Голодное сердце 3

3.
Расцвет в жизни женщины короток, но некоторым из них Господь отпускает долгие годы на земле. «Её век ушёл», - говорят люди, а ей влачить и влачить печальные дни ещё многие вёсны и осени. То, что очевидно людям, самой ей незаметно. С каждой сменой времени года, с каждым праздником замирает её сердце в ожидании чуда или какой-либо благоприятной перемены. Она надевает новое покрывало, идёт в церковь, в каждой мелочи видит добрые предзнаменования, ищет кого-то глазами в толпе, вся трепещет и замирает внутри, ведь она не пережила многого из того, что известно её ровесницам.  Хотя увядание коснулось её лица, внутри она осталась на той же ступени, на которой судьба её переломилась и остановилась.
Судьба госпожи Ойглы переломилась в тот момент, когда началась нынешняя гражданская война. Ей тогда было тринадцать лет, и прошло ещё много времени, пока она сама поняла это. Отец её, Борд Каронида, получив в юности, как младший сын, монастырское образование, неожиданно сделался наследником после эпидемии чумы в 1271 году. Хотя монастырская братия всячески убеждала юношу, что негоже бросать приуготованную ему монашескую стезю, уходя в греховный мир, Борд, смиренно опустив голову, заявил, что, как ему ни жаль, родительской воли он ослушаться не властен. Он лукавил, и рад был вырваться за пределы монастырских стен. Заботясь о будущем рода, отец, человек суровый, практичный и властный, ввёл сына в круг придворных старого короля Стига Удачи. Тут-то и пригодилось его монастырское воспитание. Король любил людей образованных – Борл мог рассуждать о тонких богословских вопросах и писать латинские стихи. Король был болен, а Борд – сведущ в медицине. Не расталкивая никого локтями и не свергая никого с занятых ими мест, молодой Каронида  сделался всем полезен и всем необходим. Всё в его жизни складывалось хорошо. Он женился при покровительстве короля на богатой наследнице, и лишь одно было плохо: дети его не заживались на свете. Рождение каждого из них, как и год  смерти Борд записывал на внутренней стороне обложки старинной псалтыри, подаренной ему отцом.
Смерть детей сделала его жену всегда погруженной в себя и печальной. В детстве Ойгла, которая спала с матерью в одной постели, просыпалась иногда посреди ночи и, не найдя её рядом, шла искать. Девочка кралась по холодным тёмным коридорам, замирая от ужаса, и находила мать в соседней комнате, стоящей на коленях перед большой иконой с Богоматерью, изображённой на мерцающем золотом фоне. Перед иконой горела лампада. Пламя её  колебалось от сквозняков, отбрасывая на стены жуткие тени. Маленькой Ойгле мерещились в этих тенях призраки нечистой силы, охотящейся по ночам за душами неосмотрительных и неосторожных христиан. Спастись от них можно было, лишь встав в круг света, отбрасываемого лампадой, но приблизиться Ойгла боялась, так как мать в этот момент казалась ей какой-то чужой. Она совершала земные поклоны, истово крестилась и шептала:
-Господи, пресвятая Богородица, упокой в раю души преставившихся Борда, Агнеты, Анны, Юрая, Марии,  Юны, Борда – Александра, Эмиаса, Тимофеюса  и..  и… забыла…
В этом месте она падала на пол и начинала выть, доводя Ойглу почти до обморока.
Ойгла потеряла мать в одиннадцать лет. К этому времени из детей Борда Карониды в живых оставалось трое – старшая Катарина, средняя  Ойгла и младшая сестра Сусанна. Через год старый король умер, и началась война между его второй женой королевой Моуль и  братом короля Гнеем Ленарваном за трон. Как-то очень быстро владения Борда Карониды оказались на землях, занятых Гнеем, в то время как сам он оставался придворным лекарем королевы Моуль. В эти тяжёлые времена многие благородные владетели, оставшиеся после потери своих земель, а, следовательно, и доходов с них, без средств к существованию, поняли, как важно иметь образование. Борд Каронида был из тех счастливчиков, которые могли сами себя обеспечивать благодаря своим знаниям.
Видя, однако, что лекарь после смерти жены сильно сдал, королева приказала ему взять учеников. Борд отказался, заявив, что передаст знания лишь своей средней дочери. В последний год перед войной ему удалось выдать замуж старшую, муж которой следующие три года до её смерти в родах, а потом и дальше не уставал напоминать тестю о причитающемся ему приданом с доходов земель, которые оказались на вражеской стороне. Тогда придворный лекарь и решился, предчувствуя, что без его поддержки остальные дети останутся в нищете, передать своё искусство родной дочери. Этим он спасал её, а через неё и маленькую Сусанну, от голодной смерти и пренебрежения. Но если жизнь дочерей лекаря и была спасена, а положение в обществе внешне сохранено, то восприятие их в глазах окружающих претерпело необратимые изменения.
Порядочная благородная девица растёт невидимым для окружающих цветком на женской половине дома. Она выходит в церковь, окружённая плотным кольцом родственников, позволяющим разглядеть из-за их широких плеч лишь золотой венец на её голове да белое покрывало. Руки её не знают иных дел, кроме прядения пряжи и вышивания. Однажды такую девицу приходят сватать, но и на свадьбе её толком не разглядеть. И лишь став почтенной женой, смело появляется она на людях рядом со своим мужем и его роднёй, окружённая со всех сторон уважением. Растёт количество её отпрысков, и однажды, после очередных, на этот раз неудачных, родах или по болезни, она уходит в мир иной и успокаивается в резном каменном саркофаге, установленном в семейной капелле безутешным супругом. Так проживает жизнь порядочная женщина, и госпожа Ойгла не сомневалась, что так проживёт и она.
Когда ей исполнилось семнадцать, а к ней никто ещё не посватался, госпожа Ойгла не забеспокоилась. И даже в девятнадцать она не поняла, что что-то не так, потому что все знакомые ей женщины проживали, как ей казалось, одинаковую жизнь, и она, следовательно, не должна была стать исключением. В двадцать один госпожа Ойгла потеряла отца по причине тяжёлой болезни, приключившейся с ним, как она полагала, из-за постоянной тоски. Когда Борд Каронида слёг, он не мог найти себе покоя, что оставляет дочерям в наследство лишь свой дом в столице. Он всё строил планы, что бы можно было продать,  чтобы выручить денег, но продавать было нечего.  Этими своими заботами отец разрывал госпоже Ойгле сердце, но он никогда не видел, как она плачет. Перед смертью Борд сказал, глядя на дочь: «Бедная ты моя…   Может, и правда было лучше остаться в монастыре…»  Ойглу сильно обидели эти слова, словно отец раскаивался в том, что породил её, но она любила его так сильно, что почти сразу простила.
Когда дочери лекаря остались одни, Ойгла заняла при дворе место отца. Втайне она мечтала, что вот придёт некто большой и сильный, снимет с неё это тяжёлое бремя и увезёт с сестрой далеко-далеко…   Даже сейчас она ещё ничего не понимала.
Сусанна, как сирота, пользовалась особой милостью со стороны королевы Моуль. Два года она беззаботно прожила при дворе, но потом загрустила и попросилась домой к сестре. Дома Сусанна почти перестала есть и пить, а однажды отказалась и вовсе выходить на улицу. Ойгла часто пыталась выяснить причину поведения младшей сестры через запертую дверь, но в ответ до неё доносились лишь рыдания. Однажды, когда её не было дома, Сусанна исчезла. Ойгла провела двое суток, ощущая, как она умирает каждую минуту, прежде чем выяснилось, что её сестра удалилась в бенедиктинский монастырь Вознесения - на - горе. Сёстры, пришедшие оттуда, известили её, что для окончательного определения Сусанны следует внести вступительный взнос в казну монастыря. Ойгла поспешила туда и нашла сестру непреклонной в решении остаться в стенах святой обители.
- Сусаника, скажи мне, кто тебя обидел? Что с тобой случилось?
- Ты обидела! Ты! Разве не понимаешь?
- Но что я тебе сделала?
- Да ты мне жизнь погубила своим ремеслом! Неужели ты не понимаешь, что никто никогда не возьмёт  меня в жёны, потому что у меня есть сестра, которая шляется по чужим домам, ощупывает чужих голых людей, собственноручно вскрывает гнойники и чистит грязные раны! Благо, ты бы помогала одним только женщинам, так нет, ты лечишь и мужчин, а некоторых даже держишь у нас в доме! Знаешь, что о тебе говорят?
До сих пор Ойгла была уверена, что делает добро, и что все ей, за исключением некоторых людей, благодарны. И лишь здесь ей открылось, что отец своим даром одной рукой их спас, а другой погубил.

-Если ты меня любишь, как ты утверждаешь, - продолжала меж тем с ненавистью кричать ей Сусаника, - то заплати за меня взнос в монастырь! Я не хочу, как ты, позориться, появляясь в церкви в двадцать лет в девичьем покрывале!
Госпожа Ойгла любила свою сестру и, хотя взнос почти разорил её, заплатила. Молодым монахиням, чтобы их решимость не ослабла в общении с близкими, в первый год  запрещается встречаться с родственниками.  Поэтому лишь долгое время спустя старшая сестра узнала, что Сусанна  вскоре после пострижения попросила монастырское начальство перевести её подальше, в другую обитель, принадлежащую бенедиктинскому ордену. Эта обитель находилась здесь, в Ловенне. В том, что  она оказалась в этом городе, следуя за войском принца Шейкоба, сына королевы Моуль,  и исполняя при нём свои лекарские обязанности, госпожа Ойгла увидела благоприятный знак.  Она была уверена, что за время разлуки Сусаника раскаялась в своём поведении, и  намеревалась на следующий день навестить её.