Куриная лапа

      Я была храброй барышней. Собрала немного денег, в основном, отпускные и решила ехать отдыхать с детьми. Куда же? Путёвки никто не дал, ткнула пальцем в карту, попала в город Керчь. Керчь так Керчь! Купила билеты, приехали мы довольно поздно. Сошли с поезда, темно, на перроне крутятся люди, к нам тут же подошла женщина с вопросом, не хотим ли мы снять комнату. Хотим. Тогда садитесь, я повезу вас на квартиру, где недорого берут.
     Сели мы в машину, нас повезли в одно место, потом – в другое, наконец, уже в полной темноте мы оказались где-то в небольшой комнатке, в окно видно было освещённое фонарём море. Чего же ещё? Берём! Взяли с нас действительно немного денег, а потом оказалось, что мы в пригороде Керчи, посёлок назывался «Опасное». Оказалось ещё, что даже столовой тут нет, что можно готовить в кухоньке хозяйки, но… нечего, так как в то время продукты питания нужно было доставать. Что делать? Распечатала я заклеенное окно, стали жить.
         Одна радость – море. Это, конечно, условное море, просто крохотная бухточка, заливчик с мелкой водой, но для детей – рай. А для меня – вдвойне. Я могла выглянуть в окно и крикнуть:
       - Дети, идите обедать!
        После обеда я заставляла их ложиться спать. Это был так называемый «тихий час». Приходилось и с ремешком сидеть, так как спать никто не хотел, а я сидела, как на иголках, потому что именно в это время я могла поехать автобусом в город и что-либо купить на обед, завтрак или ужин. Когда я возвращалась, нагруженная продуктами, дети иногда (очень редко) действительно спали, но чаще смеялись, барахтались и при звуках моих шагов бросались в постель, делая вид, что спят или только что проснулись. Я кормила их творожком, иногда успевала сварить вермишель, яичницу сделать и т.д. Затем я выпускала их к морю, где было безопасно плескаться у берега.
        Наконец-то я заканчивала приготовление обеда «из ничего» на «завтра», и мы вместе с детьми выходили гулять. Шли вдоль берега, где-то недалеко был, очевидно, рыбзавод, вокруг стояло великое множество бочек самых разных размеров, старых, почерневших и совсем новых, светлых. Я вспомнила известную «керченскую селёдку», наверное, где-то тут её и производили. Хорошо бы попробовать! А ещё мы с детьми обнаружили развалины крепости, потом узнали, что она называется Ени-Кале. Там было так много нечистот, мусора, что входить туда было просто отвратительно, но не могли не впечатлять остатки башенок, арки, кладка красным кирпичом.
        В посёлке дети нашли себе подшефного пса Бобика, он был большим, светло-коричневым, очень худым. Мы сообразили, что если людям трудно с продуктами, то бездомному псу ещё труднее. Чем могли, подкармливали. Как-то мне досталась куриная печёнка, очень мелкие кусочки. Её продавали в городе на вес, стояла очередь, я волновалась, что дети проснутся без меня, они могут и сами побежать к морю, но достоялась и взяла целый килограмм этого деликатеса. Меньше просто никто не брал. Дома я стала варить печень, её оказалось много, красный отвар я вынесла в какой-то посудине Бобику. Он лакал это с большим удовольствием. Потом и остатки надоевшей печени достались Бобику.
         Мой младший сын больше всех был озабочен судьбой бездомного пса. Как-то возвращались мы с прогулки, подобрал мой Мишка высохшую куриную лапу, что валялась на дороге. Старший сын, брезгливо морщась, кричал:
       - Выбрось сейчас же эту дрянь!
       - Нет, это я Бобику отнесу, - отвечал Мишка совершенно спокойно.
    Я тоже не отставала от старшего сына:
       - Зачем ты вцепился в эту лапу, она же высохшая, никакой Бобик не сможет её разгрызть, там же одни косточки!
        Но Мишка упрямо нёс куриную лапу к дому, и когда Бобик встретил нас, приветливо виляя хвостом, Мишка преподнёс ему свой гостинец. К нашему удивлению пёс принялся грызть эту сухую лапу, а Мишка посмотрел на нас с превосходством понимающего человека. Вот, мол, вы говорили, что он не будет грызть! «Голод – не тётка», - подумала я, - «бедный Бобик, ведь нам скоро уезжать!»  Оставила нам три пятака на метро… и всё. Закончился отпуск.