Горький плод безумия

Такого от Антона в поселке не ожидал никто. От кого угодно, но только не от него, поскольку слыл он человеком степенным и серьезным, порядочным семьянином, заботливым мужем и нежным отцом. В полеводческой бригаде, которую он возглавлял, всегда держал порядок, все работы выполнялись качественно и в срок. Одним словом, настоящим хозяином был и дома, и в колхозе. И когда полезли по поселку слухи, что знается Антон с молодухой-хохлухой, поначалу мало кто им поверил. Наговорят что угодно злые языки. Однако первой беду почуяла его супруга. Охладел к ней Антон, с раздражением и недовольством воспринимал любую ее просьбу. А когда Настя посмела упрекнуть его в измене, ушел, хлопнув дверью, заявив, что больше не вернется.
И вправду не вернулся, перешел в дом неподалеку от колхозной конторы, в котором снимала комнату его зазноба.
Бригада работников из соседней Украины появилась в их хозяйстве кстати - катастрофически не хватало рабочих рук, особенно в весенне-осенний сезон. И руководство находило возможность каким-то образом, не нарушая законы, оформлять временно на работу граждан другого государства, где даже такую каторжную работу им найти было невозможно.
Они дорожили ею и трудились в поле от души, не покладая рук. А вечерами, несмотря на усталость, находили время собраться вместе. И тогда летели над поселком щемящие украинские песни, одобрительно воспринимаемые местными жителями. Звенел выше других в этом слаженном пении сильный голос чернобровой Гали. Слушая ее даже не верилось, что и в свои тридцать оставалась она, как и в юности, ветреной и легкомысленной. Может, потому и семью не создала, но зато мужчины проходу ей не давали, чувствуя легкую доступность.
А на Антона словно затмение нашло. Ничего не хотел видеть и никого слышать. В свои пятьдесят влюбился как юнец, напрочь забыв и стыд перед сельчанами, и ответственность перед семьей. Он предложил новой избраннице сердца жить вместе, и та с привычной легкостью согласилась.
Законная супруга Антона на людях держалась как могла, не показывая своей боли. Зато давала волю слезам, оставаясь одна. Дети, имеющие уже свои семьи и своих малышей, успокаивали мать, и она в конце концов смирилась со своей участью. Когда немного успокоилась, собрала вещи Антона и отнесла на его квартиру. Увидев, что заметно округлилась ее соперница в ожидании пополнения, пожелала своему мужу быть счастливым с другой. И ушла, не оскорбив обоих ни единым словом и не унизив тем самым себя. Только сердце ее защемило, когда родилась у Антона дочка, потому что таилась где-то в глубине души надежда на его возвращение. Теперь все пути были отрезаны.
Антон души не чаял в дочке и Гале. А той, видимо, надоела семейная жизнь, потянуло к прежней свободе. Все чаще стала искать повод уйти из дома. Могла появиться далеко за полночь, пропитанная запахами дешевого вина и других мужчин.
Антон был терпелив. Не упрекал - упрашивал ее одуматься и не позорить ни себя, ни его. Она стала откровенно смеяться в глаза:
- Ты, старый пенек, скажи спасибо, что живу с тобой. А не то - могу ведь и уйти.
Она действительно ушла, сбежала в неизвестном направлении, когда малышке едва исполнился годик. Настя гостила в то время у дочери в городе.
Молва о беде Антона дошла до нее тотчас же, как только она возвратилась домой. Успокоившееся было сердце защемило опять. Как стояла, простоволосая, в домашнем халате и шлепанцах - почти бегом бросилась в другой конец поселка, едва успевая отвечать на приветствия встречных.
Антон, растерянный и отчаявшийся, пытался успокоить плачущую малышку. Только это ему никак не удавалось. Неухоженный, потухшими глазами с мольбой и надеждой смотрел он на Настю.
Лишь на миг застыла она на пороге. Потом решительно подошла к кроватке и молча взяла ребенка на руки, прижимая его к себе и что-то ласково нашептывая. Девочка вскоре успокоилась и, улыбаясь во весь беззубый ротик, потянулась ручонками к Настиным волосам.
Антон молча наблюдал за женой и дочерью, виновато потупив глаза. Одному Богу было известно, что творилось в этом момент в его душе.
Легкий летний ветерок резвился за окном в листьях деревьев, тревожа занавески, врывался в комнату, обдавая разгоряченные лица мужчины и женщины дурманящим запахом цветущей акации.
Настя, по-прежнему прижимая к себе малышку, подошла близко-близко к мужу и, ласково глядя ему в глаза, промолвила:
- Пойдем домой, Антон...