Терракт на Красной ветке

Утро. Просыпаюсь. Еще темно. Вот, точно перевели часы. Идет активная акклиматизация организма. Мне нравится, потому что темнеть будет позднее. А я так люблю весеннее солнышко.  Вспоминаю, что забыла записать на флэшку инфу для Мишки. В голове эта мысль и теперь уже точно не усну. Проклятый будильник звонит. Я лежу и притворяюсь, что ничего не слышала. А вдруг не заметит? Потом понимаю, заметила я. Опускаю стопы на пол и стекаю на пол. Бреду к ванной. Умываюсь, прихожу в себя. Опять захожу в комнату. Падаю на пол и качаю пресс. Совершенно проснулась. Беру ноутбук и включаю в сеть. Пока винда грузится, я одеваюсь и привожу себя в порядок. По пути вспоминаю, что скачала вчера целый альбом Океан Эльзы и забыла скинуть на диск, чтобы на работе слушать. Осознала все прелести их творчества, и невероятно, в полном восторге! Как же я не замечала этого раньше. Закачиваю информацию на флэшку и песни на диск. Я почти готова, крашусь и понимаю, что опаздываю уже минут на десять на работу. Я в бешенстве, но в принципе, настроение супер. Бегу к трамваю, сажусь, быстро доезжаю к метро. В плеере любимая музыка DFM. Захожу в метро, там какой – то гвалт, суета. Я не обращаю внимания. Прикладываю карточку к турникетам – не пускает. Я выругиваюсь, потом все же прохожу. На платформе какой – то муравейник, народу набралась куча. Я снова ругаю себя, что слишком долго капалась сегодня дома. Долго ждем поезда, народ все прибывает. Я думаю, что кто – то свалился на нашей ветке и понимаю, что еще больше опаздываю. Наконец – то поезд приезжает. Мы в него трамбуемся. Меня просто заваливают на какое – то сомнительной чистоты сиденье и я начинаю читать. До Сокольников от Преображенки мы ехали минут десять и постоянно останавливались. Что же могло стрястись? На Комсомольской началась жесть. Люди вваливались в вагон и прижимаются к окнам над сиденьями, многие прижаты так, что неестественно выворачиваются руки и ноги. Страшно смотреть. Становится жутко. Я закрываю книжку, понимая, что читать, точно не смогу больше. И тут по громкоговорителю объявляют, что все должны выйти из вагона. Меня вместе со всеми буквально выносят из вагона, но я еще не понимаю, чем это грозит. И вот в тот момент, когда я полностью оказываюсь на платформе и вот тут я осознаю всю серьезность  ситуации. На платформе, на балконе, на переходе – везде, полно людей. Все они так спрессованы, что нет возможности пошевелить даже пальцем, и я медленно, но верно сливаюсь с этой толпой. Мне нет нужды двигаться эта движущаяся река людей сама добросит меня, куда мне надо и не надо. Чтобы подняться по ступенькам на балкон, нужно было постараться не промахнуться, ступенек не было видно вообще, приходилось предполагать, где начинается возвышение и где нужно поднять ногу. Об остановке не могло быть и речи. Люди могли просто пройти по тебе. Не нагибаться, не отходить в сторону, только идти в этом бесконечном потоке людей. У меня не было выбора, поэтому я просто шла. Не было мыслей, отчего все это происходит. Я все еще думала, что сломался поезд или кто – то упал. Страшно не было. Люди смеялись, толкались, переваливались с боку на бок. Фотогравировали происходящее. Всем это казалось глупой шуткой и развлечением. Чем – то искусственно созданным процессом. Никто почти не удивился, это же Россия. И мы шли. По длинным эскалаторам и переходам и я начала замечать испуганные лица людей. Все, кто только мог, поднимались из под земли и выходили из метро. У меня тоже было огромное желание выбраться из этой пропасти. Но выбора не было, и я шла. Шла под прессом толпы. Мы, наконец – то достигли кольца. Меня запихнули в поезд. И я немного успокоилась. На Таганской люди не ведали о том, что творилась на Красной ветке. Они казались совершенно спокойными. Ухоженными, вкусно пахнущими дорогими духами, с совершенно нейтральными лицами. Я пересела на Калининскую ветку. Нервы уже пришли в порядок. Весь тот ужас позади. Я резко поняла, как будет выглядеть коней света.  Именно так. Тысячи и тысячи безумных людей, в панике спешащих выбраться из  заточения. Я медленно, но верно подбиралась к Перово. Все было точно как в аптеке. Я опаздывала ровно на двадцать минут, как и обещала начальнику. Подходя к работе у меня в кармане начал разрываться телефон. Это был Миша. Не удивительно, именно в такое время ежедневно мы созваниваемся. Миша кричал в трубку. Жива ли я, что со мной. Я хихикнула в трубку,  не понимая, к чему он клонит. Предположив, что кто-то упал, но не уяснила, откуда Миша уже узнал. И тогда я услышала, что сегодня на станции лубянка и парк культуры прозвучало два взрыва. Был совершен теракт. Это было настолько неправдоподобно, что казалось шуткой. Я попрощалась с Мишей, пообещав, что со мной все будет прекрасно. Я ворвалась в кабинет. Испуганные глаза были на меня устремлены в ожидании. «А вот и я! Все нормально. Не парьтесь!»
Резкий выдох облегчения вырвался у моих коллег. Я не пострадала. Со мной ничего не случилось. Это прекрасно. Затем раздалась серия звонков от подруг и друзей. Все кто вспомнил, что я живу на красной ветке, интересовались все ли нормально. Над нами пронеслась волна ужаса. И в то же время волна облегчения после того, как мы узнавали, что наши близкие здоровы. Когда, наконец, я дозвонилась до мамы, она была в ужасе. Ей сказали только на работе. Она испугалась. Можно сказать, что все позади.
Но что сказать близким тех, кто был жестоко убит и ранен в этом чудовищном действии. Как быть тем, кто был в тех подорванных поездам. Что им делать и как справиться со страхом и шоком, каждый раз, когда метро останавливается в туннеле ни с того не с сего.
Как смотреть им в глаза близких тех, кого уже не воскресить. Какие чувства преследовали шахидок. Что они желали ощутить. Как могли пойти на такое? Именно тогда когда люди менее всего защищены. Когда нервная система максимально расслаблена и практически спит. Эти нелюди решили бить по самым слабым местам. Утром, в час пик, по одним из самых переполненных станций. Они не будут наказаны, они не будут пойманы. Они умерли. И это самое обидное, потому что я считаю для таких людей слишком легко умереть сразу. Может, это будет звучать жестоко, но я верю в то, что для них нужно было бы воскресить средневековые орудия пыток. А вы судите меня сами.