Бедная Алка

На центральном продовольственном рынке всегда толпа, а в колбасном павильоне тем более. Бедные продавцы и не отдыхают почти. Народ как на конвейере идет, практически безостановочно. Кто покупает, кто приценивается, кто просто запахами надышаться приходит. Люди бывают разные. Одни – спокойные и вежливые, другие – истеричные и дерганые, третьи – наглые и хамоватые, четвертые – капризные, с вечным недовольством и претензиями. Трудно продавцам целый день с таким контингентом, да и они сами  – люди разные, сборная солянка, и в их рядах не все терпеливо улыбаются, и у них мата и хамства предостаточно, а частенько – даже и с избытком.
     Трубина Татьяна за своим прилавком почти два года уже простояла, разных людей навидалась, всякого наслушалась, за это время опыта торгового с лихвой на-бралась. Когда надо – улыбалась, когда надо – заискивала, когда – грубила, а порой и матерком отборным послала. И кто еще лет двадцать назад мог предположить, что красавица Танюшка, одна из продвинутых выпускниц университета, встанет за при-лавок с сосисками и салом. Но жизнь распоряжается по-своему, и Татьяну она про-крутила по полной.
     Попав в одну из азиатских республик на работу в местный университет, Татьяна и думать не думала, какой удар нанесет ей судьба. В страшные девяностые Трубина потеряла все: работу, мужа, который спился из-за невостребованности и где-то сгинул на бескрайних степных просторах, квартиру, что отобрали местные абори-гены, и чуть было не лишилась двух своих дочерей, если бы вовремя не сбежала из дружественной страны. Сбежала же Татьяна не куда-нибудь в чистое поле, а на свою родную российскую землю в свой родной любимый город, в котором прошло детство и отрочество, в котором вышла замуж за любимого человека. Вернулась она в свой город, но лучше бы и не возвращалась. Принял он ее как падчерицу – враждебно и с недоверием. Татьянины родители к тому времени уже умерли, их квартиру давно от-дали другим людям, вот и пришлось Татьяне снимать комнату в коммуналке почти без удобств на окраине города. Шансов купить собственное жилье не было никаких, уйма денег уходила на оплату всеразличных справок и разрешений, требующихся в неимоверных количествах коренной «негражданке» для проживания. Часть денег шла на обустройство дочек-близняшек сначала в школе, потом в институте, часть – на еду, еще часть – на одежду.  Сама Таня в поисках работы сначала мыкалась по бюджетным организациям, потом пыталась заняться бизнесом, но «негражданку» постоянно обманывали, пользуясь ее юридической незащищенностью. В конце концов, пе-ресилив себя, Татьяна по великому блату устроилась на рынок продавцом в колбас-ный отдел. Эта работа давала ей возможность хоть как-то сводить концы с концами. Только жесткая экономия, только самое-самое необходимое.
    – Мне вон той сырокопченой колбаски завесьте пару кружочков, – ткнула в витрину толстым мизинцем, украшенным массивным золотым кольцом, полная дама в норковой шубе. – Нет, не этот, вон тот рядом, вот-вот. И окорочок, вон тот, весь достаньте. Ага, ага, и эту грудиночку, кусочка четыре. Нет, не эту. Эта больно несве-жая. Вон ту, посвежее, вот-вот. Ах, хороша! – причмокнула дама ярко накрашенными губами, обнюхав поданный кусок.
      Было такое ощущение, что он сейчас же вцепится в грудинку зубами и нач-нет жадно ее поедать. Но дама, сглотнув слюну, продолжала выбирать.
      – А теперь вон той ветчинки с килограммчик-полтора. И вон тех охотничьих колбасок тоже так же. А еще рулетика килограммчик. Ага-ага. Ничего не забыла? – кокетливо поправила свою прическу покупательница. – А, вспомнила, мне сосисочек, кило так два-три. Докторских. Вон тех, ага-ага, для собачки, мосюлечки моей. Ну и грудки куриной, вон той. Ага.
     – Сколько с меня? – дама полезла в сумочку за кошельком и наконец-то подняла голову на продавца. Лицо у нее удивленно вытянулось. – Ба, Танюха, ты ли это? – радостно вскрикнула толстуха. – Вот это встреча, вот это сюрприз!
     Татьяна недоуменно уставилась на  незнакомку.
     – Простите?
     – Не узнаешь, что ли? Это же я, Алка Сорокина.
     – Алка? Сорокина?
     –Ну да! Что, изменилась? Похорошела? – крутанулась возле прилавка быв-шая Татьянина подруга.
     – Это точно, и не узнать тебя, какой стала, – с любопытством разглядывала покупательницу Татьяна, поражаясь, в кого превратилась ее бывшая подруга, некогда худенькая миниатюрная девчонка.
     – Да вот такой вот стала! – подбоченилась Алка, выставляя напоказ свою соболиную шубку. – Нравлюсь?
    – Богато, – вздохнула Татьяна.
     – Разве это богато, – тут же отмахнулась Алка, – чуть выше бедного.
     «Ничего себе – беднота, вся в золоте и соболях», – подумала Татьяна
    – Слушай, Танька, а как у тебя дела? Небось, уже и домик свой у моря,  и «мерс» крутой, а? Ты же у нас самая умная была, – громыхал по павильону голос Со-рокиной.
     Татьянины товарки с изумлением поглядывали на толстуху, понесшую ка-кой-то бред про «мерседесы». Какие могут быть «мерседесы» у продавца колбасы!
    – А муж, наверное, уже академик, а, Танюх?  – продолжала тараторить Алка. – Небось по заграницам мотаетесь, на Мальдивах отдыхаете?
     – Ал, ты так шутишь? – зло прищурилась Татьяна. – Я что, похожа на мил-лионершу? Они что, все колбасой за прилавком торгуют?
     – Ну, извини, – чуть убавила голос бывшая подруга, – не подумала.  Да и кому счас хорошо. Я вот тоже концы с концами еле свожу. Денег катастрофически не хватает ни на что.
     – Да ладно, – саркастически покосилась на Алкины кольца Татьяна.
     А та продолжала, ничуть не смутившись:
     – Точно тебе говорю – денег нет. У мужа бизнес завис, он у меня недвижи-мостью занимается, строительством, а там сейчас какие-то терки с конкурентами, ни-как не договорятся по застройкам. Из-за этого уже месяц на голодном пайке, даже по-есть толком нечего, – начала вполголоса жаловаться на жизнь Сорокина
     – Веришь, нет, у нас трехэтажный особняк на взморье, квартира двести квадратов в центре, везде ремонт, и все встало. Бедлам как у бомжей, жить негде, хоть в гостиницу съезжай.
     Татьяна удивленно смотрела на Алку, а та продолжала:
    – Купила недавно «Лексус» себе, у мужа – «шестисотый», так на горючку не хватает, вот сегодня до рынка еле доехала.
     – Сочувствую, – иронично произнесла Татьяна.
     – Не ты одна, – тяжело вздохнула Алка. – Сегодня домработницу рассчи-тывала, так она мне тоже посочувствовала, пожалела, мол, как я с таким хозяйством справлюсь. А что делать, коль с финансами – проблема? Правда, мой обещал этот во-прос в течение месяца разрулить, но ведь этот месяц еще прожить надо. А на мне те-перь все – и дом, и еда, да и сыну помогать надо.
     – А он у тебя где?  Большой, наверное, уже? –  поинтересовалась Татьяна.
     – Большой, да дурной, –  пренебрежительно отмахнулась Сорокина. – Уже девятнадцать, а ума не было и не будет. Мы его отправили в Англию, в Лондон, на юриста учиться, чтоб в отцовской фирме работал потом, а он учится через пень-колоду, только денег требует.
    –  Учеба-то платная, наверное, дорогая? –  спросила Татьяна.
     – Ну, конечно, – возмущенно повысила голос Алка. – Дерут как липку, в три шкуры. Несколько десятков тысяч евро за семестр, плюс на мелкие расходы тысяч пять за месяц. Просто грабеж какой-то. Мы что, печатаем эти еврики? В общем, подруга, дела мои плохи, как никогда. Да и сама посуди, – стала загибать пальцы тол-стуха, – дом и квартира – раз, сын-оболтус – два, обслуга – три.
     – А у вас что, кроме домработницы еще кто-то есть? – не переставала удив-ляться Татьяна.
     –А то! – Гордо вскинула подбородок Алка. – Садовник – раз, охранник – два, второй охранник – три, два водителя, один мой, другой – Вовкин. Ну там прихо-дящий повар, еще разнорабочий. И все дармоеды, все как один, только и слышишь: денег добавьте, денег добавьте, а делать, как полагается, ничего не делают. Уволила бы всех, да где новых взять, еще хуже придут. Народ у нас ленивый, сама знаешь, так уж лучше пусть эти работают.
     – Ал, а ты сама-то где работаешь? – осторожно поинтересовалась Татьяна.
     – Ой, Тань, не поверишь, целыми днями как белка в колесе. Не помню, когда последний раз на концерты выходила. Нет, вру, в конце прошлого месяца удалось на Борю Моисеева попасть. Ну, это, я тебе скажу, суперкласс. Сходи, если будет воз-можность, непременно! – В глазах у Алки загорелись восторженные огоньки. –  И билеты совсем копеечные, в пределах двух тысяч. А еще была до Бори на «бабках», оборжалась чуть не до обморока. Слушай, надо бы нам вместе куда-нибудь сходить. На следующей неделе Димочка Билан приезжает, билеты тысячи в три обойдутся. Как ты?
     – Не могу, Ал,  работы много, – отрицательно покачала головой Татьяна.
     – Да ладно тебе, работа – не волк, в лес не убежит. Закрой свою лавочку по-раньше или поставь кого вместо себя, да сбегаем на концертик, потом в ресторанчик забуримся, вспомним молодость. Я, Тань, если мне куда надо – в салон или на мас-саж, быстренько кабинет на ключ. Томку, компаньонку мою, – за главную, и вперед с музыкой.
     – Так ты все же работаешь? –  иронично усмехнулась Татьяна.
     – Так я ж говорю тебе, как белка в колесе, фирма у меня своя по продаже уличных и комнатных растений, муж подарил, как бывшему биологу. Ох, мне этот подарочек – одни убытки, кручусь, кручусь, а толку-то! Работники все – бездельники да воры, никакие штрафы не спасают, текучка ужасная. Менеджмент – тупой и лени-вый. Клиент вялый и жадный, подавай ему подешевле да получше. В общем, одни убытки, скажу тебе, денег совсем нет. Хочу поменять бизнес. Этот продам и открою туристическую контору, хоть по заграницам помотаюсь. А то выезжаешь раза два-три в год на пару деньков. Да и что это за поездки, одна нервотрепка. Была недавно в Ми-лане на распродаже, всю неделю пробегала по бутикам как ненормальная. Двадцать тысяч евро потратила, а что купила? Хотя там, конечно, намного дешевле, чем у нас, у нас вообще дерут бессовестно. Слушай, Танюха, надо бы и тебя в Милан свозить, приодеть, а то выглядишь ты как-то не очень. Так как, съездим?
      – Алла, мне некогда, мне работать надо, – намекнула Татьяна бывшей под-руге на окончание разговора.
      – Опять ты про работу, ну скучно же, ей-богу. Будто и поговорить нам больше не о чем, – не поняла ее Сорокина. – Я вот тут дома ремонтом занимаюсь, за-теяла стены лепные, денег уйма ушла, будем как во дворце, закончим – покажу. По-нравится – и тебе мастера присоветую.
     – Ал, мне не до мастера, – Татьяна принялась демонстративно переклады-вать колбасу на прилавке с места на место, – мне деньги зарабатывать надо.
     – Ох уж эти деньги, – сразу погрустнела Алка, – вечно их не хватает. Не знаю, что и делать, еле концы с концами свожу, боюсь и до дому не доберусь, на бен-зин не хватит.
     Татьяна тяжело посмотрела на Сорокину, потом выдвинула ящик кассового аппарата, достала из него пятьсот рублей и положила перед Алкой.
      – На.
      – Это что? –  недоуменно заморгала ресницами толстуха.
      – Деньги на бензин, – строго ответила Татьяна.
      – Да ты что, Танюха, ты серьезно? –  слегка побледнела Алка.
      – Серьезней не бывает, – повернулась к ней боком Татьяна. – Сирым и убогим надо  подавать.
      – Бледность Алки тут же превратилась в пунцовость, и она, подхватив свои пакеты с покупками, молча, поспешила от прилавка.
      – Ну ты, Танюха, молодец, классно отбрила эту дамочку! – восхищенно одобрили Татьяну торговки.
     Татьяна выслушала похвалы, взяла стул, поставила его к стене, села и горько зарыдала, впервые за многие годы.