Человек в пижаме, или про любовь к морю

Кто не любит море? Думаю, таковых даже не окажется, а если и так, то они настоящие пессимисты. Я им восхищаюсь до умопомрачения. Какая игра акварели происходит на закатах и рассветах! Переливаясь всеми красками палитры невидимого художника, оно брызжет отражением утонувшего, или восходящего солнца или бледностью сияющей луны. А морской воздух? Так и щекочет ноздри, и полной грудью дышишь им, наслаждаешься соленым бризом. Так это еще июль. Месяц теплый, купальный сезон. Эти туристы набрасываются с голодными глазами на кусочек моря и раскидываются брызгами. И столько радости у них. Воплей столько. Столько шума, визга. Поэтому и не люблю днем находиться у моря.
Хожу к берегу за вдохновением в основном перед рассветом, часиков в 5 выхожу из своей дряхлой хижины над обрывом, иду и упиваюсь тишиной, этим безмятежным пробуждением природы, жизни. Мое дело – писать. А писательство как болезнь, причем хроническая. Лечить бесполезно. Ты просто не можешь не писать. А все это от дум. Так думаешь иногда часами, аж голова болит, сердце ноет. Вот и тянется душа к морю, у него рай для меня. Вечный такой покой, который в суете городской и в помине не был и не будет.
Сам то я живу в городе, 6 часов отсюда на поезде, от этого райского местечка. Летом и приезжаю сюда за поиском своей музы. Купаться не купаюсь, да вот люблю ступить в ласкающие языки по щиколотку, перебирая пальцами ног приятный, цвета деревенского масла песок. И гляжу на вечно неохватываемую бирюзовую полосу горизонта, где так часто пропадают парусники и где есть неизведанное.
Это лето я не забуду никогда. И море в то пагубное, но самое оживающее утро, что мне доводилось видеть. Я шел своей тропинкой, легко пробираясь где надо было через заросли папоротника, к еле дышащему приливу. Казалось мне удивительным, что птицы так рано начали свою трель. Когда вышел я на берег, первое, что бросилось в глаза, так это чья-то застывшая фигура у кромки воды. Я насторожился и напрягся весь. Что-то было отчужденное в том человеке, как тогда я почувствовал. Что-то притягивающее и холодное в его одиночестве. Хотя я сам только и делал, что бродил и жил этим самым одиночеством.
Нахлынула тревога, хотя повода даже и не было, но я осилил себя и медленно, раскачиваясь в такт волнам, двинулся в сторону недвижимого человека. Молча, в двух шагах от него я остановился. Незнакомец сидел в позе лотоса с закрытыми веками. Это был парень, на вид лет двадцати пяти, с полудлинными золотистыми волосами. Лицо, казалось, сливалось с песком, мягкие черты придавали ему ангельское начало. Самое, что запомнилось, так это то, что был он облачен в пижаму, зеленую в клеточку, а в каждой клеточке нарисованы были с чередованием голубая бабочка, смеющееся солнышко и  пляшущий с тростью и цилиндром человечек, почему-то с грустным лицом.
Это-то и было странным, что делал человек в столь ранний час, да еще и в такой непристойной одежде? Я смутился. Он так ровно дышал и пребывал в нирване, что не хотел его я прерывать. Застыдившись, что сам я некрасиво любопытствую, уже поворотился назад, как вдруг человек в пижаме нарушил обет молчания:
- Печально, правда? – Обратился он не то ко мне, не то к начинающемуся рассвету с таким мне знакомым голосом, когда ты пребываешь в бесконечном ожидании чего-то, благоговеешь перед этим и надеешься на то, что все-таки сбудется ожидаемое.
- Простите, это вы мне? – Я сразу и не понял, что это прозвучало глупо.
- Я вам прощаю. Сами поймите, с самим собой мне неохота разговаривать, - тут он и открыл свои глаза, похожие на мое любимое море, переливчатые такие, - печально смотреть и думать, что вот оно у самых твоих ног, а не преклонится. Бушует, сердится, томится даже, как человек. Иной раз и не поймешь, говорит оно с тобой и понимает или спорит горячо и начинает ненавидеть.
- Вы это про море? – Мне стало по-детски смешно, и в то же время я на себя насупился за второй уже глупый вопрос.
- А стало быть, не так? Вы же тоже сюда к нему приходите? – Он так и не взглянул на меня, а любовался как будто бы первыми лучами рождающегося солнца, играющими на волнах.
- Я… Мне нравится море. Как вот и сказали, характер у него переменчивый. Только люблю его за вдохновение, которое оно мне дает, за неожиданные картины в его отражении. А почему печально то?
- Печально, потому что человек, но это человек абсолютно можно сказать и безгрешный. Не грех то, что он корабли поглощает, не грех то, что тайфуны на землю посылает. А ему простительно. Потому что оно первее человека создано было. Печально, что оно их укрывает от земли. Чтоб люди то своими грехами землю не плодили, оно их у себя держит. На себя их грехи хочет взять.
- Хотите сказать, что это хорошо, что тонут корабли и моряки? – Речи его меня поразили.
- А кто сказал, что это плохо? Вот сами то люди и сказали. Это хорошо. Очень даже хорошо. Море хранит их. Не их тела, конечно. Их души. Очищает их своими подводными течениями, шепчет им, покой дает. Это ж рай.
- А как же родители, дети? Ведь они то остаются без отца, матери, или сына?! – Я было вспыхнул от таких слов с таким безразличием на сердце, а он и бросил на меня будто бы негодующий взгляд – вот точно море и забушевало в его глазах, а потом и стихло через секунду.
- Счастья они не могут понять, какое им это Существо Божье преподнесло. Грехи утаить хочет. Да разве можно его за это бранить. Молиться они должны, что на земле те утонувшие грехи свои не размазали. Грехами уже всю землю заполонило. А они и не видят. Эти ж погибшие – жертвы во имя чистоты нашего мира. Святые теперь они. И Море свято. Отчего оно так красками льется? А от того, что радуется, что опять смог помощь оказать первым встретившимся грешным подневольным. Правда, безумно красиво? – Ввел меня в ступор человек в пижаме.
- Правда, - растянул я, -  красиво.
Наступило молчание. Так как будто бы и надо было. Он и не стыдился даже ничего. А я задумался о его словах. Уж чего и не услышишь в наше время. Такие люди попадаются, что и баснями не корми, а поверишь невольно.
- Чувствуете? – Опять резко оборвал он тишину.
- Что? – С удивлением посмотрел я на него и почему-то стал оглядываться и прислушиваться, ожидая какого-нибудь землетрясения или нарастающей волны.
- Оно спокойно и безнадежно ждет кого-то. Вот всей душой чувствую, - человек в пижаме при этом глубоко вдохнул воздух и положил руку на грудь, - живет оно и дышит, для нас же, глупых, не понимающих. Люблю его. Какое сегодня число?
- Простите? – Недоумевающим  взглядом я окинул его.
- Да прощаю же. Прощаю, и не берите этого греха на себя, умоляю. Оно возьмет. Оно тоже простит. И вам и мне. Всем нам простит. Оно нас очень любит, хоть и сердится на нас не без причины, как на детей своих. Так какое сегодня число?
- 7 июля, - с неприкрытым волнением и интересом смотрел я на него.
- Вот, 7 июля. И помните этот день, как день своего рождения. Как день моего рождения.
Он вдруг встал и ступил в воду. И шел, погружаясь в воды моря, медленно. Я как онемел и не мог сдвинуться с места, даже голос пропал. Только его макушка пропала под водой, как меня залило ледяным потом, груз улетучился и я бросился сломя голову с диким криком в нарастающую волну. Меня откинуло, но я снова и снова пытался добраться до того места, где исчез человек в пижаме…
Больше я его не видел. Прошел ровно год с того дня. Тело его так и не нашли.
Море кажется мне еще более красивым.
(31 марта 2010г.)