Пир царя валтасара

I.
Сюжет о царе Валтасаре – древнейший, в котором поднимается нравственно-психологическая проблема воздаяния неправедному царю.  И одновременно именно ему суждено было  стать одним из первых политических сюжетов в мировой литературе. Как известно, Валтасар – последний вавилонский царь. Ему посвящена в Библии всего одна глава. В античных книгах Геродота и Ксенофонта  также сохранилась легенда, будто в ночь, когда персидское войско окружило Вавилон и готовилось идти на приступ, царь Валтасар устроил грандиозный пир, во время которого для вина использовали священные сосуды, захваченные в Иерусалимском храме. Из них пили и прославляли вавилонских богов. В самый разгар пира таинственная рука начертила на стене огненные буквы: «МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН». Никто из вавилонских мудрецов не смог истолковать их смыл. Тогда царица, жена Валтасара, вспомнила об иудейском мудреце Данииле, который и расшифровал загадочные слова: «ИСЧИСЛЕН, ВЗВЕШЕН, РАЗДЕЛЕН». То есть, исчислены часы жизни царя, взвешена его судьба и мгновения остались до того, как будет разделено царство его. В ту же ночь сбылось пророчество Даниила: Вавилон был взят, а Валтасар убит.
Понятие «валтасаров пир» стало расхожим выражением, символом кощунственного празднества накануне гибели. Ветхозаветная легенда о пире накануне краха имеет параллель в художественной литературе Возрождения – в «Декамероне» Боккаччо, в романтическом произведении Вильсона «Пир во время чумы». Но в отличие от этих более поздних литературных вариаций, где основа вымысел, ветхозаветная версия имеет и историческую основу. Валтасар – лицо историческое, он действительно был сыном вавилонского царя Набонида, внуком Навуходоносора и погиб вскоре после захвата персами Вавилонии в VI в. до н.э. Титул царя он не носил, а был лишь соправителем при своем отце. 
В библейский сюжет изначально был заложен не только нравственно-психологический, но и политический компонент. Вспомним, что Книга пророка Даниила была написана приблизительно в 167-163 гг. до н.э. во время правления царя Антиоха IV Епифана о Вавилонском пленении иудеев в 587 г. до н.э.  Это была эпоха борьбы иудеев против эллинистических правителей за независимость и одновременно против эллинизированной иудейской аристократии. Во главе народного движения стоял провинциальный жрец Матитийаху из рода Хасмонеев , а после его смерти борьбу возглавили его сыновья, предводителем же был старший из них – Иуда Маккавей. Они ратовали за монотеизм – веру в бога Яхве и за защиту своих традиций.   

Книга Даниила состоит из двух частей. В первой повествуется о подвигах Даниила и чудесах, которые он совершает с помощью бога Яхве. Это как бы пролог ко второй части. Сюда входит: 1) сон Навуходоносора, который предвещает гибель Селевкидов и создание божьего царства; 2) подвиг трех иудейских отроков, отказавшихся поклониться вавилонским богам, и отправленных вавилонским царем в огненную печь; 3) семилетнее сумасшествие Навуходоносора, который живет вдали от людей и, подобно быку, питается травой.  Через семь лет к царю возвращается разум и он прославляет «царя небесного» Яхве; 4) пир Валтасара (Белшаццара), который в греховном высокомерии устроил пир для своих придворных и угощал гостей из священных сосудов, похищенных в Иерусалимском храме. Вторая часть посвящена видениям и пророчествам Даниила о грядущих судьбах иудеев. 
Итак, Книга Даниила написана во второй половине II в. до н.э. от первого лица о событиях иудейской истории VI в. до н.э. Во II в. до н.э. Иудея входила в состав сирийской державы Селевкидов. У власти был второй сын Антиоха Великого -  Антиох IV Епифан, ставший царем после гибели брата Селевка IV, убитого царедворцами. Антиох IV Епифан считается наиболее странной и демонической фигурой времен эллинизма. Его мечтой была тотальная эллинизация державы, куда входили многие страны, насадить греческие обычаи и культы и подавить национальные очаги сопротивления. Препятствием стала только Иудея. В библейской традиции Епифан стал прототипом Антихриста.  В 168г. до н.э. царь запретил службу в Иерусалимском храме и разослал по городам своих эмиссаров с указом: все живущие во владениях царя отныне должны считаться «одним народом и оставить свой закон». Евреям запретили читать Писание, соблюдать субботу, совершать обрезание и называться «иудеями». Ослушников ждала смертная казнь. Правительственные чиновники разъезжали по стране, чиня расправы. Свитки Писания, которые попадали им в руки, они рвали или предавали огню. Однажды в тайных убежищах, где писцы прятали священные свитки, появилась новая книга. Ее с жадностью читали, переписывали, пересказывали. Она возвращала веру и надежду на будущее. Это и была Книга пророка Даниила.
О вавилонском пленении писал современник этих событий – жрец и пророк Иезекииль. В своих писаниях он первым поднял тему идеальной человеческой личности (Иез.18:5-9); тему грядущего возрождения и благополучия иудейской государственности (37:1-10). Но он также обвинил свой народ в переходе к почитанию языческих богов и отказу от Яхве (16:25); назвал Израиль блудницей, предающейся разврату с каждым, кто проходит мимо нее.   Действительно, завоевавший Израиль Вавилон был в то время богатой цивилизованной страной, к услугам каждого предоставлялись все плоды высокоразвитой культуры. Состоятельные люди из иудеев были покорены вавилонским образом жизни и слышать не хотели о том, чтобы покинуть Вавилон ради опустевшей, заброшенной, лежавшей в развалинах Иудее. Для них это означало разорение и прозябание. Вавилонский же царь даровал им в своем манифесте неприкосновенность и благополучие в обмен на почитание вавилонских богов.
 
Эта ситуация почти зеркально повторилась спустя четыре века. Появление его книги пророчеств Даниила, обличавшего нечестивых вавилонских царей и предсказывавшего им гибель, неизбежно соотносила те давние события с поведением отрекшейся от своих обычаев и бога эллинизированой еврейской элитой и гонениями на простых иудеев. Это книга была  политической и одновременно высоко духовной.  Она была вся пропитана ощущением великой схватки добра и зла, рождала на закате ветхозаветной эры надежду на приближение Царства Божьего, несмотря на разгул беззакония, на временность торжества разрушительных сил. Ее популярность стала залогом ее включения в список священного Писания. А предание о царе Валтасаре стало историей о неотвратимом, неминуемом возмездии, торжестве справедливости, невзирая на высокое место, занимаемое человеком в общественной иерархии. Это основная мысль библейского сюжета о царе Валтасаре.
***
Сюжет о Валтасаре в книге Даниила всего лишь четвертый фрагмент из первой части. Но этот фрагмент получил самостоятельную ценность и впоследствии именно так и использовался в художественной литературе. Действие происходит в течение одной ночи. Завязкой можно считать начало пира во дворце царя и приказ принести в пиршественный зал храмовые сосуды иудеев для кощунственных возлияний в честь вавилонских богов. Кульминация – появление таинственной руки и загадочные огненные письмена на стене. Развязка – исполнение пророчества: убийство Валтасара и разорение его царства. Реалистическим мотивом приказа вавилонского царя использовать кощунственным образом храмовые сосуды из разоренного иудейского храма, думается, была  необходимость напомнить своему народу и вельможам о былых победах и мощи Вавилона. Иудеи – побежденный народ и унижая их веру и духовные ценности,  Валтасар стремится напомнить о своей беспредельной власти и безнаказанности, о покровительстве вавилонских богов, ибо это стало единственной надеждой избежать поражения с мидянами. Но в желании самоутвердиться за счет унижения достоинства и традиций другого народа проглядывает страх перед неизвестностью и чувство неполноценности. Появление таинственной руки, начертавшей на стене огненные слова, - фантастический или сказочный мотив, который дает двойную интерпретацию фабуле. Обычно в качестве приема, дающего возможность двойной интерпретации, используется сон, бред, зрительная или другая иллюзия.  Здесь использована зрительная иллюзия, которая должна подчеркнуть мистический смысл происшедшего. Собственно говоря, в этом  - основная цель библейских притч, призванных вызвать принудительную веру в какое-то явление или в силу «истинного»  бога. Введение в реальную ситуацию мистического мотива, недопустимого по законам природы, создает то напряжение, ту высшую точку – «шпаннунг», которая и является кульминацией этого сюжета. Кстати сказать, мистический мотив присутствует и в древнерусской «Повести…» - волшебный спящий змей, обвивший мертвый город и грамота в гробе Даниила с пророчествами. И цель мистического мотива в русской версии та же, что и в библейской – утвердить истинную веру, - на этот раз православную.
В сцене разгадывания пророческих слов использован прием параллелизма: отрицательному герою вавилонскому царю Валтасару противопоставляется положительный – иудейский пророк Даниил, которому Навуходоносор после пленения дал имя Валтасар. Таким образом, одинаковое имя подчеркивает и усиливает разность двух главных героев, углубляет эмоциональную окраску и оценочный мотив сюжета.
Развязка подводит итог жизни царя и его царства, она приходит как справедливое, заслуженное возмездие и преподносится автором сдержанно, лаконично. Точно рассчитанным приемом как простая констатация факта, автор достигает главной цели, ради которой и написана книга – нужные эмоции. Уже тогда, более 2 тыс. лет тому назад, автор понял, что именно на оценке введенного в поле зрения материала, на эмоциях сочувствия  или отвращения, гнева – строится восприятие духовной литературы. Позже, эмоциональная составляющая в литературном произведении давалась не так прямолинейно, она стала более сложной и тонкой, завуалированной, особенно в литературе конца ХХ века. И все-таки момент сочувствия, сопереживания, руководит интересом читателя и поддерживает его по сей день.
И еще в библейском сказании обращает на себя внимание следующий момент, который отличает ее от народной сказки и от жизни. Обычно в сказках после того, как царь получает неблагоприятное для себя известие, он расправляется с таким вестником – он уничтожает его: голова с плеч. Валтасар же награждает Даниила, напророчившего ему смерть и гибель царства: он дает пророку богатые одежды. Что руководит вавилонским царем в данном случае – страх и желание умилостивить рок или благодарность пророку? Второе никак не вписывается в характер неправедного царя, значит, остается первое. В русской версии византийский царь также отблагодарил послов, но там это оправданно, так как они выполнили свою миссию и доставили царские венцы и грамоту с пророчествами. Этот мотив вовсе отпал в западноевропейской версии.
И последнее. Несколько слов о роли «рассказчика» или автора в библейском сюжете. Традиционно считается, что рассказ о Валтасаре написан самим пророком Даниилом. Однако повествование ведется от 3-го лица, как бы «отвлеченным рассказчиком». Этот прием дает эффект объективности и непредвзятости, отстраненности автора, который является свидетелем и участником событий и одновременно знает все, вплоть до сокровенных дум и побуждений героев. Что касается построения сюжета о Валтасаре – это фрагмент,  оформленный как исторический анекдот. Впоследствии фрагмент как художественный прием стал популярнейшим приемом романтиков. Им широко пользовались Байрон и Гейне, которые почти одновременно обратились к библейскому сюжету о Валтасаре в первой четверти XIX века.
II.
 История Валтасара в литературе разных народов подверглась серьезным изменениям. Существует несколько источников и версий ветхозаветного предания. Попробуем в них разобраться. Первая  версия – ирано-семитская. Она отразила культ змеи в Кашмире, затем восприняла более поздние библейско-христианские элементы, до создания картины покинутого Вавилона как царства антихриста, змеев и драконов, ставших впоследствии общим местом средневековой литературы. Вторая версия – византийская. Устная византийская версия легенды относится к началу IX – началу X вв., примерно ко времени правления императора Льва VI Философа. Письменная, более поздняя,  версия восходит к XI в.  и носит явно политический характер, выдвигая в центр фигуру основателя македонской династии кесаря Василия. Здесь акцентируется то обстоятельство, что символ власти переносится с Востока на Запад: из Вавилона в Византию, к императору Льву VI Премудрому (с 886-911 гг.).
В XV - XVI вв. устная византийская легенда приходит на Русь. Здесь она получает свой колорит и развитие.  Анонимные авторы древнерусских сочинений о Валтасаре совершенно отошли от сути библейского сюжета - идеи возмездия неправедного царя, недопустимости безответственного правления своим народом. Они переработали библейский сюжет о Валтасаре и превратили его в политическое сочинение о приемстве власти русский царей от византийских, не имевшее с первоисточником ничего общего. Сменилась эпоха и действующие лица, появляется византийский император Василий II и киевский князь Владимир Святой. В центре внимания – символы власти – царские регалии. Указывается на поход Владимира на Царьград, во время которого произошло посольство Владимира в Вавилон. Здесь возникает тема запустения Вавилона – сюжет путешествия в мертвый город за знамениями. В русских списках XV-XVI вв. встречается упоминание о грамотах, принесенных из Вавилона орлами. Эти древнерусские апокрифы были названы «отреченными», то есть официально запрещенными.
В 16 в. большую популярность имело анонимное сочинение «Повесть о царе Валтасаре Вавилонском». В рукописной традиции оно значится под другими заглавиями – «Сказание о царе Валтасаре» или «О Лавтасаре, как во Царьграде царствовал и как преставися», а также в составе произведения, посвященного императору Михаилу. «Повесть о царе Валтасаре Вавилонском» была включена в состав «Повести о благочестивом царе Михаиле» во второй половине 17 в. как ее вторая часть. При этом тест повести был существенно переработан в стиле занимательной истории назидательного характера – типа фацеций. Так Валтасар превратился в царя Царьграда, якобы правившего после царя Михаила. Причем он был наделен чертами царя-пропойцы. В повесть было включено и новое действующее лицо под именем Дарий Мелденик – прототип Дария Мидянина, введенный под влиянием византийской литературы. Один из списков входил в состав сборника, принадлежащего К.Истомину.   Существует еще одна «Повесть о Валтасаре-королевиче», датированная концом 17 в. Ее текст совершенно отличается от раннего. Хотя литературная история «Повести о Валтасаре-королевиче» не изучена, удалось установить, что возникновение этого сочинения связано с именем Максима Грека.  Еще одно древнерусское сочинение – «Сказание о Вавилоне» - центральное произведерие из цикла сказаний о Вавилонском царстве. В него входят притчи о Навуходоносоре и его сыне Василии, об Артаксерксе,  о Нимвроде и Иоанне, сказания о царице Южской – Малкодушке, легенды о сооружении юнаками вокруг Вавилона глиняного змея, что и стало причиной запустения в городе, и пр. Но в отличие от предыдущей «Повести о Валтасаре» и «Сказания о Валтасаре» текст содержит генеалогию происхождения царской власти, ее законности и символах.
В основу одной из древнейших редакций «Сказания…» неизвестным русским книжником положена устная византийская легенда, связанная с иконой императора Льва Премудрого. Почитание этой иконы было вызвано тем, что император взял на гробе пророка Даниила грамоту, предрекающую будущих правителей Царьграда. Русский автор развивает эту легенду в политическое сказание. Главными темами его сочинения стали три темы: тема освященности царской власти и получение ее от первых царей вселенной из Вавилона; тема совместного добывания вавилонских царских регалий (венцов Навуходоносора и грамоты) для византийского царя представителями трех православных стран – Руси, Греции и Обезии, т.е. Грузии; и тема верности византийского царя православию.
Основной замысел некоторые исследователи видят в провозглашении идеи «равноправия или равенства Византии, Грузии-Абхазии и Руси»,  утверждении необходимости в солидарности трех православных стран, поддержке друг друга. Здесь интересна перекличка с библейскими мотивами – на стене лестницы, ведущей в Вавилон, возникают надписи на трех языках, которые могут прочесть только русский, грек и обежанин-грузин. Сцена же падения  на вавилонского змея грузина и помощь, оказанная ему двумя другими, несет политическое и в некотором смысле мистическое звучание, поскольку призвана убедить, что только взаимная помощь трех православных народов могут дать шанс отстоять свою веру и независимость от католиков-крестоносцев или от ига турков. Из этого следует, что анонимные авторы древнерусских сочинений о Валтасаре совершенно отошли от фабулы и основной идеи библейского сюжета – идеи возмездия неправедного царя и грешника.
Этот сюжета попал на Русь в середине XVII в. через «Хронику» Дорофея Монемвасийского, созданную в 1630 г. в Византии. И сразу стал необыкновенно популярен. Уже в 1641-1655 гг. в Москве  сделан был полный перевод этого сочинения. Кстати, содержание легенды о Льве Премудром на Руси было известно еще в пересказе новгородского архиепископа Антония (Добрыни Ядрейковича), жившего на рубеже XII – XIII вв.. Суть ее в описании иконы с изображением Льва VI из собора св.Софии в Константинополе, которая стояла у райских врат собора. На ней император Лев брал грамоту в гробе святого пророка Даниила, а в грамоте той был список всех будущих царей византийских до падения Византии. Антоний, путешествовавший по Византии, записал легенду о царе Льве Премудром и его «хризмах» со слов константинопольских гидов. Эта запись послужила основой для политического «Сказания о Вавилоне», сочиненном анонимным русским книжником на рубеже XIV – XVвв.
В русской версии использованы все данные византийской легенды. Центральная фигура – византийский император, основатель македонской династии Василий; вавилонская грамота на греческом языке о будущих правителях Византии; факт переноса грамоты-предречения из Вавилона в Царьград; гробы трех вавилонских отроков, связанных с именем пророка Даниила. Отличия, которые внес русский книжник были следующими. Вместо Василия II и Льва VI – Владимир Мономах, наследник византийского императора Константина. Введены подробности о том, как кесарь получил царские регалии и вавилонскую грамоту. Иными словами, сочинена история похода в Вавилон трех его участников – грека Гугрия («гричин»), грузина Якова («обежанина» - Иверию -Аверно или Грузию в древнерусских книгах называли до XVI века Обезъ, а позже – Горзустани или Гурзы), который запнулся о 15-ю ступень лестницы и разбудил огромного спящего вокруг Вавилона змея, и русского Лавра («русина Лавера»). Яков, согласно значению его имени, на обратном пути из Вавилона спускался последним с лестницы, ведущей с городского вала. Лавр же венчает дело, так как ему предстоит прочесть самую главную часть трехъязычной надписи на лестнице, в тексте которой и указывается, где  следует искать царские регалии.
Итак, сюжет таков: посольство греческий царь Леукий (Лев) или как вариант Василий отправляет в Вавилон к гробу пророка Даниила посольство за царскими регалиями и грамотой. Посланцы – Гугрий, Яков и Лавр, представители трех народов, чтобы каждый из них мог на своем языке прочитать соответствующую часть трехъязычной надписи на лестнице, ведущей через змея в мертвый град Вавилон. Только благодаря совместным действиям они могут достичь царских палат и обрети «знамение» - венцы Навуходоносора и его царицы и грамоту на греческом языке.
Патриарх Антоний (в византийской версии) или Киприан (в русской версии) возлагает на царя Василия (Владимира Мономаха) и на царицу Александрею, «родом арменина наречеся», принесенные венцы, а царь дает клятву быть верным православию и посылает дары иерусалимскому патриарху, отказываясь от похода в Индию ради борьбы против «иноверцев».
Темы русской версии: 1. тема божественной освященности символов византийской царской власти и получения их от первых царей вселенной из Вавилона. 2. Тема совместного добывания венцов Навуходоносора и грамоты для византийского императора представителями трех православных стран: Руси, Греции и Грузии.   3. Тема верности византийского императора православию. Основной замысел русской версии  некоторые исследователи  видят в провозглашении идеи «равноправия или равенства Византии, Грузии и Руси»; утверждении необходимости солидарности православных стран, их поддержке друг другу. Здесь интересна связь древнерусского и ветхозаветного текстов – надпись, но в отличие от библейской, огненной, в русской версии это трехъязычная надпись, прочесть которую могут соответственно только три разных по национальности, но единых по православной вере человека.  Отсюда важность зачина-загадки о необходимости посольства в составе «трех мужей»; надпись на лестнице, ведущей в Вавилон, составленной из трех частей на трех языках, прочесть которую соответственно могут только грек, грузин и русский; сцена падения на вавилонского змея «обежанина» и помощи двух участников похода. Вывод, который делали читатели этого сочинения был таков: только совместными усилиями и при взаимной поддержке посланцы трех православных народов могут успешно исполнить волю византийского императора и дать шанс отстоять свою веру и независимость в борьбе против иноверцев. Император же воплощал идеальный образ царя-мудреца – образцового поборника православной веры.
Интересна композиционная схема произведения. Она строилась на описании посольского церемониала, где обсуждался состав посольства и давался «наказ» царя послам, его текст; исполнение миссии посольства – получение грамоты с приведением текста; церемония приветствия царя каждого посла по возвращении и традиционное одаривание их перед роспуском по домам.  Так видел русский книжник политические приоритеты своего государства. Из всего этого краткого обзора древнерусских сочинений о Валтасаре можно сделать вывод, что анонимные авторы совершенно отошли от библейского сюжета и его идеи возмездия неправедного царя, идеи недопустимости безответственного правления своим народом. Они переработали библейский сюжет о Валтасаре и превратили его в политическое сочинение, которое с первоисточником не имело ничего общего.
III.
В западноевропейских сочинениях Вавилон появляется в XIII веке. Так, в немецкой поэме Генриха Нейштадтского об Аполлонии Трирском описаны приключения героя во время его путешествия в опустевший Вавилон. Но в отличие от византийской версии в поэме нет упоминания о пророческих грамотах или царских регалиях, о каком-либо немецком князе или короле; здесь герой вывозит из Вавилона шахматы и пряжку. То есть, сюжет носит авантюрный, развлекательный  характер и не претендует на политическое или нравоучительное произведение. К библейскому сюжету поэма не имеет никакого отношения.  В XVI в. впервые в европейской литературе Гансом Саксом написана пьеса «Комедии о Данииле» по мотивам книги библейского пророка. В XVII в. испанский драматург Кальдерон пишет пьесу «Мистический и подлинный Вавилон». В XIX веке к библейскому сюжету обращаются романтики Байрон и Гейне, а в конце столетия по его мотивам А.Франс написал новеллу. Пьесы Сакса и Кальдерона ныне в забвении, да и у современников имели не слишком большой успех. Они сошли со сцены, оставшись в истории театра и литературы, и вызывают интерес лишь у редких специалистов. Иное дело романтические баллады Байрона и Гейне, маленькие поэтические шедевры, переведенные на многие языки, в том числе на русский почти сразу же после их публикации на родине.
Баллада Байрона «Видение Валтасара» или «Пир Валтасара» входит в цикл «Еврейские мелодии», состоящий из 23 стихотворений. Написаны они в 1814-1815 гг. вскоре после помолвки и свадьбы поэта. Злые языки утверждали, что они – «продукт его медового месяца». Между тем им присуща глубокая грусть, тоска, трагизм, достигающие высот «мировой скорби», как, например, в стихотворении «Душа моя мрачна», известным по переводу М.Лермонтова, что не вяжется со столь казалось бы счастливым событием в жизни поэта. «Еврейские мелодии» - отражение душевного состояния Байрона сразу после свадьбы с внешним кажущимся благополучием и трагическим внутренним содержанием. Байрон прекрасно знал Библию, которую, как он писал в письме из Италии в 1821 году к издателю и другу Мэррею, «прочел от доски до доски до восьмилетнего возраста». В  «Еврейских мелодиях» поэт обращается к совершенно разным, не связанным между собой на первый взгляд библейским сюжетам, давая им поэтическую обработку. Однако нетрудно понять, что такие стихотворения, как «Дочь Иеффая», «Саул», «Видение Валтасара», перекликаются одной темой – смыслом «должности» царя и царской власти, необходимостью и способностью жертвовать собой во имя интересов народа. Неправедные цари, забывшие о своем высоком предназначении, должны понести наказание, и неважно будет ли возмездие небесным или со стороны возмущенного народа. Байрон считает, что его понимание этих ветхозаветных текстов,  соответствует истинному толкованию. Недаром в поэтическом трактате «На темы Горация» (1811), не опубликованном при жизни поэта, он среди прочего советует: «Лучше выбрать избитый сюжет и трактовать его правильно, чем выбрать новый и впасть в заблуждение». 
К Байрону давно прилип ярлык политического бунтаря и богоборца в поэзии. Если с первое утверждение справедливо  и подтверждается фактами биографии и смерти поэта, то второе – сомнительно. Богоборцем Байрона стали называть после публикации поэмы «Каин» и «Шильонский узник». Но в них нет прямого отрицания Бога. В них – глубокая боль за человека и несправедливого земного устройства. Байрон возлагает ответственность за это на Бога и в то же время понимает, что земля – удел князя тьмы, а человек слаб и грешен, легко попадает в расставленные им сети. Под внешней бравадой и смелыми высказываниями поэта скрывалась глубоко ранимая душа, жаждавшая любви и понимания. Совершенно справедливы слова: «Рассудком он был вольтерьянец, но скрытый кальвинизм проникал в глубины его души. Ни у одного существа не было столь подавляющего сознания божественной воли, но божье правосудие в его глазах не смягчалось никаким милосердием. Вся его религия была – страх и как следствие этого – возмущение. Он верил, что одни предназначены для рая, другие для ада, а сам он принадлежал к последним. Отсюда и возникала естественная ярость против тирана вселенной, безнадежное неистовство. Однажды после жестокого спора, он упал в кресло и сказал жене: «Самое ужасное – это то, что я верю».   
 Воспринимая себя как отвергнутое божье творение, поэт отождествлял себя в чем-то с Каином. Думая о Боге, который радуется страданиям своих творений и, может быть смеется над ними, он возмущался и негодовал. (Впоследствии эту мысль разделили поздние французские романтики – Бодлер, Малларме и другие. Эстафету подхватили и русские поэты). «Все зло, - грустно записывала  Аннабелла, жена Байрона, -  идет от этой несчастной веры его детства, которая отрицает возвращение блудного сына».   И еще. Нельзя не учитывать, что он был по-детски суеверным. Эту черту характера отмечали почти все его современники, жена, об свидетельствуют ее письма и дневники. Так, все совпадения казались ему чудесными. Он верил в приметы: носить черное платье – опасно, залетевшая летучая мышь – к несчастью. Для него будущее заранее начертано в звездах и приметах. Миссис Вильямс, гадалка, сказала, что он умрет 37 лет от роду - и он верил этому, вспомним Пушкина… Байрон любил мистификации, повторял, что он падший ангел (невольно вспоминаются Лермонтов и Блок). Причем он требовал, чтобы это воспринимали не иносказательно, а буквально, от чего его молоденькая жена приходила в ужас. Он говорил Аннабелле, что она была одной из тех женщин, которых, как сказано в Библии, любили небесные изгнанники.  Все это происходило на фоне сочинения для музыканта Натана «Еврейских мелодий», которые его жена прилежно переписывала с черновиков.  И при всем том, в Байроне, несмотря на эпатирующие утверждения, что на свете нет ничего серьезного, а мораль – это вопрос климата, эпохи и тому подобного, - присутствовало обостренное нравственное начало, глубокое понимание гражданского и общественного долга.  И не его вина, что в этом своем понимании он часто расходился с сильными мира сего. Именно эта внутренняя противоречивость отразилась в центральном, 16-м, стихотворении цикла «Еврейских мелодий» - в «Видении Валтасара». Русский перевод был сделан в 1829 г. Полежаевым, в советские годы – П.Красновым. Оба перевода не слишком близки к оригиналу и в художественном отношении неудачны. К тому же они искажают смысл, заложенный в оригинале.
О том, как Байрон относился к библейскому персонажу, говорит тот факт, что поэт дважды писал стихотворения, посвященные Валтасару. Одно – «Валтасару» -  написано в числе 23 стихотворений до отъезда из Англии в Швейцарию (1811-1816 гг.) Оно звучит как обращение поэта к царю, его обличение. Это не переложение библейского сюжета, а призыв и предостережение в форме монолога неправедному древнему вавилонскому царю из XIX века. В рукописи стихотворение помечено 12 февраля 1815 г., но при жизни поэта напечатано не было. Впервые опубликовано в 1831 году.  Оно построено в форме обращения поэта к царю Валтасару: «Брось, Валтасар, пир пышный свой, Покинь и оргии ночные. <… > Сбрось с головы из роз венец,… Сними, сними ее (корону) скорее…»   Мотив политического бунтарства читается только в одной фразе из первой строфы: «Тиранов ложно чтут у нас //От бога данными царями». В целом же стихотворение в полной мере выражает презрение Байрона к властителю-тирану вообще, который жалок в своем страхе перед смертью и справедливым возмездием:
Ты взвешен на вечах судьбы,
И слишком легким оказался.
Душа ушла не без борьбы,
И только жалкий прах остался.
Тебя возможно лишь презреть;
Но я пролью свой плачь надгробный,
Что ты родился неспособный
Ни славно жить, ни умереть.
  Баллада «Видение Валтасара», написанная почти в это же время, решена в другом ключе. Это на первый взгляд традиционное переложение библейского сюжета. В балладе автор как бы за кадром, он - объективный рассказчик. Однако свое отношение к неправедному монарху Байрон выразил с помощью художественных средств – эпитетов, сравнений, описания психологического состояния героя, когда тот смотрел на кисть таинственной руки и затем, когда ему открылся смысл огненных слов. Дословный перевод (подстрочник) баллады звучит следующим образом: «Король на своем троне, сатрапы  в зале, светят тысячи ярких ламп, ибо это высокий праздник. Тысячи чаш золотых, почитаемых в Иудее богослужебными – сосуды Иеговы захваченные. Безбожное язычников вино. В этот торжественный час пальцы руки выдвинулись вперед на противоположной стене и писали, будто на песке: пальцы кисти руки отшельника долго «бегали буквами» и следы сами располагались на стене. Монарх смотрел и был потрясен. И приказал больше не праздновать. Безжизненный и восковой его взгляд, и дрожащий (трепещущий) голос: «Пусть человек ученый предстанет, мудрейший на земле, и истолкует слова ужасные, которые испортили наше королевское веселье». Халдейские провидцы видели хорошо. Но здесь им стало неловко; и непознанные буквы-письмена стояли нераскрытые и величественно тихие. И старые люди Вавилона были мудры и погружены в знания. Но сейчас они не были мудрецами. Они сказали: «Но знаний больше нет». Пленник в стране, чужестранец и юноша, он выслушал королевский приказ, он увидел, что написанное на стене, истинно. Лампы были яркими, пророчество на виду, он читает его в эту ночь: «Пророчество на завтра точное и истинное. Валтасарова могила готова, его королевство умрет, он, взвешенный на весах, подобен негодной глине. Саван – его пышное облачение, его балдахин – камень. Мидянин у ворот! Перс – на его троне!»
Стихотворение написано короткими, рубленными фразами, одни глаголы и существительные, разбавленные редкими эпитетами. Этот прием создает магию стремительности, насыщенности действием, хотя действий вроде бы и нет. О потрясении царя свидетельствует лишь «восковой» взгляд и «дрожащий» голос. Нет ни одного слова, которое бы выражало отношение поэта к царю, оценивало его, как в первом стихотворении. Единственно, когда Байрон отошел от первоисточника, это нежелание вавилонских мудрецов раскрыть смысл загадочного пророчества. Они сочли невозможным прямо сказать о судьбе своего владыки прямо ему в глаза. И здесь неясно, то ли это из страха перед тираном, то ли из жалости и деликатности к нему. Скорее возможно последнее…
Что касается русских переводов, то они предельно вольные, перегружены эпитетами, которых у Байрона нет, настолько, что недопустимо искажают смысл оригинала. К примеру, в английском тексте «тысячи ламп»,  в русском – «бесчисленные лампады» (лампады к тому же все-таки нечто иное, чем лампы); «недостойное празднество», «вино язычников надменных»  (оценка), «пышные чертоги», «драгоценный чертог», «золотая волна», «сладострастный напев», «таинственные строки», «»волшебные слова», «неведомый страх», «исполинский перст», «огневая рука»,  «огненные слова» и т.п., чего нет  в оригинале. Повторение в переводе Полежаева определения «земной полубог» рождает ложную ассоциацию с Наполеоном. Именно так называли французского императора Байрон, Пушкин, Лермонтов, так воспринимали его европейские и русские поэты-романтики и музыканты, Бетховен, например. Но они осознавали и то, что он является величайшим тираном. Соответственно, если принять этот эпитет: «земной полубог» - «тиран» - Наполеон – то выходит, что император Франции и получает возмездие, божественную кару за неправедную жизнь, за стремление к безраздельной власти над порабощенными народами, за несправедливые войны и проч.  В действительности Байрон боготворил своего кумира, и при написании баллады у него и в мыслях не было соотнести Наполеона с Валтасаром. Напротив, узнав о возвращении Наполеона с Эльбы, поэт пришел в восторг – это произошло именно во время написания «Еврейских мелодий». Именно Байрон и его друзья были против войны с Наполеоном, протестовали против вмешательства Англии в гражданскую войну во Франции.
Таким образом, возникает явное противоречие между оригиналом и истолкованием текста переводчиками. Смысл байроновской баллады в том, что поэт признает кару, обрушившуюся на Валтасара, заслуженной. Искупить вину государя, пренебрегающего обязанностями перед народом, беспечно пирующего в городе, взятом в кольцо вражеской армией, кощунственно относящегося к чужим святыням, по мнению поэта, может только смерть.  Байрона видел и понимал природу трагического конфликта, сознавал  и очищающую роль искусства, призванного изображать нарушения нравственного закона, который можно было восстановить только через искупление смертью. Достаточно обратиться к его трагедиям «Марино Фальеро» (1820), «Сарданапал», «Двое Фоскарини»  (1821), «Каин» и «Небо и земля».
IV.
Несомненно, будучи под влиянием поэзии Байрона к сюжету о Валтасаре обратился другой великий поэт - Г.Гейне. Свою балладу Гейне написал позднее в 1822 г. Этот год известен как период увлечения Гейне баронессой фон Гогенхаузен. Это светская львица держала литературный салон, сама писала неплохие стихи и оказала большое влияние на поэтические пристрастия поэта. Именно она познакомила Гейне с произведе-ниями Байрона, и тот впервые перевел их на немецкий язык. А в ее салоне, где собирались знаменитости того времени, Гейне стали сравниваь со знаменитым английским поэтом. Первое время ему это нравилось - он полюбил Байрона, делал все новые переводы произведений британского барда. Но есть и другие свидетельства, например, письма. В письме к Генриху Штаубе от 5 февр. 1821 г. Гейне пишет: «… Пришли мне немедленно: 1) письмо Руссо, 2) «Манфреда» и 3) английскую книгу».  В мае-июле того же года в журнале «Собеседник» публикуется серия новых стихотворений Гейне – «Кладбище», «Миннезингеры»; перевод «Песни духов» из «Манфреда» Байрона и др.  Впоследствии Гейне удалось преодолеть байронизм, но он навсегда сохранил к английскому поэту чувство восхищения, а к баронессе – благодарность за то, что она познакомила его с творчеством великого современника, о чем он не раз писал ей в письмах. 
Возможно, стихотворение Гейне «Валтасар» входит в число немногих переводов из Байрона. Об этом говорит текстологическая близость английской и немецкой баллад. Вообще, надо сказать, этих поэтов многое сближает. У них одинаково восторженное отношение к Наполеону, оба поэта у себя на родине прослыли отщепенцами, ненавидя-щими свое отечество. Основанием для такого вывода послужила  часть 26 поэмы «Германия (Зимняя сказка)», где Гейне сравнивает будущее Германии со зловонным ночным горшком.  Поэт жил в годы, когда немецкий патриотизм отождествлялся с реакционностью. Преклонялись перед всем французским. Существовал даже такой термин: «профранцузский антипатриотизм». В либеральных кругах среди интеллектуалов  считалось хорошим тоном высказывать надежды, что французы вновь оккупируют Германию и принесут ей свободу. Модной стала эмиграция во Францию – в Париже проживало 85 тыс. немцев.   Гейне, который владел немецким языком как никто после Гете, вырос в среде, говорящей только по-французски, во французской части Рейнской области, преклонялся перед всем французским и даже называл себя «вождем французской партии в Германии.   Он был прикован к родному краю мыслью, а телом – к далекой чужбине и в конце концов стал эмигрантом, окончив жизнь в Париже. Что касается еврейства, то он не жаловал его, хотя и не отрекался от своих соплеменников. В этой связи интересно, что в его «Валтасаре» отсутствует один из главных персонажей – знаменитый иудейский пророк и мудрец Даниил-Валтасар, который противопоставлен по библейской легенде «недостойному» царю-халдею Валтасару.
Балладу Гейне «Валтасар» перевели на русский язык намного позднее – в 1862 году (поэт М.Л.Михайлов) и в начале ХХ века известный переводчик В.Левик. Русские переводы немецкой баллады, как и английской, можно назвать вольными, но надо отметить, что они ближе к оригиналу, чем байроновский текст. 
Чтобы понять разницу между переводами и оригиналом, представим подстрочник, то есть текст самого Гейне:
Полночь приближалась уже,
В молчаливом покое лежал Вавилон.
Лишь наверху во дворце короля
Мерцает, шумит свита короля.
Вассалы сидели в блестящем ряду,
И осушали кубки с искристым вином.
Звенели кубки, ликовали слуги;
Так это слышалось строптивому королю довольно хорошо.
Щеки короля пылали жарко,
В вине возросла его дерзкая храбрость.
И ложная храбрость бежит от него;
И он злословит божество преступными словами.
И он хвастается дерзко/нагло, и клевещет дико;
Толпа слуг громом одобрительно ревет.
Король позвал с гордым взором;
Слуга спешит и возвратился.
Он нес много подлинной утвари из Главного,
Из Храма Иеговы похищено.
И король схватил преступной рукой
Священный сосуд, наполненный до краев.
И он опорожняет его торопливо до дна.
И зовет громко с пенящимся ртом.
Иегова! Тебе объявляю я в вечную высь –
Я король Вавилона!
Но только ужасное слово прозвучало,
Королю проник в грудь тайный страх.
И пронзительный смех мгновенно смолк стих;
Наступила похоронная тишина в зале.
И смотри! И гляди! На белой стене
Тут выступило вперед подобие человеческой руки;
И писало, и писало на белой стене
Буквы из огня и, написав, пропало.
Король с выпученными глазами тут сидел,
С дрожащими коленями и смертельно бледный.
Толпа слуг сидела холодно посерев,
И сидела слишком тихо, не издавая ни звука.
Маги пришли, ни один не понял
Значения пламенных строк на стене.
Валтасар же был в ту ночь
Своими слугами убит.

Здесь, как и у Байрона нет описаний дворца, убранства, гостей и т.п. Никаких словесных излишеств, метафор, сравнений. Гейне стремительно разворачивает действие с помощью глаголов, лаконично, скупо роняя эпитеты, которые несут смысловую нагрузку и не отвлекают ложными ассоциациями. Как и Байрон, Гейне несколько отступает от библейского сюжета, но идет дальше, выбрасывая не только  эпизод с приходом царицы, но и одного из главных персонажей - Даниила, разгадывающего  огненные слова. Он также меняет смысл трагического конца вавилонского царя - царь убит не ворвавшимися в город мидянами, а «своими слугами». 
Случайно ли, что оба поэта выбрали форму баллады для ветхозаветного сюжета? В то время в литературной среде модным было подражание шотландской балладе (роду народной песни). Вскоре под этим словом стали объединять стихотворения, в которых разрабатывалась тема мифа, народного предания, легенды. Со временем фольклорная основа уступила место стихотворному рассказу о чудесном, а затем отпал и элемент фантастики, и под балладой стали понимать стихотворение с определенным количеством строк и с определенной фабулой. Таким образом, балладами стали называть фабулярные стихотворения, в которых присутствовал рад событий, связанных причинно-временной цепью, замыкавшийся развязкой. Если сравнивать фабулы обеих баллад – расхождения в них ничтожны. Большая часть отведена пиру, кощунственному вызову Валтасара иудейскому богу, внезапно возникшей кисти руки, писавшей огненные буквы на стене, и ужасу вавилонского царя. У Гейне после описания смертельного страха Валтасара и ухода магов, не сумевших разгадать пророчество, сразу наступает развязка, которая дается как констатация: «Валтасар был в ту же ночь своими слугами убит». Байрон же следует библейскому сюжету и не меняет  его смысла. В его развязке – «мидянин у ворот стоит, и перс – на его троне!»
Обе баллады – романтические, в них присутствуют только те моменты и ситуации, которые характерны для этого художественного метода. Соответственно и главный герой интересует обоих поэтов как возможность изобразить, показать большие, неистовые страсти в кульминационный, трагический миг его жизни, который решает его судьбу. Ни предыдущие, ни последующие события в жизни героя романтических поэтов не интересуют. Этот прием фрагмента стал впоследствии необычайно популярен. Можно сказать, что он как бы был предтечей клипа в искусстве.
V.
И, наконец, существует в литературе еще один «Валтасар» - А.Франса. Собственно «Валтасар» - не только новелла, но и первый сборник новелл французского писателя. Он появился в 1889 г. В него вошли стилизованные новеллы, пародировавшие «пасхальные рассказы» на библейские сюжеты: «Дочь Лилит», «Лета Ацилия», «Красное яйцо» и другие. Сборник  несет на себе печать характерного для него увлечения «Жизнью Иисуса» (1863) и «Историей израильского народа» (1888) Э.Ренана. Это выразилось и в библей-ской тематике новелл и общей философской позиции писателя, близкой ренановскому релятивизму. Судя по красочности, декоративности картин жизни Древнего Востока, древнеегипетской и древнееврейской экзотике, чувствуется влияние художественных принципов парнасской школы. С другой стороны, несомненно, из новелл «Валтасара» многое взято для романа «Таис» и «Перламутрового ларца». Именно в эти годы у А.Франса формируется характерное непочтительное, полунасмешливо-полусочувственное отношение к героям апокрифических сказаний, вырабатывается прием иронической стилизации, который станет основным художественным приемом в более поздних произведениях. В то же время в новеллах «Валтасара» и в самом одноименном рассказе вымысел переплетается с точными, реалистическими зарисовками природы и быта.
Сюжет новеллы «Валтасар» связан с евангельской легендой о поклонении волхвов младенцу Иисусу. Однако писатель подменяет его или, если угодно, начиняет евангельский сюжет библейским - о вавилонском царе Валтасаре  и царице Савской, которая была современницей царя Соломона. В некоторых древних летописях и хрониках утверждалось даже, будто царица была матерью Новуходоносора. В свою очередь, сюжет о царице Савской служит лишь условным обрамлением для современной новеллы философского содержания в стиле вольтеровского «Задига» или «Царевны Вавилонской», где персонажи только по именам связаны с легендой, а  авантюрная фабула подчинена философской идее: в чем же счастье человека – в любви или науке; в чем истина – в погружении в жизнь или в уходе от нее. Этот вопрос остается открытым. Известно, что А.Франс в окончательном варианте заменил первоначальное имя Гаспар на Валтасара. По каким соображениям евангельский волхв превратился волею писателя в вавилонского царя, жившего за полтора тысячелетия до этих событий – одна из тайн французского писателя. Но только на этот раз царь-волхв из отрицательного героя превратился в положительного. Роль роковой, «бесовской» силы воплотила царица Савская, которой не удалось и на этот раз избежать традиционного отношения к ней как к разрушительнице и соблазнительнице. Таким образом, сюжет «Валтасара» А.Франса стал оригинальным и авантюрным приключением восточного принца; превратился как бы в матрешку, в которой собраны несколько библейских легенд под эгидой евангельского сюжета.
Это не последняя попытка обращения писателей к сюжету о Валтасаре. Но в  ХХ в.  имя вавилонского царя стало нарицательным, и под его именем в основном описывали совсем другого тирана. И это уже совсем другая история…