За Марфу

               
    Баба Марфа жила в старом доме, где она чувствовала себя хозяйкой. Но время от времени даже здесь обнаруживала следы нечистой силы. Два года назад с подоконника сами собой упали ключи, никто их не трогал, а они упали, и с таким грохотом…  Это ещё что… Вот когда, до войны было дело, родила она свою первую дочурку Лизоньку и положила её, спеленатую, ночью на кресло (тогда детских кроваток не было), просыпается… Глядь – нету ребёнка. Насилу под кроватью отыскала. А Лизонька потом долго хворала.
     Пережила Марфа дочь свою и нажила, по линии сына, двух внуков. Один Павлуша – талантливый, музыкальный, а другой пока совсем малыш. Только бегают, резвятся они в другом месте – в новой квартире невестки, а старушка о них часто думает и всё беспокоится.
     Как-то раз, к Марфе домой соседка забежала: «тут ихсторики домом твоим интересуются, изнутри посмотреть хочуть!» Деревянный дом, покрашенный коричневой облупившейся краской, ещё крепенький, как и сама его обладательница, в 1925 году построили. «Не удивительно»,- с гордостью подумала пожилая женщина и почувствовала в груди странный трепет. Значит, не зря она прожила столько лет, каждый день слушая скрипучую музыку половиц и заглядывая в тёмные, пахнущие тайной, пыльные кладовые.
       «Присаживайтесь!» - заворковала хозяйка, подставляя двум молодым людям, растрескавшиеся от времени, стулья с витой спинкой. И полился, прорвавший плотину, нескончаемый поток слов: об упавших ключах, об исчезнувшей дочке, о тяготах военной и послевоенной  жизни. Не замечая, что студенты вежливо ждут, когда же её рассказ коснётся истории дома, Марфа не умолкала, припоминая всё больше подробностей из своей жизни. «Не бойтесь никакого горя, друзья, - наставляла она молодых, - вот я, сколько пережила, а душу свою не потеряла!» Спустя два часа рассказчица решила усадить гостей за стол и чайком попотчевать. Но, к её удивлению, молодые люди почему-то заторопились уходить.
       Стоя у двери и провожая милых собеседников, Марфа вдруг обратила внимание на проклюнувшуюся неаккуратную щетину на лице одного из них. «Да и другой не лучше! Бледный, худой, будто в тюрьме три года отсидел!» - мысленно ахнула женщина. Может, не студенты вовсе к ней, а воры забрались, да всё выспросили, что  им надо, о её личной жизни? Или, того хуже, оборотни облик человечий приняли? А ведь, словно своих детей, напутствовала Марфа этих, теперь уже далёких и неприятных пришельцев. Какие молитвы читать перед экзаменами, какому святому свечку ставить. Неужели, две минуты назад, она могла доверять проходимцам, уносящим в своих головах частичку её самой? «Отдайте назад моё прошлое!»- хотелось крикнуть ей вслед молчаливым незнакомцам.
       А студенты, которые всё же оказались студентами истфака, не догадываясь о перемене настроения обитательницы дома, возвращались домой, ступая по осенним лужам. «Досадно, - думал один из них, - ведь главного так и не сказала бабушка: фамилии, тех, кто жил до неё в этом доме». Другой студент, облачённый щетиной, вспоминал, девушку, с которой недавно расстался. Неожиданно, его потянуло в туман, приоткрытой арочной двери маленькой часовенки, словно мираж, возникшей на пути.  Чувствуя неловкость, парень смущённо протянул служительнице монетку. «Где у вас свечка за здравие ставится? За Марфу» В первый раз в жизни он увидел часовенку изнутри. С потолка глядел огромными голубыми глазами распятый Христос и, казалось, шептал Марфиными словами: «Не бойтесь никакого горя…»  Студенту вдруг почудилось, будто сквозь трещины стен, похожие на суетливых чертей, пытаются пробраться соперники – теперешние ухажёры его бывшей подруги. Их костлявые пальцы, словно языки пламени, дёргались, в надежде дотянуться до, проткнутых нарисованными гвоздями, ног богочеловека. Но Иисуса это не трогало. Он парил на своей недосягаемой высоте, и казалось, даже не ощущал жара и боли.
  «Знаешь, сколько я прождал тебя?» – всю оставшуюся дорогу гудел недовольной пчелой  над ухом друг.  Но, страдающий от любви, студент смотрел под ноги, в фиолетовый, потемневший от дождя, асфальт и, почти наверняка, знал… Этой ночью, когда он останется один на один с самим собой, он не будет чувствовать ни ревности, ни печальных мыслей о том, что брошен, обманут самым дорогим для него существом. Утром, вместе со щетиной, он сбреет с себя старое восприятие мира, где человек – всего лишь жертва обстоятельств. Ведь  душа – та его часть, о которой он раньше вовсе не задумывался, не убежала вслед за возлюбленной, не растерялась, не раскололась на кусочки повседневных дел. Душа рядом, и завтра он, ощущая её внутри, пойдёт по улыбающемуся, умытому дождём, городу. И, проснувшиеся от векового сна старые дома, хранящие тайны в глубине своих комнат, будут хлопать деревянными ставнями – ресницами, приветствуя его. Не просто студента первого курса. А такого же, немножко сказочного, может даже, нарисованного, как Иисус в часовенке, счастливого, несмотря ни на что, человека…
                2009г