Пятница тринадцатое

Когда на кончик носа ей упала первая капля дождя, Лиля поняла наконец, какого финального штриха не хватало сегодняшнему дню.
Она никогда не верила во всякую чепуху – возможно, с того дня, как, в угоду неутолимому детскому любопытству спряталась в шкафу и увидела, кто раскладывает подарки под елкой. А уж примету насчет пятницы тринадцатого игнорировала и подавно, потому что появилась на свет именно в этот счастливый день. Правда, младший брат использовал данный факт как аргумент в пользу суеверия: это, мол, было огромное несчастье для всей семьи, – за что неизменно получал по лбу.
Но сегодня! Как человек практичный, Лиля осознавала: если в самый ответственный момент принтер подавился бумагой (проголодался, видимо, бедняга), то пенять нужно не на календарь, а на косорукую Любу, не умеющую обращаться с бумагой. Если в ту минуту, когда, дождавшись наконец обеденного перерыва, сотрудники решили попить кофе и только-только включили в розетку электрочайник, свет подмигнул ехидно и погас, то тоже понятно, кто в этом виноват. А если при этом Лиля еще и не успела сохранить документ, с которым морочилась предыдущие полчаса, так тоже не нужно валить с больной головы на здоровую, в следующий раз будет осторожнее. И колготки новые порвались из-за гвоздя в стуле, на дату им плевать. И водители маршруток вряд ли не подъезжали к остановке так долго, потому что объявили тринадцатое апреля выходным (ведь невезенье водителя – опасность для пассажиров).
Но когда, шаря в сумочке, то и дело зацепляясь за подкладку сломанным ногтем, мечтая о моменте, когда можно будет снять наконец проклятые ботинки, натершие ноги по самые лодыжки, Лиля обнаружила, что ключи остались мирно лежать дома, в кармане более легкой куртки, которую она надевала вчера, потому что погода была не в пример сегодняшней солнечная, ей пришло в голову, что для одного дня этих понятных и объяснимых событий многовато.
Дверь подъезда, разумеется, была заперта не в меру ретивыми соседями.
Мобильник, конечно же, разрядился.
- Стас!
Лиля не особенно надеялась, что брат ее услышит. С этого оболтуса станется врубить музыку на полную или засесть за компьютерные игры (хотя вообще-то ему сейчас полагалось бы готовиться к экзаменам), а в таком состоянии Стас не заметит даже приземления враждебно настроенных инопланетян посреди спальни. Это если он вообще дома – мог ведь и сбежать на улицу к дружкам, хоть ему и запретили – знает, что мама придет поздно. Стас обладал семейной чертой – упрямством – в той же мере, что и Лиля, только ему не хватало ума придумать, на что путное это упрямство применить.
Не считать же за толковое занятие компьютерные игры?
- Стас! Стас!!!
Представилось правдоподобное до зубовного скрежета: сидит гад-братец у окна, осторожно выглядывая в щелку между занавесками, и ржет. Во весь голос. Не то чтобы он до такой уж степени не любил Лилю – но подобная шуточка вполне соответствовала бы его душевным наклонностям.
- Здравствуй, Лиля, – произнесла первая удача этого дня, открывая подъезд изнутри. Но когда счастливая девушка, здороваясь с соседкой тетей Зиной, начала было размышлять о вреде суеверий, решила добить. Чтобы не мучилась. – А Стаса нету. Он давно уже ушел, с мальчишками. Я в окно как раз выглянула.
- И куда же он ушел? – спросила покрывающаяся гусиной кожей Лиля исключительно для очистки совести. Этот если дернул – с собаками не отыщешь. Ему бы в партизаны...
- Куда-то за девятиэтажку свернули, – пожала плечами соседка.
Уж кому-кому, но тете Зине в таких вопросах можно было доверять. Если бы после ухода «куда-то за девятиэтажку» Стас вернулся, она непременно сообщила бы – когда, с кем и с какой стороны. Снова случайно выглянула бы в окно. Есть такая порода домохозяек, которым впору потягаться с мисс Марпл. Вроде бы и забот полон рот: семья каждый день есть просит, причем повкусней и поразнообразней, муж – бездельник, лишь бы на диван с газеткой, нет бы хоть мусор вынести, дети орут, дерутся, требуют внимания и не желают учиться, зато желают устраивать беспорядок, пачкать и рвать одежду, а ей, значит, утешай, разнимай, уделяй внимание, воспитывай, убирай, стирай, штопай. Когда ни встретишь – всегда она растрепанная, в халате, с ребенком под мышкой и авоськами наперевес, носится, как кролик, который повстречался Алисе в Стране Чудес. Но при этом всех видит, все знает и каждому готова рассказать.
У Лили оставалась только одна надежда – что Стас забыл запереть входную дверь. В другой раз Лиля первая убила бы его за это – сейчас расцеловала бы. Но, увы, братец невпопад проявил сознательность.
На вопрос «Кто виноват?» нашелся очень удобный ответ. День такой, ничего не попишешь. Оставался второй и самый важный вопрос. Что делать?
 Искать Стаса? Ага. Ищут пожарные, ищет милиция... А он сидит себе у приятеля (которых у него, в отличие от сестры, всегда было полным-полно). Или пошел на школьный стадион играть в футбол. Или зависает в игротеке. Да мало ли куда еще он мог пойти!
Ждать под дверью? Долго ждать придется. У матери, как назло, сегодня корпоратив – угораздило кого-то родиться, нет, не тринадцатого, а пятнадцатого, но поскольку это воскресенье... Когда мама придет, не знает и сама мама. А до папиного возвращения никак не меньше двух часов. Незадолго до этого, скорей всего, примчится и скотина Стас.
В задаче спрашивается: что делать в подъезде целых два часа?


*                *                *

И вот когда на кончик носа уныло бредущей к отцу на работу Лиле упала первая капля дождя, девушка почувствовала себя самым несчастным существом в мире. За что, спрашивается, ей все это? Что она такого сделала? Ведь достаточно было всего одного дня (да и тот еще даже не закончился), всего нескольких часов, чтобы все, чего Лиля добивалась всю жизнь, обернулось бессмыслицей! Стоило пять лет парится в институте, силой выцарапывать красный диплом, несколько месяцев мотаться по кадровым агентствам и дрожать на собеседованиях, устраиваться наконец в этот офис, переживать испытательный срок и получать в конце концов вполне нормальную зарплату, чтобы сегодня не за что было даже проехаться к отцу (последние деньги Лиля истратила еще по дороге домой)! Стоило жить под одной крышей с родственниками, терпеть выходки Стаса, ворчание папы и назидания мамы, чтобы некому было даже открыть Лиле дверь! Стоило отказывая себе во всем копить деньги на этот проклятый мобильник последней модели, чтобы, когда хозяйке действительно понадобилось позвонить, он издевательски объявил, что батарея разряжена! Стоило, в конце концов, делать вчера маникюр, чтобы сегодня сломать ноготь!
При мысли о том, для кого, собственно, этот маникюр делался, Лиле стало совсем кисло. Сегодня они с Игорем собирались на концерт… Игорь, между прочим, совсем недавно вернулся из плаванья. Да и концерт действительно хотелось посмотреть. Но не в таком же виде! А если, в довершение к сломанному ногтю, стрелке на колготках и перемазанным в грязи ботинкам, Лиля сейчас еще и промокнет… И все это в тот момент, когда дома ее дожидались заблаговременно выглаженная юбка, красивая голубая блузка, которую девушка до сих пор одевала только раз – на прошлый день рождения, любимые сережки и подаренная на восьмое марта цепочка с кулоном – не говоря уж о том, что там можно было поправить макияж, маникюр и прическу и почистить обувь. И главное – перекусить! Лиле ужасно хотелось есть.
А вот мокнуть не хотелось совершенно. Лиля оглянулась. Вокруг возвышались исключительно жилые дома – чьи-то крепости, куда она могла попасть, только взяв их штурмом, потому что ни один из ее знакомых не жил здесь. Гостеприимно выглядел только супермаркет, но что там было делать человеку с волчьим аппетитом и пятью копейками в кармане? Однако дождь разрастался из противной мороси чуть ли не в тропический ливень, и, смирившись с предстоящими ей Танталовыми муками, Лиля все-таки направилась туда.
Она сразу решила вообще не смотреть в сторону съестного, поэтому первым делом принялась разглядывать открытки. На карточке с надписью «С днем рождения!» словно в насмешку над Лилей был изображен великолепный аппетитный торт, пришлось поспешно отложить ее. Следующей попалась открытка, адресованная любимому брату, – читая стихотворение, где идеальному брату неведомого счастливца сообщали, какой он единственный и неповторимый, Лиля подумала, что уж ее-то Стас точно единственный и неповторимый – другого такого нет. И слава Богу! Дальше она полюбовалась несколькими посланиями для коллег, попыталась припомнить, не намечается ли у кого из ее сотрудников в ближайшее время дня рождения…
Лиля крутила в руках довольно симпатичную открытку, адресованную «Моему зятю!», когда вдруг у ее уха раздалось удивленно-восторженное:
- Лиля?!
Голос казался смутно знакомым. Лиля обернулась, чуть не ткнувшись носом в плечо его обладательницы, и скрипнула зубами: та была ей знакома не смутно и даже практически не изменилась за то время, что они не виделись. И вот теперь-то Лиле, кажется, не повезло по-настоящему, если, конечно, характер ее бывшей одноклассницы Тони Иващенко изменился так же мало, как и внешность.


*                *                *

Дождь иссяк, красноречие Тони – нет. Не один месяц просидев с ней за партой, Лиля ожидала, конечно, чего-то подобного, но не учла, сколько новостей накопилось за шесть лет. Даже если бы Тоня говорила только о себе, не поминая через слово общих знакомых, ей пришлось бы не закрывать рта недели две, не меньше, прежде чем ей стало бы нечего больше сказать. И еще Тоня оставалась собой в главном: она по-прежнему совершенно не воспринимала намеки. Лиля и на часы уже раз пять посмотрела, и поинтересовалась, не боится ли собеседница оставлять ребенка (Тоня сообщила, что у нее есть двухлетний сын, ничего, впрочем, не упомянув о муже) надолго одного дома (Иващенко жизнерадостно ответила, что за малым присматривает бабушка), и, в конце концов, перебив Тоню, рассказала обо всем, что пережила за сегодня. Та мельком посочувствовала – и продолжила вещать. Между тем у Лили оставалось в запасе не больше часа, если, конечно, она все еще собиралась на концерт. Точнее сказать, у нее было еще часа полтора, но ведь нужно было еще добраться до центра. Игорек должен был ждать ее уже там, на остановке…
Лиля уже всерьез собиралась объявить, что спешит, и сбежать, когда ее вдруг осенило.
- Слушай, - сказала она, дождавшись паузы в монологе, - а у тебя мобильник с собой? Очень надо позвонить!
В самом деле, чем тащиться через полгорода к папе на работу, брать ключи и деньги на проезд, ждать маршрутку, ехать назад – опять-таки через полгорода, - куда легче и быстрей было позвонить Стасу на мобильный, велеть ему отправляться домой, благо сама Лиля ушла еще недалеко.
 Увы, она снова не учла дату. Тоня, как оказалось, выскочила из дому в магазин буквально на пять минут («Оно и видно», - подумала Лиля), и поэтому решила не брать с собой телефон.
Впрочем, третьей отличительной чертой характера Тони Иващенко была бескорыстная готовность помочь всем и каждому, поэтому она тут же предложила Лиле подняться к ней (тем более что жила она в соседней многоэтажке) и позвонить оттуда. Лиля, разумеется, согласилась, чуть не расцеловав на радостях свою спасительницу.
Выстояв очередь в кассу (ведь Тоня все-таки пришла в супермаркет за покупками), девушки отправились домой к Иващенко. Лиля была настолько рада, что даже забыла об особенностях сегодняшней даты, но память тут же вернулась к ней при виде лифта. Ко всем неприятностям не хватало только зависнуть где-нибудь между этажами.
- Может, лучше пешком? – предложила она, глядя, как Тоня нажимает кнопку вызова.
- На восьмой этаж? Зачем? – удивилась та. И Лиля, которая верила в интуицию еще меньше, чем в приметы, махнула рукой.
Тот факт, что права оказалась она, а не Тоня, не послужил ей впоследствии достаточным утешением.


*                *                *

- Лиля, тебя к телефону, - заглянула в комнату мама. Выглядела она почему-то встревоженной.
- Иду, - подпрыгнула Лиля. Она догадывалась, кому могла понадобиться. Только сейчас девушка вспомнила, что так и не поставила мобильный заряжаться. Потому-то Игорь, наверное, и звонит на домашний номер.
Она, конечно же, не попала на концерт, потому что свет у Тони отключили всерьез и надолго. Сколько времени Игорь прождал ее на остановке, впиваясь взглядом в каждый автобус с цифрами «33» под стеклом (от ее дома в центр можно было добраться только на этой маршрутке, и он это прекрасно знал), да и любой другой автобус тоже, безрезультатно пытаясь связаться с ней по мобильному (а может, он и на домашний пытался дозвониться, но там попросту никто не брал трубку) и чувствуя себя полным дураком? Что он подумал о ней?
- Лиля?! – раздался в трубке встревоженный голос. Немудрено, что мама заволновалась.
Впрочем, минуту спустя заволновалась уже сама Лиля. Да так, что пришлось сесть, потому что ноги подкашивались. А заодно стал вполне понятным и испуг Игоря.
Она, в целом, правильно представляла себе, как он ждал ее и не дождался. Когда же окончательно расстроенный и обиженный влюбленный понял, что дальнейшее времяпровождение на остановке не имеет смысла, и решил отправляться домой, ему повстречался приятель, счастливый владелец автомобиля, который согласился подвезти Игоря. А по дороге в числе прочего рассказал, что сегодня на перекрестке улиц Ленина и Победы какой-то придурок-водитель маршрутки попытался проскочить на красный свет и столкнулся с КАМАЗом, причем этот приятель видел происшествие собственными глазами. Несколько обеспокоившись, Игорь уточнил, о какой именно маршрутке шла речь. Узнав, что о тридцать третьей, Игорь, внутренне холодея, спросил, в котором часу случилась авария. Ответ поверг его в ужас, потому что приблизительно в это время Лиля и должна была ехать на свидание. В свете того, что она так и не пришла, и телефон ее не отвечал, мысли в голову Игоря лезли самые зловещие…
Лиле стало плохо. Даже очень плохо. Потому что тридцать третий ездит редко, раз в десять минут, и она действительно должна была ехать именно в то время, когда произошла авария: выехать на десять минут раньше было бы слишком рано, а через десять– поздновато… И если бы все сегодня пошло так, как она запланировала, то…
… - Что-то случилось? – спросила мама, когда Лиля, окончив разговор, вышла на кухню.
- Случилось, - ответила девушка. Выражение лица у нее было совершенно ошалелое. – Мне невероятно повезло.