Аидовы тоннели

   Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет в море береговой Утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе. (с). Джон Донн

   Every time you drop the bomb you kill the God (c) System of A Down


   Это был обычный, весенний день, не предвещавший ничего особенного. Ярко светило солнце, талая вода ручейками бежала по асфальту, переливаясь разными оттенками желтого, подмывая берега еще не растаявших, почерневших от грязи и пыли сугробов... Я быстрым шагом шел вверх по Ясногорской улице, настроение было замечательное – легкое и светлое, под стать погоде. Собственно, погода как раз и была здесь решающим фактором. Я ехал в институт, в который мне ехать совершенно не хотелось – по двум причинам: во-первых, такая погода ну совсем не располагала к учебе, в этот день как-то особенно; во-вторых, второй парой у нас должна была быть древнерусская литература, к которой нужно было очень много чего прочитать, а я дай бог треть успел мельком глянуть. В общем, я все-таки пересилил в себе этот малодушный порыв, тем более что минувшей ночью я очень много усилий потратил на историю России и английский, которые у нас тоже должны были быть в этот день. Не зря же добру пропадать...

   Еду в метро. Пытаюсь осилить «Сказание о Борисе и Глебе». Не получается, хоть убейте... Ладно, к черту. Лучше поучу английские слова. Поучу, да. Глаза беспорядочно бегают по строчкам, отчаянно пытаясь уловить хоть какой-то смысл написанного... Так, туда же. К черту все это. Лучше просто музыку послушаю – вот как раз станция Коньково, до Третьяковской успею дослушать Octavarium. Вообще без ума я от Dream Theater – единственная группа, которую я могу слушать когда угодно и где угодно: дома, на улице, в метро, в институте...

   Под последние аккорды пятой части, The Razor’s Edge, поднимаюсь по эскалатору. Как обычно, по левой стороне – неплохая тренировка для ног, кстати говоря. Длина там приличная, а я-то зарядку утром не делаю, не успеваю, поэтому вот – в качестве такой своеобразной альтернативы...

   Выхожу на улицу, по привычке все тем же быстрым шагом, с которого все начиналось, иду по Новокузнецкой вдоль трамвайных путей. Смотрю на часы: 08:48. Можно не торопиться, пара начинается только через 12 минут. Успеваю. С запасом даже.

   Первая пара, история России. Лекция про правление Александра. Очень люблю этот предмет, еще со школы, у нас там был очень хороший учитель. Здесь, в институте, мне тоже более чем повезло с преподавателем.
   
   ... где-то через десять, может, пятнадцать минут после начала пары у кого-то зазвонил мобильник. Да, у нас грешат этим, есть такая тема. Отрубили. Выключили звук. Ровно через пять минут у меня начинает вибрировать телефон. Звук я заблаговременно отключил, но телефон лежит на деревянной парте, поэтому ого-го как слышно. Смотрю на экран – «Мама». Что-то не так. Она отлично знает, что пара у меня начинается в девять часов. Значит, случилось что-то... нет, прости, не могу сейчас ответить. А может, что-то срочное?.. нет, нельзя. Вырубаю. Через десять секунд – высвечивается: «Ксюха». Моя старая подруга, очень хороший человек. Мы редко с ней общаемся. Можно сказать, только в экстренных ситуациях, так, к сожалению, получается. В экстренных... господи, да что же это такое? В течении минут пяти эта волна катилась по всей аудитории – звонки текли и текли бесконечным потоком. Это «ж-ж-ж» неспроста. Наша преподавательница поначалу разозлилась, сказала, что, мол, еще раз – и она просто развернется и уйдет. Но буквально в следующую секунду у нее в сумке раздается звонок, она с недоумевающим лицом достает телефон и вырубает его. Через некоторое время – опять. Опять вырубает. На сей раз, видимо, уже окончательно. Так. Я уже отключил свой. Надо включить, если вот прям сейчас кто-то позвонит – отвечу... Только успел набрать пин-код – тут же высвечивается: «Ксюха». Отвечу, значит. «Извините-пожалуйста-мне-нужно-выйти-я-сейчас».

- Алло! Алло, Ксюх? Тебя плохо слышно... а-алло! Что случилось?.. Не слышу, черт... что ты говоришь? ЧТО?!!

/...поезд медленно сбавлял скорость. Знакомый гул, нисходящая хроматическая гамма...
   Руки на поручнях. Мягко шелестящие газеты. Светящиеся айподы. Коссовские наушники с гремящим хардкором. Электронные книги. Глянцевые и не очень журналы. И что-то странное, почти неуловимое в воздухе...      
   Вот уже в поле зрения появились знакомые белые квадратики, сначала в виде непрерывной белой массы, затем все четче и четче вырисовывались границы между ними; вот уже отчетливо можно разглядеть мраморные пилястры с позолоченными капителями. Медленнее... еще медленнее... еще медленнее...уже почти... «Станция Парк Культуры». Пауза. Почему-то длиной в вечность. ...«Осторожно... двери закрываются... следующая станция...»
   Яркая вспышка опередила звук на пару долей секунд. Вагон дернулся словно в конвульсии, стекла с душераздирающим визгом лопнули, пол выскочил из под ног. Словно в рапиде в разные стороны полетели осколки арматуры.../

   Боже мой. Господи. Я же мог быть там сегодня. Парк Культуры, 8:37... да, вполне возможно, в это самое время, может быть даже – в этом самом вагоне. Я ведь собирался сегодня прогуливать институт... в Сокольники хотел съездить, в парке побродить, подышать чистым воздухом, птиц послушать, солнышку дать погулять по своей коже, весну впустить в душу, вконец измученную долгой зимой... вот она, весна. А завтра ведь Пейсах, великий еврейский праздник, праздник Исхода... а сегодня – понедельник. Первый день страстной недели. Сволочи. Ведь не случайно все это... и красную ветку они тоже неслучайно выбрали – именно ее, потому что она через самый центр Москвы проходит, тут по утрам в будний день всегда много народу, особенно в понедельник...

   Закончилась первая пара. Стоим на улице всем курсом, курим. Я вообще бросил, но сейчас как-то не до принципов. Лехе, моему однокурснику, приходит смс-ка – друг пишет. Говорит, что, мол, Комсомольскую и еще какую-то станцию взорвали, все на той же Сокольнической линии. Не знает, как домой ехать... Пишу подруге, дрожащими руками набирая текст: «С тобой все в порядке?». Молчание. Жду. Еще жду. Еще. Боже мой... ну, наконец: «Да, я же в школе! А что с тобой?..»

   Ждем преподавателя. Вторая пара на очереди, древнерусская литература. То, из-за чего я чуть было не прокосил сегодняшний день... Мимо нас по улице идут люди. Все очень мрачные. Кто-то с понуренной головой, кто-то с поджатыми губами, кто-то протирает глаза бумажной салфеткой, залезая под очки...
Ждем. Десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Полчаса. Что-то не так. Ну то есть понятно, что не так, какая очевидная мысль лезет в голову, но мы ее упорно отгоняем. Стараемся. В какой-то момент в деканате раздается звонок – Анна Юрьевна! Что случилось? – дети заболели, не придет сегодня Анна Юрьевна... «Слава богу!». Да, странная реакция, действительно. А вообще-то ничего странного. Мы ведь худшего ждали...

   ...Окончился учебный день. Идем домой. Т.е. в метро. В Ад. Царство Аида, московскую, так сказать, резиденцию. Московский метрополитен имени Ленина. Мда. Так и хочется приписать: «входящие, оставьте упованья». Каждый из нас рассуждает – кто вслух, кто про себя, – как бы сделать так, чтобы не этой дорогой...  Кто-то обдумывает варианты возможных маршрутов с использованием наземного транспорта, кто-то даже подумывает (наполовину всерьез, может, даже больше, чем наполовину) прогуляться пешком до дома. Каюсь, я был в этом списке. Впрочем, мне-то как раз это было не очень проблематично, дорогу я более-менее себе представлял, ноги у меня крепкие, да и идти ну не то чтобы целую вечность... мне это почему-то показалось малодушием. Нет, от судьбы не убежишь. Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится – так ведь, мессир Воланд?..

   Заходим в Ад. Время прощаться. Слова «до встречи», которые мы говорим друг другу – ох, сколько же в них сарказма... видимо, черный юмор – это лучший способ психологического сопротивления. Никто ведь не дает никаких гарантий. Никто не может сказать наверняка, что Аид выпустит тебя из своего логова... И не то чтобы страшно. Внешне даже как-то весело, дьявольски весело...

   Железный ребристый язык увлекал меня прочь от дневного света. Все глубже и глубже в левиафаново чрево. Знакомый гул, нисходящая хроматическая гамма... Боже. Спаси и сохрани.

   ...поезд мчался навстречу неизвестности. Людей было мало, почти все сидят и периодически осматриваются по сторонам. На каждой станции мрачным и внимательным взглядом окидывают каждого вошедшего, с головы до ног. Особое внимание на сумки. Боятся. Люди боятся. И поезд тоже – боится. Несется как сумасшедший, дрожит крупной дрожью, нервно колеса по шпалам стучат...
Видимо, вещи тоже научились бояться, от людей научились. От людей научились бояться людей... нет, я что-то не припомню, чтобы поезда мчались на такой гигантской скорости. Прямо гонки на выживание. Да поможет нам Великий Проводник, Харон, ибо он один знает дорогу отсюда... помоги нам, Харон. Сжалься над грешными, увези нас отсюда! Услышал, видать. Сжалился. Сидит в кабине машиниста в человеческом обличье и гонит как сумасшедший...

   Я не могу сказать, что я религиозный человек. Никогда почти не хожу в церковь, не читаю Библию, не знаю никаких молитв... почти никаких. Кроме одной. Которая крутится сейчас в моей голове, как будто кто-то поставил ее на зацикливание, крутится и крутится... Отче наш, иже еси на небесех...

   В уголках глаз невыносимо защипало. Предательская влага, невозможно больше сдерживаться... вот сейчас, прислонившись к двери с надписью «НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ», когда уже считанные метры отделяют меня от станции, на которой мне, дай Бог, суждено выйти из лодки Проводника, я смотрю на вас, Люди. Смотрю не на всех, нет – смотрю на КАЖДОГО. Ибо сейчас понимаю я, что нет никакой толпы, нет массы – есть Люди, Люди с большой буквы – это множество, где каждый элемент – Человек, тоже – с большой буквы. И я не знаю, суждено ли нам еще когда-нибудь встретится, who knows… поэтому я хочу сказать, вот прямо сейчас сказать – я люблю вас, всех и каждого, ибо я часть этого множества, я – его элемент, неразрывно связанный с другими элементами. И пока мы вместе, мы – Люди, и нас не сломать. Давайте помнить об этом. Хемингуэй ведь говорил: «человека можно уничтожить, но его нельзя победить». Давайте помнить об этом. И писать каждое местоимение с большой буквы, ибо Человек создан по образу и подобию Божьему. Убивая человека, Мы убиваем весь мир, Мы убиваем Бога. Убивая человека, Мы убиваем самих себя.

   /В девятый час сошел Господь во Ад и Своим Божественным Светом разрушил непроницаемую тьму адовой бездны. Христос разрушил медные врата ада и сломал висевшие на них железные запоры./

   ...на улице все так же ярко светило солнце, талая вода все так же ручейками бежала по асфальту, птицы все также щебетали что-то на своем языке. Это был обычный весенний день, не предвещавший ничего особенного...

29 марта 2010 года