Дмитрий Танин - И вы попадёте в рай

        Машина плавно остановилась возле меня. Я открыл переднюю дверцу и плюхнулся на сиденье.
        - Ты опоздал, - укоризненно сказал я, взглянув на водителя, молодого тёмноволосого парня.
        - Да ладно, - небрежно откликнулся тот. – Подумаешь, десять минут подождал.
        - Не десять, а двенадцать, - взглянув на часы, педантично поправил я. – Поехали.
        - Не хлопай дверцей, - предупредил водитель.
        - Помню.
        Машина плавно тронулась, набирая ход. Вообще, я не любитель автомобилей и привык перемещаться по Москве с помощью практически безотказного подземного транспорта. Даже давка и толкотня меня не сильно смущают. Люблю я метро. Но за продуктами в Ашан на метро особо не поездишь. Машина для этой цели подходит как нельзя лучше. А если у тебя есть друг с автомобилем, да ещё и едет в тот же магазин – грех не воспользоваться.
        От мыслей меня отвлёк писк, мерно разносящийся по салону.
        -  Это что пищит так противно? – спросил я.
        - Машина ругается, - ухмыльнувшись, ответил парень.
        - И чего ей не нравится?
        - Говорит, что ты не пристёгнут.
        - Серьёзно? – я взглянул на ремень, висящий сбоку кресла, словно дохлая змея. – И долго она так пищать будет?
        - Нет, скоро перестанет. Но тебе что, трудно пристегнуться?
        - Нетрудно. Но, видишь ли, какая штука, я не считаю, что ремни безопасности реально могут спасти. Я верю в судьбу. И если тебе суждено разбиться на машине, то никакие ремни не помогут. А если не суждено – то и не разобьёшься. Так какой тогда смысл пристёгиваться?
        - Может ты и прав, - согласился водитель. – Многие до сих пор спорят, нужны ли эти ремни или только мешают. По мне так всё равно, хочешь ехать непристёгнутым, едь. Если у тебя, конечно, есть лишние пятьсот рублей.
        - А причём тут пятьсот рублей? – насторожился я.
        - Штраф.
        - А я то тут причём? Ты же водитель, не я. За что меня штрафовать?
        - По новым правилам, платит тот, кто не пристёгнут. Потому что больно много таких как ты развелось.
        - Да? – задумчиво произнёс я, снова обращая свой взор на ремень. – Ну, если так, тогда ладно.
        Я потянул ремень на себя, но пристегнуться так и не успел.
        Машина вдруг резко вильнула, водитель, выругавшись, вцепился в руль. Я машинально вскинул голову и в последнюю секунду успел увидеть огромный джип, несущийся прямо нам в лоб.
        Я даже не успел толком испугаться, настолько всё быстро произошло. Страшный удар потряс весь автомобиль. Я вылетел из кресла, переломав при этом ноги об переднюю панель, словно они были из спичек. Голову я машинально успел заслонить правой рукой, так что когда вылетал через лобовое стекло, рука приняла на себя большую часть удара. Этого, впрочем, я уже не почувствовал. После ног, я вообще уже ничего не чувствовал.
        Мой полёт в розбрызгах лобового стекла, показался мне вечностью. Я зажмурил глаза, чувствуя, как от всепоглощающего страха свело судорогой желудок.
         Упал я ничком, уткнувшись носом в траву, да так и остался лежать. Ужасно болели ноги, трава забилась в рот и нос, мешая дышать. А я всё ждал, когда умру, недоумевая, почему этого до сих пор не произошло. Ведь ещё вылетая из машины, я уже примирился со смертью.
         Над головой внезапно зачирикала какая-то птица. Только услышав этот звук, я понял, какая гробовая тишина стоит вокруг. Это обстоятельство меня более чем удивило. Не может быть такой тишины в городе, да ещё и на месте аварии. Или может у меня что-то с головой? Со слухом? А птичий щебет - слуховые галлюцинации?
         Но одними слуховыми галлюцинациями дело не ограничилось. Я начал ощущать кожей прохладный ветерок, чувствовать мягкий ковёр травы под собой. У меня сложилось чёткое ощущение того, что я лежу на ней абсолютно голый.
         Я громко чихнул и открыл глаза.
Да. Галлюцинации продолжались. Я лежал на широкой поляне. Метрах в десяти от меня начинался уютный сосновый бор. Могучие красивые деревья стояли стройными рядами. Яркие солнечные лучи, преломляясь на разлапистых ветках, весело падали на усыпанную плотным ковром хвои землю. Лес казался радостным, беззаботным и каким-то слишком правильным. Словно декоративным.
         Некоторое время я в недоумении смотрел на деревья, пытаясь синтезировать в голове хоть одну связную мысль, но в ней, с момента аварии творилась полная сумятица, словно удар о лобовое стекло превратил мой мозг в кашу первозданного хаоса.
         В конце концов, мне надоело валяться, и я встал. Машинально оглянулся назад, словно там ещё мог увидеть пыльные и загазованные улицы города, хотя в душе уже понимал - ничего подобного за спиной нет. Так и оказалось. Позади меня, насколько хватало глаз, раскинулись заливные луга, настолько яркие в своей буйной зелени, что даже глазам больно стало.
         Я поёжился, хотя температура воздуха была вполне комфортной. Озноб пробрал меня от осознания того, что я не в городе и, по всем признакам вполне живой и здоровый. Даже ноги, когда я на них встал, сразу перестали болеть.
         Осмотревшись, я попытался понять, где всё-таки оказался и что собственно делать дальше. Передо мной стоял сосновый лес, позади меня раскинулись бескрайние травяные просторы. Нигде не наблюдалось никаких признаков цивилизации, лишь дул ветерок, ярко светило тёплое, ласковое солнце, да чирикали на ветках птички. Идиллия, буквально.
         Прислушавшись, я уловил еле слышное журчание воды. Где-то неподалёку протекал ручей.
          Этот звук, откликнулся во мне приступом жажды. Чувствуя, как сильно пересохло в горле, я отправился на звук вдоль опушки леса. Вскоре показался небольшой, но юркий поток, серебрившийся каскадами брызг на выступающих из воды камнях. Встав на колени, я склонился над ручьем. Мысль о смертельном вреде воды в ручьях и других водоёмах возникла и сразу же исчезла. Для неё была неподходящая обстановка. В конце концов, я находился не в городе, да и вообще, весьма вероятно, не на земле.
          Вода оказалась на удивление приятной, можно сказать, даже вкусной. С минуту я с удовольствием пил, зачёрпывая воду ладонями. Потом, когда жажда потерпела поражение и позорно бежала с поля боя, я перевёл дух и взглянул на своё расплывчатое отражение. И чуть было не подавился последним глотком воды. На меня, комично и изумлённо тараща глаза, с водного зеркала смотрело абсолютно незнакомое лицо.
          Отпрянув от ручья, я завалился назад.
          «Какого чёрта? – пронеслось в голове.  – Мало того, что оказался неизвестно где, так ещё и в чужом теле».
           Собравшись с духом, я вновь посмотрел в воду. Так и есть. Зрение меня не обмануло. С водяного зеркала на меня смотрело абсолютно неизвестное мне лицо. Некоторое время мы внимательно рассматривали друг друга, после чего я снова поднялся на ноги, чувствуя в душе полное смятение. Ещё до конца не веря в то, к чему уже пришёл мой потрясённый разум, я осмотрел своё тело. Различия сразу бросились в глаза. Вместо изящного пивного животика теперь у меня был плоский, твёрдый на ощупь пресс, руки и ноги стали заметно толще и мускулистее и даже мужское достоинство на взгляд сделалось ощутимо больше.
           Я судорожно сглотнул. Сомнений не оставалось. Каким-то образом я оказался в чужом теле. И вроде бы всё стало гораздо лучше, тело было красивее, сильнее, можно сказать я подспудно всегда о таком мечтал, вот только не хотел я вот так. И такая тоска на меня накатила и такая жалость по своей родной старой потерянной физической оболочке, что даже слёзы на глаза навернулись, особенно после того, как я представил своё изувеченное окровавленное тело, валяющееся где-то далеко на грязной московской дороге.
           От мрачных мыслей меня отвлекло деликатное покашливание. Занятый своими переживаниями, я не заметил, как кто-то тихо подошёл ко мне сзади.
Вздрогнув, я резко обернулся, ожидая увидеть всё что угодно, да так и застыл с полуоткрытым ртом. Потому что подобралось ко мне вовсе не кровожадное чудовище или какой-нибудь зелёный человечек, чего я в душе ожидал увидеть. Шагах в трёх от меня стояла девушка. Самая обыкновенная. Земная. Первое, что мне бросилось в глаза – её восхитительные волосы. Пышные, густые, длинные, доходящие до самого пояса. И такие светлые, что в лучах солнца казались невесомыми, почти прозрачными. Голубые глаза смотрели без страха, но с любопытством, изучающе.
           Сказать, что она была красивой – значит ничего не сказать. Несмотря на все сопутствующие обстоятельства, я влюбился в неё сразу же, с первого взгляда. Глядя на неё, я понял, что всё-таки очутился в раю, а она, безусловно, являлась ангелом, потому что только ангелы могут быть такими красивыми. А то, что я принял за волосы и не волосы вовсе, а золотое сияние окутывающее её. Не знаю, сколько бы времени я, как идиот, стоял и любовался ей, если бы она не заговорила.
           - Приветствую тебя, странник, - сказала она.
           Я даже не удивился, что понимаю её, хотя она говорила на каком-то странном языке. Голос у неё был низкий, хрипловатый, совсем не сочетающийся с ангельским образом.
Я недоумённо мотнул головой. Наваждение рассеялось. Предо мной стояла обыкновенная девушка, а вовсе не ангел. Да, она была красивой, но не более того. Ничего сверхъестественного. Девушка внимательно изучала меня, скользя взглядом по моему телу, как мог бы какой-нибудь учёный сосредоточено рассматривать древнеегипетскую мумию. Тут только я вспомнил, что одет несколько не по форме. Инстинктивным движением, я прикрыл руками то единственное, что мог, чувствуя, как стремительно краснею. Девушка улыбнулась, от чего на щеках её образовались милые ямочки.
           Только теперь я обратил внимание на всё остальное, помимо её лица. Одета она была в простое коричневое платье с неглубоким вырезом. Впрочем, фигурка под платьем угадывалась очень даже ладная. Босые ноги по щиколотку утопали в траве. В руках девушка держала какой-то свёрток.
           Молчание затягивалось. Девушка продолжала разглядывать меня, явно чего-то ожидая. Вот только чего? Я пытался собраться с мыслями, чувствуя себя под её взглядом всё более глупо и неуютно. Ещё бы, ведь из одежды, можно сказать, на мне были лишь руки.
В конце концов, молчание стало для меня просто невыносимым.
           - Привет, - сипло произнёс я, стараясь справиться с голосовыми связками. – А ты кто?
           «Ничего умнее спросить, конечно, не мог», - пронеслось в голове.
           Но девушку мой вопрос не смутил. Напротив, она явно обрадовалась и снова заулыбалась.
           - Меня зовут Ева, - несколько церемонно представилась она. – Держи.
           Она протянула мне свой свёрток.
           - Это что? – подозрительно уставившись на него, спросил я, не спеша принять неожиданный подарок.
           - Твоя одежда, - не моргнув глазом, сказала Ева.
           - Моя?
           - Да.
           - Ты специально принесла её для меня? – уточнил я, сделав акцент на последнее слово.
           - Конечно. Сегодня же день прихода.
           - Прихода кого?
           - Тебя.
           Окончательно перестав что-либо понимать, я машинально взял протянутый мне свёрток и прикрылся уже им, что оказалось гораздо удобнее. Да и себя я сразу почувствовал увереннее.
           - А где мы находимся? – осторожно спросил я.
           - В Долине цветов, - последовал незамедлительный ответ.
           Подумав немного, я решил пока не уточнять, где именно находится эта Долина цветов. Что-то подсказывало мне, что сейчас я всё равно не смогу разобраться в местной географии.
           - А откуда ты знала, что я здесь окажусь? – задал я гораздо более важный на мой взгляд вопрос.
            - Вчера ушёл странник, - ответила Ева. – Значит, сегодня должен прийти новый. Так было всегда.
            Я разочарована вздохнул. Её ответы были мне абсолютно непонятны.
            - Может быть, ты всё-таки оденешься, и мы пойдём? – предложила Ева.
            - Куда? – тупо спросил я.
            - В деревню. Нас уже давно там ждут.
            Плюнув на всё, я дал себе слово больше ничему не удивляться, раз уж разобраться в том, что происходит, пока не получается. Раз ждут, можно и в деревню сходить. По большому счёту, для меня не было никакой разницы куда идти. Всё равно я здесь никого не знал, кроме Евы. Да и одеться действительно не помешает. Не буду же я постоянно щеголять, прикрываясь комком одежды.
            - Хорошо, - согласился я.
            Девушка продолжала стоять, улыбаясь и глядя на меня. Подождав немного, я понял, что отворачиваться она не собирается. Просить её сделать это, тоже, на мой взгляд, было как-то глупо.
            «Что у них тут, никаких правил приличия что ли нет? - недовольно подумал я, чувствуя на себе беззастенчивый взгляд девушки. – Ну и чёрт с тобой!»
            Повернувшись к ней спиной, я развязал узел. На траву вывалились штаны, в руках у меня осталась рубаха. Я торопливо оделся и снова повернулся к Еве. Она внимательно осмотрела меня с ног до головы. Одежда оказалась великовата на пару размеров. Штаны приходилось всё время поддерживать. Похоже, до ремня они здесь ещё не додумались, или он просто не входил в стандартный набор для первого встречного.
            - Извини, - заметно опечалившись, при виде меня, сказала Ева. – Я точно не знала твой размер, поэтому выбирала наугад.
            - Да ничего страшного, - постарался я подбодрить её. – Доводилось мне носить вещи и похуже.
            Только сказав, я понял, что ляпнул. Но Ева не обиделась. Напротив, на её лице снова заиграла улыбка.
            - Ты прав. Это не страшно. К тому же нам нужно только дойти до деревни. А там мы оденем тебя как следует. Пойдём быстрее.
            Я хотел было задать очередной вопрос по поводу деревни и моего в ней ожидания, но Ева подошла ко мне и, схватив за руку, потащила за собой. Все вопросы тут же вылетели у меня из головы. От её прикосновения меня как будто электрическим током ударило.
            - Кстати, меня зовут Антон, - запоздало представился я.
            Ева на это лишь весело рассмеялась.
            - Что такого смешного в моём имени? – немного обидевшись, спросил я.
            - Извини, - Ева виновато улыбнулась. – Просто мне не к чему знать твоё бывшее имя странника.
            - Бывшее имя?
            - Да. В деревне тебя нарекут новым.
            «Опять деревня, - думал я, идя рядом с девушкой. – Похоже, именно в этой деревне я получу ответы на свои вопросы».

***

             До деревни мы добирались около часа.
             «Ни фига себе, деревенька, - подумал я, глядя на огромное скопление домов. Все они были одноэтажными, но их было очень много. – Какие же у них тогда города, если это деревней называют?»
             Вскоре стала видна и огромная толпа людей, собравшаяся на подступах к поселению.
             Чем ближе мы подходили к людям, тем сильнее мне становилось не по себе.
             - Не волнуйся, - будто почувствовав мой страх, сказала Ева, чуть крепче сжав мою ладонь. – Тебе нечего здесь бояться.
             - А я и не боясь, - храбрым голосом соврал я.
             Мы вступили в толпу. Вцепившись в руку Евы, я шёл на ватных ногах, стараясь не смотреть по сторонам. Со всех сторон летели приветственные крики, причём, что самое удивительное, все были в мою честь. Но это меня лишь пугало ещё сильнее. Не нравится мне, когда меня так усиленно прославляют. Значит им явно что-то от меня нужно.
             Нервно улыбаясь, я начал отвечать на приветствия кивками головы, одной рукой держась за Еву, а другой судорожно подтягивая постоянно норовившие сползти штаны. Эти упражнения со штанами тоже отнюдь не добавляли мне уверенности.
             Мы подошли к высокому седобородому человеку, опирающемуся на посох. Ева, остановившись перед ним, почтительно склонила голову. Секунду поразмыслив, я сделал то же самое. Чёрт их знает, эти обычаи, ещё оскорблю чем-нибудь. Ведь сразу видно, что дядя непростой, даром что одет так же как и другие.
             - Я привела странника, отец – сказала Ева.
             - Да воссияет солнце на небосклоне, - зычным, хорошо поставленным басом ответил седобородый. – Восславим сей день праздником!
             Громовой восторженный рёв, раздавшийся со всех сторон, чуть не лишил меня слуха. Я почувствовал, что Ева опять куда-то меня тащит и, рискнул поднять голову. Мы снова двигались через толпу.
             «Это что, всё? – недоумённо подумал я. – Конец церемониям?»
             - Ева, куда мы идём? – шёпотом спросил я у неё, стараясь, что бы мой вопрос дошёл до неё сквозь весь этот приветственный балаган.
             - К тебе домой, - ответила девушка.
             - А у меня есть здесь дом? – поразился я.
             - Конечно. Он служит всем странникам.
             - А что мы там будем делать?
             - Ты переоденешься в подходящую тебе одежду, и мы пойдём на праздник.
             - Мило звучит, - без особой радости пробормотал я. – А мне обязательно идти?
             - Конечно. Праздник ведь в твою честь.
             Я не нашёлся, что на это ответить.
             Мой так называемый дом стоял чуть ли не в самом центре деревни. Он был заметно выше и шире окружающих. Единственный, который практически не уступал моему по размерам, стоял по соседству.
             - А этот чей? - спросил я у Евы, так как от моего взгляда не укрылось это обстоятельство.
             - Старосты деревни. Моего отца.
             Мы вошли в дом. Посреди широкой комнаты, стоял дубовый стол, потемневший от времени и  разнообразных жизненных перипетий. В углу примостилась здоровенная деревенская печь. Ева, не задержавшись в этой комнате, повела меня в следующую. Это оказалась спальня.
             - Сейчас мы подберём тебе одежду.
             Она присела возле массивного сундука и углубилась в его недра, перебирая груду штанов и рубашек.
             - Вот держи, – Ева бросила вещи на кровать. – Это должно тебе подойти.
             - А… - начал было я, но девушки в комнате уже не было.
             - Блин, - буркнул я, глядя на одежду. - Что тут, чёрт возьми, происходит?
             Ответа, естественно, у меня не было. Памятуя о том, что Ева не страдает излишними комплексами, а даже наоборот, я решил, что пока она куда-то вышла, самое время переодеться. К тому же, я давно мечтал избавиться от постоянно сползающих штанов.
             Ева вернулась как раз к тому моменту, как я покончил с переодеванием и уселся на кровать. Удовлетворённо оглядев меня, как будто я был её детищем, она вновь схватила меня за руку.
             - Пойдём, нас уже ждут.
             Но на этот раз я не позволил вести себя подобно барану на верёвке. Резко потянув девушку за  руку, я усадил её на кровать рядом с собой.
             - Послушай, Ева, - проникновенно сказал я. – Ты меня извини, но я ничего не понимаю. Что здесь происходит? Такое ощущение, что все всё знают, кроме меня. А я тоже знать хочу. Объясни мне, что за праздник, почему все называют меня странником, и чего мне от этого всего ожидать? Ну?
             - Это очень долго, - произнесла Ева, - а нам нужно спешить. Праздник не может начаться без нас.
             - Ничего, подождут. Пока я не пойму, что здесь творится – с места не сдвинусь! – упрямо заявил я.
             Прекрасные глаза цвета безоблачного неба мгновенно наполнились слезами. Ева соскочила с кровати, опустилась передо мной на колени и взяла мои руки в свои. Я ожидал от неё любой реакции, но подобные её действия меня буквально поразили. В растерянности я смотрел на её донельзя расстроенное лицо.
             - Пожалуйста, не спрашивай ни о чём, - еле сдерживая слёзы, душераздирающе взмолилась она. – Ты всё поймёшь со временем. Просто делай, что я тебя прошу. Пожалуйста.
             Ну что я мог ей сказать? Что вообще можно сказать прелестной девушке, когда она так просит? Только выполнить её просьбу. Что я незамедлительно и сделал. Мы пошли на праздник.

***

             Праздник проходил на широкой городской площади. Когда мы туда пришли, она уже была забита народом. В центре площади, располагались столы, буквально ломившиеся от всевозможной снеди. Вокруг столов толпились люди, но никто не притрагивался к еде. Вероятно, ждали нас.
             У нас с Евой, слава богу, оказались «VIP-места», расположенные отдельно от основной толпы. Мы подошли к небольшому столику, за которым на деревянном кресле, отдалённо напоминавшем трон, восседал уже знакомый мне седобородый человек, староста деревни. Ева усадила меня по правую руку от него, сама уселась по левую. Мне очень не хотелось расставаться с её рукой и поддержкой, которую я чувствовал вместе с ней, но делать было нечего. На глазах у всей деревни я не решился цепляться за неё, словно маленький испуганный мальчик, хотя после того, как она отгородилась от меня своим отцом, я почувствовал себя совсем одиноким и несчастным. Теперь некому будет подсказать мне, что делать, или вовремя исправить мою случайную оплошность. Глядя на толпы возле столов, я неожиданно загрустил по своей уютной однокомнатной квартире.
            Староста тем временем поднялся и принялся произносить речь. Я порывался было встать тоже, но Ева взглядом и тихим шипением усадила меня на место. Речь старосты была долгой, и я мало что из неё понял, хоть и внимательно слушал, так как говорил он в основном обо мне. Ну не совсем обо мне, а о страннике, но как я уже успел убедиться, здесь мы со странником были одним и тем же лицом.
            Наконец речь закончилась, и начался, собственно, сам праздник. Народ дружно бросился к столам. Некоторое время я с изумлением взирал на этот громадный шведский стол, пока не вспомнил о том, что тоже голодный.
            Праздник шёл своим чередом. Беспокоился я напрасно. От меня как виновника торжества никто ничего не требовал. Не нужно было проводить никаких церемоний, произносить вдохновлённых речей или сыпать божественными откровениями. Всё что мне нужно было делать - есть, пить и выслушивать многочисленных ораторов, которые наперебой желали мне счастья, здоровья, долгих дней, и вообще всячески старались лизнуть поглубже, словно я был великим офисным боссом. Одним словом, было приятно. К концу праздника я уже не мог есть и, по-хозяйски развалившись на стуле, лишь лениво потягивал вино из кружки. Вино, надо заметить, было до безобразия слабым, но из-за того, что выпил я его достаточно много, в голове слегка шумело.
            Уже после того, как на улице заметно потемнело, и площадь начали освещать кострами, староста снова поднялся на ноги. На этот раз шипением и жестами Ева тоже заставила меня встать, так как я к тому моменту совсем уж расслабился и «мух не ловил».
Теперь староста обратился непосредственно ко мне, и я вновь насторожился. На этот раз это уже действительно был какой-то ритуал. Я напряжённо слушал его слова, пытаясь понять, к чему он клонит, но до самого последнего момента, это для меня так и осталось загадкой.
            - Нарекаю же тебя странник именем, как требует того древний обычай, - в заключении провозгласил староста, доставая что-то из темноты и водружая мне на голову, словно корону. – Отныне ты – Мехента. Мы принимаем тебя как равного и да будет так!
            Окончание его речи потонуло в оглушительных воплях восторга. Плюхнувшись на своё место, я ошарашено смотрел по сторонам.
            «Чёрт, меня только что окрестили, - подумал я. – Мехента. Какое дебильное имя».
            - Теперь, если ты устал, мы можем уйти, - услышал я жаркий шёпот Евы.      Оказывается, пока я предавался осмыслению своего нового имени, она покинула своё место и подошла ко мне.
            Возражать я не стал. На еду я уже смотреть не мог, танцы на площади меня не вдохновляли, да и выпитое вино всё настойчивее требовало выхода.
            Пробираясь сквозь группы людей, мы покинули площадь. Каждый, мимо кого мы проходили, считал своим долгом улыбнуться нам с Евой, пожелать счастья и удачи. Честно говоря, такое внимание опять начало меня немного напрягать. Наконец мы покинули площадь и оказались одни на тихой безлюдной улице. На небе взошла большая зелёная луна, чем-то напомнившая мне недозрелый помидор. Свет её окрашивал всё вокруг в изумрудные тона. Было очень красиво.
            - Ева, - осторожно нарушил я густую тишину. – А почему мне дали такое странное имя?
            - Потому что это имя то, что ты есть.  Мехента означает пришедший из пустоты.
            Я хотел было уточнить, что она имеет в виду, но внезапно всё понял сам. У народа долины было два языка. Основной, на котором они говорили в повседневной жизни, и дополнительный, даже не язык, а скорее довесок к языку, так называемый язык богов. Вот как раз на языке богов, слово Мехента и обозначало пришедший извне, или пришедший из пустоты. Весь остаток пути я потратил на размышления о смысле своего нового имени.
           Если бы не Ева, я не узнал бы свой дом в загадочном зелёном свете, и, наверняка, прошёл бы мимо.
           - Ева, где тут туалет? – терпя из последних сил спросил я.
           Девушка указала мне на какое-то тёмное пятно во дворе и я, не теряя ни секунды, метнулся к нему. Пятно оказалось обыкновенным деревенским сортиром с банальной дыркой в полу.
           Справившись со своим нехитрым делом и чувствуя от этого несказанное облегчение, я снова вышел во двор. К моему сожалению, Евы во дворе уже не было, а я так рассчитывал на приятное продолжение вечера. Я уже подумал было о том, чтобы пойти её искать, но вдруг заметил мерцающий свет в одном из окон своего дома. От мыслей, вызванных этим светом, сердце сразу же забилось сильнее. Я бросился к двери.
           Еву я обнаружил в спальне, она как раз расстилала постель. Резко остановившись на пороге, я несколько секунд обозревал её спину и то, что спиной уже не являлось, сгорая от желания заключить девушку в объятия и в то же время страшась сделать это. В конце концов я принял компромиссное решение. Осторожно обнял её и положил подбородок ей на плечо.
           - Останешься? – шепнул я Еве в самое ухо, чувствуя, как гулко стучит кровь в висках.
           - Конечно, - легко согласилась она.
           Я даже опешил немного. В моей жизненной практике такое недолгое уговаривание случалось впервые.
           Смеясь, она ловко высвободилась из моих объятий и лёгким толчком в грудь, усадила меня на кровать.
           - Давай помогу раздеться, ты, наверное, очень устал.
           Не дожидаясь моего согласия, она начала стягивать с меня рубашку. Потом одним неуловимым движением она избавилась от платья, которое с тихим шорохом легло к её ногам. На какое-то время, я даже забыл, что нужно дышать.
           - Почему ты так на меня смотришь? – удивлённо спросила Ева, стоя передо мной во всей своей красе. – Я ведь теперь твоя жена.
           - Жена? - не до конца понимая, о чём, идёт речь, ошеломлённо переспросил я.
           - Да. Обряд получения имени одновременно и свадебная  церемония. Такова древняя традиция. Или тебе нужны ещё какие-то особые обряды? – забеспокоилась она.
Как ужаленный, я вскочил с кровати.
           «Да что я, дурак что ли? – подумал я, сграбастав девушку и падая с нею на кровать. – Какие ещё к чёрту обряды?»

***
 
           Меня тошнило. Нет, не физически. Меня тошнило душевно от одной только мысли, что начался новый чёртов день. Проклиная всё на свете, я слез с кровати, наскоро умылся из тазика с водой, стоявшего на стуле у изголовья, оделся и вышел из спальни. Кисло поздоровавшись с Евой, я сел за стол и начал завтракать. Ел я машинально, не замечая вкуса еды. Мысли мои были далеко. Краем глаза я видел, как Ева хлопочет по хозяйству.
           Не съев и половины, чувствуя, что кусок в горло не лезет, я поднялся и пошёл к выходу.
           - Мехента, - окликнула меня жена. – Куда ты?
           Я застыл на пороге, стараясь справиться с приступом накатившей злости. Я ненавидел это имя. Когда меня так называли, я чувствовал себя каким-то мексиканцем-гастарбайтером. Из-за этого я уже неоднократно ссорился с женой. Но Ева, покладистая во всём остальном, словно домашняя собачонка, здесь упёрлась будто ослица, и ни в какую не желала называть меня как-то иначе. Обернувшись, я увидел неимоверно грустное и какое-то обречённое лицо жены. Злость моя тут же испарилась. Я даже пожалел её, ведь она искренне переживала за меня.
          - Пойду, прогуляюсь, - буркнул я вместо того, чтобы в очередной раз напомнить ей, что меня зовут Антон, и вышел из дома.
          День, как и всегда, выдался чудесный, солнечный и прекрасный. Это вызвало во мне новый приступ раздражения. Понуро бредя по улицам, я вяло отвечал на приветствия и пожелания доброго утра, сыпавшиеся на меня со всех сторон.
          «Господи, за что мне такое наказание? – в очередной раз горестно подумал я, стремясь поскорее выбраться из деревни. – Чем я так провинился?»
          А ведь как всё хорошо начиналось…
          Первые две недели я был счастливейшим из людей. Жил как король, на всём готовом, не ударяя палец о палец. Очень быстро я выяснил, что мне абсолютно не надо работать и вообще что-либо делать. Всем, что мне могло понадобиться, меня радостно обеспечивали жители деревни. Собственно, поначалу я совершенно от этого не расстроился. Жил себе в своём доме, постепенно знакомясь с нравами и бытом селения, да регулярно упражнялся с Евой. Опыта у неё, конечно, практически не было, зато желания угодить мне было хоть отбавляй. За две недели мы испробовали все позы, какие только пришли мне в голову. В то время я впервые в жизни реально пожалел о том, что в своё время не изучил Камасутру. Казалось бы, чего ещё желать? В одночасье сбылись все мои самые заветные мечты. У меня была абсолютно послушная красавица жена, полный достаток и никаких забот. Тогда мне казалось, что я попал в рай.
          Постепенно, к концу третьей недели, меня всё сильнее начала одолевать тоска. Безделье тяготило всё сильнее. Даже секс с Евой несмотря на то, что я по-прежнему души в ней не чаял, уже не приносил столь острых ощущений, как поначалу. Всё чаще я начал совершать прогулки по деревне, знакомился и разговаривал с людьми. На некоторое время это стало моей отдушиной. Но очень быстро я понял, что мне практически не о чем поговорить с жителями долины. Они слушали меня очень внимательно, постоянно улыбались и кивали головами, даже честно старались объяснить мне, что и как делается, если я очень уж сильно приставал. Но всё это было не то. Мне не хватало равного мне собеседника, с которым можно было бы поговорить о том мире, в котором я жил раньше.
          Нельзя сказать, что в мире долины не было ничего интересного. Напротив, чем больше я узнавал этот мир, тем больше он поражал меня. Это был уникальный мир. Он не знал никаких бед. Здесь никогда не было войн, голода, болезней. Даже в их языке отсутствовали подобные слова. У них вообще не было ни одного слова, связанного с чем-то плохим, так как ничего плохого никогда не происходило. За исключением смерти. Хотя даже к смерти люди относились здесь вполне философски, справедливо полагая, что всё когда-то кончается, в том числе и жизнь.
           У жителей Долины цветов совсем не было денег. Всё, что человеку было необходимо, он приходил и просто брал у того, кто производил нужный товар. Хочешь мяса – идешь к мяснику, понадобился хлеб - пожалуйте к пекарю. Жителям деревни нечего было делить, они не знали понятия власти. Старейшина здесь ничем не отличался от остальных людей, имея лишь довольно сомнительную привилегию не работать.
           Впрочем, работа как таковая в деревне тоже была понятием весьма условным. Долина сама снабжала жителей всем необходимым. Здесь всё росло как на дрожжах, причём круглый год, так как вокруг всегда было лето. О зиме или хотя бы плохой погоде (за исключением редких грибных дождей), здесь даже не слыхали. Стада тучных коров, овец и прочих копытных паслись на лугах самостоятельно. За ними не надо было даже следить, только доить вовремя. Их не загоняли на ночь в хлев, так как ночи здесь были абсолютно безопасные. Никаких хищников, ничего, что могло хоть как то навредить бедным коровкам, не говоря уже о людях.
           Короче говоря, в долине царил не просто коммунизм в идеальном своём воплощении. Здесь был какой-то райский коммунизм, сказочный. И не смотря на всю невозможность подобного – вполне реальный.
           Тем удивительнее было, что в таких вольготных условиях, население долины не росло в геометрической прогрессии. Смертность в деревне была крайне низкой. Люди в большинстве случаев умирали исключительно от старости. Несчастные случаи в долине встречались так же часто, как не берущие взяток гаишники на дорогах Москвы.
           И, тем не менее, население деревни оставалось практически постоянным. Объяснялось это очень просто – низкой рождаемостью. В одной семье крайне редко встречалось больше одного ребёнка. С чем это было связано, я так и не смог понять, тем более что роды у женщин долины проходили легко и почти безболезненно. Редко какие роды затягивались дольше чем на пятнадцать минут, и часто роженицы не успевали даже толком вспотеть.
           Всю эту информацию, я, естественно, собирал постепенно. По большей части узнавая её от Евы. И не потому, что другие жители деревни были необщительны, просто у неё, как моей жены было меньше предубеждений относительно меня как человека. То есть, странника. А предубеждения у селян были, причём настолько твёрдые, что их невозможно было прошибить никакими логическими доводами.
           Во-первых, страннику не положено было работать. То есть вообще что-либо делать. Это я обнаружил, когда приблизительно месяца через полтора после достопамятного праздника, изнывая от скуки, пришёл к старосте и заявил, что хочу быть чем-то полезен деревне. Попросил его, чтобы он нашёл мне какую-нибудь полезную работу в их сообществе.
           На моё патетическое заявление староста весело заржал, как будто я рассказал ему анекдот года. На все мои попытки как-то настоять на своём, староста лишь махал руками и пытался втолковать мне, что странник не может работать. Такова традиция, уходящая в века. Поняв, что толку от тестя добиться мне не удастся, я плюнул и пошёл в народ. Но и там меня ждало разочарование. Никто не хотел меня брать в ученики, всё по тем же долбанным традициям. Люди только и делали, что улыбались мне, даже когда я пытался им что-то посоветовать, опираясь на опыт своей прошлой жизни. Они всегда внимательно меня слушали, но потом всё равно продолжали делать по-своему.
           Последней каплей в этих моих странствиях стал поход к виноделу. Пошёл я к нему с определённой целью – мне жутко хотелось напиться. Местное вино для этой цели категорически не годилось. Максимум, чего с помощью него можно было добиться – лёгкое расслабленное состояние. Мне же хотелось большего – хоть ненадолго уйти от тоскливой окружающей действительности.
           Винодел, по местному обыкновению встретил меня лучезарной улыбкой. Вообще, эти их постоянные улыбки к тому моменту меня уже откровенно бесили. Слишком уж всё это походило на изощрённое издевательство.
           Я попытался объяснить виноделу свою просьбу, но он лишь непонимающе хлопал глазами, улыбался и согласно кивал головой. Когда я закончил и спросил, сможет ли он сделать то, что я прошу, ответ его был короток и недвусмыслен – нет. Когда я, вконец разъярённый, спросил почему, он ответил весьма интересным образом: «Зачем изменять то, что делается так испокон веков?» Я с пеной у рта начал доказывать ему всю прелесть прогресса, заявляя, что нельзя всё время топтаться на месте, надо совершенствоваться и двигаться вперёд. На это он мне ответил ещё более любопытной фразой. Винодел сказал, что мы, странники, конечно, можем говорить и рассуждать о чём нам вздумается, на то мы и странники, но это не значит, что они, простые люди, должны делать то, что мы говорим.  Когда я удивлённо спросил почему, он лишь пожал плечами и ответил, что такова традиция.
           Этот ответ заставил меня задуматься. Медленно бредя в сторону дома, я понял, что мне пора всерьёз заняться легендами о странниках. Что-то с ними явно было не так. Но для начала мне нужно было узнать подробности этих легенд и традиций. Помочь мне в этом мог только один человек.
           Ева, как и подобает добропорядочной и послушной жене, от разговора уклоняться не стала, но отвечала с явной неохотой, причину которой я никак не мог понять. Слова из неё приходилось буквально выковыривать.
           В результате долгих расспросов, мне стало известно следующее. Странники являлись неотъемлемой частью жизни Долины цветов. Когда умирал странник, на смену ему тут же приходил новый. По традициям, страннику отводилась весьма странная роль. Он должен был жить в деревне. И всё. Что-то вроде счастливого талисмана. Перед приходом нового странника ему всей деревней выбирали жену, и она шла его встречать.
           Когда же я затронул вопрос о том, что мои идеи по усовершенствованию некоторых процессов никто не воспринимает всерьёз, Ева быстро прояснила ситуацию. Оказывается, странник является посланником богов и всё, что он говорит, тоже исходит от них, а следовательно, к простым людям не применимо.
           Я был озадачен. Я попытался было развить тему, но из этого ничего не вышло. Ева искренне не понимала большинство моих вопросов, таких как «С какой целью меня сюда привели?» или «Какой смысл в моём проживании в долине?» В конце концов я перестал её мучить, но сам отнюдь не успокоился.
           Чем больше я размышлял над всей этой историей со странниками, тем более абсурдной она мне казалась. Я то знал, что я никакой не посланец богов, а просто житель другого мира. И я не мог смириться с тем, что меня забросили в долину просто так, без всякого смысла, без всякой цели. Да и ещё этот идиотский запрет. Кому такое могло прийти в голову? Ведь я гораздо образованнее любого из жителей деревни. При желании я мог бы многому их научить, если бы не эти треклятые традиции. Я искренне недоумевал.
           Но, с течением времени, я начал осознавать, что не всё так просто под луной. Наблюдая за жизнью и работой жителей деревни, я всё больше склонялся к мнению, что мои знания и новаторства им просто напросто не нужны. В самом деле, что я мог им предложить? Использовать трёхпольную систему сельского хозяйства для повышения урожайности? Так им это было не нужно. Земля не оскудевала и родила столько, что поистине некуда было девать. Или подарить идею крепкого спиртного, которую я уже пытался внушить виноделу. Зачем? Им не нужен был крепкий алкоголь. У них не было проблем, с которыми он мог бы помогать бороться. Вообще, чем больше я раздумывал, тем больше понимал, что в их размеренной налаженной жизни нет места каким-либо прогрессивным идеям. Они просто не нужны. Сама долина способствовала этому обстоятельству, этой искусственной стагнации. А посему, в моём появлении должен был быть какой-то иной смысл. И я усиленно пытался его найти.
           Время шло. Ничего не менялось. Жизнь становилась всё тоскливее и невыносимее. У меня возникла было мысль прогуляться по миру и посмотреть, как обстоят дела в других селениях, но тут меня ждало очередное шокирующее известие. Оказалось, что долина была замкнутым миром. Вся её география сводилась к деревне, являвшейся центром вселенной. Деревню окружали безлюдные леса и поля, а за ними, на самой границе видимости, долину опоясывали кольцом высокие неприступные горы. За горами же, по мнению жителей, не существовало ничего. Там была великая пустота, в которой обитали боги. И именно оттуда, по их мнению, явился я.
           Когда я спросил у Евы, откуда она всё это знает, она с неохотой ответила, что так говорили странники, которым тоже не сиделось на месте. Они изучили долину вдоль и поперёк, и именно от них жители знали про горы. Ведь сами они никогда не горели исследовательским азартом.
           Тут уж я окончательно пал духом. Возможно, кто-то другой на моём месте и удовлетворился бы тем, что у меня было, но только не я. Мысли о моём предназначении грызли меня постоянно, не давая спокойно жить. С каждым днём я становился всё более замкнутым и раздражительным. Я практически перестал общаться с другими людьми, за исключением Евы. Да и наши с ней отношения делались всё напряжённее, всё больше начинали тяготить меня. Нет, с сексом всё было в порядке. Ева по-прежнему привлекала меня, и я не без оснований считал её самой прекрасной женщиной не только в долине, но и во всех обитаемых мирах. Но, к сожалению, для нормальных отношений одной только постели оказалось недостаточно. Раньше я только слышал об этом, теперь же ощутил на собственной шкуре. Кроме занятий любовью, нас с женой, по сути, ничего не объединяло. У нас не было никаких общих интересов, мы совершенно по-разному смотрели на жизнь. Я толком не мог с ней даже поговорить. Она была отформатирована долиной, запрограммирована на определённое существование, без каких либо вариаций и была вполне этим довольна, я же чувствовал себя как рыба, выброшенная на лёд. Мне было тесно в долине, мне не хватала разнообразия и цивилизации. Особенно цивилизации. Иногда, по ночам, когда Ева уже засыпала, я лежал без сна, вспоминая свою былую жизнь с её техникой и бешеным ритмом, и меня охватывала всепоглощающая тоска. Рай, в который я попал изначально, постепенно начал для меня трансформироваться в ад.
            Время шло. Я практически перестал бывать дома, большую часть времени лазая по окрестностям деревни. Там мне было достаточно уютно, там я мог хоть ненадолго представить себе, что я по-прежнему на Земле и просто забрёл в лес. Там вспоминать о доме было не так мучительно больно, не видя набившей оскомину деревни и её доброжелательных, вечно улыбающихся жителей. Именно во время этих прогулок я начал всерьёз задумываться о том, чтобы предпринять поход к местному краю мира. Мне хотелась самому увидеть окружающие долину горы, хотелось убедиться, что они действительно неприступны, и что из долины не существует выхода. Я знал, что не успокоюсь, пока не проверю это лично. Если бы не Ева, я не колебался бы ни минуты, собрался бы  и ушёл. Но я знал, что она этого не одобрит. Я очень не хотел её расстраивать, но в конце концов понял, что у меня нет другого выхода.
            На мои слова Ева отреагировала даже хуже, чем я ожидал. У неё случилась форменная истерика. Она бурно разрыдалась, начала нести полную околесицу, о том, что она несчастливая, о том, что всегда знала, что я рано или поздно уйду и оставлю её одну. Первым моим побуждением было желание утешить её и хоть как-то успокоить, но внезапная догадка, вызванная её словами, заставила повести себя иначе. Вместо того, чтобы утешать жену, я начал расспрашивать её о других странниках, тех, что жили в долине до меня. Сначала Ева не хотела говорить, скрываясь за потоками слёз, но я был неумолим. Мне жизненно необходимо было знать правду.
            В конце концов Ева сдалась и рассказала мне всё то, что утаила в первый наш разговор, то, о чём я сам тогда не догадался спросить. Оказалось, что странники вели себя по-разному. Одни были такими же беспокойными, как и я, не находя себе места, занимались кто чем, но в большинстве случаев уходили исследовать горы. Мало кто из них возвращался назад, но и те, кто возвращались, до конца жизни оставались мрачными и замкнутыми в себе. Один из странников и вовсе покончил жизнь самоубийством. Рассказывая об этом, Ева даже понизила голос почти до шёпота, испытывая перед событием тех дальних лет поистине благоговейный ужас. Говоря о самоубийстве, она вынуждена была использовать слова другого, божественного языка, так как в их основной речи таких понятий как убийство не существовало. Ева использовало слово, перевод которого звучал как «умертвивший себя».
            Другие странники напротив, гармонично вписывались в деревенскую жизнь и жили со своими жёнами долго и счастливо. Таким как раз был последний странник, тот которого сменил я. Рассказывая о нём, Ева заговорила каким-то замогильным мертвенным голосом, в котором уже даже слезам не было места. Она рассказывала о том, как он жил вместе со своей женой, как они были счастливы, как она завидовала ей и в тайне мечтала о том, что у неё тоже будет такой муж. Ведь она как дочь старейшины была первой в списке кандидатов на жену нового странника. Ева рассказала о том, что когда её выбрали невестой, она молила богов, чтобы они послали ей такого же мужа, каким был предыдущий странник. Она с грустной улыбкой вспоминала, как не спала почти всю ночь, думая о том, каким он будет, её будущий муж. Говорила о том, как была счастлива в первое время, пока я не начал задумываться над тем, чего она больше всего опасалась. И вот теперь, говорила она, ты уйдёшь к горам, оставишь меня одну и никогда больше не вернёшься. А я буду жить одна до самой смерти.
            Она всё говорила, а я, глядя на неё, вдруг неожиданно подумал о том, как мне повезло, что именно она стала моей женой. Ведь дочерью старейшины могла оказаться какая-нибудь прыщавая кривоногая дура. Мне было искренне жаль Еву, но что я мог поделать? Себя мне было жаль не меньше, и тут уж приходилось выбирать, пожертвовать собой ради её счастья или окончательно разбить ей сердце, уйдя в неизвестность к горам.
            Ева ещё много чего мне рассказала в тот вечер. Она как будто бы старалась выплеснуть из себя всю ту боль, что так долго хранила в себе. Слова, поначалу дававшиеся ей с трудом, потом лились уже сплошным потоком. Я не останавливал Еву, понимая, что ей нужно выговориться. К тому же, она рассказала ещё немало интересного. Например, что от странников никогда не остаётся детей. Когда она сказала об этом, я машинально посмотрел пониже пояса и подумал о том, что нас, вероятно, стерилизуют перед тем как забросить в мир долины. Но для чего? Ещё одна загадка в полной тайн истории странников.
            Также я узнал, что жители деревни всегда узнавали о смерти странника, где бы она ни произошла. В день смерти солнце на несколько минут становилось чёрным, и всё погружалось в темноту. Это означало, что пора было выбирать новую невесту.
            В конце концов Ева выговорилась, и я смог её успокоить. Она притихла у меня на руках, крепко прижавшись ко мне, и мы молча сидели так довольно долгое время. Гладя её по голове, я понимал, что уже сделал выбор. Похоже, понимала это и она. Она больше не плакала, но в её прекрасных голубых глазах поселилась глухая тоска.

***
            
            Я остановился и удивлённо осмотрелся. Местность была мне незнакома. Находясь во власти мыслей, я незаметно для себя углубился далеко в лес. Несмотря на то, что я не знал, куда мне идти, страха не было. Долина очень быстро отучала чего-либо бояться. Взглянув вверх, сквозь переплетение ветвей я увидел яркий диск солнца. Судя по его положению, время подходило к полудню. Времени на то, чтобы найти дорогу в деревню, у меня было предостаточно. Впрочем, если бы мне это не удалось, ночь в лесу ничем мне не грозила, кроме растраченных нервов Евы.
            Окружающая обстановка меня несколько удивила. Лес вокруг был глухой, тёмный, неприветливый. Вообще, местным лесам такая чащобность была несвойственна. Вероятно, поэтому я сюда инстинктивно и пошёл, когда в задумчивости брёл по лесу.
            Выбрав, как мне казалось, верное направление, я полез в кусты. Буквально через несколько метров, проломившись сквозь заросли, я выбрался на большую поляну. Со всех сторон её окружали непролазные заросли, а посередине росло одно единственное дерево. Очень странное дерево. Его могучий ствол и толстые ветви навевали мысли о столетних дубах. Я, скорее всего и принял бы его за обычный дуб, если бы не одно обстоятельство. Все ветки дерева были увешаны крупными жёлто-зелёными яблоками.
            Заинтригованный, я подошёл к дереву поближе. Вблизи оно выглядело ещё более впечатляюще, а яблоки на его ветках ещё нелепее. Они были совершенно одинаковые, словно клонированные, что по размеру, что по цвету. Но самое удивительное было то, что все они светились изнутри едва заметным пульсирующим светом, как будто в каждое из них была вмонтирована лампочка из новогодней гирлянды.
            Некоторое время я удивлённо смотрел на это чудо природы, потом, повинуясь внезапному порыву, сделал шаг вперёд, намереваясь сорвать один из плодов. И упёрся в стену. Стена немного прогнулась под моим напором, а потом, мягко спружинив, оттолкнула меня от дерева. От неожиданности я чуть не упал, еле удержавшись на ногах.
            - Это ещё что за хрень? – пробормотал я, удивлённо взирая на дерево, решившее дать мне отпор. – Защита от воров?
            Следующие несколько часов я потратил на исследования загадочного растения, вернее, на исследование барьера, который это растение окружал, так как к самому дереву подобраться мне так и не удалось. Барьер, окружавший его не имел ни одной щели, не оставлял ни единой лазейки. Вспотев от бесплодных потуг, я решил, что стоит прояснить ситуацию, расспросив Еву.
            В деревню я вернулся уже под вечер. На обратной дороге я помечал свой путь поломанными ветками, нарочно делая это особо варварским способом, чтобы было заметнее.   Так как кроме меня в лесу никто так не упражнялся, путь к дереву по этой тропе я теперь мог найти без труда.
            Ева встретила меня с неподдельной радостью. Похоже, она теперь каждый день ожидала, что я уйду в поход к горам и больше уже не вернусь. Но радость её быстро угасла, когда я начал задавать свои вопросы. И опять она вынуждена была отвечать, хоть и делала это с явной неохотой. На моё счастье, жители деревни начисто были лишены умения лгать. Впрочем, из её ответов я всё равно не смог многого понять. Узнал лишь, что дерево стоит в лесу испокон веков и что территория вокруг него принадлежит богам, а потому запретна для простых смертных. Большего вытянуть из неё мне не удалось, но и этого было вполне достаточно. Я наткнулся на ещё одну загадку, связанную с богами, легендами и странниками.

***
 
             Следующие два дня я практически безвылазно провёл возле дерева, пытаясь к нему хоть как-то подступиться. Я перепробовал все возможные варианты, начиная с десантирования по воздуху с помощью лестницы, заканчивая попыткой подкопа. Дерево оставалось неприступным. Чем дольше я его осаждал, тем сильнее становилось моё желание до него добраться, превращаясь чуть ли не в навязчивую идею. И дело было не только в том, что разгадав тайну загадочного растения, я надеялся найти ответы на свои вопросы. Ведь не зря же таинственные боги поместили его в непосредственной близости от деревни. Ко всему прочему, дерево являлось ещё и той причиной, благодаря которой я мог отсрочить своё путешествие к горам и, соответственно, расставание с Евой.
             На третий день бесплодных попыток добраться до яблок, в голове моей возникла неожиданная идея, воплощением которой я незамедлительно занялся.
На свои прогулки Еву я брал считанное число раз, да и то лишь в первые месяцы нашего с ней совместного проживания. Тем сильнее она удивилась, когда в очередной раз я позвал её с собой. Удивилась, и, конечно же, обрадовалась. Последнее время она особенно радовалась моему вниманию. Впрочем, по обыкновению последнего времени, радость её продлилась не долго. Сначала она была весела и болтлива, как любая женщина, вырвавшаяся из домашнехозяйственного плена. Но чем дальше мы углублялись в лес, тем более настороженной она становилась. Я же бодро шёл вперёд по изученному наизусть маршруту, гадая о том, догадается ли она, куда я её веду.
             Увидев дерево, Ева буквально остолбенела. Глаза её расширились от страха, она судорожно вцепилась мне в руку.
             - Зачем ты меня сюда привёл? – еле слышным шёпотом спросила она.
             - Я хочу, чтобы ты подошла со мной к этому дереву.
             После этих слов, Ева задрожала ещё сильнее.
             - Я не могу! – воскликнула она. – Это место богов! Запретное место!
             - Не бойся, ничего с тобой не случится. Мы просто подойдём к нему и всё. Я подходил к нему много раз и ничего страшного.
             - Ты странник, тебе можно, - упиралась она. – А я простой человек. Я не могу нарушить запрет!
             - Можешь! – сказал я, повышая голос. – И нарушишь! В конце концов, ты моя жена и обязана делать то, что я говорю.
             - Нет, пожалуйста, не заставляй меня! – Ева умоляюще посмотрела на меня глазами полными слёз. – Мне нельзя. Если я нарушу запрет, боги заберут меня.
             - Да никто тебя не заберёт! – воскликнул я, начиная терять терпение. Мне не терпелось поскорее проверить свою догадку. – Ты пойдёшь туда со мной. А пока ты со мной, боги ничего тебе не сделают.
             В конце концов уговорами и понуканиями мне удалось заставить её подойти к дереву. Я остановился возле невидимого барьера. Ева стояла рядом, мёртвой хваткой вцепившись в мою руку и крепко зажмурив глаза. Тряслась она так, будто на улице было градусов тридцать мороза.
             Я взял её ладонь в свою, поднял её руку и упёр в невидимую преграду.
             - Что-нибудь чувствуешь? – спросил я.
             Ева лишь отрицательно покачала головой. Несколько мгновений я раздумывал, потом, решив, что другого варианта проверки всё равно нет, резко толкнул девушку в спину. Не удержавшись, Ева вступила в очерченный невидимым полем круг, коснувшись головой одной из веток дерева. Я же остался стоять снаружи.
             Внутри круга Ева провела от силы несколько секунд, вылетев оттуда, словно ошпаренная с глазами полными ужаса. Но и этого мне было достаточно. Теперь я точно знал, что для неё барьера не существовало.

***
    
             Несмотря на то, что я смог найти способ миновать барьер, задача моя от этого только усложнилась. Ева была единственным человеком, кто мог добраться до яблок. Остальных жителей деревни я даже в расчёт не брал, справедливо полагая, что к запретному месту они добровольно и на пушечный выстрел не подойдут, а заставить их я никак не мог. Поэтому, оставалась только жена.
             Для меня начались трудные дни. Я постоянно ломал себе голову, пытаясь придумать, как побороть страх Евы перед деревом и заставить её сорвать яблоко.
             Для начала мне пришлось восстановить наши с ней отношения, подорванные моим поступком. Прикосновение к запретному дереву стало для Евы настоящим шоком. Почти неделю я не отходил от жены, всячески обхаживая её, постоянно уделяя ей внимания, рассыпался в комплиментах, дарил цветы, в общем, делал всё от меня зависящее, чтобы она простила мой поступок. И мне это удалось. Всё же Ева искренне любила меня, и прощение я получил скорее поэтому, нежели в результате всех своих действий, хотя они, безусловно, тоже сыграли свою роль. Именно тогда, в процессе реабилитации, у меня зародилась новая идея. Я начал рассказывать Еве о своём мире. Это было непросто, особенно в силу того, что в их языке совсем не было подходящих слов, годящихся для описания высокоразвитой цивилизации, но я очень старался.
             Сначала Ева слушала мои рассказы со страхом, потом в ней начал пробуждаться интерес. Под конец она уже спокойно относилась к говорящим коробками, летающим повозкам и даже начала сама задавать вопросы. Всё же, в ней было достаточно любопытства, несмотря на всю отформатированность долиной. А может быть, именно благодаря ей.
             Постепенно я начал ей внушать, что такие же чудеса могли бы возникнуть и у неё в долине. Для этого всего лишь нужно сорвать с дерева яблоко.
             Но все мои попытки были напрасны. Слушая с интересом рассказы о моём мире, Ева тут же замыкалась, лишь только я заводил разговор о дереве. В конце концов я понял, что мне никогда не удастся ни убедить её, ни соблазнить чудесами. Слишком силён был страх перед вековыми запретами. И тогда я решился на последний, отчаянный шаг. Я очень не хотел прибегать к нему, так как он, вполне вероятно, мог навсегда рассорить меня с Евой, но другого выхода просто не видел. Желание добыть загадочное яблоко стало сильнее моей любви к ней.

***

             Моё предложение устроить пикник Ева восприняла с некоторым удивлением, не понимая, для чего нужно куда-то уходить из дома, чтобы просто поесть. Но я действовал наверняка. Ласково чмокнул её в шею, от чего глаза её тут же заблестели, и она прижалась ко мне всем телом, словно щенок, требуя новой ласки. После того как я начал заговаривать о дереве, наши отношения с ней не очень ладились и она искренне радовалась любому моему вниманию. Мне даже стыдно стало от того, что я так беззастенчиво собирался использовать её любовь ко мне. Но дороги назад для меня уже не было.
            Под предлогом пикника я, естественно, повёл Еву к дереву. В какой-то момент она догадалась о том, куда я иду, и вся как-то разом сникла, словно из неё вынули внутренний стержень. Но всё же, покорная судьбе, она продолжала идти за мной.
            На пикник я расположился на самом краю поляны, подальше от дерева. Ева, со страхом косясь на дерево, сделала робкую попытку уговорить меня перебраться в другое место, но я заверил её, что больше не буду заставлять её приближаться к дереву.
            - Мне просто нравится это место, - в заключение своего монолога соврал я. – Оно напоминает мне о доме.
            Эта ложь Еву немного успокоила, и мы взялись за принесённую еду. Я почаще подливал Еве вина, следя за тем, чтобы она его пила. Я не торопился, выжидая подходящего момента. Я ждал, пока Ева немного привыкнет к виду дерева и перестанет трястись от страха после каждого на него взгляда. На вино я тоже возлагал определённые надежды.
            В конце концов я добился желаемого результата. Видя то, что я не обращаю на дерево никого внимания, Ева всё больше успокаивалась. Когда вино закончилось, я решил, что время настало.
            - Послушай, Ева, - начал я, проникновенно глядя ей в глаза. – К сожалению, мне придётся покинуть тебя. Я этого очень не хочу, но у меня не остаётся другого выхода.
Глаза её наполнились слезами.
            - Но почему? – прошептала она. – Почему ты должен уйти?
            - Если я не уйду, то умру здесь, - печально ответил я.
            - Умрёшь? – глаза её округлились от ужаса. – Но что с тобой может случиться?
            - Помнишь, я рассказывал тебе про чудеса своего мира? Так вот, я не могу долго жить без них. В этой долине их нет, и из-за этого я медленно умираю. Если я не вернусь в свой мир, то умру здесь.
            - Но ведь другие странники могли жить здесь очень долго.
            -  Одни могли, другие нет. Я не могу.
            Какое-то время Ева молчала, погружённая в свои тяжёлые раздумья. Я не торопил её, я давал ей время осознать услышанное, надеясь, что она придёт к правильным выводам.
            - И ничего нельзя сделать? – наконец спросила она.
            - Можно, - ответил я, переводя дух. – Если ты сорвёшь яблоко с дерева, чудеса появятся в долине, и мне не придётся никуда уходить. И я останусь здесь с тобой. Навсегда.
            Ева ничего не ответила, лишь в глазах, устремлённых на меня, загорелся огонёк надежды. Она молчала долго, очень долго, борясь с собой. Мне же оставалось только ждать, пересилит ли её любовь ко мне страх перед многовековыми запретами. Если сейчас она не согласится сорвать яблоко, значит, мне уже никогда не удастся уговорить её, как бы я ни старался.
            - Ты правда останешься со мной навсегда, если я сорву яблоко? – наконец тихо спросила она, поднимая на меня свои бездонные, как два маленьких озера, глаза. Что сейчас творилась в их омутах, я мог только предполагать.
            - Правда.
            Я почти не запнулся, соврав ей в очередной раз. На самом деле, я, естественно, не мог ничего знать.
            Ева поднялась на ноги, и я сразу же вскочил за ней следом. К дереву она шла медленно, словно преодолевая сопротивление сильного ветра, но ни разу не оглянулась. Я шёл следом за ней. Лишь у самого дерева она остановилась и повернула ко мне голову, словно ища во мне дополнительные силы, которых ей не хватало для последнего шага.
            - Навсегда, - тихо произнёс я, глядя ей в глаза.
            Ева вымученно улыбнулась, сделала решительный шаг, протянула руку и сорвала одно из яблок.
            На какое-то время мы оба застыли. Она, с яблоком в руке, и я, со страхом и возбуждением глядя на неё. Но ничего не произошло. Небеса не разверзлись, боги не спустились с Олимпа, чтобы покарать нарушителей. Вокруг всё оставалось спокойным.
            Ева вернулась ко мне, неся яблоко перед собой.
            - Я сорвала его, - сказала она, как будто я этого сам не видел. – Теперь тебе незачем уходить.
            Я ничего ей не ответил, с любопытством рассматривая плод, лежащий в её руках. Несмотря на то, что яблоко больше не висело на дереве, оно продолжало равномерно пульсировать, так же, как его собратья на ветках.
            - Какое странное чувство, - вдруг пробормотала Ева и прежде, чем я успел что-то сделать, поднесла яблоко ко рту и откусила от него кусок.
            - Зачем ты это сделала? – спросил я, удивлённо глядя на неё.
            - Не знаю, - медленно растягивая слова, ответила Ева. – Мне вдруг ужасно захотелось откусить от него кусочек.
            - Дай-ка мне.
            Я отобрал у неё яблоко и уставился на него. Оно продолжало пульсировать. В месте надкуса дыра была точно такого же жёлтого цвета, как и внешний вид яблока.   Повинуясь внезапному порыву, я тоже поднёс плод ко рту и откусил от него.
            Вкус у яблока был очень странный, ни на что не похожий. Голова моя начала наполняться туманом, мысли путались. Небо над головой стремительно темнело, затягиваясь тучами.
            - Как удивительно, - прошептала рядом со мной Ева.
            - Наверное, лучше вернуться в деревню, - пробормотал я, ловя её руку и с опаской поглядывая на небосвод. От его вида, мне почему-то сделалось не по себе.

***

            Я остановился, чтобы передохнуть. Дыхания не хватало.
            «Куда я так тороплюсь? Почему мне так не по себе?»
            В руке у меня была чья-то рука. Повернув голову, я увидел симпатичную белокурую девушку.
            «Ева, моя жена. Но почему у неё такой странный взгляд? Почему мне не нравится её взгляд?»
            - А когда появятся твои летающие повозки? – спрашивает она.
            - Какие повозки? – недоумеваю я.
            - Но ты же сам сказал мне, что если я сорву яблоко, в долину придут чудеса.
- Какое яблоко?
            Я ничего не понимал. В голове стоял странный туман. О каких чудесах и яблоках она говорит?
            - Яблоко с запретного дерева, - удивлённо глядя на меня, ответила Ева.
            - О боги! – вырвалось у меня. – Ты что, сорвала запретный плод?
            Я смотрел на жену почти с суеверным ужасом. Что она такое говорит?
            - Да. Но ведь ты сам мне велел, - растеряно произнесла Ева.
            - Я?! Да ты не в своём уме!
            «Эта женщина определённо не понимает, что говорит. Но зачем, зачем, она сорвала плод? Неужели ей плохо жилось? И почему она утверждает, что это я заставил её? Так вот почему такое небо. Боги сердятся».
            Несколько мгновений я смотрел на жену. Любовь к ней боролась во мне со страхом за содеянное ею. Любовь победила.
            - Пойдём, - я снова схватил её за руку. – Нужно быстрее добраться до деревни.
            «Может быть, всё ещё образуется, - думал я, торопливо шагая вперёд. – Может быть, удастся скрыть этот факт от других жителей».
            Но надеждам моим не суждено было сбыться. На подступах к деревне собралась огромная толпа. Все люди смотрели на небо. Я решил было незаметно смешаться с толпой и повлёк Еву в обход основной массы людей, но мой манёвр не удался. Навстречу нам вышел седобородый человек. Смотрел он на меня так, как будто бы всё знал. Внутри у меня похолодело.
             - Мехента, - обратился он ко мне. – Что происходит?
             Я удивлённо воззрился на него, на некоторое время даже забыв про запретный плод. Почему он назвал меня божественным именем? Я ведь не странник! Здесь какая-то ошибка! Я обычный человек. Я…
             Я попытался вспомнить свою жизнь, но не смог. В голове лишь клубились бессвязные обрывки воспоминаний, в которых почти всегда фигурировала Ева. Жена была единственным, что я хорошо помнил. Что случилось со мной?
             - Отец, мы сорвали запретный плод, - не дав мне как следует поразмыслить над происходящим, произнесла Ева.
Старик скорбно посмотрел на меня.
             - Что же ты наделал, – тихо сказал он. – Ты больше не можешь носить своё имя. Отныне ты – Адам.
             «Адам? – удивлённо подумал я. – Адам – нарушивший запрет. О боги! Они думают, что это я сорвал яблоко! Но это не я! Это Ева!»
             Я попытался втолковать им это, но меня уже никто не слушал. Земля под ногами дрогнула, издалека послышался рокот, увенчавшийся вселенским грохотом, прилетевшим издалека, как будто там, за горизонтом, рушились гигантские исполины. Люди с суеверным ужасом смотрели то вдаль, где продолжало грохотать, то на небо. Оно хмурилось всё сильнее, явно не суля ничего хорошего всем, кто под ним находился.
             - Что же теперь с нами будет? – ни к кому конкретно не обращаясь, прошептал старик.
             Но ответ пришёл, хоть он его и не ждал.
             - Не беспокойся отец, - произнесла Ева, с жадностью вглядываясь в грохочущую даль. – Я знаю, что делать.


    



© Copyright: Дмитрий Танин, 2010
Свидетельство о публикации №21002070526