Третий ангел

                Любить - все,что в жизни мы можем,
                Любить - сколько хватит нам сил.
                И,когда наши руки безвольные сложат,
                Мы поймем,что нас любящий Бог
                Все давно нам простил.
                (Маргарита Монисова.)

Война солдат  не жалела.  Жестоко и порой бессмысленно отнимала у них жизни. И все великие смыслы этого проходили одной сплошной страстью жить и сохранить жизнь своим родным и близким, своим землякам и соотечественникам. Спасти Родину. В мире ничего не нужно кроме любви и самой жизни.
Липецкие ребята пошли в свой первый бой. Противник накрыл их ураганным огнем. Фимкин очнулся в госпитале. У него было тяжелое ранение. Он пришел в себя после операционной и стонал. Он еще не знал что ему ампутировали правую нижнюю конечность и чувствовал зверскую боль в ноге, которой уже не было. Рядом мучительно умирал знакомый паренек из соседней, Рязанской области, тощий и долговязый, лет девятнадцати, жадно цепляясь за свою не прожитую жизнь.
Василий зашел попрощаться с другом Фимкиным. Василию повезло,пуля зацепила только мягкие ткани.Его уже выписали из госпиталя и он собирался в свою часть.Словно осенний ветер пронизывала его душу боль за молодого друга.Да и сам Фимкин оплакивал свою ногу,трогая ее уродливый обрубок.Он еще не знал,не осознал до конца,что и такими бывают милости Господни.Разные они бывают. Ведь за этим стояла жизнь в майских дождях с луной и снегом, с кукушкой,которая еще накукует столько лет.И конечно же с навсегда рассыпанной в сердце печалью и болью по старым друзьям, которых увела война,но которые из прошлых,потом уже отдаленных лет опять возвращались и как живые перед Фимкиным вставали снова.И рукав его становился вымокшим от слез и немым упреком становилась жизнь.И слишком хорошо знавшая его жена забирала самогон со стола и уносила его прятать в чулан.А Фимкин кричал,что память доныне его на войне и что судьбу его искать надо там,в памяти прошлых лет.И как беззащитный ребенок,он неуверенно требовал вернуть ему бутыль с самогоном,но никто его такого большого и широкоплечего детину не слушал и просьбу его эту домашние никогда не выполняли,а жена так вообще смотрела со строгим укором и он под этим взглядом всегда опускал голову и чувствова себя одноногим инвалидом,хотя и являлся героем войны.
   
- У меня больше никогда не будет любимого мужчины. Все закончилось. Мне нечего больше ждать,- говорила Домна, беззвучно роняя крупные слезы. Похоронка на Василия, означала и ее конец.
«Погиб смертью храбрых при взятии Берлина…», -сообщал казенный листок,залитый таким морем горьких Домниных слез.
Победу, которая случилась через четыре долгих года даровал России сам Господь Бог.И было ликование, исступление и восхищение в пламенных лицах людей.Они были правы,красивы,чисты и отважны. Они были победители.И это было самым важным.
- А мой-то, вернулся, - Устья сидела рядом с Домной, но на Домну, она не смотрела. Она смотрела  вдаль. -  Только я все равно одна осталась.
  Она вздохнула, вспомнив Егора и, понимая, что и ей придется спать в холодной постели, слишком мало мужиков пришли обратно с той войны жестокой и беспощадной к человеческим судьбам. Да и детей у меня не будет.  Племянники ведь есть, - всем говорила Устья, имея в виду детей сестры Нади. Да и муж Нади, Фимкин, вернулся с войны. Пусть одноногий. Но детишек Нади он и такой еще настрогает.
Годы полетели прочь от войны по невзгодам к редким радостям, а по сути к старости. Лица бороздили морщины одна за другой. Деревни становились меньше. Непонятно почему. Ведь дети рождались, а у них также рождались  дети. Женщины превратились в бабушек.  Тогда-то и случилась эта история.  Шел тысяча девятьсот семидесятый год. Юбилейный год Великой Победы. Четверть века назад закончилась война. Но люди ее помнили. Это был еще даже очень маленький срок для памяти.  Выросло поколение детей войны. А детская память цепкая. Готовились отмечать четверть века после Победы. На месте кладбища, которое было возле госпиталя в войну, а потом, когда госпиталь закрыли, его оттуда перенесли, Теперь на этом месте возводили вечный огонь. Когда копали, то часто натыкались на кости и черепа, сваленные иногда просто в кучу. Видимо, спешили хоронить. Госпиталь был заполнен до отказа, каждый день умирало много людей.
Мама готовила велосипед для поездки с Женей в поселок. Привязывала на раму одеяло, чтобы посадить на него Женю. И девочка не нарезала попу.
Мама везла ее к врачу, которого по- простому называла «ухо горло нос». У Жени очень неприятно пахло из носа. Мама беспокоилась ни на шутку. Хотя девочка объяснила ей причину этого зловония:
-Я засунула в нос семечко. Мне было интересно сможет ли у меня в носу вырасти подсолнух.
Эксперимент показывал, что это невозможно, к тому же  для Жени это было сопряжено с некоторой болью, вызванной воспалением слизистой. Во- -первых семечко ей все время мешалось в носу, но самое главное это вонь, которую оно стало со временем распространять. Мама, конечно, зная какая, Женя выдумщица, никаким ее историям с семечком не верила, а предполагала худшее, что у Жени начался  гайморит, совсем как у ее двоюродной сестры Марины.
- Я знаю, что гайморит это очень опасно, связано с разными там затемнениями в мозгу, – объясняла Жени Марина.
- Рассказывайте,- попросил доктор, заставив Женю сесть к лампе. И Женя расплакалась, говорила все, что с ней случилось сквозь слезы.
- Вот видите, доктор, какая она фантазерка, - добавила мама к ее рассказу о том, как  бабушка чистила семечки от шелухи для Жени, а Женя их ела, а  потом ей пришло в голову одно семечко засунуть себе в нос.
- А мы сейчас посмотрим,-  и он, одев на свой глаз фонарик, который у него до этого был прикреплен на лбу, как у  шахтера, заглянул ей в нос. Потом он подтвердил, что действительно Женя говорит правду и что – то, там такое есть. Потом он взял  крючковатый инструмент, и, засунув ей его в ноздрю, извлек из нее уже прогнившее семечко.
- Извини Женя, - пошутил доктор, - что не дал тебе возможности собрать урожай. Эх, ты, Тимирязев…
- Ничего, спасибо, -  поблагодарила девочка врача, - очень уж оно мне мешало. Тем более, что я уже доказала, что из человека могут расти подсолнухи.
Мама неодобрительно качала головой и всплескивала руками.  Ее ребенок, которому только что исполнилось пять лет, как-то отличался от других детей, что впрочем, им не мешало дружить с Женей, а мальчишкам так даже ее поколачивать. Не так просто, а как товарища.  Потому что она хоть и была большой выдумщицей и затейницей, но все же девочкой была очень домашней, к тому же, довольно,  пухленькой, не очень поворотливой. Совсем ни такой как ее сестра Марина или ее сосед Миша, что впрочем, не мешало ей всегда находиться в их компании. У каждого были свои таланты. Марина очень любила животных, особенно собак и лошадей. И тех и других Женя до смерти боялась. А Миша слыл очень красивым, как принц из сказки. У него были светлые волосы и родинка над верхней губой. Только влюбляться в него не стоило. Мишка был хулиганом. Полностью равнодушным к Жене, и способным иногда надавать ей тумаков. Что и делал, пока ее бабушка, случайно увидев это, не оттащила его за ухо от Жени.Маленький Мишка с бетонной уверенностью торжественно смотря вперед, сужая глаза,взволнованный предчувствием победы,зачем-то часто налетал на девчурку. После чего Женя, обливаясь горячими слезами, шла домой.  И поэтому она влюблялась в принца, которого сама себе придумала. Женя ездила с ним на бал, сводила его с ума, бросала из-за интриг, потом снова возвращалась к нему. Еще Женя любила смотреть фильмы. Особенно про любовь. Насмотревшись фильмов, и под впечатлением переполнявших Женю эмоций, она вставала во сне ночью, и, разговаривая сама с собой, ходила по дому. Если ее не останавливали и не успокаивали, то она могла и на улицу выйти, и по деревне погулять. При этом она не была лунатиком. И мама обеспокоенная этими прогулками, опять снаряжала велосипед и везла ее в поселок к врачу. Маме посоветовали запретить ей перед сном смотреть фильмы и не давать шоколада
               
Они появились в деревне неожиданно. Прилетели на допотопном самолете - этажерке.  Их увидела Женя. Это были два ангела. Но внешне этого нельзя было сказать. Крыльев у них не было. Первый был одет в  форму солдата  Второй мировой войны, а другой, хоть и выполнял роль как бы пилота, был одет в цивильный костюм. Они казались даже чем-то похожи внешне. Только Ангел, который вел воздушную машину, в костюме, был более заторможенным,  зомби какой-то, он постоянно употреблял морфий. Под наркотой он ощущал себя молодым летчиком – в шлеме и комбинезоне, с большими очками на глазах. Он терпеть не мог свой штатский образ, особо тот костюм, в котором его похоронили. Солдат же больше напоминал живого человека, да и лицо его было просветленным.

  Мишка выкопал в снежном сугробе подземный ход, через который они с Женей должны были пролезть. Миша само собой пролез, а вот Женя застряла. Потому что и так была толще Миши, да к тому же ее бабушка сильно закутала. Под вишневое зимнее ватное пальтишко с цигейковым воротником подпоясанное синей ленточкой для прекрасных Жениных кос было одето теплое шерстяное платье, пара толстенных кофт шерстяные рейтузы на полушерстяные дефицитные колготы, которые Жени привозил из Москвы ее дядя и одновременно крестный - Александр Васильевич Худяков. Женя застряла посередине подземного хода, стала кричать, страшно испугалась своего же голоса,  у нее началась паника. От этого ситуация еще больше усугубилась. Мишка пытался ее тащить спереди за руки, толкать сзади, но ни тут – то было, Женя ни туда и ни сюда не двигалась. Тогда Мишка предложил позвать ее бабушку.
Но Женя вопила от ужаса и просила не оставлять ее одну в этом  положении. Ведь Миша был очень ненадежным товарищем. Хотя он старше Жени на целый год, ему уже было целых шесть лет. Но его мог отвлечь любой пустяк, какой-нибудь гуляющей сам по себе деревенский щенок, снегири, прилетевшие к кормушке, которые устанавливали пионеры. Да мало ли что могло отвлечь от нее Мишу. Его просто могла позвать домой мать.
- Нет уж, толкай меня, -  требовала Женя.
И Мишка продолжал толкать ее, а она рваться изо всех сил на волю.
- Толстая какая, - удивлялся он. - Скоро будешь как Людик - пудик, так он дразнил Женину подружку, которая действительно была очень толстой и приезжала в деревню к своей бабушке из города. Зато Люда очень хорошо пела. И дети летом даже инсценировали эти песни: «Голуби целуются на крыше», «Шаланды полные кефали»… Знать бы что это такое, кефали. Любимой песней, конечно же, была Мурка. И Люда говорила, что Муркой должна быть она. Марина тоже хотела быть Муркой, потому что была самой ловкой. Но и само собой Женя, потому что была тщеславной. Исполнительницы роли Мурки менялись, но убивал ее всегда один и тот же юный артист  Миша.
Люда, Миша и Марина интересовались взрослой жизнью людей. Может потому, что в их семьях были мужчины.  У Миши и Люды были отцы, у Марины отчим. У Жени же семья состояла из людей одного пола - женского. Это бабушка,  мама и, собственно, Женя. До нее как-то доходило, что люди могут различаться по полу, и, что один пол к другому может испытывать страсть. Но Женя представляла это плохо. Она жила в  мире возвышенной любви. Была открытой, горячей. Из таких потом вырастают заторможенные дебилки.
  Ситуация в пещере разрешилась в Женину пользу. Бабушка пошла ее  искать, чтобы накормить обедом.  Женя гуляла с самого утра и, по Домниным подсчетам, должна была уже проголодаться. Не найдя Женю с Мишей на улице, бабушка заглянула на задний двор. Она-то и вытащила Женю.
Женя ходила на дни рождения друзей и дарила  друзьям каждый раз какую-нибудь чашку. Почему-то для Жени чашка с блюдечком была символом дружбы. Кукол и мишек она не дарила, никогда. Во – первых, они дорого стоили и мама не могла  позволить себе покупать их даже  Жени. Она была работницей на швейной фабрике. Зарплата у нее была не очень большая. И все они трое - она, мама и бабушка существовали на эти деньги. Впрочем, куклы и мишки для Жени были предметами одушевленными. Они жили каждый своей жизнью, носили имена, ссорились, мирились, безобразничали и не слушались Женю. Но дарить их  Женя, словно барыня крепостных, никогда  не смогла. Совсем другое дело красивая чашка. Даже когда она разбивалась, это было только к удаче.
Но  куклы и  мишки,  куклы были – девочки, мишки - мальчики. Недавно ее дядя крестный женился, и его жена отдала  всех медведей своей младшей подросшей сестры.  Самый большой Жени очень нравился. Она  подарила ему одно свое пальто. И однажды вытаскивая его руку из рукава пальто, она очень сильно потянула ее и рука оторвалась. Женя горько плакала над калекой. Теперь бабушка тянула за руку Женю из пещеры, Женина рука тоже могла оторваться. Но все обошлось.
Второе, что произошло, оказалось еще более ужасным, чем застрять в снежной пещере - бабушка заболела и ее забрали в больницу. Женя, которая никогда не спала без света, боялась оставаться одна дома, осталась на какое-то время без бабушки. Вообще одна. Ведь мама была целый день на работе. Это было ужасно.
Тогда-то и появились  два ангела. Один Ангел вечной жизни, другой Ангел смерти. Но ангелов должно быть трое. Зачем они пришли в Женину деревню? Кого они там искали? Женя ничего  не знала про ангелов. Она знала про жизнь и ее бесконечность и ничего не знала про смерть. Однажды они с бабушкой как-то зашли в церковь. Там спала женщина. Красиво одетая. У нее было белоснежное лицо. Казалось, она сейчас проснется.  Лицо обрамлял  венок неживых цветов. Вокруг спящей женщины красиво пели. Кто-то произнес слово «смерть». Новое  для Жени. И она подумала, что смерть удивительна.  Они покинули церковь и шли по улице. А на улице была весна. Был май. Было хорошо.
Извлечь выгоды.
Когда Егор приехал в деревню, первая, кого он встретил была Федора. Именно она показала ему дорогу в сельсовет. И высокий интересный парень сразу приглянулся молодой наивной девушке. Потом они встречались на танцах в клубе. Как зарделось ее лицо, когда Егор как-то пригласил ее на вальс.  Егор, всегда чувствовал чрезмерность Федореных взглядов. И все же он выбрал Устью. Егор был прислан в деревню из города для культурно- просветительской работы, и ему нужно было войти в зажиточную семью. Да и девушка Устья была хороша собой. Крутые бедра, высокий рост, светлые волосы и голубые глаза. Правда ее старшая сестра Надя была еще краше, но та была уже замужем. Устью, тоже постоянно преследовала целая толпа воздыхателей, но она со всеми была сурова, пока не появился Егор, а с ним вдруг стала нежной и приветливой, явно оказывая ему предпочтение. А  Федорина ревность только смешила Егора. А, когда, перед самой войной, они с Устией поженились, и дом им колхоз построил с Федорой по соседству, Егор замечал, что Федора проливает слезы. Но что ей ещё оставалось. Наверное, только молится, чтобы Бог помог побыстрее выкинуть женатого мужчину из  головы. Но война все повернула по-другому. И вот она уже барахталась, отбивалась, вертелась во все стороны, пытаясь избавиться от Егора. Но он пригнул ее колени к животу и приподнял ей зад. Она была такой горячей, словно печка. И потом, когда он лежал на кровати, а она сидела рядом, свесив ноги она сказала:
- Егор, ты жестокий и безжалостный человек,-Федора не знала как ей подготовиться к своему завтрашнему утру,как встретить солнце восходящее с востока,как в мыслях оправдаться перед сельскими парнями ушедшими на запад,чтоб сражаться там лицо к лицу с врагом,стенка на стенку,в том пекле,но кровь кипит в Федореном теле и любовь звонко поет в нем,но что-то едкое жалит ее глаза и душу,девушка молча плачет.
Егор не хотел казаться лучше, чем он был, и признавался Федоре, что совсем не собирался погибать на этой гребной войне.
- Но каждому человеку дорога его честь, – Федора вглядывается в лицо Егора и  неожиданно  запоздало кричит, сопровождая свой крик таким отчаянным усилием. Она все время ощущает невыносимый стыд в своем сердце.
 - Да пусть все живут, как им заблагорассудится, - Егор как-то  обнял ее и попытался утешить.
- И погибают на войне, - продолжила Федора.
- Не беспокойся об этом, - попросил Егор. - Ты тут ну причем? Ты женщина. Тебе не надо ехать на фронт.
Федора думала, что Егор извлек свои выгоды. Прятаться у жены с повесткой на фронт на руках, он побоялся.  Опасно было прятаться у жены. Где же еще искать будут мужа в первую очередь, если ни у нее. У соседки прятаться надежней. Соседка посторонний человек. Кто на нее может подумать? Да и знала Федора, что всю ее любовь Егор читал в ее глазах и потому  он верил в Федору.
- Все равно тебя схватят,- сказала она.
Но пока-то он здесь живой и здоровый. И голос Егоровой совести не стыдился сознаться, что он не хотел в окопы, не хотел погибать вместе со всеми на войне.
- Я буду прятаться у тебя под кроватью. И этот проступок я совершаю без стыда.
Да он любил Устью,  как супруги они хорошо подходили друг другу.
- У нас был счастливый брак, - в его холодных глазах казалось промелькнула грусть. И, чтобы окончательно прогнать ее, он снова повалил Федорину голову на подушки, и стал смачно  целовать Федору в губы
  Между добрым именем и удовольствием Федора выбрала удовольствие. Теперь ей надо было отказаться от доброго имени, тогда ей, по крайне мере останутся удовольствия. А так Федора вся истерзалась бесполезными терзаниями, когда могла в отличие от всех остальных деревенских баб наслаждаться счастьем, пусть, коротким, но ее. Предоставив событиям идти, их неотвратимым ходом, тупо покоряясь. 
  Вскоре к Федоре постучалась в дверь соседка. Устья вошла, присела на кровать, и отдышавшись словно за ней гнались сто километров, рассказала Федоре, что к ним приходили люди в форме и расспрашивали  о Егоре. Устья положила руку на сердце, и будучи человеком обладающим бесподобной интуицией сказала:
- Мне не миновать лишиться чести и уважения людей, быть может дойти до унижений. Я любила своего мужа,  теперь бы еще любила его, - она не могла продолжать. Ее душили слезы. И она упала на кровать, рыдая от полного  отчаяния.
- Моя дорогая подруга,- искренне утешала ее Федора, гладя по голове,- он обязательно найдется в этой неразберихи.
- Нет, – сокрушенно качала головой Устья.– Он не найдется – или его уже нет в живых, или его нет на фронте. Пришлый он человек. Чужой. Его душа потемки.
- Я не знаю что лучше. Может, лучше было бы, что бы он погиб, - вдруг совершенно спокойно сказала Устья, поднимая голову от подушек. - И, я умру от всего этого.
И Федора испугалась, уж не знает ли Устья, где сейчас ее дорогой муженек. И лежавший неподвижно в это время под кроватью Егор испугался тоже.
А когда она, наконец, ушла и Егор вылез из-под кровати, Федора разразилась ему в лицо хохотом. И это окончательно сбило Егора с толку.
Егора нашли, за ним пришли и увели его. Федору никто не тронул. Она легла, закрыла глаза, и лежала так, с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом, пока не наступило раннее утро. Она встала и пошла на работу в колхоз. Работала Федора с тех пор как началась война и все мужчины ушли на фронт, её поставили конюхом. Федора увидела, что все ее жалеют. Ей казалось, что даже ее любимый конь, Лыска, сочувственно смотрит на нее своими колдовскими глазами.
Скоро, через врача, стало известно одно обстоятельство, о котором она рассказала своей подруге, а та рассказала об этом своей соседке, а та под строгим секретом другим, так новость о том, что Федора  ждет ребенка облетела, всю деревню.
  По деревне шел Егор… и незлобные односельчане, потерявшие двадцать пять лет тому назад на войне своих близких, здоровались с ним. И только узнавшая об этом Федора, спряталась в своем доме и рыдала, плакала, стонала и вздыхала с таким отчаянием словно это она похоронила всех своих близких. Впрочем, Егор мимо ее дома прошел равнодушно, хотя знал, что у него там имеется уже подросший и очень славный сын. Он шел к Устье. Как выяснилось, любил-то он только ее и очень тосковал по жене. И хотел позвать с собой в Москву. Устье дома не оказалось. На дверях их, когда-то общего дома, висел амбарный замок. Устья была у сестры. Фимкину, Надиному мужу, привезли новый протез. Шла примерка. В эти  мгновения и появился в доме Фимкиных Егор. 
- Ты зачем  сюда пришел? На ногу мою полюбоваться, которую я за Родину потерял,-наедине забыв страдания, Фимкин снова превращался в того русского солдата с шинелью через плечо,который со своими товарищами, со своим закадычным дружком Васьком шагал по опаленной войной Европе к Берлину.Он не мог пережить,что они ушли, а он остался тогда в госпитале под Москвой.У Фимкина было храброе сердце.  - Так  любуйся, Крыса, - и с этими словами,  протез Фимкина полетел прямиком в Егора.
Устья таких бурных эмоций не проявила. Она просто сказала:
- Жизнь, так или иначе, прошла.
- Так почему же прошла. Поживи со мной в Москве по-человечески, есть же еще время.
- С тобой? По-человечески не получится, - равнодушно заметила Устья.
А Егор почему-то не к месту подумал, какая все же веселая была тогда, красивая и молодая  Устья, нет, таких-то красивых ему больше никогда не встретить. И все тогда были живы, теперь их уже почти никого нет.

Бабушка вернулась из больницы
- Бабушка, бабушка,- Женя повисла на ней, буквально задыхаясь от счастья.
  Вечером бабушка вычесывала перед лампочкой из своих чудных кос вшей, которых приобрела в больнице. Она наклонила голову и водила гребешком по своим темным с седыми прядями длинным густым волосам, и крупные вши в ярком свете лампочки, сбегали от нее. Бабушка их хватала и давила. Они были такие ядреные.
Женя провожала в больницу еще молодую женщину, а вернулась из нее Домна совсем уж настоящей бабушкой. Казалось, когда ты живешь с человеком вместе, то он старится потихоньку и незаметно, изо дня в день. Ты не замечаешь этого. С Жениной бабушкой получилось по-другому. Видно с ней это произошло в один день и все заметили перемену.
- Я старуха, – сказала себе Домна, – а мне и хорошо быть старухой. У меня есть дети, у меня есть внуки.
Она не знала, что не дождалась его, своего любимого, может какой- то час, преподав Жене урок того, что никогда нельзя сдаваться. Ведь  сдаваться всегда бессмысленно.
Упала старая фотография. Почему она вообще оказалась в сенях? наверное, Женя вытащила, - подумала бабушка.
На фотографии был  Василий с товарищами и своей любимой гармошкой. Фотография была сделана прямо перед самой войной.
Более того, первый Ангел в этот момент стоял рядом, и трогал ее за руку. Он знал, что его нельзя не то, что видеть, но даже почувствовать, но она все же ощутила его присутствие. Так сладко замерло сердце, и снова зашлось, забилось, и каждый его стук причинял непонятную боль, она думала, что это осложнение после перенесенного двустороннего воспаления легких.
Его сердце не билось уже никогда, и этим живое отличается от мертвого.А ведь когда-то, много лет назад, Василий возвращался в этот дом каждый вечер,здесь хранились мгновения его жизни.
Когда Женя вошла в сени, бабушка сидела на лавке и беззвучно плакала, вглядываясь в старую фотокарточку.
Женя подбежала к ней, обняла ее, вкладывая в это объятье всю душу.
- Я так скучаю по нему, – сказала бабушка, – я так скучаю. – И она заплакала уже в голос. Пока не поняла, что пугает ребенка своими всхлипываниями. Тогда она взяла себя в руки,  успокоилась и стала вытирать слезы. Женя тоже вытирала ее слезы и очень неодобрительно смотрела не первого Ангела, который в свою очередь грустно смотрел на них.
- Я наивно думала, что страдание должно исчезнуть с годами, но время не вылечило мои страдания, а только с ясной холодностью загнало их внутрь,  – думала Домна,заботливо поднимая внучке воротник пальто.
 Женя и ангелы вышли на улицу разобраться с ситуацией.Вечер был пронизан магическим свечением.Солнце село.Странно лучился пруд. Он будто манил Женю, Этот отблеск все покрывал, стояла ясность,полная неизъяснимого покоя. Молчанием был сам голос,звавший ребенка к пруду
- А зачем собственно вы пришли в нашу деревню? - спросила,заподозрившая недоброе девочка.
- Ну ты,-  ткнула она в первого Ангела, - должен лежать в Берлине, представляя собой холмик. Травка зеленеет, солнышко блестит, птички поют, благодать. Второй Ангел может по облакам гулять. К Богу в гости ходить.
- Мы пришли за тобой, - сказал второй Ангел смерти, который чувствовал себя неестественно в российской холодной зиме, в бесконечном белом заснеженном пространстве, всего лишь в одном костюмчике, стоял он, правда с появившейся щетиной.
- Понимаешь девочка, жизнь твоя - это концентрация сознания, когда оно рассеивается, твоя жизнь заканчивается, и ты становишься удобрением Вселенной. А вот душа это концентрация чувств. Основное из них любовь. Чувства не рассеиваются. Душа бессмертна.
- Когда твой дед, простой солдат Василий, упал смертельно раненый, его душа осталась мне. Какая-то ее часть досталась тебе, поучал первый Ангел.
- Мне? Но почему мне?- Женя была польщена, удивлена, испугана.
- А почему мы должны отвечать на этот вопрос?- вмешался второй Ангел.
- Так, вероятно, распорядился Бог, – сказал первый Ангел вечной жизни.
- Или это вышло случайно, - встрянул второй Ангел смерти, обязанный Богом ходить за первым Ангелом. Он взял Женину детскую ладошку в свою руку.
Только это уже не имеет значения. Ты пойдешь с нами,- потянул он Женю. - Видишь ли, все ангелы смеются над нами.
- Спрашивают, где ты? – подтвердил первый Ангел.
- Но, я не могу пойти с вами,– встревожилась Женя, ища причину: меня мама ругать будет.
Ангелы заулыбались.
- Она расстроится, - сказала девочка озабоченно. - И бабушка тоже, – с грустью добавила она.
Женя кричала во сне каждую ночь. Она кричала от мысли, что ее родные не переживут такого горя. Сама она еще не понимала - как она любила жизнь, она просто у нее была. Но она уже понимала, как она любила бабушку и маму.
  Женя вышла к ангелам на задний двор, снова держать совет.
- А нельзя ли как-то по-другому решить этот вопрос… – прямо спросила она.
- Можно, конечно,- ответили они ей хором, - из нас может остаться кто-то один.
- Я, например. Как будто душа Василия не вознеслась, и часть не доставалась тебе, а вся осталась под тем холмиком, – сказал первый Ангел.
- Или я, - сказал второй - вся душа Василия будет на небе, проливать оттуда вечный свет любви. И тогда Бог простит земную жизнь Германа, чья душа, а вернее чье бездушие осталось от него мне.
- Подумайте мне пять лет, - возмутилась Женя.
- Ангел смерти ты пришел учиться любви,- напомнил первый Ангел.
- Я заберу ее душу, – сказал второй Ангел…
- Почему?- удивилась Женя.
- Да, почему?- в тон ей спросил первый Ангел.
- Женя, ты мне нужна,- отрезал второй Ангел.
- Девочка, ты думаешь, что жизнь это здесь. Ты заблуждаешься. Все начнется, когда ты будешь уверена, что все закончилось, - добавил он.
- Не хочу,- закричала Женя и побежала прочь по сугробам. В одном из них ее валенки застряли, к тому же там была вода, и ноги ее промокли. А она ими не могла двинуть ни туда, ни сюда. На помощь подоспела Марина, но и ее сил не хватило. Она хотела позвать Мишу, но его мама, узнав о  застрявших в снегу валенках, сама пришла выручать Женю. Женя уже босая сидела на снегу, а валенки отдельно торчали из сугроба.
- Пойдемте к нам сушиться, - сказала Тараканова. - Ни то бабка наверняка Женю отлупит.
Хотя Женю и очень любили в ее семье, но, как и во всякой нормальной семье, отлупить могли.
Продажная тварь.
- Взяточник, морфинист, продажная тварь,- кричал Фюрер. Он подбежал к Герингу и стал бить его, что было сил по голове. Гитлер чувствовал свой скорый уход. Он еще мог это контролировать. Он понимал, что ему привелось жить в такое время, когда делится мир. Между ним, Сталиным, Европой и Америкой. Гитлер отдал этому процессу все свое время, на этом сосредоточив весь жизненный интерес.  У Гитлера был большой шанс стать хозяином мира, но он где-то крупно ошибся, и сейчас ему уже просто хотелось понять, где именно он ошибся. Он закрыл ладонью лицо и видимо от того, что он сильно надавил на глаза, перед его взором предстали его солдаты в летних панамках в трескучей сорокаградусной зиме. Почему они пошли с запада в эту зверскую страну.
 Через два месяца Фюрера  не стало.

  Геринг сидел на скамье обвиняемых на Нюрнбергском процессе. Он был человеком совершившим преступление против человечества, но союзники с удовольствием угощали его шампанским.
И те, неопровержимые доказательства, которые были собраны против Геринга и предъявлены ему, ни в коей мере, не смущали союзников.
Заводы, где делалось мыло из людей.
Человеческая кожа, из которой делали перчатки, сумки
Что за это может быть: повешение, расстрел, пожизненное заключение.
Может оправдание?
В этот день в зал заседания Геринг вышел очень неопрятным.
Это был день приговора. И кто-то из зала на слова: «Какой сегодня Геринг помятый»,- пошутил. – «Ничего, мол, отвесится». Геринг не услышал перевод приговора, который должен был быть приведен в исполнение незамедлительно.
Геринг очень хорошо осознавал, что все , что он делал от всего сердца дозволялось ему его совестью.
-Рейхсмаршалов не вешают,- раздался крик из его камеры. Герингу удалось отравиться. Кто переправил цианистый калий? Непонятно…
Геринга передали  в разряд черных Ангелов смерти и теперь они с русским погибшим солдатом Василием искали чистую, непорочную душу, чтобы забрать к себе в компанию третьим Ангелом.
А обгоревший труп Гитлера еще долго зачем-то русские возили с места на место. Видно в ожидание четких указаний из Москвы, что с ним делать. Балансируя на границе радости, по ту сторону от которой казалось было добро, по другую зло.

В свое время всегда приходит наказание.

Когда все обсохли у Таракановых, дети снова с санками выехали на улицу. Марина была Жениной собакой. Женя впрягла ее в санки, и они обе радовались этому.
Ангелы сидели  в Домненых сенях и разговаривали. Первый Ангел просил второго не забирать Женину душу. - Кости могут истлеть и без души, - заметил он.
- Наверное, ты прав, – согласился с ним второй Ангел.
И первый, видя его расположенность, попросил:
- Давай оставим ее в покое. Ведь ей всего пять лет, ты же слышал это.
- И что?- возмутился Ангел смерти, – ты думаешь, что ее ждут райские кущи. Хочешь посмотреть, что будет с мальчиком Мишей?
Первый Ангел еще даже не успел ответить, как их взору предстал безногий мужчина -  пьяный матюгающийся, требующий денег на новую выпивку для себя у своей старой матери. И та, заливаясь слезами, отчаянно пытается ему противостоять.
- Но у нее все будет по – другому, - сказал первый Ангел, - она станет женщиной.
- По-другому? Ты так считаешь?- удивился второй Ангел. – Да, она станет женщиной. Один подлец бросит ее с ребенком без средств к существованию и без крыши над головой, и она будет с ним три года судиться, что бы только доказать, что это его сын. И второй окажется таким редкостным мерзавцем, что самое лучшее, что он для нее сделает - уйдет от нее. Либо мы забираем ее и пускаемся странствовать втроем или вы отдаете мне свои души,- сказал, как отрезал, второй Ангел.
Но первый Ангел не был согласен со вторым, к тому же с его голосом с большим почтением считались там, на Небесах.
- Жизнь это сон, который трудно разгадать, - считал он, зная, что может повернуть колесо судьбы и у Жени все удастся, если, конечно, не сломается.
- Херман, я был очень добрым  человеком, когда был Василием, но кулаки у меня были, – сказал Ангел вечной жизни. – Так что я могу тебя так пропечатать, что мало тебе не покажется и он поднес к лицу Ангела смерти свой огромный крепко сжатый кулак, погрозив им.
Новый дом
Домну увезли в больницу с ребенком. Вернулась она одна. Он умер от дизентерии. Василий сам делал маленький гробик и плакал над ним, когда Домна не видела. Добродушный Вася не находил справедливости на земле.
За что они с женой так дорого платили. Первенцем. Он долго не мог забыть Сашу, который был его маленькой копией, но вскоре у них с женой родился еще один ребенок. Девочка, которую тоже назвали Сашей, потом еще одна девочка. Горе потихоньку черствело. Нужно было строить новый дом. Односельчане помогли Василию. Они любили его за легкий нрав. Гармонист всегда первый парень на деревне. У его жены, напротив, нрав был крутой. И все говорили, что Василий у жены под каблуком.

Стояли лютые морозы сорок первого, когда немцы буквально вплотную подошли к Москве.Оставляя русских без надежды каждый день,если бы только в муках не рождались дети, преграждая путь этой безнадежности.Жизнь хрупка, но жизнь всесильна. В одном из сел под Красногорском, взвод в котором воевал Василий, занимался эвакуацией мирных жителей. Завтра на этом месте будет очередное кровопролитное сражение. В одном из домов рожала женщина, чтобы облегчить ее муки, Василий в спешке нашел медсестру и буквально втолкнул ее в дом. Роженица была бледной, измученной схватками, роды затягивались… Через часа два на свет появился здоровенький мальчик.
- Ну, прямо богатырь, - сказала медсестра, обмыла ребеночка теплой водой из чугунка, закутала в простыню. Затем положила на стол, над которым находилась божница и горела лампада.
Василий находился в маленькой кухоньке, потом захотел закурить и вышел во двор.
Вдруг прямо в избу угодил фашистский снаряд, дом загорелся. Василий, не раздумывая, бросился на помощь находящимся в нем.  Роженица, совсем еще молодая женщина, и медсестра, Лида, были убиты. Но младенец орал во все горло, задыхаясь в гари пожарища. Василий быстро засунул тепленький комочек себе под тулуп и выбежал из дома.
Он носил младенца с собой три дня, привык к нему. Раздобыв коровьего молока, он грел его у себя на груди. Сам догадался как лучше накормить ребенка. Окунал свой палец в банку с молоком и засовывал его в маленький ротик мальчишки. Тот жадно всасывал в себя капельки этой пищи.
Но вот Василий узнал, что через час со станции отправится поезд с ранеными и эвакуированными. И, что в этом эшелоне два вагона отданы под детский дом. Он буквально взлетел в тамбур и наткнулся на пожилую воспитательницу.
- Вот, возьмите его. Малышу пошел сегодня четвертый денечек.- он протянул ребенка женщине, а та приняла его спросив:
- Как записать его? Кто его родители?
- Пиши, - ответил Василий,- Александр Васильевич Худяков. Назвал подробный адрес своей семьи. Липецкая область.
Он вспомнил своего первенца, теперь он опять расставался с сыном,  в его глазах стояли слезы.
Александр Худяков рос в детском доме из которого каждую весну он бежал,натянув по утру залатанные штаны из которых он стремительно вырастал и набросив на плечо приготовленную заранее котомку с провизией и надежно спрятанную им до поры до времени в тайнике. Такая пора приходила в апреле,когда становилось тепло и не было страха замерзнуть где-нибудь на дороге и все же однажды он чуть не замерз,не учтя превратностей апреля.Но его вовремя нашла милиция, провела с ним биседу и возвратила снова в детский дом,конечно он и сам понимал,что такой человек,как его названый отец,если бы только остался жив,обязательно бы вернулся за ним,но слабая нить надежды вела его и сердцу не хватало терпения и выдержки не хватало детской душе и безнадежной судьбой его было бежать от сиротства.Государство позаботилось о нем,он вырос,  поступил и закончил сельскохозяйственный  институт, стал агрономом. Он наконец поехал в то село, где жил его названый отец. Но Домна объяснила, что Василий погиб под Берлином. Александр сдружился с семьей и даже стал крестным Жени, а так же он стал известным ученым и привил морозоустойчивость нескольким сортам культур.Все Худяковы,а особенно крестница Женя им страшно гордились.
 У первого Ангела уже не было порывистости Василия. Он смотрел на все равнодушно. Он все делал с явной неохотой, особенно после, того как сам Василий пошел в свой последний бой с криком во все горло:
-«За родину, за Сталина!», - и упал, подсеченный пулей. Молодой, пылкий, красивый. А поднялся уже не он, а Ангел.
Все односельчане шли от деревни до районного центра, где им предписано было собраться для отправки на фронт. Василий всю дорогу нес на руках младшую дочку,  и старшая дочка шла с ним рядом. Жена, первый раз ощутив, кто в доме главный, шла всю дорогу вцепившись в руку мужа. Словно это могло ей как-то помочь удержать его не пустить на эту, так напугавшею ее войну. Василий был весел, подбадривал односельчан. Перешучивался с Фимкиным. Надо сказать, что  жена Фимкина Надежда, которая шла с ним под руку была настроена более оптимистично чем Домна.
- Беда нас научит, - думала Надежда. - Но он вернется…
Она знала, что Фимкин вернется, какое-то шестое чувство ей подсказывало, что она ни на веки расстается с мужем, а только на какое-то время.
Как – то слишком хорошо срабатывала интуиция у людей в этот экстремальный момент. Только ничем им не могла помочь  эта их проклятая интуиция.
На сборном пункте, куда все явились, вышла большая заминка, и, чтобы не случилось  паники, решили найти гармониста. Нашли Василия и попросили его поиграть. Василий играл. Разве он не лучший гармонист на деревне.И в его музыке была радость,даже такого дня. Ведь всем им предстояло Родину защищать. А когда закончил играть, сказал речь. И глаза у него были синие, в половину лица.
- Мы будим драться до тех пор пока не победим и я дойду до Берлина.Мы дойдем,мы русские, мы вечные,как скала, мы были, есть и будем.
Осыпая ласками жену и дочек он задержался, и побежал догонять своих.  Эшелоны тронулись. А мимо пробегали указатели: «На Москву».
В этих эшелонах никто не делил мир, никто не хотел господствовать над миром.  Василий хотел жить там, где он родился, пахать русскою землю, любить свою жену, своих детей. Знать горе и счастье, смеяться и плакать. Одним словом жить в своем мире, по определенному этим миром укладу. Но ему пришлось оставить недостроенный дом с соломенной крышей, жену, дочек и спасать Европу и весь мир.
Эфемерно счастье человека, которым должен управлять господь Бог и никто другой. У Василия, который замечательно умел видеть, слышать, дружить - это счастье отняли, нарушив его суверенитет маленького человека. Он не струсил на полях этой кровавой войны, но теперь он никогда не войдет живым в свой дом не обнимет свою жену, своих детей. И только ангелы случайно блуждают в его родных краях,словно ласточки в дальнем пути.
Первый Ангел переступил порог своего дома, он стоял и смотрел, как Домна что-то там готовит для скотины. Она как бы почувствовала его и обернулась. Ее лицо избороздили морщины, а глаза были все такие же пронзительные, темные буравчики. И они искали кого-то, но никого не было.
Первый Ангел вышел. Это живой человек хочет  вернуться и хотя бы одним глазком мечтает посмотреть, что стало с его близкими. Человек, который умер, об этом не мечтает.
Ангелы даже ни разу не спросили кто такой дядя крестный Жени. Откуда он взялся? А ведь это Сашка, которого спас Василий, и, который теперь нес ответственность за его родных женщин.
- Ангел смерти, скажи мне, а у тебя женщина была, - спросил первый Ангел у второго.
- Да, - отозвался второй Ангел.- Когда мы встретились, она была женой одного офицера, высокая,  статная, взрослая. Ее звали Карин. Я понял, что это женщина моей жизни и увел ее у него.
- Все у тебя не по - людски,  Херман. Трудно тебе будет научиться любви и зачем тебя со мной послали, - первый Ангел вздохнул.
Женя рассказала Марине под страшным секретом про ангелов.
Женя приказывает воображению, и оно вызывает образ Василия и Домны. Их бабушка так молода и прекрасна, ее глаза, улыбка и ее густые темные волосы - все прекрасно в ней. Василий целует ее и не может на нее наглядеться. И она проводит в его объятьях самые сладкие минуты своей жизни.  А потом он погибает на войне. Какое горе охватывает Домну, когда она теряет дорогого и нежного мужа. Горе овладевает всей ее душой. Она переполнена им. Она не может выдержать его. Льются и льются слезы из глаз Домны и не утоляют пожирающее ее горе.
- Приди милый, приди, - зовет она его бесконечными ночами.
Женя вечно делала тайну из своих знакомств, а бабушка всегда хотела лишить ее этой маленькой радости. Марина проболталась бабушке. Она сбивчиво рассказывала, что один из Ангелов был дедушкой Василием, а другой бывший фашистский летчик, которого Бог послал с их дедушкой учиться любви.
-Женька!- позвала Домна-вы не смеете забрать ее,-закричала она.
-Она мое летящее мгновение,-Домна,схватилась своей огрубевшей от тяжелой работы рукой за сердце,но даже не подумала о сквозящей возможности нелепого инфаркта,которую отчетливо увидел первый Ангел.
-Она свободная как песня,непоседа и танцовщица. Она естественная,как дыхание и порывистая,как огонь.Может она еще докажет вам, то есть я даже уверена, что она  через много  лет докажет вам, но для этого она должна остаться и потому, что ужаснейшие жертвы уже принесены мной, – говорила вышедшая на задний двор бабушка. И хотя она не видела ангелов, она верила в них. И ангелам вдруг стало стыдно, и они ушли.
  Ангелы не сделали Женю третьим Ангелом. Они оставили ее, детская фигурка застыла на заднем дворе в оцепенении. А рядом преданно и безмолвно стояла ее бабушка,Женя и Домна, по мнению Жени,были большими друзьями.Женя просто любила бабушку.Женька же для Домны собирала воедино столько ломаных линий, радужных красок,внучка была для нее острой радостью и болью,она торопила Домну,завлекая ее жизнью,Домна с трудом поспевала за ней,Домна теперь  уже, ну как повисшее солнце,как сумерки с всплеском заката.Первый Ангел правильно все понял,без откровенных споров и бесед с внучкой,без открывания друг другу сердца, Домна бы не прожила,ей бы было не за чем жить.
  - Мы расстаемся с тобой, Херман и я хочу спросить, - обратился первый Ангел ко второму, - из-за кого ты в Липецке?
- Из-за Нади – подумав, ответил Херман, - На твоей фотографии, где ты с гармоникой, эта женщина, что стоит прямо за тобой, так походит на мою фрау Карин.
- Да зачем ты ей, у нее Фимкин есть одноногий, но свой. Придумываешь всякую чепуху. Тебя саму жизнь понять и полюбить заставляют, а ты – по бабам…
- Натерпелись ваши женщины от нас,-плаксиво сказал второй Ангел.
- Херманов и фрицев, - пояснил первый Ангел. – Как перед нашими женщинами  прощение замалить?
- Ну уж не ухажорством. Это точно, - вспылил первый Ангел.Он подумал и спокойно добавил.
- Извиняйтесь,долго извиняйтесь,всегда извиняйтесь.Мы русские,мы сильные, мы простим и станем сильнее.
Ангелы расстались с Женей, друг с другом, а главное первый Ангел оставил свою душу Жене, в этой жизни серьезной и горькой воссоединил ее с душой   маленькой,  неуклюжей, но живой девочки.
 Солдат Василий уходил по белому снегу,но он-то уж точно видел,что на землю снова медлительно плыла весна, с голубой дымкой утренних туманов,с песней порхающего соловья, с белым цветением яблоневых садов,наполненных этой соловьиной песней и в синих глазах Василия был один вопрос:
-Неужели уйду оставив тебя жизнь,когда все еще люблю тебя,слышу тебя и восхищаюсь тобой,- и он поворачивал голову во все стороны и часто моргал, потому что ангелы не умеют плакать, и душа его летела и звук времени сливался со звуком эха.