Петрарка

Франческо Петрарка был сыном флорентийского нотариуса Петракко дел Инчиза, изгнанного вместе с Данте из родного города в 1302 г. после победы Черных гвельфов. Он родился  в июле 1304 г. в городе Ареццо, а в 1312 г. вместе с семьей переехал на юг Франции в Авиньон, бывший в то время папской резиденцией. Здесь юный Петрарка начал учение у латиниста Конвеневоле, привившего ему вкус к римской литературе. По настоянию отца он изучал юриспруденцию и провел с этой целью несколько лет в Болонском университете. «Эти занятия отняли у меня семь лет», - жаловался Петрарка в старости. Он был не первый и не последний поэт, кому лекции по юриспруденции казались скучными и неинтересными. Не первый и не последний, у кого родители хотели выбить из головы поэтические забавы. Нотариус Петракко, узнав однажды, что, не в меру увлекшись поэзией, сын забросил пандекты, в  порыве гнева швырнул в огонь его книги, сохранив только Вергилия и Цицерона, которых сам боготворил.

Впрочем, юристом Петрарка так и не стал. «Я не умел, - писал он позже, - жить нечестно, а, сделавшись юристом, не смог бы оставаться честным человеком, если б не хотел при этом прослыть простаком и невеждой». В 1326 г., уже после смерти отца, он возвратился в Авиньон, принял духовное звание и начал службу при папском дворе. До конца своих дней он оставался  «светским» аббатом, который никогда не выполнял священнических обязанностей, сдавал свои приходы в аренду и интересовался почти исключительно мирскими делами. Вскоре после переезда в жизни поэта произошло знаменательное событие. В апреле 1327 г., в Страстную пятницу,  Петрарка встретил в церкви Св. Клары красивую молодую женщину, которую в течение многих лет воспевал потом в прекрасных итальянских сонетах под именем мадонны Лауры.

                *****
Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!

Благословенна боль, что в первый раз
Я ощутил, когда и не приметил,
Как глубоко пронзен стрелой, что метил
Мне в сердце бог, тайком разящий нас!

Благословенны жалобы и стоны,
Какими оглашал я сон дубрав,
Будя отзвучья именем Мадонны!

Благословенны вы, что столько слав
Стяжали ей, певучие канцоны, -
Дум золотых о ней, единой, сплав!

В отличие от бесприютного скитальца Данте, Петрарку можно считать подлинным баловнем судьбы. Уже в молодости перед ним  были открыты двери множества домов. Его друг,  грамматик Денато дельи Альбандзани, спустя много лет вспоминал пышные пиры, во время которых никто не обращал внимания на изысканные яства, ибо глаза гостей были устремлены на Петрарку. И все были готовы слушать его до утра. Иногда он брал лютню и в кругу прекрасных дам декламировал свои стихи, которые все знали наизусть. В бесчисленных копиях они расходились потом по всей Италии. Да, поэзия не приносила тогда никакого дохода. Петрарка был беден, но приятная внешность, изысканные манеры, прирожденная сердечность, умение приобретать друзей, живость ума, красноречие, начитанность и эрудиция, прекрасное знание латинского языка – все это открывало перед ним сердца, двери домов и кошельки. Государи и правители различных итальянских городов наперебой зазывали поэта к себе, льстили ему, осыпали его почестями и подарками.

В 1330 г. Петрарка поступил на службу к Джованни Колонна, просвещенному меценату, который предоставил ему возможность заниматься изучением античных писателей и совершать образовательные путешествия. В 1333 г. Петрарка побывал в Париже, а затем совершил поездку по Франции, Фландрии и Германии, всюду осматривая памятники искусства, изучая древние рукописи  и завязывая знакомства в ученом мире. В 1337 г. он добрался до Рима, внимательно осмотрел его античные и христианские памятники. По возвращении в Авиньон, Петрарка поселился в местечке Воклюз, где провел четыре года почти в полном уединении, занимаясь садоводством и работой над большой поэмой «Африка» (1342). Написанная на латинском языке она была с восторгом встречена современниками и принесла Петрарке славу первого поэта своего времени. (Эта поэма, описывала времена пунических войн и воспевала подвиги победителя Ганнибала Сципиона; весь сюжетный материал для «Африки» был заимствован у римского историка Тита Ливия).

Другим постоянным занятием Петрарки было изучение древних классиков, полный корпус которых имелся в его библиотеке. Колоссальный авторитет Петрарки был основан прежде всего на его деятельности ученого-гуманиста. Всю свою жизнь он занимался разысканием и изучением древних рукописей и сделал в  на этом поприще целый ряд важных открытий. Его преклонение перед античной культурой имело характер настоящей страсти.

Можно сказать, что, когда Петрарка оглянулся на тысячелетие, истекшее со времен заката Древнего Рима, и ощутил весь этот период как период упадка человеческого величия, снижения литературного мастерства и нравственного совершенства, как "темный век", в истории западной культуры наступил решающий момент. Противовес этому плачевному духовному нищанию Петрарка увидел в колоссальном культурном богатстве греко-римской цивилизации, представлявшейся ему золотым веком творческого гения и человеческих дерзновений. Веками средневековые схоластики открывали заново и по частям воссоздавали античные достижения, однако с появлением Петрарки фокус внимания резко переместился, а вместе с ним – и характер этого воссоздания. Оставив в стороне озабоченность схоластиков логикой, наукой и Аристотелем, а также их постоянное побуждение христианизировать языческие представления, Петрарка и его последователи прозрели величайшую ценность классической античной литературы – поэзии, очерков, посланий, исторических повествований и жизнеописаний, философии, облеченной в форму изящных платоновских диалогов, а не аристотелевских трактатов, – и восприняли все это как совершенно самостоятельную ценность, не нуждающуюся ни в каких христианских перетолковываниях и поправках, как источник благородного вдохновения, центр сияющей великолепием классической цивилизации.

Античная культура предстала не просто источником научного знания и законов логического рассуждения: она возвышала и обогащала сам человеческий дух. Классические тексты давали новую основу для высокой оценки человека; классическую ученость представляли "гуманитарные", то есть "человеческие", науки. Петрарка задался целью привить к своей культуре великие творения античности – творения Вергилия и Цицерона, Горация и Тита Ливия, Гомера и Платона – не для того, чтобы вызвать бесплодное желание подражать мастерам прошлого, но чтобы зажечь тот же огонь нравственной силы и воображения, что горел в них столь великолепным пламенем. Европа забыла о своем благородном классическом наследии, Петрарка призывал вспомнить о нем. Он принялся за "повторное просвещение" Европы. Непосредственное общение с величайшими мэтрами греческой и латинской словесности должно было открыть путь к развитию и распространению современного европейского мышления. Источником духовного прозрения и нравственного совершенствования отныне стало не только христианское Священное Писание, но и litterae humaniores – "писания человеческие", творения классиков. В глазах Петрарки изящество и ясность литературной формы отражали изящество и ясность души.

Тогда как в известном смысле мироощущение Данте явилось вершиной и завершением средневековой эпохи, мироощущение Петрарки было устремлено к веку грядущему, наступление которого сулило возрождение культуры, творчества и человеческого величия. Поэтический труд Данте был пронизан тем же благочестивым духом, что осенял и безымянных мастеров и ремесленников, возводивших средневековые соборы, тогда как поэзия Петрарки осенялась новым духом, вдохновленным древними и служившим величию и прославлению человека – этого благородного центра Божественного творения. И если Данте и схоластики более всего пеклись о теологической точности и научном познании естественного мира, то Петрарка был с головой погружен в сложные глубины человеческого сознания. Его внимание было нацелено на психологический, гуманистический и эстетический мир, а не на построение какой-то религиозной либо научной системы.

Само звучание  латинских слов, их грамматические формы, строение фразы наполняли сердце Петрарки радостью. И латынь действительно никогда его не подводила. Она стала послушным орудием его мыслей, столь отличающихся от тех, каким служила во времена античности. Он приучил латынь  к выражению таких новых понятий, отношений, раздумий, впечатлений, размышлений, с какими этот язык никогда не сталкивался.  Не удивительно, что знатоки бесконечно восхищались его латинскими трактатами.

Если латинские сочинения Петрарки пользовались большой популярностью у современников, то своей посмертной славой Петрарка обязан вовсе не им, а своим стихам на итальянском языке. Сам поэт как будто ценил их не очень высоко, даже с пренебрежением, называя «пустяками», «безделками», и не раз говорил, что полноценной литературой являются только те произведения, которые написаны на латыни. Это, однако, не помешало ему тщательно продумать композицию и состав своего сборника «Канцоньере» («Книга песен»). Все входившие в него стихотворения (317 сонетов, 29 канцон, а также несколько секстин, баллад и мадригалов) формально связаны с возлюбленной Петрарки Лаурой. Об этой загадочной женщине поэт сообщает, что впервые увидел ее в апреле 1327 г. и что ровно через 21 год после этого она скончалась. Лаура не Беатриче. Она не символ Истины или Веры, а вполне реальная женщина. (Известно, что Лаура родилась около 1307 г в знатной авиньонской семье Нов, в 1325 г.  вышла замуж за местного дворянина Гюга де Сад, родила в браке 11 детей и умерла от чумы в 1348 г. Очень сомнительно, что она питала к поэту ответные чувства и вообще была с ним близко знакома). Любовь Петрарки к Лауре – это всеохватывающее, чистое, юношеское чувство, естественно и очень по-человечески идеализирующее свой объект. Петрарка открыл его для человека и ввел в европейскую поэзию, что стало одним из величайших завоеваний  гуманистической культуры итальянского Ренессанса. Неразделенная платоническая любовь была для Петрарки одновременно источником радости и страдания.

                *****
Земля и небо замерли во сне,
И зверь затих, и отдыхает птица,
И звездная свершает колесница
Объезд ночных владений в вышине,

А я – в слезах, в раздумиях, в огне,
От мук моих бессильный отрешиться,
Единственный, кому сейчас не спится,
Но образ милый – утешенье мне.

Так повелось, что утоляя жажду,
Из одного источника живого
Нектар с отравой вперемежку пью,

И чтобы впредь страдать, как ныне стражду,
Сто раз убитый в день, рождаюсь снова,
Не видя той, что боль уймет мою.

После смерти Лауры Петрарка воспевал ее еще десять лет и в дальнейшем разделил свои «Песни» на две части: «При жизни мадонны Лауры» и «После смерти мадонны Лауры».

                *****
Я  припадал к ее стопам в стихах,
Сердечным жаром наполняя звуки,
И сам с собою прибывал в разлуке:
Сам – на земле, а думы – в облаках.

Я пел о золотых ее кудрях,
Я воспевал ее глаза и руки,
Блаженством райским почитая муки,
И вот теперь она – холодный прах.

А я без маяка, в скорлупке сирой
Сквозь шторм, который для меня не внове,
Плыву по жизни, правя наугад.

Да оборвется здесь на полуслове
Любовный стих! Певец устал, и лира
Настроена на самый скорбный лад.

Последние двадцать лет  своей жизни Петрарка провел сначала в Милане (1353-1361), а затем в Венеции и Падуе. Скончался он в июле 1374 г. в местечке Арква под Падуей, где выстроил себе маленький домик. К концу жизни поэт стал глубоко религиозным человеком. «Юность обманула меня, - писал он, - молодость увлекла, но старость меня исправила и опытом убедила в истинности того, что я читал…»

Хотя Петрарка пользовался огромной известностью еще при жизни, его посмертная слава многократно превысила ее. А после того, как в 1501 г. впервые вышел печатный том его «Канцоньере», известность Петрарки перешагнула границы Италии. Созданный Петраркой индивидуалистический стиль  стал каноническим для лирической поэзии. Его без преувеличения можно назвать родоначальником всей новой европейской поэзии.

Ренессанс http://proza.ru/2023/01/19/241