж никто всё равно бы не помог. И хоронили его как живого, такого красивого (утопленники-то они всегда синие)... - говорила Мария Сергеевна, прижимая Шурину голову к своей груди. - Не плачь, родная. Он только о том и думал, чтобы ты никогда не плакала... Ты у нас единственное, что от него осталось. Не плачь... - всё снова и снова повторяла она дрожащим голосом.
         - На, возьми... Это только тебе принадлежит, - и женщина вынув из своей сумочки, скрученную в трубочку школьную розовую тетрадь, вложила её в дрожащие руки девушки.
         Александр Васильевич молча стоял рядом, положив свои руки на вздрагивающие плечи своей жены и несостоявшейся жены своего сына.
         - Не плачь, Шура, - вступила в разговор Танюшка. - Возьми мою куклу. Мне её для тебя ни капельки, ни капельки не жалко...
         - Ладно, Татьянка...- с трудом заговорила Шура, пытаясь справиться с тяжёлой болью у сердца и, крепко сжимая в одной руке розовый свиток, другой - вытирала мокрые от слёз щёки. - Принимаю я твой подарок. Только, ты Танечку сейчас с собой домой забери, а я буду приходить её навещать. Хорошо?.. - и Шура слабо улыбнулась, поправляя огромные красные банты на зaмершей под её руками родной головке.