Тем летом

Тем летом

Тем летом уже прошел год, как я закончил техникум. Точнее, даже полтора, так как техникум я закончил зимой, а сейчас было лето. Было лето, и я был в первом в своей жизни отпуске. Прошедшей зимой я долго болел, даже в больнице полежал. На семейном совете было решено, что здоровье моё надо укрепить свежим воздухом, регулярным питанием и отсутствием всяческих забот. Поэтому, для меня была приобретена  путевка в дом отдыха сроком на двенадцать  дней. Я легко согласился. Должен сказать, что привлекали меня не столько отдых на берегу красавицы Волги и, конечно же, не полноценное и регулярное питание, а совсем другое. Дело в том, что в свои двадцать лет я был ещё…, короче не было у меня пока этого самого. А у друзей моих уже было, и я им завидовал, и отставать от них не хотел. И в этом смысле пребывание в доме отдыха идеально моим замыслам соответствовало. Я уже представлял себе, как в доме отдыха я познакомлюсь с молоденькой (но с опытом!) женщиной и, наконец, это всё и случится!  И вот, жарким летним июльским днем, я стоял на палубе речного теплоходика, который вот-вот должен был отчалить, и с интересом наблюдал, как на пристани прощаются молодые мужчина и женщина. Она уезжала, а он оставался. Кстати, прощались они довольно спокойно, без всяких там объятий и поцелуйчиков. Просто они о чем-то немного поговорили, и она пошла, и  по сходням поднялась на  палубу. Теплоходик отчалил. Вот, подумал я, на ловца и зверь…. На вид ей было лет 26-28, светленькая, стройненькая, миловидная, короче то, что надо! И постарше меня и, похоже, с опытом. Когда пристань скрылась из виду, я, не откладывая дела в долгий ящик, подошел к ней и заговорил. Оказалось, что  она тоже едет отдыхать и в тот же самый дом отдыха, что и я. Мы стояли на палубе и болтали часа полтора. А потом причалили к пристани под названием Плёс. И дом отдыха тоже назывался Плёс. И место это, широкое водное пространство между берегом и островом, тоже было плёсом, а берег был низкий, местами заросший молодым березовым леском. Мы договорились встретиться после размещения и обеда, и я пошел устраиваться.
 Но мы не встретились, ни после обеда, ни после ужина, ни в другие дни, потому что за обедом, в столовой, я увидел девушку и все мои планы полетели к черту. Если быть честным, то, вообще-то, сначала я увидел двух девушек. Обе они были, примерно, моих лет. Одна сидела за столом рядом с  женщиной лет сорока (как потом выяснилось, родной теткой), а вторая рядом с очень пожилой полной женщиной (как оказалось, бабушкой). Первая девушка была жгучей брюнеткой и не менее жгучей красавицей. Смуглое, с очень правильными чертами лицо, большие карие глаза, широкие черные брови и такие же черные волосы. Она была очень красивой…и очень серьезной. А вот вторая девушка улыбалась. Русая, с небольшой, но толстой косой, с мелкими веснушками под яркими и голубыми глазами, не то чтобы красавица, но очень милая и, как теперь говорят, сексапильная. То есть, несмотря на то, что свежее её личико тянуло от силы лет на 16-17 (на самом деле было ей 19), фигурка у ней была что надо, вполне развитая. И вся она выглядела так, как будто сошла со страниц русских народных сказок. Такая вот «Варвара - Краса, недлинная коса». Весь обед я переводил взгляд с одной девицы на другую, а  когда обед закончился, мы с моим соседом по комнате, Виктором, пошли к нашему домику. Тут выяснилось, что «Варвара-Краса» с бабушкой занимают вторую половину нашего домика. Оказалось, что девушку зовут хоть и  не Варварой, но не менее сказочно, Еленой. Так я её мысленно и называл: Елена - Прекрасная. Потом мы устраивались, знакомились с Виктором. Сосед мой, мужчина лет 30, молчаливый, даже, несколько, мрачноватый и болезненный на вид, много курил, но, к счастью, не выпивал. Вообще он мне понравился, и в дальнейшем мы с ним прекрасно уживались. Я сразу же решил по утрам, до завтрака, бегать километра по 2-3, что каждое утро и проделывал.            Вот на следующее утро, после пробежки, я с Леной и познакомился поближе. Она стояла у домика, ожидая свою бабусю, чтобы идти на завтрак. Мы поболтали, а после завтрака договорились идти на Волгу, купаться. Бабуся с нами не пошла, ей нездоровилось. Всю дорогу до пляжа мы веселились. Ни с одной девчонкой до этого мне не было так легко и просто. И ещё я был, как говорится, в ударе. Острил, дурачился, чуть ли не колесом ходил. Лена смеялась. Похоже, ей это нравилось. Во всяком случае, смеялась она беспрерывно, охотно рассказывала о себе. Оказалось, что она из Иванова, окончила музыкальную школу по классу рояля, и преподает младшим детишкам музыку. За год очень устала, и вот с бабушкой приехала сама отдохнуть и бабушкино здоровье поправить. Весь день: и до обеда, и после мы провели на реке, а после ужина пошли в кино. Что это был за фильм и о чем я совершенно не помню. Уже минут через пять после начала сеанса я обнаружил, что Ленина рука от моей совсем недалеко, и я её ладошку осторожно накрыл своей. Когда я коснулся её длинных, музыкальных, теплых и нежных пальчиков мы вздрогнули оба. Ладошка её чуть дернулась, но всё же осталась на месте. Я сжимал эту драгоценность в своей руке, сердце моё колотилось так, что, казалось, это было слышно. Так мы сидели до конца сеанса, я ничего не видел и не слышал. Позже выяснилось, что и она не помнит ни содержания фильма, ни даже названия. А вечером мы целовались. То есть, мы не сразу стали целоваться, а ещё долго гуляли и разговаривали до самой темноты. А потом вдруг, как по команде, остановились, повернулись друг к другу лицом, обнялись и стали целоваться. И целовались долго, до тех пор, пока не услыхали, как её зовет обеспокоенная бабушка. Тогда Лена отстранилась, сказала, что пора спать и пошла к себе, а я - к себе.
 Уснул я не сразу, но проснулся рано, как обычно, надел тренировочные штаны и побежал. А на обратном пути вдруг заметил, что на поле растут васильки, (почему-то раньше я их не замечал), и что эти васильки такого же цвета (ну, почти такого же!), как Ленины глаза. Нарвал букетик и рванул к домику, а у домика уже стояла Лена. И она этот букетик взяла, и уткнула в него смущенное, слегка порозовевшее, веселое свое личико и прошептала:
 - Спасибо. Мне ещё никто полевых цветов не дарил, -  и снова повторила, - Спасибо.
 И мы опять весь день были вместе, и на следующий день, и на следующий. И целовались уже не только вечером, а и утром, и днем, при любом удобном случае, когда полагали, что нас не видят.
А в субботу, прощаясь, Лена вдруг стала очень серьезной и, глядя мне прямо в глаза, заявила:
- Завтра приезжает на один день мой жених, ты уж…, - она не договорила, но и так всё было ясно.
И опять спалось мне не очень, а после завтрака я пошел на пляж. Валялся там часа два, было скучно, да и мысли были невеселые.
Они повстречались мне, когда я уже возвращался. Жених, лет 28 -30, высокий, в обычных, не солнцезащитных очках, имел очень интеллигентный вид. Лена держала его под руку, чему-то смеялась. На меня они внимания не обратили. То есть, он не обратил, а она сделала вид, что мы не знакомы. Стало совсем невесело, и я побрел дальше.
 А рядом с  нашим домиком стояла та самая жгучая брюнетка, которую я видел в столовой ещё  в первый день после приезда. Очевидно, она ждала Виктора, пару раз я их видел вместе. Виктора дома не было. Брюнетка о чем-то спросила, я ответил. Слово за слово, и завязался непринужденный разговор. Как-то незаметно для нас самих оказалось, что мы уже прогуливаемся по территории. Девушку звали Любой. Люба жила в Ярославле, работала медсестрой. Отдыхала вместе с теткой. Впрочем, об этом я уже упоминал. Скользких тем мы не касались, хотя, честно говоря, очень мне хотелось узнать, почему она с Виктором. Тогда, в мои двадцать, он мне казался если не стариком, то уж, во всяком случае, сильно пожилым мужчиной. Когда я осмелел и предложил вечерком погулять по окрестностям, Люба пристально глянула на меня, помолчала и тихо ответила, что не против, но вот только чужого ей не надо. Я сделал вид, что не понял, тему развивать не стал, и мы продолжали прогуливаться. А с реки навстречу нам шла Лена со своим женихом. Но в этот раз она уже на меня посмотрела. И на меня, и на мою спутницу. Внимательно так посмотрела, без улыбки.  А  вечером, мы снова встретилась. Лена стояла одна, прямо на нашем с Любой пути, и также как днем, внимательно и без улыбки, смотрела. И я уже мстительно представлял, как сейчас, небрежно поздоровавшись, пройду мимо, и пойду дальше, не оглянувшись, болтая с Любой. Но вместо этого, сам не зная почему, остановился, пробормотал на ушко своей новой знакомой что-то вроде извинений, и дальше Люба уже пошла одна. А мы с Леной пошли в другую сторону. О женихе она сказала всего несколько слов. Работает в НИИ, защитил кандидатскую, на десять лет старше её.  И больше мы о нём не говорили, никогда. А когда уже стало совсем темно, и пора было идти спать, она заплакала. Она плакала долго, ничего не говоря. Наверное, это была истерика, я в этом плохо тогда разбирался. Я только гладил её по голове и всё повторял:
- Ну, что ты? Всё хорошо. Ну, что ты?
 И всё целовал и целовал её мокрые соленые губы, и такие же мокрые и соленые щеки, нос и глаза.

 А на следующий день, взяв напрокат лодку, поехали кататься по Волге. День был чудный, солнечный, тихий. Метров через пятьсот причалили к песчаной косе. Вода у берега была совсем прозрачной, было видно каждый камушек, каждую песчинку. И вот тут – то, сквозь тонкий слой воды, я и заметил круглые, величиной с гривенник, а то и с пятак, камешки. Собственно, видны были только верхушки. Остальная часть, светло-коричневых конусообразных камешков, находилась в песке. Они были очень похожи на пальчики: маленькие - на детские, а большие - на взрослые. «Чертов палец» - ахнул я! Нам повезло. Найти «Чертов палец» считалось большой удачей. Говорили, что эта находка приносит счастье!  Ещё говорили, что эти камни образуются после грозы в том месте, куда ударяет молния. «Чертов палец» имел гладкую, приятную на ощупь, поверхность. Если по поверхности поскрести чем-нибудь твердым, то получался белый порошок. Считалось, что им можно присыпать царапины и ранки на коже, тогда заживает быстро. Этих камушков мы насобирали штук двадцать. Себе я взял только пару крупных, остальные взяла Лена. Помню, по приезде, один я кому-то подарил, а второй ещё очень долго у меня хранился, но потом, всё-таки, куда-то пропал. А позже, когда мы сидели в лодке, рассматривая камешки, я, наконец, вспомнил о своих планах на эту поездку. Но Лена решительно руки мои остановила:
- Если ты не перестанешь, я уйду берегом и всё.
 Она не шутила, и я отстал. Поплыли обратно. Прошло ещё несколько сумасшедших дней. Мы были вместе с утра и до позднего вечера (бабушка давно махнула на Лену рукой), и целовались, целовались.  В день отъезда Лена записала мой адрес и дала свой. На пристани, украдкой, в последний раз поцеловались и расстались, ничего друг другу не обещая. Да и что я мог ей обещать? Вчерашний студент с зарплатой 80р., живущий в однокомнатной квартире вместе с родителями.
Недели через три я получил от неё коротенькое письмецо, буквально несколько слов: «Свадьбу сыграли, уже работаю, здорова, всё помню». Дня два я слонялся сам не свой, а потом сел и написал такое вот стихотворение:



Ты помнишь тихий плеск весла
И тишину речных вокзалов,
И те негромкие слова,
Что ты сказала ль, не сказала ль?

Ты помнишь, злая штука память,
И Волгу, и широкий плес,
И «Чертов палец» счастья камень.
Увы, он счастья не принес!

Я верил в чудо, сколько мог.
Я верил яростно и слепо.
Кто виноват, что вышел срок
И всё окончилось нелепо?

Нелепо, как цветы зимой,
Как все нелепости природы,
Как поцелуй последний мой,
Как папоротник в огороде.

И всё же ты, как свет в окне,
Как праздник среди серых буден.
И плохо так, как плохо мне,
Пусть никогда тебе не будет!

Чужой завидуя судьбе,
Всё принимаю, понимая.
Стихи, что посвятил тебе,
Другой девчонке прочитаю.


Листок со стихами я просто вложил в конверт, ничего не добавляя. Заклеил, написал адрес и отнес на почту. Спустя несколько дней пришло ответное письмо. Лена писала, что у ней всё хорошо, но то, что с нами было, она не забудет никогда. И ещё она просила стихи, ей посвященные, «другой девчонке» не читать. А листок был весь в подсохших разводах, она опять плакала.
Как пишут в романах, шло время, боль стихала. А следующим летом пришло письмо из Иванова. А в нем клочок бумажки с номером телефона и приписка: «телефон рабочий, звони днём». Я так и сделал. Разговаривая, мы оба ужасно волновались. Она собиралась на выходные в Москву, к родственникам, и предлагала приехать и мне. Встретиться договорились в воскресенье, в десять, на ступеньках Большого театра. В субботу я уже был у своих в Москве. Днем походил по городу, купил два билета в «Большой» на дневной спектакль. Ходил по Москве и всё думал и думал о ней, ждал и боялся встречи.
Я увидел её сразу, как только она вышла из метро. Было пасмурно, она была в легком плащике и беретике. Она совсем не изменилась. Подошла, и мы, ни слова не говоря,  поцеловались.
Всё было как прежде. Прошлись по Красной площади, вернулись к «Большому», прошли в зрительный зал. Спектакль назывался « Сон в летнюю ночь». Мне ещё подумалось, а не сон ли и то, что со мной происходит. После спектакля зашли в ресторан, кажется «Будапешт». Сели за столик, заказали вина, закуски. Играл оркестр, и мы танцевали и целовались, целовались.
 - Нас выгонят! – её губы щекотали моё ухо.
 Но никому до нас не было дела. А когда вышли из ресторана, уже совсем стемнело. Лена наклонила голову, и тихо спросила:
- Ты где остановился, это недалеко?
  И только тут до меня дошло, какой же я дурак! Что мешало мне заказать накануне номер в гостинице. Пусть не в центре, пусть где-нибудь в Останкино, где недорого. Она и приехала - то потому, что мужа своего ученого не любит, и помнит, что год назад я так её хотел, а она не позволила. И ещё я понял: Лена надеялась, что будет ночь и будет близость, а потом что-то изменится. Что, наконец, она услышит те слова, что так от меня ждала. Ах, какой же дурак, романтик хренов!
-  Да тут рядом, у сестры – промямлил и замолчал.
Я проводил её до метро. Кажется, накрапывал дождик, во всяком случае, щеки и нос у моей спутницы опять были  мокрыми.
Больше не было ничего, ни писем, ни звонков, ни встреч. Ничего не было, но всё осталось.