Poep. Manon Uphoff

перевод с  голландского

Жил-был на свете приятный высокий мужчина. Жил он бедно, с трудом сводя концы с концами.
С первыми лучами утреннего солнца он любил прогуляться по набережной в центре  города, когда свет в домах мерцает водянисто-желто, а вода в канале натянуто-гладкая. Под ногами хрустели мелкие камешки и опавшие листья, так, что он чувствовал себя почти счастливым. Пусть на мгновение, но он тоже владел этим богатством: набережной, водой и домами. Он страдал от того, что он был беден  по-настоящему, но изменить ничего не мог.

В это утро мужчина шёл, как всегда, вдоль канала. Он уже было дошёл до конца набережной, то того места, где канал делал резкий поворот, вернее, петлю, и опять вливался  сам в себя. Там росли старые, покрытые зелёным мхом деревья. Мужчина остановился, чтобы подобрать плоский камешек. Он запустил его по водной глади.
Камешек то исчезал, то снова появлялся на поверхности, оставляя её неизменённой. Мужчина сделал глубокий вдох, вдыхая спокойствие утренней воды, и опустился на деревянную скамейку, стоявшую под деревом.

Скамейка стояла перед великолепным белым  домом, домом с богатыми дубовыми дверями. За окнами виднелись  жёлтые шёлковые занавески. Перед домом был разбит  уютный садик. Такие  садики подходили летней  Англии или Франции, но здесь они выглядели всегда несколько вызывающе.

– Вот это дом! – подумал мужчина, который с трудом сводил концы с концами. – В таком доме должен был бы жить я.
– И я обожал бы его и отдавал бы ему всего самого себя. Почему он не мой?

Мужчина погрустнел и разозлился одновременно. Чтобы успокоить себя, он  вернулся назад в воде. У самой её кромки лежали  золотые, жёлтые и красные листья.

В этот момент открылись двери великолепного дома, и на улицу вышла дама с двумя догами. Натягивая поводки, доги весело тянули даму за собой.

– Фу! – сказала несколько запоздало дама, когда она уже отпустила собак.  Это были два больших выхоленных датских дога.  Их короткая шерсть лоснилась, и розово-красные языки  возбуждённо болтались между широких скул. Они гонялись друг за другом и танцевали в массе опавших листьев.
– Они такие сильные, – сказала дама, – что я с трудом удерживаю их.

Тяжело дыша, она села рядом с бедным мужчиной на скамейку. Можно было видеть, что всё, что на ней было надето, было дорогим. Кожа её маленьких сапожек почти съёжилась от мягкости в этот осенний холод, мех  длинного пальто напоминал бобровый. Вымытые и выполосканные волосы  были цвета золотого дракона.

– Я всегда гуляю здесь с собаками, – сказала женщина. Она указала назад.
– Я живу здесь рядом, так что мои любимцы никому не мешают там на насыпи.
– Я тоже прихожу сюда часто, – сказал мужчина.
– Здесь просто замечательно.
– Совершенно с вами согласна, – сказала дама, почти шепча от удовольствия.
– Вид из окна моей залы на канал великолепен. Только жаль, что на набережной всегда так много прохожих. Я имею в виду людей, которым здесь совершенно нечего, делать и которые не в состоянии восхищаться красотой.

Она положила руку с наманикюренными ногтями на круглое колено, выступавшее из-под её шубы.

– А вы часто приходите сюда? – добавила она со сдержанной улыбкой.
– Что значит «часто?», – ответил мужчина. – Два или, может, три раза в неделю. Как я сказал, что мне здесь очень нравится. Так это   вы живёте в  том прекрасном доме? Очень впечатляет это белое между зелёным.

– Да. Дом дорогой, но я не жалею денег, чтобы содержать его. Дом купил мой  муж... Приятно жить в таком доме. Всё предусмотрено в таком жилище. А вы? Живёте комфортабельно?

– У меня комната в центре. Маленькая, но жить можно.

– Да, такой дом много значит в жизни человека, он делает  переносимыми  многие трудности… Дама не могла больше сдерживать себя. 
– Я с вами абсолютно  согласен. Ещё как согласен! Я бы отдал всё, чтобы жить в таком доме, как у вас. Я не могу даже выразить словами...

В то время, когда он это говорил, собаки прыгнули с огромным энтузиазмом с набережной в воду. Через несколько минут они выбрались, лая, на берег, поднимая мокрыми носами листву в воздух.

Потом они, как по команде, замерли и опустились вниз на задние лапы в мокрую насыпь и с выражениями на мордах, как у молящихся старцев, наложили две огромные кучи. Расстояние между кучами было в полторы собаки, из них вверх шёл тёплый пар в холодное осеннее утро.


Дама сильнее закуталась в дорогущую шубу, думая о словах мужчины. Вдруг её серебряно-голубые эмалевые глаза засветились странным блеском. Незнакомее приятное тепло, начиналось в пальцах ног и поднималось до желудка.

– Я хочу вам сделать необычное предложение, – начала она. – Вы видели, что делали мои любимцы там, только что?
– Да. Они прыгнули в канал, – ответил мужчина. –Быстрые, спортивные звери, это видит каждый.
– На насыпи, – сказала дама, показывая в сторону канала.
– Там! То, что они выложили совершенно не кукольно.

Она направила перламутровым ноготком его взгляд в направлении того, что она имела в виду: две шоколадно-коричневые кучи собачьих испражнений.
– Если вы съедите эти две кучи, то получите мой дом, с садом и со всем к нему причитающимся…
 
(…)

Бедный мужчина, который с трудом сводил концы с концами, посмотрел на женщину, а затем перевёл взгляд на две кучи.
Собаки были далеко. Они лаяли на таксу, которую хозяин держал на коротком поводке.
Получить предложение от кого-то, кто баснословно богат, да ещё  в  такое  утро. Утро,  которое восхищало его  всегда своей красотой до боли. Такое предложение…

(…)

– Чёрт побери, я съем их, – решил мужчина. – Я сожру их обе, эти проклятые кучи.

(…)


В два прыжка он был уже на месте происшествия. Он опустился на колени, нагнулся вперёд и погрузил свои пальцы в одну из куч. Быстро, не думая, начал есть, кусок за куском.

– И чего только люди не готовы сделать,- думала женщина со спокойствием богачки. – Если я сегодня вечером это расскажу Лиди, Сесил и Магрет, они не поверят, что такие  типы просто ходит по улицам нашего города.

[К большому удивлению женщины, мужчина, который, с трудом сводил концы с концами, превозмог своё отвращение и, давясь, доедал первую кучу. Он не мог больше  продолжать дальше, но виду не подавал, не желая сдаваться, но женщина не видела этого.]

– Остановитесь! – крикнула она. – Остановитесь!
Она бросилась к нему и остановилась перед второй неначатой кучей, как будто хотела защитить её.

– Подождите, во имя Господа, подождите! Давайте договоримся. Это невозможно! Это запрещено! Вы же человек, как и я! Я не могу без него! Моего замечательного дома! Вы же не можете от меня ожидать, что я возьму вот так и сразу всё отдам. Если я сейчас начну вторую кучу, я буду такая же, как вы. Я не оставлю ни крошки. Даже ничего не выплюну, я обещаю вам. И тогда мой дом останется моим, удовлетворит вас это?

Бедный мужчина с трудом понимал значение её слов. Слова  гудели у него в голове, а испражнения терроризировали его вкусовые сосочки. Он кивнул, понимая, что она его что-то спрашивает, но то, что она спрашивала, было совершенно невозможно.

[Женщина съела другую кучу, и поднялась, приходя в себя от этого отвратительного эксперимента.]

– Арон, – крикнула она, – Атлас!
Два больших холёных дога рванули назад к своей хозяйке и с нежностью обнюхали её.

– Стоять! – крикнула она. Её голос зазвенел вдруг, как колокол. Она пристегнула поводки к ошейникам, с силой потянула обеих собак за собой, и, не оглядываясь, побежала, поднимая мокрые листья, по дорожке к  своему уютному садику.


poep, m, (гол, разг). – дерьмо