Сильфиада 61. продолжение

В саду, в ветвях отогревшегося каштана, переговаривались птицы, солнце палило все нещаднее – оно словно за один день решило отдать городу все то тепло, которого он не получил в прошедшие морозные дни.
Терри и Анита устроились на маленьком столике, врытом у самых корней старика-каштана в землю – там была самая густая тень, и назойливые мухи не так докучали.
В траве, прислонившись к растрескавшейся от старости коре, сидели Вэд и Зед. Анита занималась домашним заданием; Терри усердно изучала «Сильфиаду», раздобытую в библиотеке. Вэд, казалось, дремал; Зед слушал плеер. Все вместе ждали Нади – она обещала скоро освободиться.
- Как интересно! – Терри, намереваясь отыскать заклятья (даже припасла листок бумаги и ручки они теперь лежали перед ней на столе), перечитала всю Историю Мирных Королевств. – Зед, про тебя так интересно написано! Ты здесь такой… такой…
Зед лениво приоткрыл один глаз и тут же снова его зажмурил, ослепленный немилосердными лучами.  А еще он небрежно выплюнул пожеванную травинку, которая до этого висела на его губе, кК темная зеленая нитка.
- Вот послушайте,- Терри развернула страницы и тщательно прогладила их ладонью, чтобы удобнее было читать. – «…но более всего стража боялась стоять в карауле у палатки доблестных принцев Торна и Зеда, ибо слава их была так велика, что Слепой Пророк посылал духов охранять их покой. И каждую ночь любой из солдат, назначенных в караул, слышал, как приближается дух Великого Змея – в тишине раздавалось нежное шипение его; и разливался в воздухе аромат дыхания его – сладкий и  едкий, ядовитый запах. И заколдованное место, охраняемое незримыми стражами, обходили не только враги – ночные кровосущие гнусы падали на лету, едва пересекали они кольцо, кое было образованно невидимым телом Великого Змея, окружившего шатер принцев…». Здорово, да?! А это правда было?
- Ага, - нехотя процедил Зед. – Вот нефиг богам было делать, как комаров от нас отгонять! Да был у Торна флакон с ароматизированной отравой типа «Дихлофос». Ну, жрали эти гады нас немилосердно! И блохи жрали, и кто только не жрал. А у Белого кожа была тонкая, чуть какой укус – вздувалась пузырями… Вот он по ночам и пшикал, травил нечисть. А стража наоборот любила около нас дежурить! Тогда блохи нежные были, не то, что сейчас. К резким запахам непривычные; так от «дихлофоса» Белого не то, что комары - вши с солдат замертво падали.
Анита, позабыв свои учебники, громко хохотала. Терри немного разочарованно пожала плечами и снова принялась за свои поиски.
Зед устало закрыл глаза и отключил плеер; Зед внимательно глянул ему в лицо:
- Что случилось? Ты какой-то… замученный.
Зед помолчал, разморенный жарой; затем снова приоткрыл глаз, глянув на Аниту, склонившуюся над учебниками.
- Истекает мое время, - ответил он. – В этом плеере – песни с моей родины. Они давали мне сил в этом мире. Ну, как подпитка. Магия такая. И я почти всю магию исчерпал. Осталось три-четыре песни полные, остальные – пустые.
Вэд тоже стрельнул глазами в сторону Аниты:
- Так попроси у неё, - намекнул он.
- Да? И лишиться всей силы до конца этой истории? Тебе нужен просто задиристый мальчишка или могущественный Свидетель Зед Черный Алмаз?
- Ты рискуешь, - заметил Вэд.
- Конечно; но… Словом, шевелитесь быстрее, друзья мои, быстрее собирайтесь в кучу и гасите своего Назира – только тогда я смогу заняться собой. Когда все будет позади.
Вэд глянул на плеер.
- А что там за песни? Может, они понравятся мне – тогда я смогу взять из них Силу и поделиться с тобой?
Зед безразлично и равнодушно покачал головой:
- Навряд ли, - ответил он, но плеер все же Вэду отдал; вытащил из ушей маленькие пуговки  наушников. – Ты же не Тремс.
- Кстати, - повысив голос, обращаясь к девчонкам, произнес Зед, - еще одна история. О том, как я стал Зедом. Поучительная, в общем.
Мы с Белым тогда были никем; так, бродяги. Нам просто нравилось путешествовать, нам нравился этот мир, его дикие нравы, его грубая романтика – при виде громыхающего доспехами рыцаря мы впадали просто в столбняк от восхищения; и даже его немытая вонь и блохи не могли затмить сияния его великолепия в наших глазах, когда он ехал в повозке с фамильным гербом на дверце или рысью скакал на могучем коне по дороге – навстречу подвигам и приключениям, как нам думалось.
И у нас ничего за душой-то и не было – даже лошаденки приличной. Мы пешком путешествовали. Одевались мы, как и подобает варварам, в грубую холщовую одежду и в шкуры медведя-вонючки. Только всего у нас и было-то, что мечи – у меня Айяса,  у Торна – Тэсана. Все.
А по тем временам очень модно было устраивать рыцарские турниры; закатывался пир горой, ярмарка, и благородные господа на потеху простому люду тузили друг друга, кто во что горазд. Принцы сражались на мечах, просто рыцари на полном ходу сбрасывал друг друга на землю копьями; и победителя чествовали; и награждали – он мог взять у побежденного все, что пожелает. Все.
И вот как-то в кненте дракона Алкиноста Натх Ченского состоялся такой праздник. И мы были на нем – а я уже тогда подавал большие надежды в области боя на мечах. Белый – нет; он больше в науках шарил, у него главный орган – голова. А я любил подраться, и частенько побеждал; и уже было у меня кое-какое доброе имя, и слава. И все я мечтал ухватить за хвост удачу… а надо сказать, что иногда, после турнира, чемпион из принцев мог бы (по желанию) сразиться с любым из публики. Оказать, так сказать, низкородному честь. Доказать еще раз свою силу. И я этого хотел.
А в то время при Алкиносте был принцем некто Зед. Это был огромный, большой, сильный мужчина, мясистый и толстый, шумный, громогласный, страшный. Он богато рядился; любил подраться и прихвастнуть – и уже четыре турнира подряд он побеждал. Ему равных не было. Он был умелым на редкость, и его имя гремело на все Мирные Королевства.
А дальше… и как сказать-то – не знаю.
Словом, привык он к тому, что он – сильный. И к тому, что нет никого сильнее его. И расслабился.
Начал хаметь; развлекаясь, мог отнять у кого-нибудь что-нибудь, ему понравившееся. Просто так, потому что ему - надо, и он – сильнее. Его все боялись и старались не ссориться с ним. А ему нравилось чувствовать себя могучим, непобедимым! Он упивался своей силой! Изредка устраивал бой – тщеславный, выбирал соперника послабее, лупил их под громкое «ура!» восторженных почитателей и получал свою порцию славы. Иногда обиженные им людишки  - все больше из селян, - озлоблялись и где-нибудь нападали на него. Он, конечно, их бил – все-таки он был огромный великан, и очень сильный. Но и эти драки, драки со слабыми, но многочисленными врагами, ослабили его. И физически – он просто устал от многочисленных бессмысленных потасовок, - и морально – он привык, что противник сопротивлялся хоть и яростно, но неуклюже, неумело. Он думал, что все думать не умеют; и что все ему сдаваться будут. И что все, получив толчок в плечо, будут бояться подняться вновь, - Зед задумчиво помолчал. – Словом, он и не заметил, как разрушил себя. Сам. Растратил свою силу, кроме которой у него ничего не было. На том турнире он, все же, выиграл – с натяжкой, правда; ему победу присудили скорее машинально, за былые заслуги, и было много недовольных – их крики не заглушали даже аплодисменты почитателей принца… и, глядя на него, тяжело дышащего, раскрасневшегося, я понял – это мой шанс! М я чуть не вывалился со своего места – меня держали солдаты, скрестив свои копья; а я лежал на скрещенных древках животом и орал, требуя поединка. Зед засмеялся, глядя на меня – мне тогда было всего пятнадцать лет, и он думал, что ростом я был ему по грудь, если не ниже… Драный, вонючий варвар требовал с ним помериться силой… и он согласился.
Поединок назначили на другой день.
Я не знаю, как он провел эту ночь; не буду рассказывать и о своей – ясное дело, что я не трепыхался зря, понимая, что он все же сильный соперник.
Я берег силы.
Но утром, под фанфары, я вышел на поле, украшенное по периметру флагами всех Мирных Королевств, и победил. Я разбил его в пух и прах, так, что ни у кого не оставалось сомнения в его поражении, и мне рукоплескали трибуны. Он униженно стоял передо мной на коленях, тяжко дыша; и Дракон своей волею разрешил мне взять у него все, что пожелаю.
Он, конечно, был выше и толще меня, но я мог бы забрать его роскошную одежду, ушитую драгоценными камнями, и продать её. Я мог забрать его меч – богато и ярко, броско украшенный, с золотой рукояткой, словом, суперски дорогой меч, на фоне которого моя Айяса смотрелась более чем скромно… Я мог забрать его земли, замки, деньги – впрочем, думаю, никто и не знал, что я, юный варвар-засранец, додумаюсь до этого; все видели во мне грязного мальчишку, необразованного, нищего, с горящими от радости победы глазами… Что он возьмет?
Я выбрал Имя.
Вы, надеюсь, знаете, что в те времена имя было таким же достоянием и богатством, как замок, конь, кошелек? Его можно было отнять, подарить, нажить – как наживал я, побеждая на каких-то деревенских турнирах. Я уже и не помню, как я назывался-то тогда; но имя это было наверняка очень красивое. И я не глядя обменял его на скромное, обычное, самое простое имя Зед. А имя забиралось вместе со славой – вместе с именем я присваивал себе все его победы, и все чествовали меня так, словно это я их одержал, понимаете? И я клялся Дракону, что приумножу его славу и обелю его – насколько это возможно. Через год я снова выступал на турнире и снова победил – это была трудная победа, но славная. И Дракон взял меня в принцы – он угадал в моем поступке какой-то особый разум.
- А что, этого особого разума не было? – спросил Вэд.
Зед помолчал – задумавшись или вспоминая.
- Я не знаю, - ответил он, наконец. – Наверное, был. Наверное, он такой и должен быть – себе не заметный, естественный, как дыхание, просто порыв души. Я-то хотел кем-то стать; добиться чего-то. И в мыслях у меня не было никаких корыстных целей, я и не знал наверняка, что мой поступок так расценит сам государь, что он будет за мной наблюдать… Как из грязного мальчишки-варвара выйдет вполне приличный рыцарь. До сих пор не знаю, какую именно сторону моей души так выгодно подчеркнул в его глазах мой поступок, что Дракон меня отметил. Я, видишь ли, не задумываюсь, не рефлексирую. Сделал хорошо – ну и хорошо. Нарочно делать что-то хорошее или плохое я не буду. Я такой, какой есть. Простой я.
- А что с рыцарем, с Зедом, которого ты победил? – спросила Терри. Зед пожал плечами:
- Да сдулся он, – ответил Зед. – Сначала он был просто Чи – человек без имени, ведь я ему не отдал своё бутафорское ярмарочное имя.
Потом открылось, что дела его давно пришли в упадок – имение разорилось, и, лишенный турнирных наград, он не мог поправлять свои дела. Потеряв с именем и титул, он потерял власть и влияние. Конец печальный и бесславный; через год, когда я красовался на турнире снова, представляя свой флаг, в новеньком, ладно сидящем костюме, в сшитых на заказ сапогах, с начищенной и отполированной до блеска Айясой, он побирался на большой дороге, а все проходили мимо и отворачивались. Он обессилел, потому что плохо питался – а огромному телу необходимо много энергии, - от пороков, которым он предавался раньше, у него развилось множество болезней, он словно гнил изнутри, разваливался. Мы с Белым всегда кидали в его шляпу подаяние, и весьма щедрое, но впрок оно не шло – он не шел к лекарю, чтоб тот лечил его, и не покупал одежды и обуви, чтобы одеться; он спускал все деньги на игру и выпивку в кабаках; словом, его падение началось еще до того, как его победил я. Он сам себя убил, своей головой, думающей, что ему можно все, и что никто не смеет его остановить. Что с ним стало потом – я не знаю; я потерял его из виду. По-моему, он погиб, отравив вконец свое больное тело чрезмерной выпивкой.
- Это жестоко, - сурово произнесла Терри, поджимая губы. – Если бы не ты, он бы…
- Если бы не я, он бы все равно погиб, - перебил её Зед.  – Только издох бы он в замке Дракона, а не в вонючем кабаке, разодетый в шелка и бархат, а не в лохмотья, обожравшись жирной свининой, а не обпившись дешевым пойлом. Вот в чем разница. А еще он бы ограбил и избил еще кучу народа, пользуясь своей силой и властью, если бы не я. И мне его почти не жаль. Я всего лишь отнял у него имя – это был сигнал задуматься и что-нибудь изменить, шанс все начат сначала, стать другим человеком! Он этого не сделал – увы!
- А если ты бы сам оказался в такой ситуации, - запальчиво выкрикнула Терри, - если бы тебя победили и отняли имя, как бы ты чувствовал себя?
- В этом и есть разница между нами, - очень спокойно ответил Зед. – И я не всесилен; есть, наверное, человек сильнее меня. И если б он меня одолел и взял бы мое имя, у меня остались бы мои друзья, мои верные друзья, которые поддержали бы меня в трудный час. А еще при мне осталось бы мое «я» моя душа, которая требовала бы у меня все начать сначала. Даже самый бесславный конец может быть началом блестящего будущего. Я мог бы взять другое имя и покрыть его такой славой, что имя «Зед» потерялось бы в веках, забытое.
- Хвастун, - буркнула Терри, не желая сдаваться.
- Ничуть, – спокойно возразил Зед. – Практический совет.
- Ты так уверен в своих силах, - осторожно произнесла Анита; Зед согласно кивнул головой:
- Да; потому что я знаю – человек может добиться чего угодно, если захочет. Это многие говорят, но чувствуют желание немногие. Надо очень, очень хотеть; тогда каких-то препятствий и трудностей просто не видно.
Вэд, щелкнув кнопкой плеера, со вздохом вернул его Зеду:
- Извини; эти песни мне не понятны, - сказал он. – Я не могу взять из них Силу.
Лучше сделаем это старым, испытанным способом: проеду пару-тройку десятков километров на хорошем транспортном средстве, и все будет в норме. И с тобой поделюсь.
- А где ты транспорт возьмешь? – лениво спросил Зед. Вэд улыбнулся:
- Да в прокате. Ну, я пойду – вы не против? – он поднялся, отряхнул брюки. – Сможете сами, без меня, встретить Нади?
- Уж как-нибудь,  - язвительно ответила Терри. Впрочем вопрос больше предназначался Зеду; и тот согласно кивнул, удобнее устраиваясь на своем месте натягивая кепку на глаза:
- Да; все нормально, - ответил он, срывая себе новую травинку. Вэд еще раз оглянулся на девчонок – летние юбочки, пятна света пляшут на светлых кофточках и на склоненных головах:
- Сможешь, если что, оборонить..?
- Конечно, - немного удивленно отозвался Зед. – Да ты не беспокойся. Если придет это время, ну, ты понимаешь, никаких плавных переходов не будет. Я просто исчезну, и все. А пока я есть, значит, я еще в силе. Иди, не беспокойся. Сегодня этого точно не произойдет.
Вэд ушел; Зед лениво зевнул удобнее устроил голову на бугристой коре дерева, и закрыл глаза. Это интересно и странно  - в темноте слышать, как с музыкальным нежным треньканием рвутся какие-то невидимые, неощутимые связи с этим миром, и тело уже самом по себе, словно окутанное тонкой черной прослойкой вакуума. Ты вроде еще здесь, но как будто уже в Космосе. И образ человека все труднее удерживать – сквозь опущенные ресницы Зед уже видел бледную россыпь бриллиантовых  звезд на черном бархате одежды… Интересно, почему Сильфы этого не замечают? Сильфы в Силе видят человека насквозь. Почему его – не видят?
- Слышишь, Зед, - раздался голос Терри (она спрашивала словно нехотя), - а ты всегда кривляешься перед тем, как драться?
Осуждает; все Сильфы такие – дерутся только всерьез, и если уж нападают – то все: нечеловеческая суровость на лицах, холодная решимость в сердце, и прочие героические прибамбасы. Вообще-то, это, конечно, правильно – ничего смешного в том, что собираешься отдубасить человека, нет…
- Всегда, – ответил Зед спокойно. Он не видел лица Терезы, но её осуждающую гримасу представил себе весьма ярко. – Видишь ли, если я буду врага ненавидеть,  я… м-м… словом, не факт, что я смогу его победить. Не знаю, как у тебя, но у меня ярость отнимает очень много сил. Озверев, я, конечно, обретаю некую силу, но ненадолго. Ударов пять – и я сдулся; словно исчерпал все свои запасы. А веселясь и кривляясь, я будто бы и не дерусь, а играю. А в игре главное не ярость, а азарт.
Терри слушала с открытым ртом, словно бы прислушиваясь к чему-то в себе самой.
- Точно, - обалдело подтвердила она. – Вот я когда сержусь… ругаюсь… я потом так себя чувствую – словно очень устала! Поэтому ты не победим – что не злишься?!
- Наверное, поэтому. Гнев меня обессиливает; и потому людей, которых я ненавижу, очень мало.   
Дзинь, дзинь! Еще пара тоненьких волосинок лопнуло с этим нежным хрустальным звоном. Эта невероятная, магическая, волшебная жизнь походит, наверное, на шелковую ткань – так же блестит, так же красива, и эти рвущиеся связи – они как нежные ниточки блестящего, но потускневшего, выгоревшего, потерявшего цвет шелка на протершемся полотнище; зияет дыра, окруженная  этими гладкими, распушившимися на концах ниточками, и с каждой секундой она все больше и больше…
- Послушайте-ка, – голос Терри выплыл откуда-то издалека; он словно снился Зеду. – Это интересно…