Поцелуй в плечо

ПОСВЯЩАЕТСЯ  М.ЗОЩЕНКО

- Непреложная истина, - начал я с порога, - если какую-нибудь историю проболтаешь, то  ни за что не напишешь. Но удержаться, Игоряха, нет никакой возможности.
Сегодня в десять, как обычно, пришёл в студию и, не прошло и пяти минут, в дверь постучали.
- Войдите, - сказал я.
Передо мной, лучезарно улыбаясь, стоял Виктор Дамкинд.
- Старик, ну, не ожидал, что ты отбахаешь такую повесть, - восторженно начал он.
Хороводом пронеслись комплименты, оценки, точности которых позавидовал бы сам бессмертный Алоизий Магарыч.
- Ты знаешь, почему я к тебе прихожу? Потому что ты человек с высокой степенью духовности. В нашем городишке народу-то много, а поговорить, поди, и не с кем, а после общения с тобой – как будто крылья за спиной вырастают. Петь хочется.-
продекламировал Дамкинд.

- Слышь, Игоряха, эдак минут десять мы говорили о поэзии, музыке – Виктор профессиональный баянист, живя в Совке, работал в филармонии и даже играл концерт Будашкина для баяна с оркестром. А потом он меня спросил, хожу ли я в баню, и если хожу, то в какую. А я ему ответил, хожу в баню, что в городском парке. А он говорит: «Какое  совпадение, я в неё тоже хожу!» - и продолжил, - «Знаешь что, давай в это воскресенье после баньки пойдём ко мне в гости, я куплю бутылку прекрасного венгерского вина за один евро, и мы чудесно посидим. О, чёрт, совершенно забыл! К моей дочери приехали подруги из Венгрии… Давай на следующей неделе, а ещё лучше - я захвачу с собой этот напиток богов, и мы его прямо в баньке и разопьём. А-а-а-а?» - закончил он, внимательно заглянув мне в глаза.
Так, проболтав ещё минут пять, Дамкинд уж, было, начал прощаться, но тут он хлопнул себя по лбу и воскликнул: «Ах ты, ёбтыть… Совершенно забыл! Мне нужны Bewerbungsfotos (представительские фотографии). Димыч, не в службу, а в дружбу, сделай, а-а-а?» - просительно пропел Дамкинд.

- У тебя был доберман, помнишь, Игорь? А я, как тебе известно, предпочитал собак охотничьей породы. Только, Бога ради, не удивляйся. Наберись терпения, и ты поймёшь, что этот короткий экскурс в кинологию имеет самое непосредственное отношение к последней фразе, сказанной баянистом.
Значит, дело происходит так. Впереди, метрах, эдак, в десяти от охотника, весело помахивая хвостом, мелкой рысцой трусит сеттер. И вот в какой-то момент, почуяв дичь, собака замирает, подняв переднюю правую лапу, вытягивается в одну линию и на какие-то секунды превращается в прекрасную скульптуру, тем самым говоря охотнику: «Внимание, впереди дичь!»
Так вот, после последней фразы, сказанной Дамкиндом, я принял стойку.
Я был сеттером и охотником в одном лице. И, улыбнувшись своим тонкогубым лягушачьим ртом, я сказал: «Всенепременно, всеобязательно, дорогой Виктор! Сочту за честь портретировать твою личность. Присядь на этот стульчик!» - закончил я.

Сделав несколько щелчков и сбросив изображение на PC, спросил у Дамкинда:
«Ну, как?»
- Понимаешь, Дим, здесь, на фотографии, лицо хорошо потрёпанного сорокалетнего мужчины, а мне надобно, чтобы портрет светился и лучился.
- Бу зде!
И я  начал рассказывать Виктору истории о женщинах, ну ты, Игоряха, сам понимаешь, какие…Тут его лицо засветилось и залучилось. На этот раз фотографии Дамкинду понравились, но он сказал: « А нельзя ли, эдак, под глазами геморройчик подобрать? И роток освежить… Короче, годков десять мне скинуть.»
- Я ведь не прокурор, Витюша, поэтому годки тебе скину, а не добавлю, – дружелюбно улыбаясь, ответил я.
Проковырявшись минут сорок, я выполнил всё то, о чём просил Дамкинд.
- Ну, а как теперь? – спросил я у нового кореша.
- Класс! – коротко ответил он и продолжил: "Может, распечатаешь мне штук двенадцать?"
- С дорогой душой, - ответил я  и взял в руки квитанционную книжку. Лёгкая тень удивления проскочила на лице баяниста.
- С тебя восемьдесят евро, - с каменным лицом сказал я.
Виктор, эпилептически побагровев, возмущённо вскинул брови до самого затылка своего лысого черепа.

- Знаешь, Игоряха, я думал, его кондратий хватит. И для того, чтобы эта ситуация не закончилась выносом тела, быстро заговорил:
- Стоп, стоп, стоп! Я, кажется, знаю, как сохранить твои восемьдесят евро, но для этого ты должен оказать мне пустячную услугу.
Лицо баяниста стало бледнеть, брови вернулись в первоначальное положение, нежно-розовый румянец окрасил его щёки, но рот ещё не совсем слушался, и он, криво улыбнувшись, спросил:
- Какую услугу?
- Ты поцелуешь меня в плечо.
- Почему в плечо?
- Так ведь и ты издалека начал.