Портрет Марины Сергей Гайдаш

Море. Как много у нас ассоциируется с этим словом. И в большинстве своём эти ассоциации по неведомой нам причине приятно волнуют наши душу, разум и сердце. Когда говоришь или думаешь о море, то сразу видишь синюю даль, бескрайнюю и умиротворяющую, волшебную синеву вод, где-то далеко сливающуюся с завораживающей лазурью небес. Видишь и слышишь чаек, бакланов и прочих пернатых обитателей приморья. А совсем уж вдалеке виднеется крохотная точечка корабля, и вот до вас доносится его манящий гудок. Всё это наполняет вас, и теперь вы уже никогда не сможете забыть те ощущения, которые испытали здесь.

А если же вам не довелось всё-таки побывать на морском берегу, то думается, вам хотя бы знакомы картины Айвазовского. Пусть это только живописные полотна, но именно в них ты чувствуешь и неумолимую силу девятого вала, и магическую тишину мёртвого штиля. Глядя на эти холсты, осознаёшь, насколько трудны были будни моряков во времена парусного и парового флота, как сильна была любовь великого художника к морю и к жизни.

Однако сей рассказ вовсе не является своеобразным эссе о магии моря. Нет, эта история, на наш скромный взгляд, о небольшом чуде, происшедшем с одним художником-любителем. И всё же, как ни странно, эта история и о море, поскольку всё случилось тогда на море, точнее, в одном из тех живописных и милых взору и сердцу городков, которые столь часто встречаются на побережье и которые, кажется, любому могут поведать какую-нибудь роман-тическую историю.

Однажды летом Самсон Гаган, ибо так зовут нашего героя, отправился на море. Лет тридцати пяти от роду, высокий, но сутуловатый, Самсон не выделялся среди своих сверстников, живущих в шумном и сверкающем яркими огнями городе, ни внешностью, ни поведением. Даже его работу, а был он инженером-программистом, в наше время нельзя считать редкой. И всё же молодой человек нёс в себе зёрнышко чудесного: с детства он любил рисовать и при первой же возможности рисовал карандашами и пастелью в своём самодельном альбоме.

Тем летом Гаган вдруг вздумалось побывать на море и набросать несколько этюдов к будущим пейзажам. Судьба была благосклонна к нашему художнику, материальное и семейное, а график этот до сих пор был холост, положение позволяло осуществить задуманное, и вот в самом начале июля Самсон прибыл в тихий маленький городок и поселился у одной своей знакомой. Здесь ему были обеспечены все условия для труда и отдыха: тёплое синее море; великолепная нежаркая погода; приятное общество; вкусная и свежая пища. Да и сам городок словно пропитался флюидами милого ненавязчивого романтизма, так что оставалось только выбрать место для любимого занятия графикой.

Именно с такой целью он уже на следующий после приезда день отправился на прогулку. Зелень деревьев в садах и на Портовом бульваре, благоухание плодов и цветов, тихие завораживающие звуки сопровождали нашего героя повсюду. Невысокие дома пастельных оттенков, подчёркивающие красоту то и дело появляющихся между ними барочных церквей и особняков, блестящие струи фонтанов, немногочисленные статуи и мостики через реку Голубу так и просились, чтобы их нарисовали. И не важно, в какой технике этот рисунок выполнен, в любом случае везде ощущалось что-то мистически прекрасное и потому прекрасное и в графическом изображении.

Если же вы вслед за Самсоном вышли бы за городские пределы, то и здесь вас ни на миг не покинуло бы ощущение прекрасного. Синее бескрайнее море, маяк и причал вдалеке, пляж и редкие кривые сосенки – всё это создавало неповторимую атмосферу не только для творчества, но и для душевного отдохновения. Однако этому отдыхающему жителю мегаполиса чего-то не хватало, и он продолжал странствовать. И так до самых сумерек.

Уже в темноте горожанин вернулся в свою комнату. Вернулся усталый, полный приятных ощущений, но недовольный результатами поисков. Вернулся и сразу лёг баиньки. Сон был лёгким, ночь – тихой и безветренной, и проснулся наш Самсон бодрым и полным сил и желания.

После скорого завтрака отпускник снова продолжил свои изыскания. Если вчера изучение окрестностей проходило налегке, то сегодня в сумке через плечо было всё, что могло пригодиться в таком нелёгком деле, как поиски натуры для пейзажа.

Никто не ведает, чем бы закончилась и второе путешествие Самсона, если бы по воле провидения он не направился в горы. Похоже, кто-то свыше благоволил к нему, и уже на первом привале интуиция заставила странника получше присмотреться к окружающему.
Молодой Гаган находился на косогоре ближайшего Замкового холма, на ровной естественной площадке овальной формы. Выше, там, где кончалась дорога, зелень деревьев скрывала руины того, что некогда именовалось Замком. Здесь же ничто не намекало даже на присутствие какого-либо строения, кроме панорамы городка внизу. Несколько валунов, крепкий пенёк да причудливо изогнутая сосенка на краю. Вот и вся картина. Но было что-то удивительное в том, как смотрелось низенькое деревце на фоне раскинувшегося под ногами приморского пейзажа.

Самсон присел на нагретый солнцем пенёк, включил плэйер, достал бинокль и стал смотреть через него вниз, на город и море. И словно по волшебству к путнику приблизились красные крыши домов, позолоченный купол Троицкого собора, мягкая синева моря, у горизонта сливающаяся с безмятежным голубым небом. Тем временем песня закончилась, началась другая. Известный молодой певец рассказывал о любви к девушке по имени Марина. Хотя мелодия эта была уже давно у всех на слуху, но в душе одинокого Гагана она затронула тонкие нити воспоминаний.

В памяти всплыл старый, постройки второй половины XIX века, дом с эркером  и камином на нижней лестничной площадке, в котором наш герой родился и жил до седьмого класса. Промелькнули лица родителей, учителей, друзей, девушек. Наконец вспомнились нежные облики сестёр, а их у Самсона было семь. К каждой из кузин он испытывал трепетную любовь, каждой желал только счастья, хотя мало говорил об этом и не оказывал, по его мнению, им должного внимания.      

Однако нынче память молодого человека, конечно, заострилась на одной – на Марине. Будучи лет на десять младше, эта кузина была поистине прекрасной девушкой. Высокая, статная, она могла послужить моделью даже для таких живописцев, как Рафаэль, Тициан, Рембрандт. Формы девичьего бюста не только волновали мужские сердца и взоры, но и слыли предметом зависти у некоторых девиц. Элегантность одежды, будь то бикини или юбка с блузоном, костюм или сарафан, стала эталоном у девушек округи.

Но самым притягательным, по мнению её брата, были лицо, шея и плечи. Идеально овальное личико увенчивало красивую изящную шею, плавно переходящую в женственно покатые плечики. Все линии были настолько пропорциональны и правильны, что невольно напрашивалась ассоциация с Афродитой Боттичелли. А пышные светло-каштановые волосы, волнами ниспадающие на спину и плечи, лишь усиливали этот эффект. Не менее притягательными были и Маринины глаза; иной поэт сравнил бы их с сияющими серыми звёздочками. К тому же они имели такой своеобразный разрез, что казалось, будто Марина всегда улыбается. Ланита и уста кузины так и просились, чтобы их поцеловали.

Как часто, находясь на даче и видя загорающую неподалёку сестрицу, Самсон мечтал просто прикоснуться к её бархатной коже, погладить волосы, щёчки и шею, провести рукой по плечу. Так же нередко Гаган думал о том, каким сокровищем будет обладать суженый Марины, как сильно этот неизвестный пока никому парень должен любить.

Между тем время незаметно перевалило за полдень. Поэтому, когда воспоминания всё же прекратились, настала пора обеда. Сидя на ровном срезе дерева и слушая негромкую мелодию, житель мегаполиса перекусил горячим кофе из миниатюрного термоса и слойкой. Но время безвозвратно летит, и чтобы не упустить его совсем, Самсон Гаган достаёт свой альбом, карандаши и начинает рисовать.

По замыслу художника, рисунок как раз и должен отразить всю неповторимость и очарование увиденного им. В центре – забавное дерево, в чём-то схожее на деревянную куклу, одетую в зелёный наряд. А приближенные к растению крыши домов, купол храма и изогнутая линия побережья задумывались как фон картины. Была надежда, что правильно подобранная палитра цветов и оттенков усилит эффект и поможет донести очарованное настроение Самсона до зрителей.

Минута-другая, и на девственно чистый лист бумаги легла первая линия, затем вторая и третья. Но что это, что за чудо?.. Неожиданно для самого автора рисунок совершенно меняет своё содержание. Вот вместо пляшущего штамба  и в другом месте возникает овал, на нём бегло намечаются глаза, нос и рот. Добавляются две плавных линии, а к ним – ещё две, образующих тупой угол; и уже теперь можно смело предположить, что это будет чей-то портрет, точнее, портрет девушки.

Молодой график творил и с изумлением наблюдал за происходящим. «И это рисую я?! – думал сидящий на пеньке, продолжая свою работу. – Надо же, я рисую портрет (а надо Вам заметить, Самсон Гаган ни разу за всю свою жизнь не написал чей-либо портрет; не было у него и автопортрета). Причём рисую без какого-либо замысла, без всякой подготовки. У меня даже натурщицы в помине нет. А тут такая оказия...»

Между тем весь рисунок приобретал всё более конкретные черты. Так появились прямой носик, скобочки бровей, губы как у Моны Лизы, позже – шея и цепочка на ней с кулоном в виде сердечка-ракушки, руки, блуза апаш, юбка миди. И только в самом конце – глаза, одновременно лукавые и задумчивые. Глаза, в которые хочется смотреть и смотреть.

В какой-то миг художник прервался. К данному моменту композиция его творения уже чётко обозначилась. Женская фигура занимала добрые две трети листа, и, судя по наброску, девушка сидела на валуне у самого моря и смотрела куда-то вдаль, в сторону холмов. А русалка в обнимку с дельфином украшала свободное место.

Вглядываясь в изображение, Самсон всё больше и больше убеждался в том, что это не просто портрет какой-то эфемерной девушки, а облик реально существующей живой красавицы. И к концу изучения он уверенно мог сказать: это портрет моей сестры Марины. Уж слишком близким и знакомым было лицо на бумаге, слишком уверенно эти черты воплотились в альбоме. Да и чувства при виде рисунка возникали тёплые, нежные и трепетные.

Пока молодой художник рассматривал своё творение, вспомнилось, как однажды он встретил Марину в ближайшем универсаме. Помнится, была середина апреля. Самсон закупал продукты на очередную неделю и заодно задумался о подарке родителям, годовщину свадьбы которых предстояло отметить в ближайшие выходные. Пока он мучался в раздумьях, никто и ничто не могло отвлечь его от мыслей. Марина же вместе с подругами зашла в магазин, чтобы подготовиться к очередному уик-энду. Однако кузен Самсон был столь погружён в себя, что даже не заметил её вблизи. Пришлось привлечь внимание голосом. Немного поговорив, они в тот день разошлись каждый по своим делам и увиделись только летом на даче.

И вновь миновали минуты воспоминаний. Время, наверное, перевалило за полдень, если не за два. Настала пора обеда. Пара бутербродов с колбасой и горячий, из миниатюрного термоса, кофе и приятная музыка – вот и всё, что нужно неприхотливому человеку.

Обед прошёл. Самсон посидел на валуне с полчаса и затем прогулялся. Сначала поднялся на вершину холма, изучил руины Замка и по серпантину спустился в город. Побродил по улицам и ближе к вечеру вышел к морю.

Здесь его ожидало очередное чудо. Прямо перед художником, у самой кромки воды, - невысокий валун. Невысокий – в том смысле, что на нём очень удобно было бы посидеть и послушать плеск волн. Такой гранитный камень, пёстрый и в трещинках. Вроде бы не редкость в приморье. Но было нечто, что заставило Самсона присмотреться.

Присмотрелся, отошёл на несколько шагов назад, поглядел с боков. Одним словом, изучил со всех сторон. Вернулся в исходную точку, повторно пригляделся, на секунду задумался, достал из сумки альбом и раскрыл его. Раскрыл на рисунке, который рисовал в начале этого дня.   

«Так и есть, - подумал молодой Гаган, сравнивая изображение с явью. – Несомненно, это тот самый камень. Не хватает лишь девушки».

Но, пока он убирал альбом обратно, судьба вновь выкинула фортель: на валуне сидела девушка в матроске. Вроде бы и не красавица, но и не уродина. Рост чуть выше среднего. Возраст вообще трудно определить на взгляд, а спрашивать бестактно. Как говорится: «Девушка. И всё тут». Только вот глаза, лукавая такая улыбка и само лицо таили в себе невероятную притягательность для нашего художника-любителя. Притягивало не что-либо особенное в этом овале девичьей головки, а непостижимое сходство с Мариной. Словно кузина, слегка изменив внешность, перенеслась из шумного мегаполиса сюда, на берег моря, где до вашего уха доносятся плеск игривых волн, крики чаек и далёкие гудки кораблей.

- Здравствуйте, - не растерялся молодой Гаган. – Меня зовут Самсон. Я могу вам чем-нибудь помочь?

Сидящая моргнула, чему-то улыбнулась и ответила:

- Как ни странно, сама не знаю, можете ли вы мне помочь или нет. Главная незадача – с моим именем. Столько красивых имён. И каждый называет меня по-своему. Вот и сейчас думаю, какое имя вы мне дадите?..

Хотя страннику такой пассаж в разговоре показался немного чудным, уходить просто так, по-английски, представлялось невежливым.

- Честно говоря, ситуация непростая. Имён уйма, и все они по-своему очаровательны. Однако в данный момент мне на ум всего одно имя – Марина. Если оно не по нраву, извините, но другого я вам предложить не могу.

- Да, имя вроде бы и простое, редким тоже не назовёшь, но мне оно, Самсон, нравится. У меня возникла неожиданная, спонтанная просьба: проводите меня домой и, поскольку живу я далеко-далеко, заночуйте там.

- Извините, милая девушка, но я лучше откажусь. Пускай моё сердце никем не занято, но думаю, так будет верней и правильнее.

- Что ж, Самсон, да будет так. Чувствую, говорите не в обиду мне, а так, как велит душа и сердце. И потому не корю. А в знак благодарности я вам погадаю. – Не дожидаясь ответа, девушка каким-то чудом оказалась рядом. Затем провела правой рукой по лицу, шее, груди, пристально поглядела в глаза. Перенеслась назад, к валуну, присела рядом на корточки и оттуда ещё раз окинула взором горожанина.

- Имя у вас весьма неординарное. Похоже, именно оно вам помогает в трудные минуты. Внешность тоже, можно сказать, обыкновенная. Так что добавить можно немногое. Например, фамилия, Гаган, совсем не соответствует вам. И не спрашивайте, как я узнала фамилию. Поясню одно: в старину словом «гаган» обозначали важного, надутого человека. По-моему, это никаким образом с вами не вяжется. Может быть, вы и малоразговорчивы, упрямы, замкнуты, но всё-таки на гагана не тянете, - после этих слов красотка совершила действия, о которых принято говорить: «Вот так учудила девица».

Не оборачиваясь, неуловимым скользящим движением она забралась на камень, встала там и прыгнула. Прыгнула в море за своей спиной. Самсон аж рот разинул от изумления, глядя на такое чудо. Мало того, что новая знакомая прыгнула спиной и близко от мелководья, так она ещё умудрилась описать в воздухе диво-дугу. Пологую такую линию... конец которой - где-то метрах в пяти от точки старта. Не менее художника поразили и метаморфозы девицы. В точке апогея ноги вдруг срослись и запеленались в юбку, испарилась и матроска. Так что позже Самсон вспоминал: «Да. Я видел живую русалку, точнее, морскую деву».

«Марина. Надо же, как получилось, - подумал про себя наш отпускник, собираясь идти к дому. – Имя-то ей и вправду подходит ».

Едва молодой человек сделал два-три шага, как услышал позади несколько громких всплесков, словно в сети билась крупная рыба. Обернувшись, увидел в полосе прибоя свою крестницу. Через секунду-другую до него донеслось:

- Самсон, погодите. Подойдите поближе, мне надо сказать вам ещё несколько слов, а вот надрывать голос при этом вовсе не хочется.

Гаган выполнил столь простую просьбу. Русалка между тем чуть отдышалась и к тому моменту, когда гулёна остановился у кромки воды, продолжила свою речь:

- Знаете, Самсон, у меня неожиданно появился другой каприз. Дай-ка, сделаю вам
что-нибудь приятное, подумала я, преподнесу подарок, например. А у нас в обычае претворять задуманное. Другое дело, что дар мой именно вам ни к чему. Нам, морским девам, знакома людская мудрость, поэтому на самом деле сувенир мой будет не лично вам, а той, о ком ты думал весь день сегодня, чьё имя мне подарил. Вот вроде бы и всё. Счастья тебе, сын Адама. Лови и передай своей кузине мой дар, - с этими словами морская нимфа размахнулась и кинула в сторону берега нечто блестящее, затем подпрыгнула, перевернулась в воздухе и, подобно играющему дельфину, поплыла в спокойное море.

Самсону повезло: русалкин подарок на диво точно пролетел дистанцию метров в десять, звякнул о валун и отскочил прямо в руки молодого человека. Взглянув туда, наш отпускник несколько опешил.

В ладонях лежала расчёска. Обыкновенная девичья расчёска. Правда, плавный изгиб поперечника, вполне ощутимая весомость и инкрустация в виде плывущей русалки говорили о том, что это не просто расчёска, а скорее даже дорогой гребень. Однако Гагана поразил не сам предмет, а то, как он поблёскивал на солнце. Блеск этот был металлически желтым, а иногда отливал красноватым или рыже-апельсиновым.

«Вот тебе и крестница. Удивительное создание», - только и подумал Самсон Гаган, удаляясь от кромки воды.

Тем временем потихоньку начинало смеркаться. Море, небо, земля и всё вокруг погружалось в загадочную сумеречную полутьму. По всему городу зажигались фонари.

Вскоре после того, как зажглась последняя лампочка на Портовом бульваре, наш отпускник вернулся домой. Здесь он за кружкой вечернего чая узнал ещё кое-что о виденной им морской деве.

- Знаешь, Самсон, тебе действительно сказочно повезло, - между прочим сказала знакомая хозяюшка. – Мало кому до сих пор доводилось видеть и тем более разговаривать с русалками. Некоторые, правда, получали дары от морских дев, но чаще для себя лично. Поговаривали, иные даже женились на этих красавицах, создавали семьи, заводили детей… Что же касается русалочьих метаморфоз, то тут нет ничего удивительного. Как говорится, скажи мне, кто твоя родня, и я скажу, кто есть ты сам. По мне так это было одно из простых превращений. Думается, правнучки Протея, малоизвестного морского божества и настоящего мастера перевоплощений, вполне могут отмочить и нечто более фантастичное…

В тот памятный вечер разговор не раз возвращался к русалочьей теме. Однако самое главное было уже сказано.

В принципе автору этих строк не так много осталось добавить. На следующий день Самсон закончил портрет своей кузины, точнее, раскрасил его имеющимися подручными средствами. Может быть, получилось не очень ярко, но, по мнению самого автора, очень мило и душевно, а по возвращении в родной мегаполис он подарил рисунок и чудо-гребень сестре.

И на этом я с вашего разрешения, дорогие читатели, заканчиваю сие по-вествование о художнике, его сестре Марине и морской деве.