Митр. Антоний Пушкин гениальный совместитель нацио

Митр. Антоний   Пушкин — гениальный совместитель национального патриотизма с христианским космополитизмом.

Митр. Антоний Пушкин как нравственная личность и православный христианин
    
Обширная литература о Пушкине почти всегда старалась обходить такую тему и всячески старалась выставить Пушкина либо как рационалиста, либо как революционера, несмотря на то, что наш великий писатель был живой противоположностью таким понятиям. В 1899 году, когда Казань и, в частности, Казанский университет праздновали 100-летие со дня рождения поэта, я был приглашен служить там литургию и сказать речь о значении его поэзии. Я указал на то в своей речи, что несколько самых значительных стихотворений Пушкина остались без всякого толкования и даже без упоминания о них критиками.
     Более искренние профессоры и некоторые молодые писатели говорили и писали, что я открыл Америку, предложив истолкование оставшегося непонятным и замолченным стихотворения Пушкина, оставленного им без заглавия, но являющегося точной исповедью всего его жизненного пути, как, например, чистосердечная исповедь блаженного Августина.
      
     Вот как оно читается:
    
В начале жизни школу помню я;
     Там нас, детей беспечных, было много;
     Неровная и резвая семья.
     Смиренная, одетая убого,
     Но видом величавая жена
     Над школою надзор хранила строго.
     Толпою нашею окружена,
     Приятным, сладким голосом, бывало,
     С младенцами беседует она.
     Ее чела я помню покрывало
     И очи светлые, как небеса.
     Но я вникал в ее беседы мало.
     Меня смущала строгая краса
     Ее чела, спокойных уст и взоров
     И полные святыни словеса.
     Дичась ее советов и укоров,
     Я про себя превратно толковал
     Понятный смысл правдивых разговоров,
     И часто я украдкой убегал
     В великолепный мрак чужого сада,
     Под свод искусственный порфирных скал.
     Там нежила меня теней прохлада;
     Я предавал мечтам свой юный ум,
     И праздномыслить было мне отрада <...>
     Другие два чудесные творенья
     Влекли меня волшебною красой:
     То были двух бесов изображенья.
     Один (Дельфийский идол) лик младой —
     Был гневен, полон гордости ужасной,
     И весь дышал он силой неземной.
     Другой женообразный, сладострастный,
     Сомнительный и лживый идеал —
     Волшебный демон — лживый, но прекрасный. <...>
   
 Не однажды, предлагая вниманию слушателей на литературных вечерах и на студенческих рефератах это стихотворение, я спрашивал слушателей: «О какой школе здесь говорится, кто упоминаемая здесь учительница и что за два идола описаны в конце этого стихотворения, подходящего и под понятие басни, и под понятие загадки?» Сам автор такого толкования не дал, но смысл его исповеди в связи ее со многими другими его стихотворениями совершенно понятен. Общество подростков-школьников — это русское интеллигентное юношество; учительница — это наша Святая Русь; чужой сад — Западная Европа; два идола в чужом саду — это два основных мотива западноевропейской жизни — гордость и сладострастие, прикрытые философскими тогами, как мраморные статуи, на которых любовались упрямые мальчики, не желавшие не только исполнять, но даже и вникать в беседы своей мудрой и добродетельной учительницы и пристрастно перетолковывавшие ее правдивые беседы.

Достоевский представлял себе Пушкина тоже как писателя, патриота и как человека высокорелигиозного, но в своей речи и в не менее талантливом приложении к ней он рассматривал Пушкина с одной, определенной точки зрения — как гениального совместителя национального патриотизма с христианским космополитизмом.

Мы ведем свою речь о Пушкине прежде всего как о христианском моралисте. Независимо от своих политических и национальных симпатий Пушкин интересовался прежде всего жизненною правдою, стремился к нравственному совершенству и в продолжение всей своей жизни горько оплакивал свои падения, которые, конечно, не шли дальше обычных романтических увлечений Евгения Онегина…

 Из книги митрополита Антония (Храповицкого) "Молитва русской души", изданной в серии "Духовное наследие русского зарубежья", выпущенной Сретенским монастырем в 2006 г.