Впервые на речке

Тем летом мне было почти шесть лет, и в жаркий летний выходной день наша семья отправилась на речку с коротким названием Уды. Это название сразу вызывало ассоциации со словом «удить», ловить рыбку. Я уже знал, что такое удочка, и даже пробовал, привязав к палке верёвку, ловить рыбку из бассейна за нашим домом. Но у меня ни разу не клевало, даром, что мы с маленьким братишкой Игорьком часами сидели на каменном парапете, свесив ноги в бассейн, и далеко-далеко забросив конец верёвки в воду. Тогда я ещё не ведал о крючке, наживке и прочих мелочах, не говоря о том, что рыба в бассейне сроду не водилась. Зато было приятно сидеть у воды с братом, которого я был втрое старше и во столько же раз мудрее. Я ощущал себя знатным рыболовом, хвастал перед Игорьком, только что рыбацкие байки не травил, да и рыбу из воды не вытаскивал. А по берегам речушки Уды, тогда ещё чистой и глубокой, сидели рыбаки, и даже иногда резко вздёргивали удочками,  при этом что-то серебристое взблёскивало на солнце, и плюхалось в траву у берега.

Вот и в тот день мы вчетвером, папа, мама, и я с братиком за ручку, шли к реке в Липовой роще. Папа собирался научить нас плавать именно в тот день методом «швырнуть котёнка в воду», пусть сработает инстинкт, и он сам выплывает. Недалеко от моста, что рядом с коксохимзаводом, был удобный для купания берег с насыпанной мелкой галькой и песком. Глубина реки постепенно нарастала, взрослому по пояс было на середине реки, и место для купания детей было подходящим. Было жарко, мы с братом разделись, попробовали зайти в воду, но вода оказалась прохладной, и мы стояли в воде по щиколотку, не решаясь идти дальше. Отец  бросился в воду, нырнул, поплавал, позвал к себе маму, она осторожно заходила в воду, затем присела, и поплыла к отцу, который вначале плескался на середине речки, затем лёг на воду, и замер, только кончики пальцев ног и лицо его немного выступали из воды. Мама брассом плавала около него, затем они поплыли к нам. У меня немного ёкнуло сердце, когда папа стал подплывать к нам, намереваясь начать обучение нас плаванию. Я был старше, и он собирался начать с меня. Но мама смягчила условия занятий, и папа поддерживал меня под животом, когда я пытался плыть, бить по воде руками и ногами, стараясь не захлёбываться. Но вот папа на секунду отпустил меня плавать самому, я тут же пошёл на дно, достал его ногами, встал во весь рост и начал орать от ужаса. Мой брат,  смотревший на нас с тревогой, тут же присоединился ко мне, начав реветь. Мама, увидав, что папа нерешительно смотрит на нас, выбирая следующую жертву на алтарь высокого искусства плавания, подбежала к Игорьку, и решительно заявила папе, что уж маленького она не отдаст на растерзание. Тогда папа, чтобы всё-таки показать преимущество метода бури и натиска, схватил меня, успевшего успокоиться, и внутренне готового ещё немного помучиться, авось, что-то хорошее получится, и потащил на глубину, где я уже не смог бы стать на ноги. Берег удалялся, руки папы были под моим животом, я как можно выше поднимал голову, чтобы не захлебнуться, пытался грести руками, дёргать ногами, которые почему-то тонули в воде. И настал миг, когда я уже не ощутил рук папы, поддерживавших меня, и я стал отчаянно барахтаться в воде, пытаяль плыть по направлению к берегу. Я быстро терял силы, но берег не приближался, я вообще не видел, куда плыву. Да и плыву ли?..

Очнулся я на берегу. Я почему-то лежал, сил совсем не было. Папа, мама, Игорёк смотрели на меня. Папа с осуждением, мама с жалостью, а братик смотрел на меня с чуть заметным злорадством, мол, так тебе и надо. Я же всегда рассказывал ему, что я всё могу и умею, а тут… Как мне потом рассказала мама, папа вытащил меня, когда убедился, что я сам не выплыву. Он понял, что нужен новый метод, чтобы научить нас плаванию. И в следующее воскресенье мы пошли на речку с надутой автомобильной камерой, на которой стояли две заплатки. Она была тяжёлая, но на воде плавала, покачиваясь, и на ней можно было сидеть, лежать, и она всё ещё высоко выдавалась из воды. Теперь мы с братом держались за неё руками, как нам показал папа, а он толкал или тащил камеру, и мы плыли, и не тонули, и за один день научились правильно действовать ногами. Так мы и плавали вдоль бережка, и не хотели выходить из воды, сидели на мелководье, когда папа вытащил камеру, чтобы она подсохла. А когда нас забрали из воды, мы с братом дрожали от холода и цокали зубами. Мама растёрла нас полотенцем, и мы улеглись на нагретую солнцем камеру.

В то лето я научился плавать. Я плавал, всё время держась за камеру, и настал момент, когда я смог бросать камеру и, догоняя её, грести руками, и бить по воде ногами. А когда миновали лето и осень, настала зима. По выходным мы катались на санках, и у меня появились маленькие лыжи, и двухполозные коньки, которые привязывали к обычным зимним ботинкам вначале родители, а затем и я сам. Игорёк с завистью смотрел на меня, когда я, пытаясь сохранять равновесие, учился кататься на коньках на той же речке Уды, теперь зимой покрытой гладким и скользким льдом. К лыжам привыкать было проще, встал на них, и пошёл скользить по ровному. А к концу зимы даже с горки съезжал.

После того лета я плавал, и чувствовал себя в воде почти как рыба. Но где-то в уголке сознания хранится тот ужас при первом моём погружении в реку, когда ноги не смогли достать до дна. Иногда мне снится, что я снова  шестилетний мальчик, и ухожу под воду. И нет спасительных рук отца рядом. Лишь вода кругом.

29 марта 2010 г.