Человек, защищавший г. Славянск-на-Кубани

Война. Какой смысл заложен в это слово. В энциклопедии слово «война» звучит так – организованная вооруженная борьба между государствами, нациями (народами), социальными группами. В войне используются вооруженные силы как главное и решающее средство, а так же экономические, политические, идеологические и другие средства борьбы. Грубая и жестокая формулировка, срывающая за собой миллионы без смысла убитых, покалеченных людей, людей, потерявших близких, потерявших надежду, смысл самой жизни.
- Война изменила моего отца до неузнаваемости. – Рассказывает коренная жительница г. Славянска-на-Кубани, Столярова Любовь Дмитриевна. – Он стал задумчивым и хмурым, никогда, после его прихода с фронта, он не рассказывал веселую историю. Все, что он говорил – это были воспоминания с войны. Я никогда ни думала, что человек может так измениться, от веселого, бойкого, сильного мужчины превратиться в хмурого, увядшего старика.
Хорошо помню одни вечер  сорок пятого года, солнце катилось к горизонту, я с братом и сестрой играла на улице. И вдруг Катя крикнула:
- Люба, смотри.
Я обернулась и застыла от изумления от красного горизонта шли черные тени солдат, они становились все ближе и ближе. И увеличиваясь, постепенно исчезали, за ними шли другие, и следующие, и следующие. Братик позвал маму, на дорогу стали выбегать  женщины и  дети. Все они смотрели на удивительное зрелище, молчали и переглядывались.
И вдруг кто-то сзади сказал:
- Знать, скоро война закончится.
Мама заплакала  и прижала меня к себе, а я подумала, что значит скоро придет мой папа и снова, посадив меня на свои могучие колени, начнет рассказывать  сказки. Но все это были детские мечты.
Я помню возвращение отца. Я услышала скрип калитки и обернулась, передо мной стоял человек внешне знакомый, но я не узнала его. Он положил на стол гармонь, подошел ко мне и сказал: «Привет, Любаша», - затем, встал и пошел  в дом. Я слышала счастливый крик матери, но была как будто в каком-то  тумане, я тихо подошла к двери дома, затем зашла в комнату, куда зашел отец. Я стояла и наблюдала  за самым дорогим незнакомцев на свете.
Через несколько минут радости закончились, и началась повседневная жизнь. Утро, день, вечер, ночь. Сутки за сутками, неделя за неделей, а отец молчал.  Хмурился, когда спрашивали его о войне, и молчал.  Но вот однажды … совершенно для меня неожиданно он начал рассказывать о своих друзьях и постепенно перешел на фронтовые истории. Он рассказывал о жестоком времени, бессмысленно убитых людях.
«Наш отряд стоял под Крымском, мы находились на возвышенности  в вырытых окопах, а немцы внизу. Враги взяли  нас в кольцо,  преимущество противника было на лицо, русские находились у них как будто  на ладони. Сколько было боеприпасов – все израсходовали. Отстреливаться было нечем, а немцы отступать и не думали. Они просто издевались над русскими, вылезут из своих нор и начнут дразнить едой, поднимет кусок хлеба и кричит: «Кушать хотеть, свинья русская?». Подбрасывает хлеб вверх, ловит его, откусывает кусочек и снова подбрасывает. Пока весь не съест. А  мы сидим голодные в окопах  и кусаем грязные манжеты рубах и плачем, а что делать, ни одной крошки хлеба, ни одной пули  нет. В тот момент каждый мечтал не о куске хлеба, а хотя бы о крошке сухарика.
Так проходили дни, некоторые не выдерживали и выбегали под пули, чтобы только не лучиться. Ночью несколько солдат  делали вылазки, только не всегда возвращались назад. Иногда удавалось даже добыть оружие или патроны. Если попадались убитые немцы, с них снимали сапоги, так как у нас сапог не было. Снимали и шинели, только одевали их наизнанку.
Голые и голодные около месяца, мы сидели в окопах. Стало холодать, однажды  днем пошел дождь и налили полные окопы воды,  всю ночь солдаты простояли по пояс в  ледяной воде. Вычерпывать хоть как-то воду не давали немцы, повременно обстреливая окопы. Приходилось сидеть в воде и рыть дыры, чтобы хоть часть воды спустить. К утру ударил мороз, поверхность воды взялась коркой пол сантиметрового льда. Пришлось его пробивать и выбрасывать лед из окоп. Немцы, конечно, стреляли, но нам уже было все равно, если мы не выбросим лед, то можно было считать русских  ледяными людьми.
В следующую вылазку – пошел я. На моем пути лежал мертвый немец, в его кармане я нашел несколько сухариков. Я взял в жесткую, черную руку этот хлеб, и поднеся к губам – поцеловал. По щекам потекли слезы, я поднял лицо вверх к небу, легкий ветер осушил соленные струи. Голод одолевал, но я знал, что в окопе есть еще солдаты, мои товарищи, которых я не мог предать. Я подозвал жестом своего друга  и разжал руку, солдат хотел схватить сухари, но я одернул руку: «А они?».  Я махнул головой в сторону окоп. Мне казалось, что не только живые, но и мертвые товарищи сейчас стоят  и смотрят на меня, на ладонь, в которой я держал спасение восьми человек, оставшихся в живых после  изнурительного холода, голода и издевательств со стороны немцев.
Послышалась автоматная очередь. Мы поспешили вернуться ползком в окоп. Просто нельзя описать радость, которая овладела солдатами при виде в моей руке сухариков. Их разделили поровну на всех. Солдаты с огромным удовольствием ели засохшие сухари. В этот момент эта была самая вкусная и сытная  еда. Обсасывая каждую крошечку по сотни раз, солдаты улыбались друг другу».
С глаз моего отца покатились огромные слезы. Каждого из сидящих он обошел взором гордого человека, за свой поступок. Когда взгляд отца приблизился ко мне, я опустила вниз глаза. Мне стало ужасно стыдно, я вспомнила, когда в школе выдавали кусочек хлеба детям, у которых отец погиб на фронте. А остальные сидели молча, внимательно следя, как учительница берет кусочек хлеба и передает мальчику или девочки. И я думала, смотря на этот кусочек хлеба: «Вот бы и мне завтра дали такой же кусок».  Как смела я так подумать, как я могла! В это мгновение я готова была провалиться  сквозь землю, но только не сидеть рядом с отцом.
«После долгого ожидания, наконец-то пришла подмога, удалось убрать кольцо блокады. Мы вышли из окоп, но ни сели отдохнуть, нам дали оружие в руки и мы пошли в бой, снова сражаясь за Родину».
Странно было слушать рассказ отца, он ни разу не сказал, о том, что ему пришлось убивать, видеть смерть.
«Когда я возвращался домой, на пути  встретил пожилого человека, он  стоял на мосту, через небольшую речку. Старик остановил меня и сказал:
- Дмитрий, не переживай все в твоей семье порядке, все живы и здоровы.
Я удивленно посмотрел на старика и пошел дальше, но потом решил вернуться и спросить, откуда старик знает меня. Но когда я обернулся, на мостике никого не было. Я посмотрел по сторонам, место было пустынное ни дерева, ни кустарника, только река и мостик, куда старик мог деться?"
«Так и война встретилась на пути, сгубила, растревожила наши души и исчезла в пустоту» - подумал человек, защищавший родной город Славянск-на-Кубани.