Из письма

Позвони мне, если сможешь. Сегодня не смог съесть тарелку супа. Положил туда ложку, она тут же превратилась в злобную алюминиевую рыбку, которая слопала всю морковку и картошку и чуть не подавилась куском куриного мяса, попытался ее выловить - стала плеваться в меня жирным, успевшим остыть бульоном. Я сидел перед тарелкой и плакал, не помогло - остался голодным.

Когда шел вечером домой, перед подземным переходом кто-то припарковал машину. За ее капотом на грязном заледенелом асфальте лежала тень девушки, или девушка как тень - не знаю. Она встала и, пройдя сквозь меня, побежала вниз по ступенькам. Я оступился, налетел на двух девчонок, куривших по очереди одну сигарету, тонкую и белую как их пальцы, как-то сразу обожгло и закололо в груди.

В вагоне метро было много людей и очень душно. Меня прижали к противоположной двери. Я стоял, касаясь лбом и носом холодного стекла, и наблюдал, как  проносятся стены туннеля. Не доезжая до моей станции, поезд остановился. Стекло быстро запотело. Внезапно я подумал, что ты живешь в конце этой ветки и каждый день ездишь на этом поезде на работу. И я вывел на стекле пальцем "Как твои дела?", и нарисовал улыбающуюся рожицу. Ты войдешь эавтра утром в метро, тебя прижмут к стеклу, и ты поймешь, что спрашивают именно тебя.

Прийдя домой, отварил себе макароны, полил их соевым соусом, посмотрел укоризненно на вилку - она заранее ощетинилась своими ужасными зубами - взял в руку палочки. Вспомнил: в одном японском ресторане официанты певучими голосами говорили вслед уходящим клиентам фразу gozaimasu, звучавшую как "прощай, оружие!". Я сел за стол, щелкнул палочками друг о друга, словно ножками прелестной балерины, и сказал вслед ускользающему дню: "gozaimasu, прощай, оружие!".