Датировка экономики народов позднеантичной Руси

Датировка экономики народов позднеантичной Руси

В ликбезе для антифольков http://www.proza.ru/avtor/zolinpm&book=17#17
представлены карты Владимира Владимировича БУЛАТА, которые – понятно – требуют и критического использования (как и любые научные работы). Эти карты отчасти помогут связать данные Анатолия Константиновича Амброза (25 июня 1929 г., Томск - 12 августа 1985 г; http://annals.xlegio.ru/sbo/person/ambroz.htm ) с регионами обитания конкретных этносов позднеантичной и раннесредневековой Руси.

Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. Ч. I.
// СА 1971, № 2. С. 96-123. (скачать .pdf, 4,99 Мб; см. также Ч. II)
http://kronk.narod.ru/library/ambroz-ak-1971a.htm
// СА 1971, № 3. С. 106-134. (скачать .pdf, 5,4 Мб)
http://kronk.narod.ru/library/ambroz-ak-1971b.htm
Сканирование Алексея Гордиенко.

Конечно, здесь тоже ныне немало требуется дополнять и править. Но необходимая основа для самых общих представлений об экономике важнейшего периода в истории нашего Отечества есть. Главное – оно успешно веками развивалось и до всяких варягов и хазар. Здесь апологеты НХ попытаются найти чего-нибудь привлекательное для себя. Но в итоге вновь разочаруются. Богатая археологическая история России 1 – 8 веков нашей эры явно была.

Рис. 1. Географическое и хронологическое распределение использованных материалов. 1 — размещение памятников;
2 — основы периодизации. Обозначения: а — хронологически важное изменение стиля; б, в — дата подтверждена монетами (б) и надписями (в); г — пример разнобоя в общепринятой хронологии (для памятников VII в.). Цифровые обозначения: l — распределение датирующих монет и надписей по столетиям; 2 — византийские города на Дунае и поселение VII в. на развалинах Юстинианы Примы; 3 — римские могильники (Шагвар и др.); 4 — древности эпохи переселения народов (с инкрустированными вещами гуннской поры, послегуннские, гепидские и типа Кёрнье); 5 — авары; 6 — сельские могильники Юго-Западного Крыма; 7 — Танаис; 8 — черняховская культура; 9 — Пантикапей — Боспор; 10 — памятники типа Суук-Су; 11 — «антские» комплексы Среднего Поднепровья; 12 — Перещепино, Глодосы и Вознесенка; 13 — салтовская культура, по С.А. Плетнёвой; 14 — Абхазия; 15 — Байтал-Чапкан; 16 — Нальчик, могила, раскопанная М.И. Ермоленко в 1923 г. за Вольным Аулом; 17 — Чми; 18 — Галиат (1935 г.) и Песчанка; 19 — Муслюмово; 20 — Тураево; 21 — Федоровка; 22 — рязано-пензенские культуры; 23 — Башкирия (Бирск, Шареево); 24 — ломоватовская культура (Качка из раскопок В.Ф. Генинга; Буркове и могила «а» в Качке; Деменки и Неволино; Мыдлань-Шай); 25 — мазунинская культура; 26 — азелинская культура; 27 — Верхняя Обь (одинцовский — сросткинский этапы); 28 — поздняя таштыкская культура; 29 — Кудыргэ; 30 — тюркские изваяния; 31 — тюркские древности с поясными бляхами-оправами («катандинская группа»); 32 — III группа живописи Пенджикента; 33 — тюркская могила у обсерватории Улугбека; 34 — этапы развития стремян.
3 — Соотношение ар-(98/99)хеологической периодизации и монет: а — монеты датируют; б — не датируют. Перечень памятников: 1 — Керчь, могила из раскопок 1841 г.; 2 — Инкерман, могилы 37, 13, 31; 3 — Керчь, склепы 145, 154 и 24 июня 1904 г.; Валя Стрымба (Текерёпатак), клад; 4 — Каравуково, Югославия; Турнэ, Бельгия; 5 — Конажев, Польша, клад; 6 — могильники гепидов Венгрии: Сентеш-Берекхат, Сёрег, Кишзомбор «Б»; 7 — Суук-Су, мог. 56; 8 — Суук-Су, мог. 77; 9 — Суук-Су, мог. 166, 199; аварская I группа: Сынпетрул Жерман, Крштур, Ловченац, Кишзомбор «О», Кунагота; 10 — Суук-Су, мог. 131, 154; Кореиз; Чми, мог. XII; 11 — Перещепино, Келегейские хутора; 12 — аварская II группа: Сегвар-Кородьпарт, Сегед-Маккосердё, Озора; 13 — забутовка-субструкция под зданием IV комплекса VI объекта в Пенджикенте; 14 — Новые Сенжары; 15 — памятник Кюль-Тегина (с надписью 732 г.); Кудыргэ, мог. 15; Чми. мог. VII, XXIII; Неволино, мог. 4, 12, 13, 34, 53, 81; Деменки, мог. 8, 63; 16 — аварская III группа: Пилишмарот-Башахарц, мог. 188, 225; 17 — Неволино, мог. 41, 65; Мыдлань-Шай, мог. 1. 5, 7, 8, 10, 14, 16, 20, 21, 58а, 64, 69, 74; Деменки, мог. 64; 18 — Чми, мог. II, V, XIV, XVI, XIX. XX, XXII, XXVI, XXVII; Харх, мог. 2; Галиат, 1935 г.; Романовская; Столбица; Сростки, мог. 2; Катанда II, мог. 2.


А.К.Амброз дает пищу инициаторам любых уточнений хронологии:

«От точности датировок раннесредневекового археологического материала зависит правильное понимание процесса формирования многих современных народов и генезиса феодализма. Однако принятая сейчас хронология очень неравноценна в отдельных частях и во многом устарела. Она складывалась с конца XIX в. по частям и нередко эмпирически. Поэтому даты часто расплывчаты («V-VI вв.», «V-VII вв.» и даже «IV-VIII вв.»). Её основа — немногочисленные могильники с монетами (Керчь, Суук-Су, Чми), а огромную массу безмонетных памятников датируют, подыскивая отдельные приблизительные аналогии в этих памятниках-эталонах.


Монеты сами по себе не дают точной даты комплексов. Даже в некрополях античных городов они нередко «запаздывают» на 100-400 лет. Ещё более это относится к «безмонетным» периодам и территориям. Вот несколько примеров из многих. В могилах второй половины VI и VII вв. из Суук-Су найдены следующие платиновые н медные монеты: две 279-308 гг., по одной III в., 408-450, 518-527, 527-565, 597-602 гг. В Галиате лежали вместе монеты 613-614 и 701 гг. В могилах, датированных арабскими монетами VIII и IX вв., часты византийские и сасанидские монеты (и брактеаты) VI и VII вв. (семь комплексов в Чми, шесть в Мыдлань-Шае) и т.д. [1] Аналогичная картина наблюдалась и на западе, в близком соседстве с римскими и византийскими провинциями с их развитым денежным хозяйством. Так, в 30 западносарматских погребениях IV в. в Венгрии монеты относились к I и II вв. и только в шести были современны захоронениям. Там же в гепидских некрополях VI в. встречаются только бронзовые и серебряные монеты II и IV вв.: в четырёх из 73 могил на кладбище в Сентеш-Кёкеньзуг, в восьми из 306 в Сентеш-Берекхат, в пяти из 114 в Кишзомборе «Б». И лишь два раза на эти 18 римских монет из 523 погребений VI в. пришлись золотые монеты 491-518 гг. В византийской крепости Диногеция медные римские монеты IV-V вв. обращались наравне с более поздними и обильны в слое пожарища середины VI в. [2 – литература в статьях] Не показательна и степень изношенности монеты: она зависит от интенсивности её хождения в стране чекана до того, как она попала к варварам; а сколько она хранилась у варваров как сокровище, это можно узнать только по сопровождающим её местным вещам».

А.К.Амброз делает обоснованный вывод:

«Наиболее объективен метод относительной хронологии. Сначала по устойчивым сочетаниям «узких» вариантов вещей объединяют комплексы как можно в более однородные и, значит кратковременные группы. Выяснив их относительную последовательность (по стратиграфии или двум-трём и более параллельным эволюционным рядам вещей), получают как бы серию напластований. Лишь теперь видно, какие датирующие вещи характерны для каждого этапа, а какие случайно запоздали (рис. 1, 5). Каждый комплекс датируется по самой поздней вещи. В итоге получается большое количество местных вертикальных шкал, каждая включает от двух до шести-восьми этапов (рис. 1, 2)».

 Это и есть пример «стратиграфических колонок», о которых НХ имеет очень смутные представления http://www.ipdn.ru/rics/doc0/DA/a6/images/4-lau-11.gif
http://www.fidel-kastro.ru/history/ARHEO/archeologia.htm
http://hbar.phys.msu.ru/gorm/dating/klein.htm
http://bio.fizteh.ru/student/biotech/2006/geo_clock.html
и т.д.


По А.К.Амброзу:
«Следующий этап работы — синхронизация этих шкал. Например, геральдические пряжки и бляшки (рис. 5 и 6) встречены во многих колонках. Их принято относить к VI-VII вв., по Суук-Су и византийским городам на Дунае. Но ряд памятников с подобными пряжками (Пашковская I, Гиляч, Шипово) датирован исследователями IV-V вв. только по налитою вставок стекла на украшениях (со ссылкой на Керчь). Однако геральдические части поясов настолько специфичны по своим деталям формы, что о конвергенции не может быть речи: они распространились путём заимствования и подражания. Следовательно, содержащие их комплексы приблизительно одновременны. Волнистая линия на рис. 1, 2 показывает, как противоречиво разные исследователи датируют комплексы с этими вещами (колебание до 350 лет), а прямая линия от цифры 600 — их синхронизацию. Естественно, что это лишь наглядная схема: сама синхронизация велась на основе систематизации карточек с воспроизведением всех вещей каждого комплекса. Сопоставление других типов вещей (различных пряжек, серёг, фибул, подвесок, оружия, стремян и т.д.) позволило синхронизировать и другие этапы местных шкал.


В итоге получилась единая относительно-хронологическая система, показывающая взаимосвязь между всеми этапами разных культур IV-IX вв. на обширных пространствах Южной Европы и Азии (рис. 1, 1-2). Эта система подобна прочной, но эластичной сетке: её «узлы» на пересечении вертикальных местных колонок и синхронистических горизонтов «держат» всю взаимосвязанную систему так, что уточнение абсолютной даты любого этапа одной из колонок вверх или вниз (скажем, с V на VI в.) неизбежно повлечет перемещение не только выше- и нижележащих этапов, этой колонки, но и синхронных им этапов по всей системе. Это очень важно. Ведь при изолированной датировке методом случайно выхваченных аналогий синхронные памятники разных территорий могли быть произвольно датированы с разрывом между ними в 300-400 лет, и это не вызывало у исследователей сомнения в правильности датировок. При единой хронологической системе достаточно абсолютно датировать лишь некоторые звенья в локальных колонках, как уже вся совокупность получит абсолютно-хронологическое определение. Например, как видно, на рис. 1, 2, датирующие монеты есть лишь для некоторых этапов очень немногих памятников, но в сумме они хорошо обеспечивают по полустолетиям всю систему (столбец 1 на рис. 1, 2). Монет и надписей нет лишь во второй половине VII в., но выше и ниже этот отрезок как бы «подпирается» этапами с монетами. Точно так же каждый этап с монетами с двух сторон «подпирается» и ограничивается соседними».

Археолог уточняет:

«Откуда были взяты первые датировки в начале работы, когда ещё не было системы? Относительная хронология большинства материалов в V-VIII вв. на Юге СССР разработана слабо, лишь для немногих памятников были выделены этапы, имелось много лакун. Прочную «рамку» давали лишь позднеантичные могильники Крыма IV в. и хорошо изученные салтовские древности второй половины VIII и IX в. Между ними опорным пунктом был только нижний горизонт Суук-су, приуроченный В.К. Пудовиным ко второй половине VI и первой половине VII в. Поэтому сначала за основу была взята хронология Среднего Дуная IV-VIII вв. Над ней работало много исследователей, и она стала у нас и за рубежом общепризнанным хронологическим эталоном из-за обилия кратковременных этапов часто сменявших друг друга культур. Вот эти этапы: 1 — IV в. (римская и сарматская культуры) ; 2 — первая половина V в. (эпоха гуннов); 3 — вторая половина V в.; 4 — VI в. (гепиды и лангобарды); 5 — VII в. (ранние авары); 6 — рубеж VII-VIII вв. (II аварский период); 7 — VIII в. (поздние авары). Сами эти этапы составляют не более 100 лет, а расхождения между датами исследователей не превышают 50 лет. Уже одно подробное сопоставление с Дунаем внесло важные поправки в хронологию Боспора и Кавказа. Позднее разработка единой хронологической системы СССР не только явилась самостоятельной основой, но внесла существенные уточнения в хронологию Среднего Дуная. Теперь наиболее доказательна система в целом. Поэтому при чтении каждого раздела надо кроме частных обоснований учитывать всю систему взаимнодополняющих разделов.


Чем был обусловлен отбор материала для работы? Мной подробно датированы памятники IV-VII вв. Восточной Европы и Кавказа (кроме Прибалтики, слабо связанной с Югом СССР), по публикациям использованы сравнительные материалы Сибири, Средней Азии, а также Румынии, Венгрии, Болгарии, Чехословакии и в меньшей мере других стран (рис. 1, 1). Пока опущена керамика: она везде локальна н не всегда хорошо представлена в погребениях. Неразработанность хронологии V-VIII вв. и неравномерная обеспеченность эпох материалом заставили начать с разработки хронологии комплексов, однако без полноты охвата всех находок данной эпохи за счёт привлечения огромного беспаспортного материала музеев. Именно нужды работы по составлению свода фибул V-IX вв. побудили меня сначала обратиться к общим вопросам хронологии. Лишь на базе предварительной единой хронологической системы можно будет перейти к углублённому монографическому исследованию отдельных категорий вещей в виде «сводов». Объём текста сильно сжат за счёт описаний и количественных показателей, поскольку весь материал опубликован. Например, достаточно просмотреть указанные здесь публикации по IV н V вв., чтобы на большом материале убедиться в существенном различии язычков пряжек. Для краткости не разбираются точки зрения на хронологию, с которыми автор не согласен».


Многолетняя систематизаторская практика заставила его отвергнуть некоторые требования формального метода. Построение всей классификации по одному признаку обеднило бы многообразие материала и подменило бы реальные закономерности развития вещей чисто условной схемой. Построение эволюционных рядов обязательно, но их правильность подтверждается только хронологией комплексов. Он не привел  корреляционные таблицы комплексов отдельно по каждому могильнику, так как почти ни один из них не раскопан целиком.
 Их эволюция полнее обрисовывается при объединении нескольких близких памятников в одну таблицу. Особые таблицы для показа взаимовстречаемости вещей — в лучшем случае тавтология, но чаще они затемняют картину, объединяя материал разных этапов по случайному признаку формальной взаимовстречаемости (за счёт запоздавших ранних вещей в более поздних комплексах), и ведут к ошибкам. [3] Лишь корреляционные таблицы комплексов (табл. I-II) чутко показывают реальное сочетание вещей, позволяя отделить основной период бытования от случайного запаздывания. Исчерпывающая разработка хронологии комплексов должна предшествовать и использованию статистических методов. [4]

А.К.Амброз выяснил, что в основу общепринятой восточноевропейской хронологии IV-VI вв. в значительной мере положена датировка В.В. Шкорпилом некрополя Керчи (развитая Л.А. Мацулевичем): IV в. — этап инкрустаций; V в. — этап пальчатых фибул; в VI в., по Л.А. Мацулевичу, Керчь якобы заглохла, и этот этап представлен Суук-Су.
В.В. Шкорпил не был специалистом по IV-VI вв., он датировал найденные им могилы предварительно, по одним монетам, без детального анализа инвентаря и без сопоставления с более изученными материалами западных областей. Так же поступали Н.И. Репников и В.В. Саханев. Однако последующие авторы ограничились ссылками на В.В. Шкорпила, Н.И. Репникова и В.В. Саханева, не подвергая их предварительные датировки проверке или уточнению. Единственным исключением явилась ценная работа В.К. Пудовина о хронологии Суук-Су. [5] Не удивительно, что при более детальном изучении восточноевропейской хронологии V-VIII вв. выявилась неизбежность её коренного пересмотра в целом.

По А.К.Амброзу , период III-VII вв. на Боспоре делится на пять этапов. Первая половина III в. — расцвет Боспорского царства. Его влияние, судя по фибулам, охватило Северный Кавказ, Поволжье, Дон и частично Крым (фибулы I-IV вв. исследованы мной в специальной книге). Фибулы традиционных северопричерноморских форм не перешли в следующее столетие. Пряжки I-III вв. (их дата общепризнана) на Юге СССР различны. Фигурные литые пряжки связаны с культурой городов и исчезли в III в. Округлые простые проволочные пряжки имели гладкий, слегка прогнутый в середине и слабо изогнутый на конце узкий язычок (как на рис. 2, 2). [6] Их изменения по столетиям не изучены (иные пряжки с прогибом есть и в VI-VII вв. — рис. 9, 31, 37, 57). Уже в III в. кольца и язычки многих округлых пряжек равномерно утолщены, иногда гранены (рис. 2, 1-5). [7] Встречаются кольца, чуть утолщённые спереди, язычки иногда уже без прогиба, массивные и украшенные фасетками так, чтобы у основания осталась плоская площадка — эти признаки получили дальнейшее развитие в IV в. В III в. много обтянутых золотым листочком и инкрустированных украшений (типа «гробницы с маской», рис. 2, 3-5).

http://kronk.narod.ru/library/ambroz-ak-1971a.htm

Рис. 2. Вещи III-V вв. (Открыть Рис. 2 в новом окне.)
1-5 — III в., 6-10 — IV в., 11, 12 — V и первая половина VI в., 13-22, 25, 26, 29, 30 — V в. (13, 16, 18 — первая половина V в.), 23, 24, 27 (может быть, и 25) — вторая половина V в., 28 — VI-VII вв. 1-2— Будённовская слобода; 3 — Херсонес; 4 — Тимошевская; 5 — Керчь, на бывш. усадьбе Мессаксуди; 6 — Будешты; 7 — Спанцов, Румыния; 8 — Индепенденца, Румыния; 9-10 — Шагвар, Венгрия; 11 — Аухвамахва, погр. 3 (по М.М. Трапшу); 12 — Рутха; 13, 18, 25, 29 — Керчь; 14, 15, 20 — Вольный Аул, могила; 16 — Якушовице, Польша; 17, 19, 22, 26 — Ново-Григорьевка; 21 — совхоз им. Калинина; 23 — Украина (ГИМ); 24 — Чегем; 27 — Апахида, Румыния; 28 — Абгыдзрахва, п. 13; 30 — Берёзовка. Масштаб — к рис. 1-18, 20-22, 24, 26-28.

Но вопреки традиционному мнению, их стиль иной, чем в эпоху великого переселения народов (рис. 2, 13, 17-27, 29, 30), прямой преемственности между ними нет. Подобные вещи III в. есть в Херсонесе (рис. 2, 3) и западнее: в Словакии, Силезии, Дании, Северной Германии. [8] Истоки этого стиля надо искать шире — в провинциально-римском искусстве (ныне это общее место во многих исследованиях: П.З.).


Во второй половине III в. Боспорское царство было опустошено носителями черняховской культуры (здесь ныне требуется немало уточнений, что - по сути - и делает автор: П.З.). Столица уцелела, но разорение сельской округи подорвало основу экономического процветания Боспора. Царство сократилось до размеров одного города и пришло в упадок, усугубившийся ростом натурализации хозяйства. Прекратилась чеканка монеты, исчезли многие местные украшения. Обилие прогнутых подвязных и двупластинчатых фибул IV в. говорит о сильном варварском (черняховском) влиянии на быт местного населения. Пряжки IV в. — с толстым хоботковым язычком, ступенчато срезанным сзади (часто с высоким уступом). Острый конец язычка не выступает вперед за пределы кольца или выступает немного (рис. 2, 6-8). Передняя часть кольца резко утолщена, иногда очень сильно, особенно у круглых пряжек. В IV в. они обычны на всей черняховской территории от Донца до Муреша, в Крыму (Инкерман, Совхоз 10, Керчь, Харакс — с монетами IV в.); на Оке, в Башкирии, на Северном Кавказе и Абхазии. [9]

Полихромный стиль последующей эпохи гораздо проще, суше и грубее полихромного стиля античных городов или скифов и сарматов поры их расцвета. Характерно обтягивание серебряных вещей золотой фольгой, довольно нерегулярное размещение выпуклых и плоских красных камней в отдельных гнёздах, как бы россыпями, скупое применение зерни и скани. Есть уже и плоские перегородчатые инкрустации, но лишь как дополнение к основным «россыпям». [10] Стиль — довольно однородное целое, его нельзя непосредственно вывести из какой-нибудь одной художественной школы предшествующей поры (рис. 2, 11-22, 25, 26, 29, 30; 3, 2-4). Признаков его постепенного сложения нет в IV в. нигде (включая Боспор). Он появился как бы сразу в сложившемся виде в первые десятилетия V в. Его центр — на Дунае, где до рубежа IV-V вв. ему предшествовала провинциально-римская культура (последовательность некрополей: Шагвар, Чаквар).


Датировка памятников V в. лучше разработана для Дуная. Она наиболее полно изложена И. Вернером. Проверка и некоторое уточнение сделаны мной по фибулам и пряжкам. В сложении стиля сыграли роль традиции ремесла дунайских провинций. Дунайские вещи V в. крупнее и роскошнее аналогичных восточноевропейских, сделаны в более разнообразной ювелирной технике, полнее представлены звенья эволюции фибул (развитие других предметов не выяснено). [11] Новая мода затронула только верхушку общества. Плохо изученная культура рядового населения первой половины V в. была, вероятно, во многом близка культуре IV в.: сохранились некоторые формы пряжек, фибул, посуды, стеклянные стаканы с синими налепами. Даже почти все монеты и медальоны из комплексов этой поры — IV в., только в одном керченском склепе была индикация монеты 425-455 гг. Однако это не значит, что памятники V в. можно определять простым расширением даты с IV в. на «IV-V вв.», как поступают некоторые исследователи черняховской культуры.

Пряжки V в. развивают формы IV в., но кольца утолщены спереди не так резко, как в IV в., а хоботковые язычки далеко выступают вперёд (рис. 2, 12-16). Для Дуная характерно сильное увеличение размеров вещей, особенно фибул. На язычках пряжек появились звериные головки. На золоте и серебре они имеют заштрихованную вкось переносицу, подчёркнутые надбровные дуги, пасть, прижатые к затылку длинные уши (Керчь: Новиковский склеп 1890 г. в ГИМ, рис. 2, 13 и склеп 154 из раскопок 1904 г. в ГЭ). Более упрощены головки бронзовых пряжек Северного Кавказа и Абхазии: брови и уши слились в длинные выступы, глаза — кружки с точкой, иногда все изображение заменено нарезками (рис. 2, 11, 12). Головки были и на язычках дунайских провинциальных пряжек IV в. (рис. 2, 9, 10), но они лишены всяких деталей, выступы в виде ушей коротки и округлы, [12] в СССР они найдены В.В. Кропоткиным на черняховском памятнике. Есть и другие формы вещей V в.: серьги калачиком и с полиэдрической бусой (до специального изучения не удаётся отличить их от экземпляров VI-VII вв., а для литых полиэдрических — и от VIII-IX вв.); узкие длинные тиснёные язычки ремней (рис. 2, 20-22); крестовидные, ромбические и ленточные бляхи от узды (рис. 2, 17, 19); железные удила с утолщёнными концами из цветного металла. Только наличие характерных вещей V в. позволяет отнести к этому времени тот или иной комплекс.

В V в., после столетнего перерыва, на Боспоре появилось много богатых могил. Вероятно, при гуннах город несколько оправился от последствий готских нашествий III в. Тогда же возродился уничтоженный готами Танаис: вновь была заселена вся площадь городища, укреплялись и ремонтировались руины, строились новые дома. Там найдены монеты 364-378, 379-383 и 383-388 гг., стекло, амфоры, западная пряжка рубежа IV-V вв. [13] Это и неудивительно.

Кочевники-гунны сеяли разрушения в соседних непокорённых областях на западе. Но в своих владениях они нуждались в ремесленных и торговых центрах, в сохранении покорённого оседлого населения для производства земледельческих продуктов. Действительно, письменные источники говорят о покорении и присоединении к гуннам «скифов». Например, остроготы, «подчинённые власти гуннов, остались в той же стране», и «готским племенем всегда управлял его собственный царёк, хотя и соответственно решению гуннов» (Иордан, § 125-127, 130, 246-253). Несомненно, гуннское иго было тяжёлым, но местная знать, войдя в союз с кочевниками и участвуя в их грабительских походах (как остроготы и гепиды), нашла новые возможности для обогащения. Этим объясняется богатство подвластной гуннам знати Боспора. Находка в склепе 5 в Инкермане бронзовой монеты Феодосия I (379-395 гг.) показала, что некрополь без изменений функционировал и после гуннского завоевания. В склепе — обильный инвентарь: меч, стекло, посуда, золото, монета и др. [14] В нём ещё нет признаков полихромного стиля, что подтверждает его отсутствие в Крыму до первых десятилетий V в.

Обезлюдение в V в. огромных пространств Северного Причерноморья (здесь тоже необходимы уточнения с учетом современных данных) надо связывать не с истреблением населения, а с уводом его основной массы на запад в составе гуннского войска в первых десятилетиях V в., когда центр гуннской державы был перенесён в Среднее Подунавье. Поэтому на изученных до сих пор черняховских памятниках не найдено вещей V в. Одиночные богатые могилы на Украине и в Молдавии (Концешты, Нежин, Ласки, Качин, Круглица) содержат изделия дунайских, а не причерноморских мастеров.
Они входят в большую группу одиночных погребений, разбросанных в зоне походов и кочевий гуннов и их союзников от Волги до Нормандии. Это могилы или конных воинов, или знатных женщин германского или потисско-сарматского происхождения (восточные сарматы IV-V вв. не носили двупластинчатых фибул). Знаменитые румынские клады в Шимлеул Сильваней и Петроссе были собственностью знатных семей и зарыты, судя по их стилю, один в середине V в., возможно, в период падения гуннов, другой — во второй половине V в., в эпоху независимого королевства гепидов. [15] Они связаны с индивидуальными судьбами людей той кровавой эпохи: опала, гибель на войне и т.д.
 Для королевских сокровищ (как их часто неправильно называют) они слишком бедны: те измерялись многими десятками повозок (например, имущество дочери франкской королевы VI в. Фредегунды).

На Дунае вторая половина V в., как показали исследователи, — особый этап. Инкрустации перегородчатые с возвышающимися над плоским фоном отдельными выпуклыми вставками (подобно изображённым на рис. 6, 27, 37, 38; Блучина, Петросса, Апахида); часто перегородки имеют полукруглый выступ (рис. 6, 25); характерны четырёхлепестковые розетки (рис. 2, 23, 24, 27), окантовка мелкими гранатовыми шариками (рис. 2, 27), вставки в виде валиков (рис. 2, 25); иногда камни вставлены не в напаянные гнёзда, а в прорези в поверхности предмета (Петросса). Появилась резная гранчатая орнаментация на пряжках и фибулах (рис. 3, 6, 8). Монеты 433 г. (Каравуково в Югославии) и 480-х годов (Турнэ в Бельгии) подтверждают датировку. [16] Отдельные вещи (инкрустации, рис. 2, 23, 24; двупластинчатые фибулы варианта IIб, рис. 3, 5; маленькие фибулы с трёхгранно-выемчатой геометрической резьбой, рис. 3, 6) известны и у нас, но, как правило, из депаспортизированных находок. Однако материалы второй половины V в. в Восточной Европе в основном иного облика, чем на западе.

Рис. 3. Эволюция украшений Крыма и Подунавья в IV-VII вв. (Открыть Рис. 3 в новом окне.)
1 — IV в.; 2-4 — первая половина V в.; 5-8 — вторая половина V в.; 9 — VI в.; 10 — вторая половина VI и первая половина VII в.; 11 — вторая половина VI в.; 12-14 — вторая половина VI и VII в.; 15 — рубеж VI и VII в.; 16, 19, 20 — первая половина VII в.; 17, 18 — VII в.; 21 — вторая половина VII в.; 1, 7 — Украина; 2 — Козьминка, Польша; 3, 4 — Унтерзибенбрунн, Австрия; 5 — фибула, дунайского типа из Борков (Рязань, сборы В.И. Зубкова); 6 — Карнунтум, Австрия; 8 — Венгрия; 9 — Керчь (привозная с территории Румынии); 10, 11, 15-19, 21 — Суук-Су; 12-14 — Керчь; 20 — Чуфут-Кале.

В VI в. появились боспорские пальчатые фибулы и резные пряжки (рис. 3, 12-14), судя по аналогиям в древностях остроготов Италии и гепидов на Дунае. Но частое наличие в тех же боспорских комплексах поясных наборов VII в. (см. раздел о Суук-Су) заставляет расширить их бытование на весь VII в. [17]

Подробнее культура Боспора предстанет после опубликования и изучения некрополей. Но и сейчас ясно, что в VI-VII вв. там концентрировалось значительное население. Признаков упадка материальной культуры по сравнению с IV-V вв. нет. На Боспоре известны и пышные ювелирные изделия VII в. (рис. 6, 30, 31, 33), [18] вероятно, варваризированная переработка византийских прототипов.

Наиболее яркий памятник V в. на Северном Кавказе — «бескурганное погребение», раскопанное М.И. Ермоленко 7 и 8 сентября 1923 г. за Вольным Аулом в г. Нальчик. [19] Типичный узкий тисненый язычок ремня (рис. 2, 20), две местные фибулы: тонкая двупластинчатая варианта I-аб (или маленькая II-а?) и двучленная с завитком на конце; шесть хоботковых пряжек (три с крупной вставкой стекла, рис. 2, 15), кусочек желтоватого стеклянного стакана, чётко гранёные бусы из ярко-вишнёвого и тёмно-жёлтого сердолика. Возможно, к V в. относится могила 4 в Тамгацике.
Могильники Байтал-Чапкан и на р. Гиляч использовались несколько веков. В каждом из них самая ранняя могила (родоначальника?) лежит на верхней точке могильника: могила 10 в Байтал-Чапкане (обломок небольшой фибулы с S-видным завитком и две пряжки с прогнутыми язычками, II-III вв.) и могила 18 на Гиляче (V в., судя по большой хоботковой пряжке на плане погребения и удилам с бронзовыми головками). Байтал-чапканские могилы 17, 20, 24, 30 можно отнести к VI в. (не раньше, по приуральским аналогиям, см. ниже), 29 — к VI или VII в., 9, 14, 23 — к VII в., почти все гилячские — к VII в. В Дагестане к V в. может относиться курган 2 из Паласа-Сырта. [20] На Северном Кавказе преобладают беспаспортные вещи V в., в основном из Северной Осетии и Кабардино-Балкарии: [21] типичные инкрустации, местные двупластинчатые фибулы II подгруппы, хоботковые пряжки с большой вставкой стекла, большие пряжки с звериной головкой (рис. 2, 12), возможно, часть подвязных фибул и фибул с завитком и надставленными концами пружины. [22]

Особое значение приобретают большие могильники Абхазии, известные автору по публикациям и любезным сообщениям М.М. Трапша, Ю.Н. Воронова и Г.К. Шамбы. [23] Они содержат многочисленный, хорошо поддающийся корреляции материал, показывающий связи с Боспором, Северным Кавказом и Закавказьем и происходящий из индивидуальных погребений с обильным инвентарём. Представлены мужские погребения (с мечом, длинным боевым ножом, умбоном и ручкой щита, двумя копьями, топором, стрелами, амфорой, стеклянным кубком, большой пряжкой, одной фибулой, бусиной-привеской к мечу) и женские (по три-шесть фибул, почти всегда разных вариантов, серьги, браслеты, бусы, мелкие пряжки, двуспиральные привески, мотыки). Уточнение хронологии Боспора позволяет выделить в Абхазии ряд этапов (табл. I). [24]

Абхазские могилы II-III вв. содержат северопричерноморские лучковые подвязные фибулы одночленные 4-го варианта I серии (рис. 4, 1) и римские монеты. [25] В Западной Грузии — это эпоха памятников типа Клдеети, с местными дуговидными подвязными фибулами. Их более поздний одночленный вариант из могилы 37 в Абгыдзрахва (рис. 4, 2-3), возможно, относится ко второй половине III в. (подобные же, по сообщению Ю.Н. Воронова, найдены им и в могилах IV в.). Могилы IV в. (2-й этап) — с небольшими хоботковыми пряжками, местными двучленными лучковыми подвязными фибулами 3-го варианта IV серии 15-й группы (рис. 4, 4) и стеклянными сосудами с синими налепами (на Дунае и в Крыму — IV в.). На Северном Кавказе II-III вв. — время северопричерноморских фибул и пряжек, в IV в. и там появились массивные хоботковые пряжки и прогнутые подвязные фибулы.

Для 3-го этапа характерны местные дуговидные двучленные фибулы с фигурной обмоткой (рис. 4, 5) и прогнутые подвязные: «лебяжьинские» с овальной спинкой (рис. 4, 9) и проволочные (рис. 4, 6-8), серьги с гирьками, стаканы с синими налепами, известные не только в IV в., но и в гуннскую эпоху (Танаис, Синявка, Керчь, Унтерзибенбрунн). Прогнутые подвязные фибулы распространились на Юге СССР из черняховской культуры. На Боспоре есть лишь черняховские и местные варианты IV в. На Северном Кавказе они беспаспортны, но типологически ещё дальше от черняховских (с широким кольцом для оси пружины) и явно сделаны на месте. Поэтому их можно предположительно датировать со второй половины IV в. Появление их в Абхазии связано с северокавказским влиянием (судя по «лебяжьинским» фибулам), следовательно, дата несколько позднее: видимо, её надо расширить на всю половину V в. Находки С.Ф. Стржелецкого у Совхоза 10 в Крыму заполняют пробел в хронологии «лебяжьинских» фибул, позволяя отнести двучленные лучковые к IV в. (с монетами IV в. в могилах 81 и 154, одна фибула деформирована) и наиболее поздние одночленные — к III в. (с монетой середины III в. в могиле 47). Следовательно, прогнутые появились в конце IV-V вв.; их поздний вариант дожил на Северном Кавказе до VII в. (Пашковская I), в Абхазии они не пережили V в.»

Далее рекомендую – антифолькам и апологетам НХ - самостоятельно познакомиться с работой  Анатолия Константиновича Амброза, дополнить ее современными уточнениями из Интернета. И тогда для одних стратиграфические (хронологические) колонки не будут великой тайной. А для других – увянет стремление связывать начала отечественной истории с эпохой викингов 8 – 9 вв. И до этих веков у нас огромных исторических богатств хватало.


Рецензии