Хуже уже не будет 1

Деньги вообще нужны всем. А когда деньги нужны такому подонку, как Сорока Вадим Симонович? Кто его остановит?
И всё же, они нашли друг друга в толчее большого города, где могут разминуться ночь и день, а не то что два живых человека. Те двое, чей путь перечеркнул Сорока в погоне за деньгами. Хотя, Поповский тоже, тот ещё глист...
Но не будем забегать вперёд.

Поздно вечером Сергей заглянул в дискотеку. Он в тот день был свободен. Киоск, где Сергей работал через сутки, сегодня закрылся. Настроение было странное. Такая несанкционированная свобода пьянила запахом прибитой дождём пыли. Весь день Сергей бездельничал. Пообедал банкой вишнёвого компота. Есть почему-то не хотелось.
Вечер он решил завершить дискотекой. Сердце сладко туманило предчувствие новых знакомств. Однако всё вышло иначе. Однако познакомился он с Поповским...

Но по порядку. Сергея насторожило оживление у входа в клуб. Охранник, иронично улыбаясь, в пол оборота наблюдал за происходящим внутри. Зайдя в помещение, у стойки бара Сергей заметил виновника торжества. Это был относительно молодой ещё человек, со спутавшимися светлыми волосами, уже пьяный. Он материл кого-то с воодушевлением. Посетители, не скрывая ухмылок, с интересом наблюдали за ним. Ругальщик между тем заказал скотч и шаловливым движением бытового пьяницы влил его внутрь. Упруго рыгнув, он продолжил материться с новой силой. Голос его работал на каких-то особых частотах, позволяющих перекрывать гудящую музыку. Не теряя интереса, Сергей уселся с глупой улыбкой неподалёку от хама. Заказал пива и принялся за ним наблюдать. Тут оно случилось. Неожиданно и прицельно хам выделил взгляд Сергея. Голубые глаза его наполнились воодушевлением. Скользя вдоль стойки, парень переехал поближе к Сергею.
- Поповский, – представился он.
- Сергей.
- Что ты пьёшь? – качнул голову к бокалу Поповский.
- Пиво, – невозмутимо ответил Сергей. Чутьё подсказывало, что опасаться тут нечего.
- Сам вижу, что пиво. Напиток придурков. Давай, выпьем со мной водки?
- Да я вообще-то не пить сюда пришёл... – сделал попытку выкрутиться Сергей.
- Ты – не пить? – Поповский, недоумевая, уставился на него. – Расскажи это фельдшеру. Уж мне-то можно не баки не забивать. Бармен! Два скотча ещё!
Сергею стало неловко. Он не любил, когда его так насильно приобщали. Да и Поповский при ближайшем рассмотрении не вызывал особых симпатий. Красное, подержанное круглое лицо. Мутные, но цепкие серо-голубые глазки. Весь прокурен и пропит, в несвежей рубашке. Волосы спутаны и не мыты по крайней мере неделю. При всём этом чувствовалось присутствие больших денег. Этот человек мог себе позволить опуститься. От него воняло табаком, но табаком хорошим. Одежда была нечистая, зато новая и дорогая. Судя по всему, Поповский находился на излёте длительного и форсированного запоя...
- Слышь, Серёга... Я дуньку не дую. Если мне человек нравится, я его не спрашиваю, нравлюсь ли я ему. Поэтому пей. Потом повод придумаем, - и Поповский щедро разлыбился.
Поповский был прав. Сергей долго не ломался, потому что повод действительно был.
- Вообще-то я обычно гуляю в Гидропарке, – продолжал Поповский, - но на прошлой неделе меня там отпердолили ногами гопники. Много отрицательных эмоций... Надо отойти от них... Девятый скотч за одну эту ночь! – вдруг запел он.
- Обращайся ко мне по имени. Фамилия на сегодня уже отслужила свою службу. Юра меня зовут...
Вдруг заверещал мобильный телефон. Юра Поповский выкопал его из куртки и с омерзением зашвырнул в угол танцплощадки. Аппаратик блеснул золотистым жучком и исчез под пюпитром диск-жокея. Никто ничего даже не заметил. Поповский с облегчением попытался откинуться на короткую спинку торчка, который служит сидением у стойки.
- Пошли отсюда, Серёга. Посидим, как люди.
Вскоре они устроились в углу, на мягких креслах у столика.
- Юра, - вдруг спросил молчавший до этого Сергей, - а кого ты материл, когда я пришёл?
- Ну, бля, ты вспомнишь... – неожиданно помрачнел Поповский. – Есть дело одно. Обидели меня, Серёга. Кореша бывшие прямо посреди души насрали...
Больше он ничего не сказал по этому поводу. Зато всё больше пьянел и расходился.
- А ты знаешь, - вопил Юра, - что Отелло не задушил Десдемону, а зарезал? Невежество ползёт унылой тенью...

Когда Сергей вернулся, на минуту отпросившись справить нужду, Юра уже успел с кем-то сцепиться:
- Ты, пидор! – орал он трескучим голосом на весь клуб, - Ты кого здесь представляешь! Ботинок ты мне, а не браток. Я таких как ты на хер штабелями клал, и не падало!
Жертвой его нападения был какой-то чудак студенческого типа, хорошо одетый и в модных очках. Он порывался двинуть Юре в глаз, но его надёжно держали друзья. Что он отвечал, разобрать было невозможно. Видно было только, что лицо искажалось и губы шевелились.
- Ну и что, юрист-***рист, - крыл его Поповский, - я тоже законы знаю. Об меня не одна такая как ты паскуда хрен обломала. – и вдруг, совсем другим, дрогнувшим голосом: - Тебе никто не даёт права приставать к девушкам!
«Ого,» - подумал Сергей, вытирая о штанины мокрые руки, - «Рыцарь печального образа...». Краем глаза он успел заметить, как какой-то парень, обнимая, уводил плачущую девочку.
- Вступился за честь, - Юра объяснял своё поведение охранникам, когда Сергей уже приблизился к месту действия.
Студента увели друзья. Теперь охрана терпеливо, но настойчиво предлагала Поповскому покинуть помещение. На удивление, он быстро согласился. Не забыв прихватить с собой Сергея, он вышел за порог.

- Воздух свободы! – вскинул руки Юра и направился к светлому автомобилю.
«Неужели, его?» - не поверил своим глазам Сергей, когда они приблизились к старому отечественному джипу «Луаз». Поповский поймал взгляд:
- Менты заели. Долго мучился с иномарками, пока не понял – ларчик открывается просто. Покупайте отечественное! Сначала думал взять «Славуту», но сам себе отсоветовал. Это не оригинально. А тут эта штучка подвернулась. Не поверишь – я счастлив! Менты меня в упор не видят! А что касается практичности – сплошное железо. Проходимость – тут я вообще вне конкуренции. Сколько корешам «Паджер» и «Крузаков» в дерьме утопил...
Они забрались в бежевый вездеходик. Затарахтев и загремев железом, машина, подскакивая и трясясь, покатилась в сторону центра.
Юра гордо восседал за рулём, как сельский житель. Своим нонконформизмом он вызвал у Сергея подобие симпатии. Они катились по бульвару Шевченко, мимо Владимирского собора и станции метро «Университет». Пронеслись по залитому золотыми огнями Крещатику. Затряслись по брусчатке Владимирского Спуска, под сводами молодых листьев.
- Куда мы едем? – решил спросить Сергей, когда они проплывали по Набережному шоссе.
Юра неохотно отвлёкся и заявил с пафосом:
- Люблю я родной город...
Он был очень пьян. На той стадии, когда наступает иллюзия адекватного поведения. Сергей немного напряжённо ждал развития событий. А закончилось всё мирно. Объехав дозором свои «любимые места», Поповский предложил Сергею на сегодня расстаться и отвезти его домой. Они договорились созвониться на следующий день...

Дома ждала кровать. В тесной комнате коммунальной квартиры, в старом доме на Печерске. Вообще-то раньше Сергей жил с родителями в своей квартире. Потом отец умер, и они эту квартиру потеряли. Мать уехала в село к родне. А Сергей остался в городе. В старой их квартире поселился другой человек, Вадим Сорока.
Сорока был ещё не слишком стар, но уже очень лыс. Ходил с обширной, грибной лысиной. Зеленоватый пух по сторонам он подбривал машинкой и обильно парфюмировал. Он культивировал свою лысину, как иные культивируют шевелюру. Крепкая, короткая фигура Сороки была всегда обтянута плотной майкой, какие носят американские люмпены. Цвет маек варьировался в пределах синих – красных оттенков. Остальные цвета Вадим не признавал, так как был дальтоником.
Вадим Сорока писал стихи, публиковал статьи в газетах. Писал он по-русски и по-украински одинаково грамотно, скучно и пафосно. Это касалось стихов. Статьи же его и очерки отличались крикливой скандальностью, нарочитой безграмотностью и брехливостью. Потому что ни писателем, ни поэтом, ни даже журналистом Сорока не был. Он был издателем. А писать он начал, поначитавшись всяческой издаваемой им литературы.
Сорока был самодуром. Это присуще многим выросшим в городе селянам, лишившимся своих корней. Сорока не понимал город, не любил и село. Он был совершенно равнодушен как к архитектуре, так и к природе. Отдыхать ездил в Прибалтику, потому что любил порядок. С распадом СССР переключился на Испанию. Когда денег стало много, стал посещать Австрию. Там ему нравилось больше всего. Вадим любил всё добротное, бундючное, бесчеловечное. Пригнал себе оттуда суровый «Фольксваген-Пассат» третьего поколения. Немцев он при этом в душе ненавидел, так как ненавидел вообще всех людей. Но позволить себе отзываться о них с пренебрежением, как о своих, он не мог. Потому, что уважал. И втайне сожалел, что Гитлер не победил...
Путешествовал Вадим Сорока исключительно поездом. Летать боялся, как любой суеверный дикарь. А в поезде никогда не было скучно. Всегда находились попутчики его толка. Во Львове однажды подсел сам Богдан Прошмандовский, знаменитый патриот, религиозный деятель, редактор собственной газеты. Ехал в Германию по приглашению местной украинской общины. Написал по возвращению (они опять ехали в одном вагоне, надо же, как повезло!) восторженную статью. О том, как хорошо живётся украинцам в Германии. Про Канаду он уже исписал целый типографский рулон.
Сорока на радостях посодействовал распространению газетки пана Прошмандовского в столице. Срамной листок продавали на каждом углу. Пока распространителям не начал кто-то консеквентно ломать рёбра. А издателя высмеяли по телевизору, обыграв его фамилию поговорками типа «Сорока докаркалась» и «...что Сорока на хвосте принесла». А кто-то вообще написал  фельетон, назвав персонажа Вадим Срака. Этот самый Срака был выведен как националист, шпион, лазутчик американского капитала, который хочет продать Украину жидам. Круг замкнулся. После этого пришлось не только прекратить издание газеты в столице, но и порвать все контакты с редактором. Кроме того, а это было уже совершенно излишне, Вадим накатал о Прошмандовском паскудную статью, где обозвал его запроданцем и провокатором Москвы, желающим поссорить украинцев. Бывшие друзья стали закоренелыми врагами. Стоило одному из них выступить с публичным заявлением, другой, не теряя времени, принимался всеми ему доступными способами клеймить и разоблачать оппонента... 

Тем временем...
Вернувшись домой, Сергей сел у окна и закурил. Спать не очень хотелось. За грязной занавеской, за чёрным холодным стеклом застыла поздняя ночь. В окне отражалась случайная обстановка комнаты. Жёлтый, рассохшийся кухонный столик справа у стены. За ним тёмный шкаф. Дверь, заклеенная плакатами и фотографиями. Слева от двери – вешалка для вещей. У торцевой стены привалился складной диван-кровать с лакированными ручками. Убывающие следы советского шика семидесятых годов. Тумбочка с телевизором. Стол. Кресло. Окно, снова ночное окно. Широкий подоконник, на котором облупилась от зимней сырости многослойная краска. Отпечатки газет на ней. Деревянные наличники, перекосившаяся форточка. Пыльная батарея глубоко под подоконником. На полу тёмный коврик. Высокий, желтый от времени потолок. С трещинками и вечной паутиной. Последняя остановка, вечная-конечная.
Покурив, Сергей прикрыл форточку. Стало по-утреннему зябко. Он прилёг на диван и задремал. В полудрёме думал о новом знакомом.

Ни свет ни заря он, Поповский, позвонил. Разбудил Сергея, не дал даже чаю попить. Обещал завтрак в кафе и серьёзную беседу. Сергей повиновался и через полчаса они уже сидели под зонтами с чашечками кофе и пирожными.
Оказалось, Юра Поповский работал раньше с Сорокой. Они курировали какой-то многообещающий проект. Зачинщиком был Сорока. Нашёл Поповского, выкопал его где-то из недр Станции Юных Техников. Юра уже тогда успешно крутился и был далеко не из последних портачей в шоу-бизнесе. Чем они с Сорокой занялись, Юра не сообщил. Объяснил, что в оборот были взяты огромные бабищи. Сорока уже заведомо решил всех напарить. Для этого с самого начала принялся плести сложную паутину.
В результате интриг, в которых Юра ещё толком не разобрался, от дела были отстранены «самые честные и серьёзные предприниматели». Юру же самого Сорока поссорил с подругой, «без пяти женой», опорочил на всю тусовку и отдал под суд за свои же грехи. С горем пополам отвертевшись от уголовной ответственности, Поповский залёг на дно. Воевать с бессовестной тварью не было никакой возможности. Паутина плелась качественно и добротно. И теперь Юрий Поповский висел в ней и раскачивался на ниточке. Только одного ему удалось добиться. Сорока более не пил из него кровь. Для Сороки Поповский опустился, упал на дно, перестал существовать.

В общем, Юра расписал мрачную картину. Именно его, Сороку, так неистово материл он вчера в баре. Сергей хорошо помнил этого лысого упыря. Как ни как, прежде они были соседями. Вадим Симонович умиротворённо жил своей нехитрой жизнью за стенкой. С ним не дружили, но хорошо ладили. У него тогда ещё была жена и двое детей. Время шло. Наступили девяностые, когда в семье стало особенно плохо с деньгами. Отец и мать разрывались, но выровнять бюджет всё же не могли.

Как раз тогда к отцу возле мусоропровода пристал Сорока. Раньше он только мило раскланивался и спешил скрыться за двойной дверью. Теперь же предложил «Парламент». Покурили на вонюченьком сквознячке.
Потом отец вернулся, очень помрачневший. Выяснилось следующее. Сорока уже прикупил соседнюю, однокомнатную квартиру. Сломав стену, присоединил к своей. Но обе квартиры, срощенные вместе, выходили окнами на одну сторону. Это было непрактично и не эстетично. Летом отсутствовал ток воздуха. А само логово получилось длинным, как пещера. Жилые помещения располагались однообразно, как в казематах. Вадим Симонович тогда ещё не мог себе позволить купить настоящие богатые апартаменты. Вот и изворачивался, как умел. Уж очень ему хотелось презентабельную, по чину, опочивальню. И поэтому самодур нацелился на торцевую, граничащую с ним двухкомнатную. Она выходила окнами аж на три стороны! Кухней на тихую улицу, параллельно сорокиным витринам. Здесь у них даже балкон был общий. Только разгороженный бетонной плитой. Гостиная же смотрела в торец, в самое чудное место вокруг дома, в палисадник с плодовыми деревьями. Спальня же оборачивалась во двор. Сорока мечтал снести там все перегородки и соорудить одну большую залу. Из неё же вход-выход в парадное. Как в американском кино. (Провинциальный дурак не знал ещё тогда, что квартиры киногероев сооружены в студиях, они не настоящие. Потому и такие огромные – чтобы аппаратура помещалась).
И начинающий миллионер предложил деньги. Небольшие деньги – но напористо. Он уже приучился решать вопросы нахрапом. Иначе, мол, не выживешь. Так размышлял Сорока, прогуливаясь по бесконечному коридору своей квартиры. Если с каждым, понимаешь, церемониться, то на голову вылезут. Сорока мерил шагами ковровую дорожку и чувствовал себя, как командированный в гостинице. Этот туннель ему осточертел. К тому же, санузлы располагались не в противоположных концах пещеры, а в одном. Самом удалённом от спальни.
Сорока, однажды ночью в очередной раз не добежав до туалета (у него был слабый пузырь, а спал он крепко), решился. Дал соседу срок в одну неделю на размышления. Намекнув при этом, что если он не согласиться на установленную цену, то Вадим Симонович сам всё устроит. Так и заявил тогда, покуривая «Парламент» у мусоропровода. Даже эксперта пригласил, который оценил квартиру ещё ниже предложенной Сорокой стоимости. Мямлил что-то про асбошифер и удалённость от метро. А ещё ехидно заметил, что в квартире никудышняя сантехника. И ремонта давно не было. Сорока торчал в дверях и самодовольно ухмылялся. Мол, а вы что думали, я вам ещё по-соседски, по-божески удружил. На что отец рассвирепел и выгнал обоих, и соседа, и эксперта, не слушая протестов и угроз. Потом бегал куда-то, с бумажками. Звонил по телефону униженным голосом. Жаловался в какие-то инстанции. Спал с лица, сник и перестал за собой следить. Мать тоже переживала. Но на всякий случай начала тайком упаковывать ценные вещи.
 
И вот в назначенный срок в их квартиру вошли грузчики, нанятые соседом и участковый с какими-то липовыми бумагами. В один день всё погрузили как ни попадя и увезли к знакомым. Благо, те согласились.
Грузчики разгружать не стали. Свалили всё во дворе. Пришлось Сергею с отцом всё самим сторожить и таскать наверх. Что из мебели не поместилось, за бесценок купили новые соседи. К ночи у отца случилось что-то с сердцем, его забрала скорая. На следующий день его не стало.
Сорока всё-таки дал обещанные деньги. Ещё надбавил на похороны. Всплакнул натурально. Видно было, что всё-таки неприятно ему, изнасиловал он свою натуру в погоне за наживой. Сам не ожидал такого конца. В церковь сходил, свечку поставил. Полегчало уже в троллейбусе на обратном пути.
Мать уехала в село к родственникам. Сын на сорокины деньги купил комнату в коммуналке. Попалась удачная, утихомирившаяся квартира. Жильцов было мало – в среднем по одному на комнату. Кто поумирал, кто улучшился в квартирном плане. Остался тихий алкоголик, два студента и чета заскорузлых коммерсантов из Коростеня. Пожилые деляги, со старых времён, они так и не поднялись в новые, а застряли на уровне продвинутых и ещё бойких пенсионеров. У Володи была старая «Волга-универсал». Они часто уезжали куда-то к себе, чем-то торговали. У них там осталась трёхкомнатная кооперативная квартира – остатки прежней роскоши.
Две комнаты в коммуналке оставались пустовать. Это были самые неприглядные помещения – оба выходили окнами в замусоренный  простенок. Одна комната называлась «коморкой папы Карло», так как находилась частично под лестницей. В ней был низкий потолочек и окна на уровне колен. По-тихому от хозяев – какой-то недвижимой биржи – в ней устраивали пьянки и оставляли ночевать гостей. Там оставался старинный, мохнатый диван и круглый столик на слоновьих ножках.
Вторую комнату занимал когда-то сумасшедший старик. Загадил он её и захламил до невозможности. Слой уплотнённого мусора на полу доходил почти до колен. Когда дед умер, туда забрались воры и подожгли барахло и хлам. Видимо, с досады. Предприимчивый пенсионер Володя залил всю эту дрянь пеной из общественного огнетушителя. С тех пор в комнату никто не заходил, селиться там никто не хотел. Похоже, что домоуправление намеренно решило забыть об этой жилплощади. Чтобы не воняло, соседи общими усилиями замуровали дверь и залили швы монтажной пеной. Рассказывают, что там так и остался лежать мёртвый старик. И что он, якобы, не сам умер, а его живьём сожгли воры. Житейские страсти...
Сергей не случайно выбрал эту квартиру. В его возможностях было приобрести себе приличную однокомнатную где-нибудь на выселках. Где между домов гуляют песчаные бури, высушивая чахлые деревца. Сергей предпочёл остаться в центре событий. Так и жил себе потихоньку, не думая о тяжеловесных глобальных перспективах.
Вчера его попёрли с работы. А сегодня он уже корешался с безумным Поповским. Отверженный бизнесмен тоже нуждался в ком-то, кто мог бы составить ему компанию в минуты падения и краха. Это никак не могла быть женщина. Люди хвацкого толка знают совсем других дам. Такие дамы в беде не помощь. По чуткости они превосходят корабельных крыс. В отличии от них они сбегают ещё задолго до того, как корабль начинает тонуть. Вся эта пухлая эстетика продвинутого интеллигента обрушилась на голову Сергея из уст самого пострадавшего. Величайшее по цинизму прозрение делового человека.
Сидя к вечеру на хате у Серёги, оба новых приятеля совместными усилиями добрались до первопричины мирового злодейства. Им оказался многократно и разнообразно проклинаемый Вадим Симонович Сорока. Закусывая балыками, друзья порешили во что бы то ни стало покончить с этим чудищем. Избавить мир от его подлючих происков. Радиола наполняла комнату отчаянной музыкой. Она не переставала вращаться в глазах против часовой стрелки. Окно было распахнуто в тёплую, открытую для всяческих авантюр, ночь.
Сначала Юра раскрыл свой план мести. Он оказался настолько примитивным, что после глубокомысленных эстетских тирад казался плоскодонной халтурой. Сергей даже на мгновение усомнился в искренности товарища. Юра просто предложил «заказать» недруга. Пока были на это деньги... Сергей поскучнел и налил по новой, расплёскивая толстые спиртовые капли. «Снайперы» искусно выли об одиночестве.
- Да ты чего! – наконец бросил Серёга в пьяные, выжидающие зеньки Поповского. – Мы сами его... Кх-хх!
Он показал джигитский жест и Юра вдруг ощутил кишечником, что парень не шутит. Тёмные глаза были не из тех, которые поутру в мучительном похмелье отрекаются от своих вчерашних, хмельных убеждений, так лихо декларированных накануне. Глаза пьяно покачивались в Юрином воображении даже тогда, когда он нависал непослушным корпусом над ускользающим унитазом. Вдруг, в туалете, наедине с самим собой, к Юрию пришло мужество. «А в конце концов,» - махнул он, «- Жизнь – она одна. Хуже уже не будет».
На ковре, под душераздирающую музыку было обмыта клятва на чужой крови.

Утро.
Утром всё не так. Утром нас покидает воодушевление. Нам хочется принять ванну, а не переделывать мир. Хочется сидеть на тёплом толчке с увлекательной книгой, напечатанной на физиологической, похожей на туалетную, бумаге. Юре не было стыдно за вчерашнее. И тем более, не смешно. Но убивать Сороку собственными руками уже не тянуло. Не говоря уже о том, чтобы заказывать...
Наскоро умывшись и восстановив закуску, подельники наконец посмотрели друг другу в глаза. Катализатором послужила опохмельная стопка.
- Знаешь, Серж... Я вообще-то не очень... Подумал я и решил...
- Это ты на счёт Сороки? – осведомился Сергей. – Струсил?
- Перестань. При чём здесь струсил? Давай вот как – кончать с ним не будем. – Юра предупредил возражения, - Физически, разумеется.
- Ну ты даёшь, Поповский. – Серёга хрустнул огурцом. – Это уже не важно, как мы его устраним. Никто убивать его и не собирается. Лично я – нет.
- Тогда что же?
- Пусть сам себя... Мы его доконаем. Как-нибудь. Сколько в нашем распоряжении свободного капитала? Как ты собираешься финансировать мероприятие?
На что Юрий заверил, что бабок пока в наличии имеется достаточно, назвал сколько. Серёга икнул, услышав такую сумму в действии. Теперь нужна была легализация. «Отмазка», как выразился Юрик. Последовало зарегистрировать липовую фирму. Начальником сделать Серёжу. Приодеть, постричь по моде, разумеется. Теневым боссом останется Поповский. Он совсем уйдёт в подполье, чтобы о нём подзабыли. Башлять будет исправно. Запас большой. Предполагалось втянуть Сороку в воронку какого-нибудь чудовищного проекта. Да так, чтобы он просадил там все бабки. Какого проекта, на этот счёт ушлый Юрик имел уже свои соображения. Ему нужен был только железно заинтересованный человек. Лично обиженный олигархом. Такой, которому нечего терять. Этого он, разумеется, Сергею не сказал. Но оба понимали свою роль в этом мероприятии. «Пока этот засранец жив и у дел, мне не подняться» - заявил Поповский. «Я удивляюсь, что он меня до сих пор не прикончил» - продолжал Юра, засадив очередной стопарь.
Закуска вышла, и Сергею пришлось бегать за нею в магазин. В коридоре он наткнулся на Володю, тянущего спекулянтскую, бегемотную сумку. Волосы на голове старика сбились, жидкие кудельки потемнели и прилипли к залысинам. Он так беспомощно пыхтел, что Сергей сам вызвался помочь соседу дотащить груз до берлоги.
- Ого! Вы что там, трупы возите? – в шутку спросил он Володю.
Общительный Володя почему-то вдруг испуганно скосил дюралевые глаза и ловко скрылся в своей норе. Сергей пожал плечами и сбежал по гулкой лестнице. В магазине он увидел себя в зеркало и перестал удивляться.

Запой продолжался три дня. На четвёртый день в комнате обнаружился человек с дворницкими ногами и какая-то девка с поношенной грудью. Юры при этом почему-то нигде не было. Разогнав случайных собутыльников, Сергей с трескучей мигренью на пару отправился по квартире на поиски товарища. В запасной комнате никого не нашлось. «Володи» были снова в отъезде. Алкоголик не открывал – у него была своя тусовка. Студенты побожились, что никакого Юры у них не было.
В голове рвалась картечь, поэтому Сергей временно приостановил поиски и пополз принимать ванну...

Прошла неделя. Сергей искал новую работу. Происшествие с Юриком казалось теперь сюжетом неформального кино. Однажды вечером он вернулся с собеседования, тихий и злой, как неразорвавшаяся вовремя бомба. В полутьме парадного, проходя мимо почтового ящика, он заметил торчащий конверт, свёрнутый трубкой.
При слабом свете проверил адрес и имя получателя – всё совпадало. В комнате распечатал шикарный пакет. Там находилось письмо и пачка каких-то договоров. Сев на подоконник, волнуясь и нервничая, Сергей принялся изучать содержимое письма.
Его приглашало на собеседование швейцарское издательство «Koenen und Pabst». Предлагался пост руководителя филиала в столице Украины. Глиняными руками Сергей вынул сигарету и напряжённо задумался. За стеной мирно играло радио. Передавали фортепианный концерт.
Сергей встал и прошёлся по комнате. Остальные бумаги были готовыми, оформленными контрактами, где не хватало лишь его подписи. В голове медленно и осторожно ползли нехорошие предчувствия. Дым сигареты в такт им выползал в форточку, оставляя серно-жёлтый налёт на стёклах. Зазвонил телефон. Сергей постоял в беспокойном раздумье. Потом всё-таки снял трубку:
- Серёга?! Узнаёшь?
- Юра? – удивился Сергей и сразу почти всё понял.
- Он самый, Поповский. Я за тобой заеду через полчаса.
- Хорошо...
Трубка загудела. Значит, авантюра всё-таки началась? Сергей бешено зашагал по комнате, соображая, что надо с собой взять и всё ли с ним в порядке. Он с утра ничего не ел и очень проголодался. Оставалась надежда, что Юра вспомнит о жратве и куда-нибудь пригласит поесть.
В тот момент, когда Сергей разглядывал своё лицо в ванной, раздался тройной напористый звонок. Минуту спустя по квартире пронёсcя Юра. Лицо его заросло пегой бородой, волосы развевались под сквозняком. Глаза блуждали, но только со стороны – встречаясь с твоим, взгляд становился пристальным и чистым. Пахнуло дорогим табаком.
- Так. Дай-ка бумаги глянуть. Всё ли в порядке, ничего ли не напутано. В общем, ты понял. На Горького уже снят шикарный офис. В Швейцарии зарегистрирован почтовый ящик этого «Пабста». Куча денег уже ушла. Не дай Боже всё это накроется...
- Юрик...
- А? Так. Поехали пожрём. Посмотришь потом твой рабочий кабинет. А потом, - и Юрик подмигнул, - потом дадим по банке!
- Дадим. Поехали.
На улице ждало такси. Подельники загрузились в него и рванули в ближайшую закусочную. Наскоро поев пельменей, Юра отдал бумаги Сергею и проинструктировал того на счёт дальнейших действий. До офиса будущий начальник пусть добирается сам. Никто не должен теперь видеть Поповского вблизи нового бизнеса. Встретятся они в шесть на метро «Толстого»...
Сергей на войлочных ногах подступил к офису. Половину цоколя развесистого сталинского дома занимала стена из синеватого зеркального стекла. Сергей втиснулся в вертящуюся дверь, которая с приглушенным шорохом провернулась и впустила его в обширный холл, застеленный кокосовым ворсом. По всему холлу были расставлены плексигласовые подставки, на которых красовались сочные обложки каких-то проспектов и альбомов. В глубине амфитеатром располагались низкие кресла с ручками из хромированных трубок и сиденьями из чёрного кожзаменителя. Над ними, на кремовой стене висели абстрактные картины.
Ажурная металлическая лестница вела на второй этаж – подобие галереи, тянувшейся вдоль противоположной витринам стены. На галерее офис заканчивался. По обе стороны от площадки стояли лёгкие ширмы, за которыми наблюдались угловые столы с техникой по последнему слову моды. Стола было всего три. Прямо напротив лестницы, в нише заседала рыжая, молодая секретарша. Она вопросительно посмотрела  на робеющего Сергея. Он поздоровался и положил ей перед носом контракт. Секретарша тут же вскочила, засуетилась, представилась Катей и пригласила гостя за правую от входа ширму.
Там, за длинным письменным столом возвышался огромный, башенный череп иностранца. Сергея подвели к нему. Он встал во весь свой фантастический рост и представился «Кёнен». «Так это и есть тот мифический швейцарский Коенен?» - подумал Сергей. «А где же его коллега Пабст?». Сергей пожал огромную, вялую и тёплую ладонь Кёнена и с напряжённым вниманием стал прислушиваться к полившейся из него речи. Слава Богу, секретарша благоговейным голосом принялась переводить, запинаясь и заглядывая в глаза сразу обоим начальникам.
- Господин Кёнен говорит, что он получил о вас самые лестные рекомендации, и поэтому без проволочек предлагает подписать контракт и передать все дела по ведению дела в ваши руки. С завтрашнего дня вы можете приступать к работе. Господин Кёнен предлагает вам для этого подобающе одеться и передать мне все документы, необходимые для приёма на работу.
Обе стороны – одеревенелый Сергей и громадный лысый швейцарец подмахнули бумаги, после чего Кёнен торопливо распрощался и углубился в заманчивый экран компьютера. Долго ещё возвышался над столом его башенный череп, поросший кое-где толстым и редким чёрным волосом. И никто не видел, что швейцарский директор и совладелец международного агентства сосредоточенно разглядывает детскую порнографию в анонимном, офисном интернете.
Пройдясь за секретаршей, Сергей выяснил, что именно следует ему принести завтра с собой, а так же, в котором часу начинается рабочий день и когда заканчивается. Секретарша старательно ответила на все его вопросы и сказала как бы невзначай и неофициально:
- Повезло же вам. Наверное, хорошие друзья у вас есть в этих кругах?
- На счёт друзей промолчу. А вот кому тут повезло, а кому – нет, мы ещё увидим впоследствии.
Бросив эту загадочную фразу, новоиспечённый начальник исчез в офисном туалете на целых полчаса. Затем он покинул лысого гиганта и красавицу Катерину в их стеклянном дворце, и, так как времени оставалось ещё много, пошёл прогуляться до станции Толстого пешком.
Больше всего Сергея смутил даже не стеклянный офис, не красавица секретарша, а этот чудовищный швейцарец. Он придавал делу такую добропорядочную правдоподобность, что Сергея начали пугать свалившиеся на него обязанности. Почему-то теперь он был уверен, что ему придётся на самом деле изображать представителя швейцарского агентства. Он гулял, незаметно ускоряя шаг и мало что видя вокруг себя. Предстоящая встреча с зачинщиком всей этой бодяги – Юриком – вселяла надежду на ясность. Ему не терпелось увидеться со своим тайным боссом.
Денег, несмотря на солидную должность, у Серёги всё ещё не было. Он шёл мимо магазинов, поглядывая на почтенные костюмы и на их цены. До метро «Площадь Льва Толстого» Сергей доплёлся в состоянии полной растерянности. Его начинал пугать масштаб всей этой туфты.
Прямо у входа под землю встретил его пышущий гордостью и сияющий вдохновением Юрик. Его небритое лицо излучало немыслимую доброжелательность и удовлетворение успехом.
- Ну что, пан начальник? – налетел он на Сергея, - Чего квашню давишь? Видал размах?! А, крутую Юрец-огурец кашку заварил?
- Всё шикарно, Юрик. Вот только ты мне скажи – что я-то могу делать в такой конторе? Какой из меня издатель, к едрене-фене? Это ж даже секретарша просекла! А швейцарец тот, так вообще – в первый же рабочий день меня выкинет!
- Спокуха. Ты с кем дело имеешь? С Поповским? – Юра обнял Серёжу за плечи и поволок в какой-то балаган. – Поповский знает, что делает. А если не знает что, то всё равно делает правильно. Потому, что Поповского никогда чутьё не подводит.
- А как же Кёнен? – колеблющемся голосом спросил Сергей.
- Тебя Кёнен смущает?! Так знай же, что этот бездельник мне обошёлся в пятнадцать штук уёв, плюс ещё вся башля на формальности, на то, чтобы он оформил в Цюрихе фирмовый ящик и на проживание этого мудака в гостинице «Русь». Он форменный маньяк и извращенец. Я его в интернете выловил. Такой за деньги душу родную продаст.
- Так значит он – подставной? – обрадовался Сергей.
- Ну конечно, жопа ты на колёсиках! А что ты думал? Где я возьму тебе настоящего немецкого дядю с лысиной? Сорока наш кончает на немцев. Просто держись от этого пидараса на дистанции. В смысле – никаких совместных раутов.
- А Пабст?
- Что?
- Ну, Пабст, «Кёнен унд Пабст».
- А-а, Пабст? Никакого Пабста нету. Это для красоты. Но если понадобится, мы и Пабста состряпаем. А Катька – она на самом деле секретарша, настоящая. Она думает, что на престижную работу устроилась. Поэтому с ней – полная секретность, то есть – не трынди лишнего. Понял? Ну что, а теперь – в добрый путь?
Мгновение спустя вдохновенный образ Юрика уже торчал у барной стойки и трескучим, как флюгер, голосом делал заказы.

Дома оказался Сергей в два часа ночи. Привез его Поповский на такси, так как его машина примелькалась в определённых кругах и не очень желательно было лишний раз бросаться в глаза. Сергей был почти спокоен. Делать ничего не надо было. Лишь проводить приятное время с симпатичной секретаршей и компьютером. Правда, швейцарский маньяк теперь уже заочно действовал на нервы. Но это уже совсем мелочи...
Спал Сергей так хорошо, как давно уже не спал. Снилось ему что-то такое волшебное и невероятное, что долгое время после пробуждения он чувствовал себя во власти этого чудесного сна. Соседи казались ему добрыми и милыми, отражение в зеркале радовало отсутствием тёмных обводов под глазами. На кухне жарили яичницу. В высокие грязные окна светило солнце. Паутина сверкала, как горный хрусталь. Жизнь блистательно повернулась, хотя и на весьма неопределённое время.
Сергей тщательно вычистил зубы, так, как это делает хорошо выспавшийся человек. Не торопясь, заварил чаю, не спеша выпил его с сахаром, как это делает добрый советский пенсионер. Помахал руками и ногами, чтобы немного размяться, и тут же услышал тройной звонок в дверь. Внутри тут же всё как-то опустилось; и паутина в далёкой кухне померкла. Косые лучи утреннего солнца покинули кирпичный простенок. Постояв секунду, Сергей заметался по комнате. Сначала он осторожно выглянул в окно, ничего подозрительного там не обнаружил. Потом подскочил к двери, стал в угол и спросил, кто там. Из-под слоя ваты и осыпавшегося дерматина послышался вежливый голос перевоспитанного хама:
- Я до Сергея Сергеича.
- Представьтесь, пожалуйста, – ответил Сергей
- Сергей Сергеич? Я до вас. Водитель с фирмы я. Ерёменко зовут.
Сергей на мгновение задумался. Отодвинул защёлку:
- Заходите.
Сам держался в углу, за дверью. Несмелой поступью задвинулась широкая, толстая спина в сером пиджаке. Похожая на пень шея поворачивалась в поисках хозяина. Сергей ловко вывернулся и возник у левого плеча здоровяка.
- Здесь я. Будем знакомы, – и пожал тяжёлую тёплую лапу. – Подождите минутку, я сейчас оденусь...
- Не надо... – мягким жестом остановил его водитель, затем снял с правой руки что-то длинное в полиэтилене. – Вот это наденьте.
Сергей подхватил ускользающую пачку, не удивляясь исчез в комнате. Там из шуршащего чехла да на свет божий вытек великолепный шёлковый костюм цвета клубники, сбитой со сливками. Развернувшись, он изошёл серебристо-антрацитовой рубашкой, тоже из натурального шёлка. «Это вам не яйца чесать...» - подумал Сергей словами Юрика и облачился в невесомый, как облако, наряд.
Водитель Ерёменко встретил его улыбкой серых глаз. В них зарождалось неподдельная холуйская преданность.

Начальник и его шофёр спустились во двор, где их ждал зеленоватый «Ровер». Юрик основательно поработал над стилем. Ни тебе пошлых «меринов», ни хамских «бумеров», ни провинциальных джипов. Сергей чувствовал себя, как кролик в роли удава. Он залез на холодное кожаное сидение и притих. Запах дорогого автомобиля подавлял все остальные чувства. Особенно напрягали хромированные пепельницы. Машина пухло и беззвучно поползла в подворотню. От мусорки шарахнулись голуби. Сергей чуть не поймал себя на глупости. Он уже было открыл рот, чтобы спросить водителя, можно ли закурить. Сначала вспомнил, что сигареты забыл в куртке, потом уже сообразил, что он сам здесь босс и порядки устанавливает тоже он.
- Ерёменко, - вдруг скомандовал он, - А зовут-то тебя как?
- Николай, – сальная шея с трудом повернулась и скорчила улыбку.
- Коля, - неторопливо начал Сергей, вытягивая шею, - у меня к тебе дело. Сигареты вот кончились...
- Так Серей Сереич, мы это мигом, - оживился Коля, - что курим?
Выслушав заказ, Николай бросил лимузин на ближайший киоск, лихо сбавив ход у самого окошка. Через полминуты начальник уже пускал дым, не забыв угостить подчинённого. «Надо входить в роль,» - думал между тем босс и добавил:
- Слушай, Николай, я тебе за курево вечером верну, у меня сейчас мелочи нет.
- Об чём базар, шеф, – зашевелил ушами Коля, - забыли и замяли!

Вскоре они прибыли к месту работы. Сергей договорился с Колей о режиме поездок, взял номер его мобильного и отпустил того кататься. Радостный Коля тут же укатил в центр.
А Сергей вошёл в свои хоромы. Надо сказать, что за время сидения на розовой коже «Ровера» воздушные брюки плотно припотели к заднице и поправить их публично не было никакой возможности. Осадив пониже полы пиджака, Сергей поднялся на галерею и предстал пред кари очи секретарши:
- Доброе утро, Сергей Сергеич!
- Здравствуй, Катя. А где шеф?
- Он как всегда несколько запаздывает, - пропела секретарша озорным голоском, - Но вы проходите, я всё приготовила на вашем столе...
Сергей полубоком прошёл в свой угол и скрылся за ширмой. Там он с вожделением отлепил от задницы фальшивый шёлк и быстро плюхнулся в кресло. Монитор компьютера высвечивал страницу какой-то книжной ярмарки. На столе возлежали три брендированные папки из мягкой прозрачной пластмассы. Сергей мутно разглядывал содержащиеся в них документы и договора. «Нет, надо переговорить с Юриком на счёт какой-то компетентной башки в этом плане, а то я спалюсь на халяве...». В общем он-то понимал, что в планы «Рогов и копыт» не входит издательство книг. Но сам Сергей даже вид делать не мог, что работает. Если проводить дальнейшую аналогию с классикой, то их контора представляла как раз что-то среднее между «Рогами» и «Геркулесом». Дело в том, что последний тип фирмы работает, но не в пользу предприятия, а в пользу теневых лиц. Первый тип просто отмывает деньги. Юрик деньги не отмывал. Он сделал солидную, бархатную ловушку. Которую уже заприметила жертва...
А пока Сергей над всем этим размышлял, над ним выросла рыжая голова секретарши.
- Сергей Сергеич, можно забирать?
- А? Что – забирать? – спохватился Сергей.
- Договора... – мягко снизила голос Катя. – Вот эти...
- Ну да... – Сергей судорожно ломал голову над ответом. – Вы знаете, Катя, у меня тут возникли вопросы... надо подумать.
- Думать... не надо. Надо подписать, – ещё тише и мягче выговорила Катя.
- Н-нда, - Сергей покрылся вулканическими пятнами, - конечно.
И лихо подмахнул, одолевая разбушевавшиеся сомнения.
- Вот и чудненько, - совсем уж ласково, интимно так успокоила его Катерина.
Ушла. «****ь!» - психанул Сергей, - «Куда я влез... Лажа какая-то. Зачем мне так позориться?» И тихонько выглянул из-за ширмы. Взгляд его словила секретарша и подмигнула рыжим лисьим глазом. С мусорником в душе Серёга упёрся в монитор и стал тупо читать информации про книги. Зад опять приклеился к брюкам, а брюки – к коже кресла. «Козлы,» - ругал он всю бизнес-тусовку, - «Без кожи не могут!»
В без четверти десять появился Кёнен. Сергей сначала испугался: кто-то лихо ворвался в офис и со здоровым мужским топотом взобрался по лестнице. Пахнуло лошадиным, спортивным потом, усугублённого тонким ароматом дорогого дезодоранта. Немец быстро и весело заболботал трубным голосом. Секретарша ему что-то пищала в ответ. Шум стал нарастать, и запах пота чуть не сшиб бумажную ширму. Кёнен взвис над Сергеем и заглянул в экран компьютера. Потом поднял нос и разглядел своего директора.
- Файн! Нэтт! – гаркнул он и ретировался в свой угол.
Сергей вызвал секретаршу:
- Катя, что он хотел?
- Да так, сказал, что всё чудесно. Он у нас спортсмен. Бегает по утрам на  стадионе.
Сергей тоскливо посмотрел на затемнённую стёклами улицу. Там проходили люди и катили машины. Ему до ужаса захотелось на свободу.
А по офису тем временем пополз едкий запах кофе. Это Кёнен у себя в углу запустил кофеварку. Затем он вскочил и с кружкой кофе приблизился к столу Сергея.
- ...Юрген... – расслышал обалдевший Сергей, привстал, вытянул руку и пожал потную ладонь арийца.
- Сергей.
Юрген Кёнен, дыша ему в лицо прокисшим кофе, тыкал тяжёлым пальцем в стекло монитора и что-то разъяснял. Подоспевшая Катя переводила:
- ...вы должны быть обязательно в курсе всех новинок, всех новостей рынка. Мы собираемся открыть проект украинских изданий в Европейском Союзе. Нам нужны сильные, солидные и надёжные партнёры с качественной продукцией. Вы понимаете?
Кое-что Сергей уже понимал. Этим «надёжным и солидным партнёром» должен будет стать Сорока. Для вида он покивал головой, подождал, пока Кёнен выдохнется и свалит, затем принялся внимательно просматривать кандидатов.
«Издательство «Сорокопуд» - это, по-моему, наш клиент. Спешить не будем.» - думал Сергей, ощущая приятное бремя начальной компетенции.
Из противоположного угла слышалось сёрбанье – Кёнен пил кофе. Над ширмой покачивался башенный череп.
Сергей изучал книжные новинки.

А в это время Сороке уже доложили о появлении «чрезвычайно перспективного» дела. И Вадим Симонович, как и предполагалось, клюнул. Врождённая жадность и приобретённое нахальство взяли своё. Юрин расчёт оправдался – это доказывало преимущество интеллигентного человека перед невежественной быдлой. Каковым и являлся по сути наш пан Сорока.
Сидел пан в своём домашнем кабинете. Он давно перебрался из той самой фантасмагорической трубы, в которую переделал половину этажа обычного жилого дома. Теперь наш деятель заседал в личном особняке, похожем на колониальные миссии. На крыше дома задумывалась башенка в виде стилизованной колоколенки с маковкой. Неизвестно почему, получилось, как всегда, хрен знает что. Маковка наводила самые непристойные ассоциации.
Но зато кабинет удался на славу. Стены до половины высоты были украшены панелями из карельской берёзы. Огромный, но лёгкой архитектуры рабочий стол расстилался спиной к окну. В высоком кресле отсвечивала дневной свет грибная, могучая лысина Сороки. Усы разрослись по носом таким образом, что казалось, будто Вадим Симонович держит зажатую в зубах крысу. Честное слово, таким усам позавидовал бы сам мудрый Ницше, усами которого долго пугали искушённый бомонд девятнадцатого века.
Но перейдём к делу. Если заглянуть Сороке через плечо, то можно увидеть, что он тщательно изучает материалы по издательскому агентству «Коенен унд Пабст». Затем он хрюкнул, снял тяжёлые очки, отложил папку в сторону и откинулся на кресле.
- Олександр! – вызвал он референта, - Пойдить-ко сюды.
- Слухаю?
- Шо говорять наши консультанты? – осведомился пан. – Ото за тих швейцарцив я пытаюсь.
- Шерман казав, шо усе гаразд, - доложил Олександр.
- А чи тому жиду вирыть можна?
- А бис его знае. Оци юристы, воны уси недоброкачественни люды.
- Так... – Сорока задумался, и нос его укутался пухом, - А хиба нема вже наших, нормальных юристив?
- Так шукалы вже. Воны вси кимось куплени. Опанасенко, и той робыть на Дулю...
- Ой, лышенько мое... – страдальчески корчился пан Вадим, - ну, досыть. Треба контакт налажуваты с тым... як його, биса... – он заглянул в бумажки, - Коен... Кон...
- Кёнен... – несмело подсказал референт.
- Кёнен? Хай буде Кёнен... – он снова, сквозь очки, по слогам прочитал имя и просветлел вдруг лицом: - Слухай, Олесь! Я ото читаю, так як написано, а выходыть зовсим не Кёнен, а Коен. Га? Чуешь?
- Шо?
- Шо-шо! Коен – еврейська хвамилия, тьху, призвыще. Бачишь – и тут жиды, обсилы, як мухи...
- Вадим Симоновыч, там вже немае своих жидив, це ж Германия.
- Эге ж, немае. Памъятай, Олександр – жиды, воны е всюды! Навить там, де николы не вгадаешь.
- Ну, вы скажете! Мабудь, ще й митрополит еврей? – иронически, но не теряя дистанции к шефу, пошутил Олесь.
- Митрополит, кажешь? Хах! А-ах-хах-ххххаа! – заухал филином Сорока и затряс пузом в приступе смеха.
Шутки шутками, а решение было вынесено положительное. Сейчас же был сфабрикован и отправлен факс на ломаной мове, уж так, как ей овладели шеф и его секретарь-референт.

Безграмотный листок, косо втянутый в аппарат, выполз на другом конце города. Катя оторвала бумагу, внимательно прочитала содержимое и поспешила в угол к директору.
Сергей, утомившись книжной дребеденью, сейчас дулся и нервничал, ругаясь с кем-то в чате. Испуганно свернув окошко, он взглянул несколько ошалелым взглядом на секретаршу.
- Что там?
- Факс пришёл. Из издательства «Сорокопуд». Просят о встрече.
- Что, уже?
- Не поняла?
- Да нет, ничего... Быстро как-то нами заинтересовалось такое крупное хозяйство. Это хорошо. Дай-ка я почитаю...
Сергей углубился в изучение документа. Надо же, думал он, как ловко сработала мышеловка. А теперь надо же как-то втянуть их во всё это кидалово. Но как?
Вечером после работы у Сергея была назначена встреча с Юрой. На какой-то частной квартире. Поповский и сам не знал, что за сюрприз ему сегодня принесут...

...Без пяти четыре удрал Кёнен. Около пяти засобиралась и секретарша. Стрелка с Юрой была забита на пол-восьмого, и Сергей решительно не знал, чем ему заняться все эти два с половиной часа.
- Катя, - обратился он к ускользающей секретарше, - ты меня прости за вопрос. Ты никуда не спешишь сейчас?
- Нет, а что? Если нужно что-то сделать ещё?
- Да нет, - Сергей заулыбался, - я хотел тебя пригласить в кафе. Ты ничего дикого не подумай – просто сам есть идти собрался, а одному скучно. Так что, прими предложение, оно тебя ни к чему не обязывает.
- Да... Ну, хорошо. Не знаю только, удобно ли?
- Да ладно. Нас всё равно никто не знает. А боссу, похоже, на всё наплевать. Лишь бы дело делалось...

Когда они спускались покатой мостовой, Сергей безудержно рассказывал какую-то чепуху, смеялся, шутил и балагурил, как умел. Не то, чтобы ему хотелось произвести впечатление на девушку. Просто он устал от удушающей тишины стен, которая окружала его плотно со всех сторон всё последнее время. Друзья вроде раньше были, да и сейчас, обратись он к ним, они бы не отказались пообщаться, а то и помочь чем могут. Но сам он не стремился к общению. Что-то легло между ним и людьми, какая-то трещина легла, давно, но сейчас она расширилась, размылась жизнью в широкий овраг, перешагнуть который становилось всё сложнее. В редкие минуты беззаботного воодушевления он как бы носился невесомо над этой пропастью, не боясь упасть. Казался душевным и весёлым, своим парнем. Но это продолжалось недолго, а проявлялось всё реже. На этом коротком промежутке счастья он и старался задержаться подольше и использовать его как можно плодотворней. Вот и с секретаршей так вышло. Она оказалась в нужное время в нужном месте, была симпатичной и вроде не тупой. То есть, не ломала недотрогу и при этом не ****ствовала. Похоже, она была не из тех, кто лижет начальству задницу, или ещё там что полагается в таких ситуациях. Сергей был рад, что она такая, а не другая. Вот и всё, не больше.
Что думала Катя, не знает никто, даже она сама. Потому что это нас не интересует – мы не любовный роман пишем и размышления молоденькой женщины здесь были бы совершенно не к месту.
Во всяком случае, она не действовала по принуждению и поэтому вела и чувствовала себя совершенно непринуждённо.
В закусочной Сергей помрачнел. Катя на него смотрела с любопытством. Сергей вспомнил, точнее, подумал о предстоящей встрече с Юрой и поэтому взял пива. Девушка отказалась. Потом Сергей напрягся, раздумывая над тем, как спровадить теперь секретаршу домой. В результате он решил посадить её на такси.
- Катя, спасибо тебе, что составила мне компанию, – начал он, когда пиво было выпито и нависла дурацкая выжидательная пауза, - я тебе, правда, очень признателен. А сейчас мне предстоит одна встреча, поэтому я тебя проводить, как положено джентльмену, не смогу. Я возьму такси... Стоп!
Сергей вспомнил про водителя Колю и его железного скакуна. Стоит только позвонить, и он будет, тут как тут. Но сейчас же отбросил мысль. «Зачем ему видеть нас вдвоём. Ненавижу похабные пересуды.»
- Чего вы задумались? Может, всё-таки проводите? – пошутила девушка.
- Нет, я подумал, что мог бы тебе вызвать водителя, но потом...
- Но потом вы поняли, что это – лишнее?
- Да кто его знает, что в жизни на самом деле лишнее? – философски закончил мысль Сергей и пошёл вызывать такси...

- Здорово, старикан! – приветствовал Сергея Поповский.
Они стояли в нечистой прихожей какой-то странной квартиры в старом, довоенном доме. У Юры был довольно-таки запущенный, по сравнению со вчерашним, вид. Похоже, что он опять начал пьянствовать. Сергей добирался к нему сложным путём. Сначала на Николае вернулся домой, потом, подождав, пока «Ровер» выкатит из подворотни, переоделся и поехал на такси в центр. Там он купил мороженое, прошёлся до метро, и только оттуда направил стопы свои к Поповскому.
- Заходи, не стесняйся. Я тут, понимаешь ли, теперь живу в качестве конспиратора. Идейный вдохновитель, мать мою, трезвенницу...
- Юра, ты бы не пил сейчас столько. Самое дело начинается. – осадил шефа Сергей, проходя в кухню.
- Да й... фигня всё это. Зря мы с тобой, Серёга, удила грызём. Не по нашим зубам этот материал. Только бабки просадили впердёжь. Садись, выпьем лучше. Я тут настоечку ореховую из села привёз – самый что ни на есть пир духа! А про Сороку давай забудем. Я вот подумал тут... Поменяю паспорт, завяжу со жраниной, и на оставшиеся бабки откроем мы с тобой, Сергунчик, музыкальный киоск. Ты продавать будешь, а я – я товар доставать. Опыт у нас, как говорят, имеется...
- Ты что, рехнулся? Очнись, Обломов. Посмотри, что я тебе притарабанил, киоскер ты наш заслуженный. Только смотри, в штаны не наложи от радости, а то мне их стирать придётся – у тебя руки ходят, как маятник.
Поповский, ничего не сказав и только мутно глянув на Сергея, потянул себе факс. С усилием удерживая разбегающиеся по листу глаза и фокусируя их в одной точке, он прочёл предложение Сороки. На удивление Сергея, это не принесло ожидаемого им результата. Наоборот – шеф впал в суровые раздумья. Потом, кряхтя, встал и пошёл в уборную. Вскоре оттуда послышался шорох сминаемой бумаги. Когда Юрик вышел из туалета, факса в его руках уже не было.
- Дрек всё это, – сказал он наконец, мучительно влив в себя стопку каштановой жидкости, – подозрительно быстро отозвался этот подонок. Теперь я уже не знаю, кто кому ловушку поставил. У-у, скорпионище...
- А если всё чисто и цивильно? – настаивал Сергей, - вот у меня чувство такое...
- Ай! Сделай со своим чувством то, что я только что сделал с твоим парашным листком. Подотрись им!
- Юра, знаешь... Я, конечно, понимаю, что ты большой человек и всё такое... но палку не перегибай. А то я подумаю, что ты просто ссыкун, хам и балабол. Мы начинали одно дело...
- Стоп, Серёга, извини... Прости алкоголика со стажем. ***во мне очень сейчас, я вчера такое закатил, что рассказывать стыдно. Вот, только и настойкой этой лечусь... А дело – дело мы, конечно, доведём до логического конца. Дай только птицу вдохновения за жопу пощупать... А там увидишь, что твоего Поповского папа с мамой не из обычного, гражданского говна слепили. Юрик твой из золота высшей пробы лит!
- Ну да, типа – золотой телёнок.
- За телёнка ответишь!
Так они расслаблялись настойкой почти до самой полуночи. Когда Юра наконец пощупал птицу вдохновения, тогда и были разработаны конкретные инструкции по работе с клиентом.

Серёге не хотелось оставаться ночевать в этой утомлённой бытом, старой квартире. От настойки раскалились одеревеневшие щёки, пьянки с Юрой стали тяготить. С сегодняшнего вечера... Просто ощущение создалось, как будто новый друг всю эту кашу затеял только, чтобы свою никчемность и одиночество разделить. Поповскому, наверное, казалось, причём казалось на подсознательном уровне, что Сергею тоже некуда деваться. Что он его заложник, заложник своего отчаяния.
Самого же Серёгу не отягощало чувство мести. Он не хранил в сердце ненависти к Сороке. Ему он не представлялся эпицентром собственного горя и невезения в жизни... А эти строчки вначале? Дискотека, бар, надежда на встречу? Всё это фигня, стёб, коварный способ вырваться из четырёх стен, чтобы тут же угодить  в логово беспредела, где командует некий метафизический поповский...
Отвращение к Поповскому возникло не случайно. Тут всё гораздо сложнее. Ужин с Катей... Тьфу, ну почему так всегда? Сергей знал, понимал и давно смирился с тем, что пропасть ему не перепрыгнуть. Разве только летать над ней на алкогольных парах или на каком-то тревожном вдохновении, когда внутренняя паника перед предстоящим сметает все преграды. Это предложение на ужин...
Да, хотелось, гипотетически он её провожал домой... Кстати, сама предложила, зачем? Огромное, хмурое кирпичное ЗАЧЕМ воздвигалось мгновенно, возникало из колеблющегося небытия. Оно маячило уже далеко впереди, и Сергей всегда успевал сбавить скорость, чтобы не влететь в преграду головой.
Как тут себя форсировать? Как, зачем, ещё раз ЗАЧЕМ себя преодолевать? Ну, пошёл бы он с ней. Ехали бы они... Ну, допустим, в том же такси... Хотя, поездка в такси вдвоём как бы подразумевает продолжение...
«Ну что, пока что-ли?»
«Спасибо, до завтра»
Дверца хлопает и в окошке мелькает отдаляющийся зад. Аккуратненькая спина. Машина трогается и набирает скорость. Оборачиваться несолидно...
Нет, это было бы очень обидно. Вот после такого следовало бы напиться. Только Юрик уже надоел. Куда же потом?! Ладно, следующий вариант... Боже, как тоскливо всё это перебирать. Опять и опять... Вызывать такое колебание волнительное в груди, а потом чердачную скуку разочарования.
А как начальник поедет с секретаршей в троллейбусе провожать её? А если просто, без фигни, без служебных условностей и на «ты»? Да, хорошо, а стала бы она оказывать тебе знаки внимания, если бы не твоё и её положение? В то же время, её поведение вроде искренне и нетипично, хотя что такое «типично», Сергей не знал. Не бывал ещё в начальниках.
Боже, как плохо... И не влюбился вроде. На самом деле, нафиг она ему нужна? Старательная рыжая карьеристка... Что за бред, какая разница, какое всё это сейчас имеет отношение к пьяному Юрику, сложному кидалову и предстоящей завтра встрече с Сорокой?
...Какой-то просто фантастический разрыв в сознании. Не зря сегодня Юрик тоже утерял нить, день сегодня такой наверное. Особенный... Фу, от этой мысли опасно затошнило. Что за гадость он сегодня пил? А, да, ореховую настойку.
- Юрка, я домой поеду.
- Оставайся! У меня три комнаты. «Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королём». 
- Да нет, извини, я поеду. Телефон есть? Я такси вызову.
- Как знаешь. Меня уже чего-то тоже ведёт... Спать не могу, пить уже тоже не могу, говорить не могу... Слышь, Серёга, тебе тоже так же ***во?
- Ну. В общем-то да.
- Расскажи.
- Что?
- Отчего тебе ***во.
- Ты правду хочешь слушать?
- Правду и только правду, – заявил Юра, глядя медными глазами.
«Вот так шпионы работают, наверное. Ловят момент, опаивают, а потом попробуй удержись от рассказа...»
- Слышь, Юра... Вот чего я думаю... Эта пропасть... Я не знаю, что с людьми делать...
- С бабами, типа?
- Ну, с ними тоже. И вроде хочется, а непонятно, зачем.
- Та-ак... А конкретнее? – Юра озадачился.
- Так ведь, все равно не получаешь того, что нужно. Только хлопоты. А что нужно...
- А что нужно, непонятно?
- Да вроде понятно... – отвечал Сергей, - но куда с этим представлением?.. Как ты думаешь, это у всех так, или только у меня?
- У всех. Только ты себе в этом сознаешься.
Юра улегся боком на нечистый диван и закурил. В полутьме он казался загадочным. Окно без занавесок отражало бутылки и огоньки.
- Человек – не животное, – рассуждал он, затягиваясь. – то есть, как только он становится животным, он перестает быть человеком. Но навсегда стать скотиной трудно. Это скорее состояния... Кто иногда становится зверем, а кто изредка человеком. Зависит от тебя самого. Я больше зверь. Но это в прошлом. Подлость делает тебя скотиной, а у скотины одна дорога – на стол хозяйский. Я не хочу на стол к Вадику...
- Я, кажется, начинаю что-то понимать. – Сергей вылил мутный остаток наливки себе в стакан.
- Так и с женщинами. Я не авторитет в этом деле, извини. Говорю о хорошем в теории, зато о плохом – чисто практические знания. Если ты в душе к ней равнодушен, если тянет лишь тело – ситуация, одиночество, воздержание... Просто симпатия, потому что она нравится, а ты ей вроде тоже... На её скотском уровне, а это почему-то льстит. Короче, тогда ты окажешься на столе. В тебе работает скот. Инстинкт продолжения рода. А вся философия тут – ни при чём. Скотина оправдывается перед человеком в себе. Или наоборот, я не философ. Из тебя потом прёт самое мерзкое, лишь бы доказать, что ты не достоин любви, которая тебе не нужна. А если наоборот... в общем, когда ты тянешься к женщине душой, не только чтобы заполнить обладанием ею какие-то бреши в твоём времени или состоянии... Если ты... Блин, я не могу этого объяснить. У меня такого, наверное, не было, это теория. Но это есть, это должно быть, я знаю. Но как мало шансов найти. Оставаясь человеком, получать при этом всё, что требует тело и даже больше... Наполняться чем-то, а не истекать... Серж, ну чем я не поэт?
- Да, загнул ты... Но всё правильно. Мне кажется, так и есть, – Сергею уже не хотелось Катю. – Но зачем же ты такой хернёй занялся?
- Серж, но я же остался собой, пойми. Меня не презирать, меня пожалеть надо...

Около двух ночи Сергей вошёл в свою спящую квартиру. Поставил на кухне чайник. Распугал тараканов. Есть хотелось, но было уже поздно. Надо было выспаться до завтра. Так и не дождавшись чая, он уснул. Снилось что-то интересное. Он ещё подумал, что слова Юрика хоть и умные, а спит-то он один. Хорошо хоть, что у себя дома. Нет ничего противней, чем спать в чужой квартире одному, в том самом смысле...

Под утро чайник выкипел и накалился докрасна. Счастье, что сам хозяин его вышел раньше всех и быстро устранил следы преступления. На общей кухне такое карается сурово. Сергей справил нужду и снова лёг, голову мотало, как болид, глаза спадались и ни за что на свете не хотелось вставать. Однако он себя всё же преодолел.
Было светло и солнечно. Настроение улучшилось. Чистя зубы в ванной, Сергей уже понял, почему. Он снова увидит секретаршу...

...Кати на работе не было. Зато в нижнем вестибюле скакал чуть ли не до потолка Кёнен. На рудиментарных знаниях английского языка Сергей у него выяснил, что же примерно происходит. Катя умчалась за какими-то документами, должна через пятнадцать минут вернуться, а в десять ровно к ним явится делегация от «Сорокопуда». Сергей занервничал и впал в тоску. Кёнен продолжал скакать, потом вдруг подпрыгнул сильнее и ухватился за перекладину верхней галереи. Подтянувшись, он вскарабкался через перила и уселся на своё место. ПахнУло пОтом и кофе.
Сергей исчез в тесной уборной и тщательно осмотрел себя на предмет внешнего вида. Всё было более-менее в порядке. Вчерашняя настойка отливала ореховыми обводками под глазами, но внешности они не портили. Сергей сделал значительное лицо и подмигнул себе в зеркале. Стало легче.
По сценарию, пускать пыль будет фашист, а ему назначено было лишь надувать щёки. Окрутить Сороку было несложно. Сначала его нужно было склонить к партнёрству, потом перевести вообще все дела в его ведение, и тут Кёнен по-быстрому наворачивает фантастическую кучу кредитов, займов, обязательств и прочей экономической уголовщины. Сам исчезает бесследно. Сорока оказывается во владении огромных долгов и невыполненных обязательств. Тут-то Юра его прихлопывает налоговой, прокуратурой и прочей карательной и исполнительной громадой...
...Дверь внизу мягко провернулась, тонко шурша кокосовым ворсом. В зал влился молодой человек с тонкими чёрными усами, за ним двое очкариков при папках. Катерина вскочила в двери прямо за ними. Раскрасневшаяся и волнующаяся, она ловко забежала вперёд. Сергей спокойно выдохнул. Сверху спрыгнул сам пан Кёнен, оказавшийся на голову выше немаленьких парламентёров из «Сорокопуда». Последних усадили внизу, под балконом, среди абстрактных картин и акриловых столиков. Выяснилось, что один из очкариков владеет немецким. Снизу зазвучал трубный голос Кёнена.
Наверх вспорхнула секретарша и принялась готовить кофе. Сам директор, то бишь Серёжа, сохранял таинственность, как и было условлено. Катя подхватила поднос, на спуске поймала взгляд Сергея, и улыбнулась ему. Сергей ей почтенно кивнул, стараясь не выбиваться из роли. Клокотание внизу усилилось – немец набросился на кофе. В тон ему почтительно зудел очкарик. Сергей наблюдал за ними в зеркальное отражение на витрине и жутко волновался. Когда господа допили кофе, он медленно поднялся, гася дрожь в конечностях, и начал неторопливо, с достоинством нисходить по прозрачной лестнице.

Все присутствующие поднялись навстречу ему с низких, неудобных кресел. У говорящего очкарика в правой руке тряслась чашечка кофе, он не успел её вовремя отставить. Сергей очень сдержанно, пресно улыбнулся ему, томным взглядом занятого человека скользнул по лицу и твёрдо пожал двум другим хлопцам руки. «Для начала неплохо» - подумал он.
- Наш директор, Сергей Сергеич, - представила явление секретарша, - Это господа референты из агентства «Сорокопуд».
- Ну, господа, хотелось бы послушать, - чванливо начал Сергей Сергеич, - что вы нам можете предложить.
Тут полилась елейная, псевдоделовая болтовня. Немец кивал головой, Сергей достойно отмалчивался, Катерина чирикала. Сергей размышлял о том, что представление удалось; победа далась так легко, что в голове образовался крошечный смерч усталости и раскованного блаженства...
Когда представители убрались, Сергей почивал за своей ширмой над горсткой уже не нужных бумаг. Хотя и никаких соглашений сегодня не было подписано, однако будущие партнёры ушли зачарованные головокружительными перспективами, которые подавались неохотно, исподволь и как бы не для них лично, а лишь для тех, кто заслужит доверия. Липовому директору нечего было больше делать. Завтра в замке Вадима Симоновича Сороки подпишут договор. Немедленно после слияния двух фирм директором становится человек с тонкими усами. Но он об этом ещё ничего не знает.
А Сергей Сергеич переводится в липовую Москву. А точнее – назад, в свою коммуналку. Через две недели, учитывая развитие событий, фальшивый швейцарец слиняет одному ему известно куда, а Сороке придёт приглашение явиться в прокуратуру. Но своё дело Сергей сделал. Хоть сейчас беги из этих стерильных стен на волю.
А секретарша сияет неподдельно. Надо же, какое профессиональное рвение. Жалко девочку. Её бы энергию да в мирных целях. Хотя, ей-то что. Референции она получит, устроится ещё куда-нибудь. Уж о хорошей характеристике Сергей позаботится. Знать бы только, как она пишется...
Он полез в интернет и там нашёл какие-то примеры. Накатал что-то выспренное и положительное. Сохранил. И затем, с чувством выполненного долга, вышел из-за ширмы. Катя готовила какие-то бумаги. Звонила бухгалтеру. Бегала два раза к Кёнену. Сергей смотрел на всю эту суету как бы из будущего. Завтра его последний «рабочий» день. Не хотелось навсегда расставаться с такой девочкой. Просто вот так работать бы вместе, но она-то ничего не знает. Ему хотелось поговорить с ней. Он пару раз ввёртывал какие-то фразы, шутки. Не отрываясь от работы. Она смеялась и живо смотрела на него. Не как на начальника, а как-то так ненавязчиво, искренне и даже немного заговорщицки. Мол, вот как мы играем. Это она о реальной работе, а он-то знает, что это за фокусы...
Кёнен пыхтел в своём углу и отдавал распоряжения. Сергей заметил, что они постоянно с кем-то советуются по телефону. «Наверняка, с юристом каким-то» - думал Сергей, возвращаясь на своё место. Ему стало как-то неловко. Выпадала фаза, и этой фазой был он. Как-то нечестно. Хотя... Он задумался сильнее. Вышел в уборную. Полюбовался на себя в зеркало. Плюнул в раковину. Решил выйти на воздух покурить.
Вышел. Солнышко то пряталось, то незаметно выглядывало. Над крышами, пересекая провода, носились голуби. Люди катились потоком. Сергей стал в нишу, образованную стыком двух домов. Так он не был виден из офиса, да и прохожим не бросался в глаза. Вот он стоит, тихонько пускает дымок. Человек в дорогом костюме. Завтра именно этого человека не будет. Никто об этом не знает. Все идут мимо, все разные. Тёплый ветерок сдувает сигаретный дым, заменяя его свежим дыханием весны. У киоска люди покупают что-то ненужное. Голуби у них под ногами подбирают что-то невидимое. Так будет вечно, декорации будут меняться, постепенно. Вымрут последние «москвичи» и «жигули». Десять раз исчезнет и появится киоск. Многие из покупателей умрут, другие будут жить ещё очень долго. И вряд ли кто-то из них запомнит человека в нише среди домов.
Голуби много раз сменятся новыми, точно такими же голубями. Память о сегодняшнем дне не сохранится. Даже в памяти Сергея день этот спрессуется, сожмётся в простую картинку, под нагромождением новых, непохожих друг на друга дней. И от мысли, что дней этих ему отпущено точное, совсем не бесконечное число, стало ему холодно и неуютно. Жизнь шла мимо, город выполнял свою неясную функцию в природе. Солнце притихло за весенней, суровой тучей...
...Звонкий голос выкрикнул его имя. «Сергей!». Он завертел головой, приходя в себя от мыслей. Из дверей выглядывала аккуратная головка секретарши. «Сергей, вас к телефону, срочно!». Он спохватился и побежал. В дверь влетел, чуть коснувшись девушки. Про себя отметил, что она не отстранилась, чтобы его пропустить.
Не помня, как очутился на своём месте, схватил трубку.
- Слушаю Вас?
- Добрый день, Серёжа, – выговорил мягкий голос, и Сергей понял, что голос ему знаком. Тревога разлилась по нервам.
- С кем, простите, имею честь?
- Серёжа, это Вадим Симонович... – произнёс Сорока.
- Здравствуйте, Вадим Симонович. Что-то случилось?
- Случилось... – выдохнул тёплый, усталый голос.
У Сергея вспотели подмышки и все прочие промежности.
- Говорите же... В-ваши ребята?
- Да нет, что вы. Я не о бизнесе. Понимаете, Серёжа... Ну кто мог знать, что так получится...
«Я не выдержу, чёрт!» - переворачивался внутри Сергей, но решил молчать, чтобы облегчить бармалею исповедь.
- Вот ведь какова жизнь... А я ведь не хотел вашему отцу зла. Кто ж знал, что нас так жизнь сведёт... Вы, я надеюсь... Ваши чувства... Ну, как бы это сказать попроще, Господи... Я очень надеюсь, что прошлое не станет на пути в будущее...
«Ну вот, мудак, вот он к чему» - Сергей вдруг мгновенно успокоился. «Вот оно как! Как дорог ему этот бизнес! А Юрик просто гений. Ему бы романы писать...»
- Фух, напугали же вы меня, Вадим Симонович! Я вам одно скажу – отца теряют раз в жизни. Это боль, и к сожалению, вам довелось её мне причинить. Но, Вадим Симонович. Это – наша жизнь. А бизнес – это наш бизнес. Я человек с принципами. Мы сейчас как раз совещаемся о целесообразности нашего сотрудничества. Я вам обещаю, что мои личные эмоции никакого влияния на дело, которое нам предстоит, не окажут.
На том конце, не скрывая, выдохнули.
- Ох, благодарю вас, Серёженька... Утешили старика. Теперь я почти спокоен... Вы знаете, мне так много нужно вам сказать. Могу ли я вас пригласить к себе сегодня на ужин?
«****ь!» - ударило Сергею в голову. Он хотел поужинать с Катей. Такое настроение было приподнятое... Теперь едь на край села, и весь вечер сиди, как на иголках, слушай покаяния старого монстра...
- Очень приятно ваше предложение. Я, пожалуй, его принимаю. Как раз, думаю, откажусь от одного мероприятия для такого дела.
- Благодарю тебя, Серёжа, дорогой. За тобой заеду сам около 6 вечера. Бывай!
- Всего доброго...
Трубка загудела. Это панибратское «ты» в конце разговора, и резко сменившийся тон Сергею не понравились. Вдохновение, снизошедшее на парня буквально пятнадцать минут назад, как рукой сдуло. Всё стало вновь серо и буднично, вечность рассыпалась на минуты. Одно было ясно – надо посоветоваться с Юрой. Особенно на счёт последних слов...

А на вилле среди тисовых зарослей воцарилось благоденствие. Сорока отполз вглубь огромного кресла и мечтательно прикрыл кошачьи очи. «Жизнь – калейдоскоп. Сегодня ты начальник, завтра я...» - вспомнил он цитату из какой-то книги. Слава Богу, контракт со швейцарцами лежал у него почти в кармане. Нужно будет только с Серёжей что-то решить... А то ещё вспомнит зло в ненужный момент. Для этой сложной и далеко идущей операции Сорока разработал план. Для начала надо пацана обласкать, чуть ли не отца ему заменить. Директор директором, а всё ж мальчик, сирота почти... Тут Сорока некое подобие сексуального возбуждения ощутил – он подумал, что через пацана можно влезть в эту швейцарскую контору, поглубже вставить, по самое никуда... и НАЕБАТЬ... О-оох, да а-аах... Сорока чуть не получил оргазм. Между ног всё потяжелело и стало зудеть. Он запустил руку в штаны и начал там ворочать...

...В кабинете потемнела карельская берёза на стенах. Солнце укрылось чёрным облаком. Из-за рабочего стола выбрался обвисший, пузатый человек с похолодевшей, мокрой лысиной. Тяжело дыша, он исчез в уборной...

Вчера с ним приключился казус. Был день рождения у Димы Додона. Прибыла куча знаменитостей, в том числе и Александр Розенбаум. Суровый, усатый, при гитаре... Пел весь вечер, пока гуляли. Под конец Додон пьяный лез к нему целоваться, а Розенбаум пел «Чёрт с ними». Дима плакал, Розенбаум выл. Два лысых могучих еврея. Сорока оторопел от ужаса. Он ощутил себя ничем, просто кучкой дерьма на пути истории. Он не смог этого выдержать. Подобрался с бутылкой шампанского и предложил спеть «Гоп стоп». На что Додон повернул к нему зарёванное белое лицо, неуклюже размахнулся и залепил Вадиму в морду своей сдобной, женственной рукой. Оба повалились на фуршет, Розенбаум выронил гитару и кинулся их разнимать... Был скандал, Сороке пришлось с позором убраться.

Сидя на холодном горшке, Вадим дулся и злился на Додона и Розенбаума, на себя и на свой кишечник. Было плохо, было всё плохо. От шампанского болела голова и стрекались нервы, сердце болталось где-то снаружи, на работу было наплевать. Сорока слил воду и открыл в ванной кран. Под струи колючей воды подставил остывшую лысину, капли потекли за воротник. Вадим отряхнулся, как старый воробей, харкнул в раковину и пошёл готовиться к встрече с Сергеем.