Почему Маркос?

                -2-



  От имени.  Все просто. Нарекли родители Марком – то бишь Марк.  Местные, особенно национал – озабоченные преподаватели трансформировали в Марко, у дарением на «о».
     Он импровизировал, имитируя металлическими рублями кастаньеты и, выбивал чечетку каблуками – отсюда, с легкой подачи кого-то из друзей и вышло на испанский манер Маркос.  В классе художественной школы они почти пол года сидели в разных концах аудитории. Случайно услышал, как ругает его преподаватель обучающий рисунку. Хитрец Марк брал два листа ватмана и оба крепил на мольберт. Чуть погодя снимал правую нижнюю кнопку, отгибал угол листа и рисовал то, что в голову взбредало. Но увлекался так, что не замечал тихо подошедшего учителя – тут же следовала взбучка. В тот раз «пропесочивание мозгов» затянулось и привлекло внимание всей аудитории, учащиеся начали по одному подтягиваться и заглядывать через плечо парня. С нижнего листа выглядывала забавная физиономия, с нарочито увеличенным одуловатым носом, жутким набором морщин и бородавок, обвисшими веками алкоголика и мокрыми от слюней губами. Эти самые губы, с потеками липкой жидкости Марку наиболее удались. От уродливой детали ужасного лица не возможно было оторвать глаз. Никто из подошедших учеников не осмеливался произнести и звука, лишь требовательные реплики преподавателя сотрясали воздух. Женщина пыталась получить от ученика вразумительное объяснение: Что? Какие эмоции хотел изобразить автор? Но достаточно было взглянуть парню в глаза и становилось понятно – он и не собирался отвечать.
  Уже после занятий догнал его и попросил показать рисунок еще раз. Маркос достал сложенный вчетверо лист и протянул со словами: «Да забери себе. Я его все равно выброшу». А в ответ на слова благодарности вдруг огорошил: «Спасибо – не материально! Ты бы не мог мне купить чего ни будь, поесть…» От удивления чуть не выронил подаренный рисунок.
  «Пельменная» его вполне устраивала. С двойной порцией он «умял» почти весь хлеб с тарелки, а последний кусок доедал, запивая теплым чаем. Его глаза то и дело стреляли в сторону амбразуры окна раздачи, где розовощекая и пышногрудая женщина гремела общепитовскими тарелками. Не понятно, что привлекло его, но не переставая жевать ржаной хлеб, он напрочь забыл про чай. Внезапно его передернуло, он пристально взглянул прямо в зрачки и попросил: 
  - Задержимся здесь еще? Попроси у них горячего чаю, только прежде дай мне на секунду тот мой рисунок.
   Достав из кармана внушительных размеров нож со следами грифеля на лезвии, он ловко в два движения отрезал по изгибу рисунок, быстро достал карандаш и ластик. Вновь взглянув прямо в зрачки, кивнул головой.
  Когда два стакана с обжигающим чаем стали на стол, рисунок был почти готов. Пышная повариха застыла с согнутой в запястье рукой, в движении, смахивающем пот со лба.
А дальше уже автоматически – глоток чая, несколько штрихов, глоток чая и вновь шуршание графита по ватману. Оставалось чуть меньше стакана, когда карандаш был отложен. Несколько растирающих движений пальцем, три – четыре взмаха ластиком, и Маркос удовлетворенно откинулся на спинку стула. Заметив мой взгляд на циферблат часов, понимающе кивнул и, вставая, тихо произнес: «Сейчас пойдем, погоди…»
   За его спиной плохо было видно лицо женщины. Не слышно было и слов, произносимых парнем. Вскоре по ту сторону прилавка-подоконника рисунок изучали уже три женщины, работавшие на кухне. Лицо одной покачивалось в одобрительных кивках.
  Маркос принес еще два стакана. Чай в них был гораздо темнее, чем тот, который они пили прежде. Расправил зажатые в кулак три рублевые бумажки, одну спрятал в карман, а две отдал мне.
  - Ты что, продал за трешник? Да такой рисунок не меньше пятерки стоит.
  - Главное не жадничать. Зато в следующий раз чай будет горячим и крепким. Думаю, она запомнила нас.
Медленно брели по мокрому тротуару. Навязчивый весенний дождь не столько пыль прибил, сколько развез слякоть. Мы увертывались от зонтов спешащих встречных прохожих.
  - Не могу понять, извини…  Умея так рисовать портрет, у тебя на еду нет.
  - Может быть, узнаешь когда ни будь. Хотя…  Дай Бог тебе такого не знать…