Часть 6. Богемный алкоголик

Каждый раз не знаю с чего начать. В голове столько мыслей, что не хочется даже думать о том, что я бы хотела на ужин, дабы не потревожит очередной бесполезной мыслью мой негодующий мозг.

***

Безбожно и уныло палит солнце. Весна. Я плетусь вдоль ограждения парка с тяжёлым пакетом каких-то умных книг. У меня недовольный вид и я щурюсь даже смотря вниз. Какая-то нелепая весна в этом году с режимом в два часа сна каждые сутки, с непрекращающейся диетой и фитнесом, без которого уже не можешь заснуть и много-много мелких вещей, которые объединяясь вокруг вас в огромный ужасный хоровод сдавливают все ваши  надежды и веру на лучшее, выдавливая из вас жизнь и время, данное вам не для того, что бы наслаждаться собственной депрессией, а для того, чтобы депрессия уж лучше была у других из-за вас.

Белая пустыня с колючим сыпучим снегом распласталась посреди города, накрыв собой городскую площадь, через которую как раз шагала я, волоча пакет с книгами.
Весна.

***
Тёплым океаном разливается по телу вино и ты ощущаешь себя живым, чувствуешь, как кровь закипает и обжигает твою спину и бёдра, погружая тебя в полусонное и полумедитативное состояние, скручивая и сводя судорогами пальцы на ногах. Ты стекаешь с дивана и с пошлой реальности ,как  безумные часики на картине Сальвадора Дали.
Богемный алкоголик. На губах едва ощутимый привкус  алого напитка. И правда - истина в вине.
Я расслабила лицо, как никогда раньше не расслабляла. Расстегнула верхнюю пуговицу рубашки. Волосы торчали в разные стороны и только чёлка, не тронутая  нервно подёргивающимися руками аккуратно закрывала мой лоб.
Указательный палец правой руки кровоточил - я неудачно сломала ноготь и привлекал внимание лёгким пощипыванием и стекавшей капелькой крови, которую я с задумчивым видом вдатого гурмана слизнула с пальца, запив вином. Кровь и вино, красное. При этой мысли из моей  груди вырвался сдавленный хриплый смех, сменившийся кашлем.
Я представила твое лицо. Мне давалось это достаточно трудно, но я пыталась. На самом деле, я просто боялась вспомнить, как ты выглядишь. Оно всё равно стояло у меня перед глазами. И чем больше бокалов вина я опрокидывала в свою глотку, тем отчётливее был твой образ, и так я допилась до того, что мне примерещилось, будто бы ты сидишь рядом и презрительно взирая на меня, тянешься рукой к моим волосам, пытаясь привести их в порядок услужливым жестом, который ты определял, как проявление заботы. Это так нелепо! Нелепо, как и вот эта весна. Самая нелепое весеннее ничтожество, смотревшее на меня со всех сторон, где бы я не находилась и что бы я не делала. Я просто уже слишком много выпила.
Я не роняю слёз, когда узнаю о чьей-то смерти. Но я могу заплакать, когда слушаю любую из его песен. Или его....Не так важно, кто именно. Они оба.
Ты мне кажешься знакомым, потому что мне так удобно. Ты мне кажешься родным, потому что с тобой проще. Ты мне даже кажешься любимым, потому что ничего не требуешь сам и не шантажируешь чувствами и кусочками доживающей во мне совести.

По шее стекала тёплая капля. Я подумала, что это вино, но оказалось, что я просто плачу. И я знаю, что через 4минуты 4 секунды я перестану плакать ещё на 10 лет. Или на срок поменьше. Всё будет зависеть от того, на сколько хорош будет алкоголь в моём бокале. Меня ещё никто не возбуждал так, как ты. Но я пыталась сделать вид, что я существо среднего рода, ничего не чувствующее и милое. Понимающее и немногословное. Но я говорила слишком много, понимала мало, чувствовала всё и была женщиной. И я тебя хотела. Чертовски сильно хотела, но не знала почему всё именно так сложилось. Всё не так, как я себе придумала. А я так долго придумывала, что создала целую эпическую историю со всеми хитросплетениями и тенями остывших чувств, которую сейчас растворяло в моём теле вино.
На пальце тонкой корочкой засохла кровь, словно подкрашенная пасхальная глазурь, сцепив кожу. Я чувствовала, как эхом отдавался пульс около ранки. Я чувствовала, как ритмично двигались вены на моих висках, горяча мою голову и обращая все предметы вокруг меня в дикие декорации подёрнутые хмельным туманом намеренного безрассудства.

Я плеснула в бокал ещё вина. Больше. Губы горели ещё сильнее и чего-то хотели. Они хотели целоваться. Я кусала их - так сильно я хотела присосаться к чьим-то губам. Сглотнула противный комок в горле и почувствовала, как ещё не до конца осознанная обида на одиночество разрывает мне грудную клетку. Губы были солёными. Но того, кого хотели целовать мои губы, не было рядом. Тот кто рядом был, высушивал все даже  зачатки крохотных похотливых желаний.
У меня никого не было. Я не была ни у кого. Мы просто дружили временем и пересекались одиночеством, упиваясь процессом   размазывания проблем и консервирования в своих головах множества нерешённых вопросов, казавшихся нам то важными, то бренно-никчёмными, надеясь, что через какое-то время  решать их уже не придётся. Они рассосались бы, как синяки и гематомы, только оставив рубцы и затхлый аромат продолбанной никчемными поступками прошедшей и ещё пока продолжавшейся жизни.

После третьего бокала, сильно вдарившего в голову, я уже положила голову на клетчатую подушку, поставив  вино на столик, и с наивным, просящим не известно чего у не известно кого, пыталась что-то разглядеть на потолке. Что я там пыталась найти на потолке? Того, с кем можно поговорить? Ну разве он стал бы жить на потолке? Он не разменивается на такие мелочи. Я хотела поговорить с Богом, хотя ни черта не верила во все эти пафосные снаружи и пустые, никчёмные изнутри фетиши религиозных институтов. Я поняла, что только Он знает обо мне намного больше, чем о себе знаю я. Он знает всё и - невыносимо больно это осознавать - принимает такую мразь как я совершенно достойно, насколько это возможно, да ещё и выписывает мне талончик на несколько десятков счастливых дней в году! Он знает всю мою ложь, все мои страхи, все мои пошлые мысли, он был свидетелем ночи первого  моего сексуального опыта с девушкой, после которого я вообще была дезориентирована в плане лагерей сексуальных меньшинств и огромного традиционного большинства. Он был свидетелем моего воровства в школе, и о котором догадывались, но уверены не были, Он был тем единственным, кому я могла и могу  рассказать всю самую чистую правду, хотя чаще она отвратительно загаженная, пребывая в уверенности, что он примет меня такой, какая я есть. Он знает, что я никогда не была верна и что часто занимаясь сексом, вспоминаю ту самую Юлю, которая была старше меня на 4 года, но вот кто кого соблазнил - это для меня не ясно. И думаю так и останется неясным. Мне иногда кажется, что я хочу это повторить. Повторить так же, как глоток вина. Но для этого нужно было привстать на клетчатом диване.

И я сидела и глушила вторую бутылку. Перед глазами старое дерево на улице, за ним пыльная стройка многоэтажки. Я уставилась на фонарь подъемного крана и долго смотрела на него, покусывая нижнюю губу. Я наверно слегка дёрнулась, потому что боковым зрением в зеркале заметила свое отражение, совсем не статично,

Знаешь, хочется пафосно утонуть в водке или в чём-нибудь ещё. Только утонуть изнутри.  не помню твоего имени. Не помню, что ты  сказал в самую первую встречу. Я даже не помню первую встречу, потому что мне было тогда безразлично.

Я бы просто подошла и обняла тебя за талию, и ты бы ничего мне не сделал, потому что ты тоже этого хочешь. Я бы не стала тебя целовать, а запустила руку под рубашку и разглядывала твою шею, подкрадываясь другой рукой к твоим ключицам, покидая талию. Ты бы не стал возражать, потому что тебе было бы интересно, что будет дальше. Я бы резко оттолкнула тебя и расхотела.. хотя ощутила бы, что бёдра всё равно сводит от нежелательного желания. Ты бы начал подход первым теперь. Но я пьяна и хочу, чтобы ты просто либо вытер мне сопли, как говориться, потому что я ощущаю себя сейчас самой поскудной тряпкой, либо  трахнул бы сам. Но я уже не хочу. Точнее, мне безразлично, потому что я уже начинаю терять логику и сознание. И именно поэтому я снова подхожу к тебе первая, обнимаю за шею, смотрю в глаза и  жду, что ты всё сделаешь сам. Сейчас ты склонил голову, чтобы поцеловать меня и я снова тебя захотела, ощутив твоё дыхание на своём лице. Ты не понимаешь меня, но это не важно. Если бы я хотела, чтобы ты меня понимал, я бы давно послала тебя. А мне просто с тобой нравится быть. Я не люблю тебя. Я вообще не люблю никого кроме себя, но хочу именно тебя .Если ты сейчас не сдавишь мой корпус в объятиях, моя голова просто взорвётся от переживаний и жажды тебя!Мне даже плевать на твою щетину. Я хочу даже твою щетину на лице.
Ты вообще полное дерьмо, инфантильное, но умное.
Ты сидишь на постеле,одетый,но рубашка наполовину расстегнута. Я подхожу - и что странно и несвойственно для меня - не смущаясь, раздвигаю твои ноги, становясь между твоими коленами, прижимаясь к твоим бёдрам. Я чувствую, что ты напряг низ живота. Я прильнула  к тебе ещё сильнее, но ты не схватил меня грубо, а просто плотно и уверенно зафиксировал мои бёдра в таком положении. Ты смотришь на меня снизу, ведь я стою в полный роста ты сидишь. Ты хочешь подняться, но я не позволяю тебе этого сделать. Я знаю, что ты хочешь, чтобы я раздела тебя сама, но я сконфуженно смотрю на твой подбородок и хочу поцеловать тебя в него. Я не знаю, что я должна делать. Мне страшно. Я боюсь. Я жутко нервничаю, потому что всё это происходит со мной в первый раз. Нет, у меня был секс, но меня не лишали девственности  так, как ты хочешь это сделать. Я боюсь. Мне кажется, что сейчас я скажу, что люблю тебя, но это будет нелепо и неправдиво. Мои руки начали дрожать и я обняла тебя, но ты обнял ладонями мои запястья и осторожно завёл мои руки мне за спину. Сделав усилие, ты оттолкнул меня и встал продолжая сжимать запястья. Я кажется вот-вот упаду, потому что мне действительно невероятно неловко и я бы сбежала уже, если бы могла .Хочу тебя так сильно, что боюсь тебя.
Я помню, что ты обжёг мои губы поцелуем с привкусом вина и недавно выкуренной сигареты, что это был самый прекрасный и незабываемый из всех отвратительнейших привкусов в моей жизни. Пахло только тобой. Всю жизнь.

А я вовсе не хочу секса, я просто подумала, что хочу, но ответ был не верен.
Я люблю, когда ты выглядишь, как идиот, а сам полагаешь, что ты прекрасен. Но мне, честно, плевать на это, потому что в такие моменты я тебя чертовски хочу, милый!Тебе идёт иногда смахивать на придурка.
Всё-таки хочу, как бы не хотела не хотеть тебя, но я,увы, сильно, очень сильно хочу. Не трахнуть. Отыметь. Да. Так было бы правильнее и точнее. Это "отыметь" - словно как с вещью, обязанной чем-то, обойтись, получить кайф, насладиться тем, что приобретение классное ,но поскольку ты мне не безразличен, то я тебя  поблагодарю за это. Эта агрессивность мне чуждая, но истинная моей натуре. Но даже если бы я отымела тебя, как и ты меня, я бы сделала это нежно. Но не стоит мне верить. Мне нужно, чтобы ты сам видел это во мне.

***

Весна. Не люблю это время года. Я  ехала сегодня в троллейбусе, полусонная, уставшая и недовольная всеми "радостями" жизни. Солнце, бившее в окно под конец превратило меня в какое-то полудохленькое амёбоподобное существо с напряжёно пульсирующим мозгом, где хозяйкой стала уже зарождавшаяся шизофрения, которой я так гордилась почему-то,в котором никак не могли разложиться по полочкам разные мыли вот уже полгода.

Солнце продолжало нахально лупить на землю, полагая, что доставляет своим светом радость всем живым существам этой некогда прекрасной планеты. Гори она и не потухни. Я не замечаю сейчас в ней ничего того, ради чего не стоило бы себя губить тремя-четырьмя пачками сигарет за день.
Ненавидела идти через площадь. В дождь там нельзя было не промокнуть, в жару там неумолимо жарило солнце. Второе раздражало меня сильнее.

Я вспомнила, что когда ехала в транспорте, заметила идущего по улице парня. На нём были светлый брюки и курточка. Солнечные очки и симпатичная сумка. Я бы и не обратила на него внимание, если бы ни его женственно-лёгкая походка, такая, какой отмеряют шагами поверхность земли девушки-неформалки, свободные и призирающие косметику, придумывая себе, что они какие-то неохипстеры. Но походка была женственной.

"Мальчик,-подумала я,-Какая же у тебя женственная походка, какой же ты .......сладкий, желанный"

Я думаю, он был нетрадиционной сексуальной ориентации. Мило уложенные волосы слегка раздувал весенний ветер, разносящий по городу неприятный амбре и смесь женских ароматов, приторных, бодрящих,  запоминающихся и не очень.
Я смотрела на походку парня. Как бы я хотела иметь такую же походку. Он и правда был очень женственен. На него обращали внимание прохожие, он смущался и немного начинал сутулится, а я сидя в троллейбусе восхищённо смотрела на его ноги.
Я живу в небольшом городе и подобные ему личности здесь вызывают призрение, насмешническое любопытство. Ничего кроме этого.

Он шагал и понимал, что встречавшиеся ему на пути люди посматривают на него с мерзким хихикающим любопытством. Но он шёл и легко покачивал  бёдрами, соблазняя даже брутальных мужчин, не желавших отыскать в себе маленький зародыш желания гомосексуального опыта. Он есть у всех мужчин. Знаете, как  страшно обнаружить в себе это?

Я всё не могла перестать пялиться на его бёдра. Да, я бы трахнула его, если бы...даже если бы он не был бы гомиком. Знаете почему его хотелось? Потому что он уверенно шёл по зашоренному предубеждениями городочку с сумочкой на плечах, с аккуратной задницей и прямой осанкой и не смотря на все смешки он знал самое главное: он гомик, и он знал это. И он не хотел бы в этом мире ничего другого, как  трахать себе подобных. Да.О н прекрасно знал, чего он хочет. И кого.

И вот я шагала по площади, уже сворачивала во двор своего дома. Мне было жарко и хотелось скинуть пальто. Кто-то размотал видеоленту по всему двору и её зигзаги переливались всеми цветами радуги по двору и грязным сугробам, съедаемым жадным огненным солнцем. Я думала, что у меня случится солнечный удар. Но это конечно утрированно.
В отличии  от  того  сладкого мальчика, я не могла похвастаться лёгкой соблазнительной походкой и могла споткнуться на ровном месте.

Дома мама смотрела какое-то шоу, где рассказывались истории "взятые из жизни".Парень влюбился в девушку, она забеременела, он привёл её домой, потенциальная свекровь не приняла её, но когда узнала, что девушка в положении, то одарила её своей благосклонностью. А тем временем сын нашел другую. Мать в шоке, жена тоже, ребёнок уже родился. Спустя некоторое время вторая пассия бросила нашего героя и он решил, не без тщательного моралеотчитательства со стороны матери, вернуться в семью, к жене. И вот он слышит, что плачет ребёнок. И вот почти новоиспечённый папаша просит подержать сына. И тут я подумала, что ребёнок быть может никогда не узнает, что некоторое время в своей жизни он не был нужен своему отцу, который в 8 лет собрал ему велосипед, а в 12 лет взял с сбой в поход в горы и на сплав, именно тот, который впервые поговорит о девочках с ним и тот, кто однажды попросит благодарности обратно. И мне кажется, что если бы мальчик знал, то ему было бы больно. Больно как и мне, когда я узнал о первой семье своего отца и о моём старшем брате, которого не видела в глаза. И я поняла, что мне лгали. Поняла, что не говорили. А сейчас поняла, что просто берегли, чтобы я никогда в своей жизни не почувствовала, что был такой период в моей жизни, когда мой отец был не полностью моим и тем более, что в жизни не бывает совершенно абсолютных истин и вещей, например таких, как безграничная любовь родителей к ребёнку. И тут моя последняя наивность канула в смрадную реальность упрощённой для нас жизни. Раньше я думала, что я единственный его ребёнок, но теперь всё было не так. Да, вот именно от таких вещей своими недосказанностями берегут нас родители от боли и от самих себя - тех чуждых, которых мы в себе ещё не открыли, да и порой лучше бы и не открывать. Я впервые поняла, как тяжело быть родителями и самое главное -  теперь я умру хотя бы с одной раскрытой для меня истиной. Спасибо тебе, Великий разум или как тебя ещё назвать.

***

Я сидела перед монитором компьютера и читала твиттер. Поняла кое-что ещё, но это несоизмеримо: как же родственна мне стала виртуальность и все те виртуальные друзья, спасающие мою задницу правильно переданной ссылкой или полезной информацией или вообще люди,о моём существовании не подозревающие, но меняющие мою жизнь, да и меня саму -куда же без этого.21 веке - никто не говорил, что это время романтизма. Хотя всё зависит от того, что под романтизмом понимать - мы все судим о мире из своего прекрасного далёка, господа.

***

Измятая постель. Запах табака. Ты уже не помнишь, как добрался вчера домой, но в кармане брюк обнаружишь скоро упаковку неиспользованных презервативов, купленную вчера, и поймёшь, что вечер удался лишь в плане алкоголя и водки с киви.

Всё-таки ты разделся прежде чем упасть на кровать в спальне. Поправляя резинку трусов, ты подходишь на немного согнутых в коленях ногах к зеркалу и ванной комнате и видишь опухшее, с заминами кожи а правой щеке лицо. Воспалённые  глаза бессмысленно уставились на зеркального близнеца, пытаясь припомнить, кто же это. Хочется отлить. Вспоминаешь, сколько ты выпил. Во рту привкус блевотины. Много выпивки, но это лишь на вскидку. Повод? Сейчас уже не важно.

Ползёшь к холодильнику и открыв дверь вспоминаешь, что живя с родителями все гастрономические вопросы решались как-то намного легче. Не обнаружив ничего съестного, ты возвращаешься в ванную и растворяешь остатки похмелья в струях тёплого душа. Ощущение, что кости превращаются в мягкие хрящи. Пока ты в протираешь ладонями отёкшее лицо в твоей голове не промелькивает ни одна мысль. Ты даже не думаешь о том, что ты ни о чём не думаешь. Ты даже не вспомнишь, что несколько минут назад ни о чём не думал. Совершенно пусто и спокойно. Словно тебя вырвало после некачественного мартини и уже не мутит в душном зале на проституском танц-поле.
Выйдя из душа ты снова смотришь в зеркало, но уже не столько с презрением, сколько с видом человека, констатирующего факт тотальной неудачи и отсутствием таланта пить, не напиваясь в задницу. Тебе нельзя пить и ты знаешь это. Но ты пьешь, чтобы заглушить мысли или перекричать их криками отчаянного веселья.

Ты открываешь на кухне кран и хочешь налить в стакан воды, но только недвижно  смотришь поверх кафеля, ловя очередной момент безмыслия в голове. Ты вспомнил окровавленный нож, лежащий в раковине и её крик. Помнишь себя, сидящего на полу, у холодильника, со стеклянными глазами и маньячным притворством успешного побега от проблем и безвкусицы жизни. Она закричала, а потом стала перевязывать твои запястья  разорванной на лоскуты простынёй и полотенцем. Ты помнишь её тёплые ладони, которыми она ощупывала твоё лицо и пыталась посмотреть тебе в глаза и постоянно говорила, чтобы ты не уходил и смотрел на неё, она не позвонила в больницу, она всё сделала сама, она испугалась и впервые ты увидел, что она умеет плакать, ты сконфузился и начал почему-то винить себя. Ты считал её сильной, а всё оказалось иначе. На полу лужа крови, она испачкала, обляпала твоею кровью пальто, подошва сапог  оставляла на полу ярко-красные следы, и подсыхая, становилась похожа на след царской печати, свежей, только что подсохшей и пахнущей сырым мясом, но печать так уже не пахнет. Это действительно запах крови.........Она прижала твоё лицо к себе и сказала, что всё будет хорошо. Не знаешь почему, до сих пор не знаешь, но тогда ты поверил и уверен в этом сейчас. Именно поэтому ты уже не прячешь от себя самого ножи на кухне - ты знаешь, что всё будет хорошо. Она так сказала.

Ты не налил воды в стакан. Ты закрыл кран, очнувшись от воспоминаний и пошёл к телефону. Казалось, что он не твой: там было куча звонков на незнакомые номера. Но после шумных ночей в пабе тебе всегда кажется, что телефон не твой. Ты швыряешь его на кровать, брезгливо, морщась, потому что содержимое его журнала звонков за прошедшую ночь заставляет тебя чувствовать себя настоящей сучкой и проституткой. Мужчина. Тебе было трудно на этот раз вспомнить - то была девушка или мужчина. Когда ты пьян, тебе не важно. Когда ты трезв, ты просто знаешь, что ты сделал то, что сделал. Даже если ты кончил в мужчину. Ты  отвратителен самому себе, но ты знаешь, что другим ты не станешь.

Хотя быть может, это была женщина. Какая разница, если в тот момент ты чувствовал свои горячие вены и вспотевшую спину? Или её?

Ты подходишь к домашнему телефону, снимаешь трубку. Твои губы немного онемели. То ли от похмелья, то ли от холода в комнате, то ли из-за того, что ты звонил ей.

***

Я сняла рубку, откликнувшись на его разрывающий звонок и пролила на диван вино. Чёртов звонок. Пару фраз. Моё огорчение сменилось неловкостью, пробуждённой калейдоскопом сомнений. Кусочки жизни собирать уже было поздно, да и вообще  занятие это нудное.

***

Ты надеваешь свежую рубашку, заправляешь её в брюки. Низ живота сводит, ты не знаешь, почему. Вспоминаешь пачку презервативов. Забываешь тут же. В памяти всплывает образ мужчины. Ты  касался его лица. Значит, это всё-таки был мужчина. Пытаешься вспомнить, сколько ты выпил, но всё тщетно. Ты снова чувствуешь стянутость внизу живота и думаешь о ней. По голосу, она показалась тебе выпившей.
Галстук. Зачем он тебе? Ты снимаешь его и слышишь свое ровное дыхание. Смотришь в зеркало на выходе и постукивая ключами по кожаному поясу брюк, покидаешь квартиру, погрузившуюся в долгое и одинокое ожидание своего хозяина....с мужчиной...женщиной....или  без...

***

Через 20 минут ты стоял на пороге. Я смотрю на тебя.
Запер дверь. Я пересчитала по дороге в гостиную пару косяков своим нетрезвым, обмякшим и тёплым от вина телом, пока ты удручающе смотрел на обувную полку с раскиданной обувью. Что ты там увидел - меня не интересовало.

Я уже сидела в кресле, я не видела твоего лица, но только твой образ, запечатлённый в моей памяти, застилал мне и без того пьяные глаза. Я знала, что ты не рад моему состоянию, но вместо того, чтобы играть роль задроченого моралиста, ты распластался в благосклонности ко мне и обойдя вокруг кресло, в котором я сидела, поджав ноги и допивая вино, резко схватил меня за плечи и притянул к себе. Я испугалась, но не стала сопротивляться. Ты просто уткнулся мне лицом в шею и дышал. Ты словно пытался впитать в себя мой запах. Но это был запах пролитого вина. Я дотронулась до адамового яблока и ты вздрогнул, о всего лишь на мгновение отстранился от меня. Ты разрешил мне трогать тебя, где я захочу, потому что знал, что я боюсь, нервничаю и смущаюсь. Я помню, как твое колено оказалось между моих ног. Я догадывалась, что вчера ты трахнул снова какого-то мужика. Но мне было чертовски интересно, что ты почувствуешь со мной. И всё это время мы оба смущались. Оба боялись, что любое движение может спугнуть и задушит чувство и ощущения, которые подобно гулкому звуку, отдающемуся у нас в головах  раздавались по всему телу сомнением и одновременно необъяснимым желание просто сопротивляясь друг другу из-за собственного смущения, рухнуть на пол. Так и вышло. Ты просто сидел на мне и смотрел, пытался что-то сказать. Я смотрела с долей ненависти, потому что больно ударилась лопатками о пол. Ты сцепил мои руки за запястьями, я ощутила знакомые рубцы на твоих запястьях и оцепенела. Я помню, как ты сдавил мою талию и притянул к себе. Я помню ,что твои губы были с привкусом сигарет, а ты помнишь, что мои губы были солёными.

***

Я подумала, как было бы прекрасно каждый день выпивать по бутылки вина, открывая тёплым глотком этого божественного напитка дверь в очередной день унылой жизни с царящей в ней  пафосной тривиальностью, лживой радостью и справедливой закономерностью. Всё так прекрасно и ты сегодня такой возбуждающий.Я смотрю на тебя и млею.
Разрешите мне назвать себя сегодня богемным алкоголиком, потому что мне это сейчас очень нужно. И я люблю вас, не забывайте об этом.