Крымская психология 1

     Психологом, так же, как и венерологом, трудно устроиться на работу, тем более, если ты вчерашний студент. Конечно, чтобы получит «тёплое» место, нужен опыт и какие-то связи, а чтобы наработать опыт и связи, нужно устроиться на какое-нибудь место, пусть даже и не совсем тёплое. Вот такой замкнутый круг. В поисках разрыва этого круга я и обнаружил в московской газете «Изо рта в рот» весьма странное объявление:
     «Отдел внутренних дел «Хамовники» возьмёт на работу психолога с опытом альпиниста».
     Честно говоря, я слабо представлял, что такое «внутренние дела» альпиниста и поэтому с любопытством позвонил:
     - Здрасьте, я по объявлению.
     - Да, на какую позицию?
Слово «позиция» было слишком широким для моего понимания, омонимом, тоесть, одинаковым по звучанию, но разным по смыслу словом. Первое – позиция на фронте. «На позиции девушка ублажала бойца». Второе – шахматная позиция. Позиция в половом акте, а экспозиция – предыдущая позиция в этом же акте. Всё это за секунду прокрутилось в моей голове, пошла вторая, а голос на другом конце линии ждал, ждал, и молчал.
     - Ну, на ту, которую вы хотите..
     - Что хотите? Нам нужны милиционеры и психолог-альпинист.
     - Да, да, - воскликнул я, готовый хоть за что-то уцепиться. – Я психолог..
     - Что вы заканчивали?
     - МГППУ.
     - Какой пэпэу?
     - Московский.
     - Сколько часов налаза?
     - Какого налаза?
     - По горам..
     - Каким горам?
     - Вы же альпинист, вам виднее..
     - Тянь-Шань, Гималаи, Памир, Кордильеры, - я вспоминал курс географии, пройдённый в школе.
     - Даже Кордильеры? Когда вы это всё успели?
     - Ну я так, в студенческих отрядах..
     - Ладно, диплом, пенсионное, налоговое, трудовая, военное, приписное, медицинская есть?
     - Есть.
     - Характеристика с прежнего места работы есть?
     - Есть со всех работ..
     - Всё это в двух экземплярах есть?
     - Есть, даже в трёх, я приду с ксероксом.
     - Какой вес?
     - Мой?
     - Нет, документов..
     - Ноль девять килограмма
     - Прекрасно. Все эти бумаги должны быть заверены нотариально.
     - Я знаю, со мной придёт нотариус и архивариус.
     - Хорошо, приходите.
     Когда я был оформлен и зачислен в штат, офицер с плеядой звёзд на погонах предложил мне осмотреть моё рабочее место. Суровое лицо «Звёздного» так и говорило:
     «Выезжаем. Труп».
     - А компьютер там есть? – робко спросил я.
     - Там много чего есть, психолог. Зонтик не забудь, дождь собирается, - железным голосом процедил Звёздный.
     - Какой зонтик? Разве я не во внутренних органах?
     - Можешь взять любой, даже китайский.
     Всё очень просто. В Москве, на Крымском валу, есть мост, который так и называется – «Крымский». Для тридцатых годов прошлого века, конечно, он был современным, дизайн его висячих конструкций удивлял москвичей и гостей столицы. Многие приходили сюда насладиться видом Москвы, пройдя по нему от метро до Парка Культуры, подышать свежим воздухом Москва-реки и, конечно, сфотографироваться напамять. Ну, а кто-то приходил сюда по другой причине, совсем несовместимой с понятием «жизнь», и уж поверьте, речные красоты этих людей не очень-то интересовали.
     - Нравится? – спросил Звёздный.
     - А что, эта экскурсия в порядке бонуса?
     - Нет, дорогой психолог, это и есть твой объект.
     - Не понял. Причём тут психология? Какое отношение..
     - Прямое, мой друг, прямое, - успокоил меня офицер.
     - Крымский мост – это Мекка для самоубийц.  Если кто хочет что-то доказать окружающему его миру или красиво уйти из жизни, обязательно залазит на верхушку одной из конструкций и обращает на себя внимание, общаясь с народом и рассказывая ему о своих проблемах и радостях.
     - Самоубийцы? А я тут причём?
     - Понимаешь, когда очередной дурачок оказывается на верхушке, никаких силовых методов применять нельзя.
     - А разве надо что-то применять? Человек же сам хочет уйти в мир иной. Зачем ему мешать?
     - С одной стороны ты, конечно, прав, ну, а с другой, - общественное мнение, видеосъёмка. Что скажут о нашей стране иностранцы? В политическом аспекте это серьёзно.
     - Так я не понял, я, что, должен снимать их оттуда?
     - Нет, ты психолог, и твоё основное оружие это слово, которое должно подействовать на воспалённые мозги дурачка.
     - И что я ему скажу?
     - Тебя ж учили на это. У тебя должны быть свои методы.
     - Высота тут немалая, как залезть на него?
     - Не переживай, психолог, завтра с тобой поработает наш железный альпинист. Это тебе не Тянь-Шань. Думаю, за пару-тройку дней будешь лазать туда с завязанными глазами. Тут есть за что зацепиться, уже не одна тысяча смельчаков забиралась. Вот, гляди..
Офицер с лёгкостью взобрался на металлическую конструкцию и проворно пролез десяток метров.
     - Понял? – пробуя перекричать непрекращающийся шум машин, крикнул он сверху вниз.
Фуражка соскочила с его головы и, гонимая ветром, через какие-то две секунды представляла собой красно-синее вдавленное в бетонное покрытие моста пятно.
     - И как часто дурачки приходят сюда? – спросил я своего гида, нещадно ругающегося из-за потери «красной шапочки».
     - Не переживай, с завидной регулярностью, работы хватит до пенсии. Если что, есть подработка – разговоры с бандитами–вакхабитами, лимоновцами-омоновцами, коммунистами-пропагандистами,  телефонистами-террористами,  баптистами-садистами, автомобилистами-рецидивистами, зкстремистами-антифашистами, онанистами-нудистами, боевиками, киднепперами, маньяками, садистами, людоедами и другим столичным бомондом. Они не оставят тебя без куска хлеба.
     Дома я пролистал свои студенческие конспекты в поисках способов борьбы с такими «особыми» людьми. Оказалось, что всё очень просто, как заезженные колёса старой деревенской брички.
     Первая неделя моей службы прошла спокойно и безмятежно в многочасовых боях с кроссвордами и измятыми в клочья журналами эротического содержания. В конце концов, мне надоели виртуальные женские персонажи, и я стал лениво рассматривать движущуюся женскую натуру в окно своего кабинета на Фрунзенской набережной. А они бежали, летели, говорили по телефону, садились в свои иномарки, совсем не понимая и не осознавая, что всё это просто мельтешение, которое прекрасно заметно со стороны, а если брать точнее, с моей точки обзора.
     - Ваш выход, товарищ Маузер, - раздался за спиной голос дежурного. – Дежурка уже ждёт вас, скорее, ушлые телевизионщики уже там.
     Погода особо не баловала, поэтому по совету промышленного альпиниста я обзавёлся штормовкой, которую сразу надел. За пояс засунул бутылку водки, приготовленную заранее.
     Мой первый дурачок стоял по стойке «смирно», прижав вытянутые руки к бёдрам. Он не кричал, не матерился, не высказывал никаких требований и, вообще, на публику не работал.
     «Так, что о таких потенциальных жмуриках говорит психология?» - думал я.
В том-то и дело, что всё не вписывалась в научный шаблон, этот случай не поддавался никакой логике. Этому дурачку не нужна была толпа. А что тогда? Эх, неужели придётся лезть?»
     Обычно, самоубийцы-тихушники кончают себя без лишнего шума и помпы – вешаются где-нибудь в сараюшке или на крючке для люстры, ночью бросаются с высотки или моста в реку, наконец, вскрывают себе вены. Заметьте – это всё по- тихому. А вот так называемые «ораторы» собирают целые толпы, сборища, часами рассказывая зевакам о своих проблемах в семье и на работе.
     Но вот загвоздка, этот полуголый тип в ковбойской шляпе ничего не требовал, не угрожал сброситься, он просто стоял и смотрел вдаль, на шпиль МГУ. Неотложка, шайгушка, ментушка, огнюшка, видюшка и толпа зевак, как обычно, терпеливо ждала самого интересного - прыжка.
     «Зачем такая толпа? Из-за одного идиота собирать две сотни людей? Иррационально и неэкономно. Раньше надо было с ним заниматься, входить в его проблемы, искать пути выхода из его жизненного тупика, не ждать, пока отчаявшийся человек залезет на московский социальный индикатор – Крымский мост. Всем было начихать на него, а теперь он чихает на всех сверху вниз».
     - Ну, что, психолог, готов? – похлопал меня по плечу Звёздный.
Ничего не сказав, я поправил скрытый под майкой микрофон, и под прицелом нескольких камер и восторженных взглядов зевак полез наверх. Кроссовки с шипами хорошо обеспечивали соединение обуви с холодным металлом железной конструкции. Ковбой стоял и не двигался. Следуя инструкции, я не стал приближаться к нему более, чем на три метра.
     - Привет, Ковбой Мальборо! - крикнул я, стараясь придавить дрожь в голосе.
Наверху было довольно холодно и ветрено, порыв ветра мог спокойно сбросить меня вниз.
     - А тебя какой чёрт занёс сюда? – спокойным голосом спросил самоубийца.
     «Всё, это проверка на вшивость. Сейчас всё зависит от моего ответа. Если я скажу, что он является виною сборища под мостом, начнётся сплошная философия, мыльные пузыри, смысл жизни, карма, бхутта и прочая хрень».
     Внезапно меня осенило.
     - Слушай, уйди из кадра. Там, внизу фильм снимают. Я играю самоубийцу в этом дубле, а ты, как назло, залез на моё место. Слезь на десять минут, а потом опять залезешь.
     - Оставь меня в покое, - сквозь городской шум крикнул мужчина. – Ко мне приходит муза.
     - Кто приходит?
     - Я – поэт, мне нужны деньги, а дома ничего не сочиняется. Стирка, пелёнки, макароны, крики, тёща – всё это не очень-то настраивает на лирический лад.
     - А здесь располагает? Слушай, давай вместе снимемся в фильме..
     - В фильме? – выпучил глаза Ковбой и поправил тесьму на стремящейся в небо шляпе. – А гонорар будет?
     - Конечно, в сто раз больше, чем за твои глупые стишки.
     - Хорошо, давай!
     «Вот и всё, значит, водку сам выпью».
     - Ковбой, тебя как зовут?
     - Прокл, я – поэт Прокл.
     - Хорошо, Прокл, по сценарию фильма тебе надо просто помахать правой рукой в камеру и сразу начать спуск. Только маши приветливо, вот так.
Я сделал пару дирижёрских жестов.
     - Понял? Попробуй.
Ковбой, стесняясь, махнул рукой.
     - Прокл, время-деньги. Вот так, так. Понял?
Новоиспечённый артист сделал жест пассажира трамвая, прозевавшего свою остановку и нервно протирающего заледенелое стекло.
     - Ладно, Прокл, тебе нравится Анджелина Джоли?
     - Конечно!
     - А ты хотел бы её трахнуть?
     - А кто не хотел бы?
     - Так вот, представь, что ты заключил с ней пари. Если залезешь на мост, она отдаётся тебе.
     - Представил?
     - Да..
     - Что представил? Как залез на мост или как она отдаётся тебе?
     - Конечно, отдаётся.
     - Слушай дальше. Брэд Питт, в сторонке, нервно теребит свою ахиллесову пяту, а Анджелина, увидев героя, тоесть, тебя, снимает с себя лифчик, машет им и кричит:
     « Прокл! Я твоя, возьми меня прямо под этим грёбаным мостом».
     - А ты ей в ответ, приветливо махая рукой и улыбаясь голливудской улыбкой, кричишь:
     «Анджелина, милая! Я не какой-нибудь тебе Гуценко или Мухмамбетов»
     - Как твоя фамилия?
     - Задроненко.
     - Так вот, ты орёшь во всё воронье горло:
     «Я не какой-нибудь тебе Гоша Гуценко или Тима Мухмамбетов, я – Прокл Задроченко!»
     - Понял?
     - Да, я полез вниз, а ты, через минуту начинай. Запомни, через десять минут тысяча бариков ждут тебя внизу. Не успеешь – не получишь, понял?
     - Понял, понял, раз, два, три..
Да, теперь я поистине гордился своей профессией. Когда я спустился вниз, толпа вопросительно посмотрела на меня. В это время Ковбой начал махать рукой и кричать. Через положенное время, вследствие установленной в его мозги программы, он благополучно коснулся ногами асфальта. Его приняли наши опера.
     - Так, вы и есть режиссёр? – спросил актёр-дебютант Звёздного.
     - Да, я и есть.
     - А почему в милицейской форме?
     - Я играю мента во втором дубле.
     - Садись в машину.
     - Зачем?
     - Поедем на студию в кассу, деньги получать. Надо спешить, а то кассир уйдёт на обед.