Проклятый воин

                И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник,
                которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему
                власть над четвертой частью земли - умерщвлять
                мечом и голодом, и мором, и зверями земными.
                Откровение Святого Иоанна Богослова. Глава 6, стих 8

  Был яркий солнечный день, пели птицы, бабочки кружились над цветами причудливыми вихрями, лицо слегка обдувал прохладный летний ветерок. Она бежала через луг, скорее не бежала, а летела над цветами,  еще бы ведь сегодня такой день, самый лучший день в ее жизни. Людмила была у бабки-ведуньи, живущей на краю леса, и та подтвердила самые заветные ее мечты. И теперь ей не терпелось обо все рассказать своему мужу, он должен непременно узнать об этом прямо сейчас и разделить эту неповторимую радость с ней. 
Вдруг из их деревни, находящейся за опушкой раздался тревожный бой колокола,  внутри все оборвалось и сердце бешено заколотилось  от нехорошего предчувствия. Ведь бой колокола в это время может означать либо пожар, либо военный сбор. И она не ошиблась в своих предположениях…  забежала в деревню,  воевода был уже на коне и подгонял всех здоровых и способных сидеть на коне и нести в руках меч.  Олег тоже уже был в седле, его конь нетерпеливо топтался на месте в ожидании хорошей прогулки, а то скучное пребывание в конюшне не сочеталась с его лошадиными представлениями о жизни. 
 Олег уже искал глазами ее в толпе, уехать, не попрощавшись, он не мог. Вот же она бежит через городскую площадь к нему, мимо прилавков с овощами и прочей крестьянской снедью. Он спрыгнул с коня и подошел к ней.
 -Что случилось? – Людмила была встревожена не на шутку.
 - Не беспокойся родная, половцы опять наглеть начали, на наши земли покушаться начали, князь Владимир войско созывает. Так не посрамим же мы Русь-матушку, воевода говорит, что мы их  вмиг раскидаем в чистом поле и домой вернемся. Не успеете даже и соскучиться.  Олег старался показать, что он спокоен и предстоит не на войну, идти, а так прогуляться до соседнего леса.
 - Обещай мне, что вернешься целым и невредимым, - Людмила обняла его, а по щекам текли градины слез и капали на кольчугу Олега.  – Ты должен вернуться.
 - Я вернусь, я обязательно вернусь, - сердце сжималось от боли, он не хотел выпускать ее из объятий, не хотел оставлять ее здесь одну.
 - Ты знаешь, у нас будет ребенок, бабка-ведунья сказала, что мальчик. Знай это и возвращайся, мы будем тебя ждать здесь. Я буду молиться за тебя каждую секунду.
У Олега перехватило дыхание, он чуть не потерял сознание от нарастающего восторга, от этой волны счастья, поднимающейся из груди. Боже, как он мечтал об этом. Людмила не могла забеременеть уже три  года, и Олег уже начал было думать, что не суждено им быть счастливыми родителями. Олег слышал, как она часто плакала и молилась по ночам, когда думала, что он уже спит. И вот, это произошло.
 -Не плачь, я люблю тебя и обязательно вернусь – он целовал ее, покрывал поцелуями все лицо, как же не хотелось сейчас ее отпускать. Но драгоценное время,  данное им для прощания, уже истекло, дружина была построена и ждала только приказа.
 -Олег, тебя все ждем. Давай уже отпусти ее, намилуетесь еще, какие ваши годы. – Воевода и сам ужасно нервничал, но виду не подавал и старался шутить и всех подбадривать.
Она долго смотрела вслед уходящей на запад дружине, слезы капали из ее глаз, а сердце выскакивало из груди.  Что-то ей подсказывало, что они уже не увидятся…

 Второй день пути. К вечеру  они должны были встретиться с основной дружиной князя Владимира и выдвинуться к устью реки Стугне, где и встретить бой с ненавистными  половцами.  К отряду присоединились еще  из нескольких соседних селений, и по степи уже скакало около двухсот вооруженных всадников.  Дорога потихоньку начинала утомлять, жаркое летнее солнце палило, как будто одинокие всадники вызвали гнев самого Ярило.  У Олега тем не менее настроение было на высоте, ему не сиделось в седле, и хоть все внутри иногда и замирало от животного ужаса перед битвой, но ощущение того что, дома его ждет красавица жена и скоро родится столь долгожданный сын заглушало любую тоску. Он ехал и представлял, как закончится вся эта глупая война, как он приедет домой, обнимет Людмилу, и жизнь опять пойдет своим чередом.  В кузнице, доставшейся Олегу от отца, было в невпроворот работы: кому меч заточить, кому кольчугу подлатать, дровосеку – топор, мяснику – тесак и прочие хозяйственные мелочи, а теперь еще и помощник будет подрастать отцу на радость…
 К вечеру, как  рассчитывали они встретились с основной дружиной князя и разбили лагерь на ночлег в чистом поле. Теплая летняя ночь зажглась сотнями костров, кони беспокойно фыркали, в чистом небе мерцали звезды  и млечный путь светил уставшим всадникам как то особенно ярко.  Все устали с дороги и уснули без задних ног, только  в палатке князя Владимира пол ночи горел свет: он с Святополком,  братом Ростиславом и верными воеводами готовил план завтрашней битвы.
 Этот рассвет был особенно холодным и на всю жизнь запомнился всем участникам битвы. Утром войска русичей подошли к реке. Половцы заняли оборону на том берегу и всем своим видом показывали, что им хорошо на земле русской и никуда они двигаться не собираются. Что бы принять битву нужно было форсировать реку, князь Владимир был против этой затеи и предлагал заключить мирное соглашение, но Святополк с Ростиславом были непреклонны и настаивали на скорейшей битве, утверждая, что это для них сейчас единственный шанс покончить с этим кошмаром раз и навсегда. Было решено разделить войска на три полка – Святополк на правом фланге, Владимир ни левом и Ростислав посередине.  Олег оказался на левом фланге и понимал, что форсировать реку и принимать бой на том берегу – чистой воды безумство, но что могло зависеть от мнения простого деревенского кузнеца…  Кони вступили в воду и поплыли, вода была достаточно холодной, но не могла охладить ярости сердец воинов. С середины реки на воинов хлынул град стрел, то тут-то там начинали слышаться предсмертные крики воинов, ржание напуганных коней. Время как будто замерло, Олег уже не понимал, что происходит,  по кольчуге звякнула стрела, но не пробила ее, молодой кузнец знал свое дело. Шум, крики людей, свист стрел и ржание лошадей слились в единый звук, в песнь битвы, которой он начинал упиваться. Конь Олега почувствовал почву под ногами и понесся вперед, навстречу ненавистным врагам.  Началась кровавая сеча…
 Половцы были хитрыми и не простыми врагами, им удалось в ходе битвы сразу же сосредоточением главных сил нанести поражение войскам Святополка, затем смести Ярослава, и войска Владимира оказались под угрозой окружения, прижатые к реке.  Они вынуждены были отступать, что бы ни быть похоренными всем войском на берегу столь негостеприимной Стугны. Олег слышал крики об отступлении, видел, что происходит и начал прорываться через гущу битвы к своим отрядам, что бы прикрыть отступление князя. Во время переправы утонул Ростислав. Та же участь едва не постигла и Владимира, который пытался спасти своего брата. Русские дружины потерпели поражение и начали отступать к Киеву, граду, который надо держать до последней капли крови. 
Как же больно было оставлять каждую пядь родной земли на расправу врагу. Половцы гнали русичей до самого Киева, уничтожая и разграбляя  на своем пути деревню за деревней.  Отряды отступали под палящим солнцем и под покровом ночи, выжить сейчас - их единственный шанс дать достойный бой позже и защитить Киев.  Кони уже изнемогали от долгой скачки и исходились пеной,  но всадники не жалели ни их ни себя.  К утру второго дня встретился с основными силами русичей, примчавшихся из Киева, что бы дать бой вблизи городка Желани.
Лица людей были напряжены, они вглядывались в даль в ожидании неизвестности. Конь под Олегом уже не пританцовывал на месте как обычно, а понуро опустил голову, слишком через многое им пришлось пройти за последние несколько дней. Олег ни о чем не думал, он слишком устал, чтобы думать - просто молча ждал, ждал когда же это все закончится, почему нельзя разойтись с миром и так глупо не проливать кровь, а перед глазами стоял образ Людмилы, которая должно быть уже места себе не находит дома в ожидании мужа. Да и ведь она не знает, что с Олегом случилось после поражения у реки Стугне, весть о том,  что их разгромили, уже должна была промчаться по всей Руси…
Вот на горизонте появилось маленькое облачко пыли, оно с каждой секундой росло и от него за версту веяло смертью. Земля стонала под копытами тысяч коней, воеводы метались между флангов, перестраивая войска в боевой порядок, секунды длились целую вечность. И вот началось…
Опять раздалась уже до боли знакомая Олегу песнь битвы, все внутри вскипало, сердце колотилось об ребра так, как будто хочет проломить грудь и выскочить наружу. И он рубил, кого не понимая, мешая кровь с сухой степной травой… Он не думал он отдался на волю инстинктам, они его еще не разу не подводили, хотя Олег и не был таким уж и опытным воином, но видимо где то глубоко внутри у него сидел лютый зверь, который выбрался наружу что бы сделать глоток свежей горячей крови, что бы насладиться болью и ужасом поверженных врагов и этот зверь занимал сейчас все его существо, всю душу.  Удар, отход назад, еще удар, щит, уход вправо, косой в шею, следующий…  Неизвестно сколько прошло времени,  час или два. Меч уже отяжелел и весил как будто несколько пудов, мышцы переставали слушаться и что самое страшное – Олег заметил, что перевес  в битве далеко не на их стороне, его отряд опять  попал в окружение и методично уничтожается врагами. Крик, вздох, вот еще один брат по оружию щедро удобряет степную траву своей горячей кровью.  Центральный фланг был пробит, полк левой руки был рассеян, кто бежал, кто сдался в плен, кто не сдавался до последнего вздоха и уже не дышал. Все силы врага плавно переходили на правый полк, в котором сражался за свою жизнь и свободу Олег и его товарищи. Единственный шанс выжить для них был сейчас разорвать плотное кольцо недругов и пробиваться к лесу,  а там будь что будет. 
- Братья, к лесу. – Олег кричал и в нем, как будто открывалось второе дыхание. Сейчас время работает только против них, промедлят хоть миг и останутся все здесь, либо будут пленены, что еще хуже для воина.  Вот со всех сторон начинали пробиваться русичи, Олег краем глаза замечал знакомые лица. Как то само собой получилось, что они образовали что-то вроде клина, направленного острием в сторону леса, и метр за метром этот клин прорезал ряды врагов. Олег был практически на самом острие этого клина и ему доставалась самая тяжелая работа, он пробивался практически своим телом, уже не смотря, что он рубит и как, только махал в мечом со стороны в сторону и плохо приходилось врагам, попавшим под такую мясорубку…
Вот оно первое дерево, за ним другое,  лес давал укрытие и от стрел и от преследования. Олег бежал, цепляя ногами корни деревьев, спотыкаясь, бежал от всего этого ужаса, перед глазами до сих пор стояла кровавая пелена. Сзади бежали оставшиеся в живых, та горстка людей которые смогли вместе с ним сделать это.  Олег чувствовал себя последним трусом, бежавшим с поля битвы, но ведь он дал обещание вернуться домой и теперь выполнял его. Беглецы остановились только через несколько верст, и попадали на траву, погони за ними вроде бы не было и можно было перевести дыхание и обсудить, куда они попали и как отсюда выбираться. 
  Их было 15 человек, всем остальным повезло в этой битве видимо гораздо меньше, чем им, так что их можно было назвать счастливчиками.  Двое из них оказались из деревни Олега - Владислав и Дмитрий, остальные были киевлянами. Устроив военный совет они решили разделиться и идти по своим дорогам – киевляне пойдут в обход к своему городу и будут надеяться, что Киев еще не выжгли и не разграбили. А Олегу с друзьями сказали идти на восток и так они быстро выйдут на проселочную дорогу, по которой до их деревни всего день пути. Так пути их разошлись. Троим друзья пришлось переночевать в лесу. Олегу и Владиславу удалось подбить пару тетеревов, и у них был очень даже неплохой ужин. Поев, товарищи моментально завалились спать, как убитые им мыло не до разговоров, не до воспоминаний, не до сожалений, не до тоски… и всю ночь, где то вдалеке волки пели луне свою грустную песню.
Проснулись друзья, когда солнце уже было в зените. Все события прошедших дней представлялись страшным сном, который, наконец-то закончился. Олегу теперь хотелось просто быстрее добраться домой и постараться забыть этот кошмар и жить так же как раньше. Они за пару часов выбрались на дорогу, про которую говорили киевляне и по обочине пошли в сторону родной деревни – потрепанные, униженные, но все-таки живые. Удача им соблаговолила в очередной раз  - им сразу же встретился купец на телеге из соседней деревни, направляющийся с товаром в сторону дома.  От него они узнали последние новости  -  в битве погибло две трети населения Киева, и Святополку пришлось заключить мир с половецким ханом Тугорканом, отдав Тмутараканское княжество,  Саркелом и обещав жениться на его дочери. В общем то война вроде бы закончилась и можно жить дальше. Купец и сам не был дома неделю и теперь тоже спешил домой и очень волновался, как там дела. К вечеру они подъехали к взгорку на пересечении дорог, друзья попрощались с купцом, он поехал к себе, а им надо было всего лишь перемахнуть через холм и они уже дома. Молодые войны дрожали от нетерпения, они вмиг взлетели на холм и замерли в оцепенении…
Их родная деревня была разграблена и разрушена, кое где еще клубился дым из пепелищ, которые были чьими то домами. Олег сорвался и побежал, вслед за ним из оцепенения вышли и друзья. В голове Олега маячила только одна мысль  – Где она? Что с ней?!..  Навстречу им выбежала плачущая женщина, это была мать Дмитрия. Она кинулась обнимать сына, а по лицу градом лились слезы – то ли радости, то ли горя было не понятно.
Олег бежал к своему дому по главной площади, он не обращал внимания на запустение и разруху, на плачущих людей, закутанных в старое тряпье, сидящих у дороги, в голове только одна мысль…  Возле его дома была бабка-ведунья с какими то старухами. По первому взгляду  Олег понял все, ему не надо было говорить и объяснять – он все прочитал в этих печальных глазах старой мудрой женщины. И в эту секунду он умер – его сердце билось, он дышал, тело двигалось, но внутри ничего не было, только боль, один большой комок боли, слишком большой для Олега, не совместимый с его жизнью. 
-Где она? – его голос звучал безжизненно, как будто с того света.
Женщины молча, расступились, давая ему дорогу пройти в дом. Людмила лежала на кровати, руки были скрещены на груди, белый лоб пересекал шрам от удара.
- Деревню разграбили половцы, они пришли ночью и вырезали пол деревни. Ее пытались изнасиловать, Людмила дралась за свою честь и жизнь. Одного она убила. Ей ударили по голове чем, то тяжелым. Смерть забрала ее сразу, - бабка-ведунья положила руку на плечо Олега, который стоял на коленях перед кроватью.
Смысла в жизни больше не было, он все потерял и ничего больше не хотел. В голове мелькали мысли: "За что? Лучше бы я умер там под Киевом. Ну, за что, господи?!"  С болью внутри нельзя было сосуществовать, она выворачивала Олега наизнанку, убивало в нем все живое, съедала душу. И тут на смену ей начала приходить ярость и злость. Они легко захватывали его сущность, клеточку за клеточкой и притупляли боль. Он вскочил и ничего перед собой, не видя, побежал, ноги несли его куда-то.  Олег бежал по улице, из груди доносился только животный рык, внутри все горело и пылало.
-Теперь нет смысла… Мне теперь ничего не остается…   Убивать всех…  Месть… Я буду убивать их, я стану судьей и палачом… Чтобы никто больше не посмел сделать такого, - он взбежал на холм и остановился на вершине, наблюдая как закатное солнце прячет свой край за горизонт, а в голове звучала та самая песнь, рабом которой он стал – песнь войны и крови.  И тут на вершине была принесена самая страшная клятва, из всех произнесенных человеком  на земле русской. Это была клятва человека, потерявшего все, потерявшего душу и желающего только смерти. И волки из леса выли в унисон ему, принимая жертву, которую он принес…

1242 г.
     Первые лучики весеннего солнца падали на кольчугу Александра и переливались на ней тысячами цветов. Князь ждал чего-то особенного от этого дня, не обычной битвы, а той, которая запомнится потомкам, и о ней еще долго будут слагать песни и легенды. Александр не жаждал славы, да и прославился он уже в битве на реке Неве. Не надо было ему доказывать своему народу и воинам, что он, на что-то способен, он так же как и все его люди устал от этой бесконечной войны и ждал только, когда же закончится этот кошмар длиною в жизнь. Этим апрельским утром он привел свою дружину на берега Чудского озера, что бы дать отпор могущественному Ливонскому ордену, посягнувшему на Святую Русь. 
Вот  вдалеке, на противоположном берегу, за деревьями начал зловеще раздаваться лязг металла и топот коней.  Из-за деревьев шеренга за шеренгой начали появляться тяжелые рыцари Ордена. Всем своим видом они внушали, какую-то непоколебимость и суеверный ужас, выходя из леса и перестраиваясь в стройные колонны, они выглядели как настоящий легион смерти. 
-Вот, они  голубчики, явились – не запылились, а вырядились то как, немчура поганая. – воевода как всегда взялся из неоткуда и сорвал оцепенение, охватившее князя при виде рыцарей.
- Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет, - глаза Александра горели каким-то странным огнем, воевода видел уже этот огонек и он не предвещал врагам ничего хорошего.
-Боевые порядки стрелков построены, полки левой и правой руки заняли свои позиции. Надо бы их подпустить поближе, князь, – воевода ужасно нервничал, но не хотел этого показать правителю.
- Выводи стрелков, будем их подманивать, - пламя уже просто пылало в глазах князя, казалось, что он способен испепелить врагов одним только взглядом.
На лед вышли стройные колонны новгородских лучников, тыл им прикрывало многочисленное ополчение. И грянул дождь стрел… Рыцари Ордена, перестроившись, наконец, в свой боевой порядок, названный новгородцами «свиньей» пустились в атаку на досаждающих своими стрелами лучников. Хотя этот смертоносный для обычных воинов вихрь стрел, доставлял тяжело бронированным рыцарям немного проблем, стрелы в большинстве своем лишь отскакивали от лат и падали на лед озера.  Лучники, сделав по последнему выстрелу стали занимать тыловые позиции, пропуская вперед ополчение, готовое принять на себя основной удар ордена. Проходит несколько бесконечно длинных секунд и кавалерия Ордена врезается в ряды защитников Руси, сметая на скорости первые шеренги. Но в этот самый момент из леса вокруг озера на врагов обрушивается конный полк левой и правой руки и атака рыцарей вязнет словно в густом киселе. Рыцари не ожидали такого упорного сопротивления, они рассчитывали в считанные мгновения раскидать полки русичей и добивать рассеянные войска. Но не тут то было и теперь рыцари, лишенные своего преимущества в скорости и маневренности вынуждены были сражаться за свои жизни до последней капли крови, пролитой на лед Чудского озера.
Время взрывалось и останавливалось, все рябило перед глазами, - князь сражался вместе с полком правой руки.  Рыцари оказались очень сильными противниками и очень дорого продавали свои жизни, слишком дорого. Весенний лед таял от пролитых на него рек горячей крови воинов, лошади хрипели под тяжестью всадников, эти искаженные лица людей под забралами шлемов, лязг холодной стали, хруст костей – все это сливалось в один звук, в одну песню смерти, которая лилась над озером, и все живое замирало, услышав ее…
Князь уже не знал, сколько времени длилась эта безумная сеча, время исказилось в этом месте до самых уродливых своих очертаний.  Но вот какая-то деталь отвлекла его внимание от поля битвы, он всем нутром чувствовал, что происходит, что-то очень важное.  Откуда-то сбоку из леса выскочил всадник на черном как смоль коне и помчался с ураганной скоростью прямо в тыл рыцарям.  На всаднике были, какие-то странные латы, не отражающие солнечного света, они как будто поглощали его весь, до последнего лучика, забрало шлема было закрыто, поэтому не было возможности увидеть лица незнакомца. Но самым удивительным, пожалуй, было, оружие  у него в руках – огромный кузнечный молот, который и поднять, то обычному человеку едва ли под силу. Этот воин зачаровал князя всем своим видом, всей своей нечеловеческой природой и выйти из оцепенения заставил очередной рыцарь, решивший, что голова на плечах князя уже сильно задержалась, пришлось дальше доказывать княжеской смерти, что им рано еще встречаться.
А неизвестный тем временем, ворвался в тыл Левонского ордена и умело орудуя пудовым молотом, как игрушкой просто выносил рыцарей из седла. Взмах влево – очередной несчастный с пробитым шлемом заливает кровью весенний лед, взмах вправо – послышался хруст ребер сквозь помятый доспех…  спрыгивает с коня, на него несется разъяренный кавалер Ордена – уход вправо с линии атаки, удар молотом по ногам лошади и рыцарь со своим скакуном на скорости сметает еще нескольких своих товарищей по ордену. Разносится удар, сотрясающий даже не лед на озере, а колеблющий казалось сами основы мирозданья, на лице ближайших рыцарей появляется животный ужас. Еще удар – на несколько метров вверх взрываются тысячами искр маленькие льдинки, кто то из рыцарей понимает всю обреченность нынешнего положения и пытается остановить незнакомца, столь дерзко ворвавшегося в самый тыл врагов, но уже поздно, под ногами коней начинает раздаваться зловещий треск уставшего льда. Третий сокрушительный удар по тающему весеннему люду пудовым молотом заканчивает начатое – лед вокруг покрывается крупной сеткой трещин и просто взрывается под тяжелыми копытами коней. Незнакомец оказывается в центре всего этого безумия льда и смерти, и его не минут та же участь, что и всех врагов вокруг – их принимает в свои темные и спокойные объятия студеная вода…
Князь замечает жуткое смятение в тылу и врагов, догадывается, что там происходит и что было мочи, кричит своим воинам поднажать еще совсем немного и сместить войска ордена в открывшуюся полынью. Обрадованные русичи, как будто получившие новый глоток воздуха, начинают атаковать орден с утроенной силой, все новые и новые рыцари не успевают ничего предпринять и проваливаются под лед.  Тут внезапно из укрытия кинулся в наступление и засадный полк князя, под управлением мудрого воеводы им оставалось только добивать последние войска рассеянного Ливонского ордена…

1812 г.
Жаркое августовское солнце несчадно палило, штыки переливались на солнце, полки ровным строем занимали свое место на поле. С виду все было как то даже торжественно и знаменательно, если бы на лицах людей не было того страха и сомнения. До Москвы оставалось около 100 километров и ни одна французская сволочь не должна пройти это расстояние живой…
Для Семена это будет первая битва в его жизни, его недавно призвали в Ревельский полк из ополчения -  надо было восполнить потери, заткнуть дыры, полученные после защиты Смоленска. Посему выходило так, что Семену плечом к плечу придется сражаться и ветеранами и с такими же как он безусыми юнцами. Полк начинал занимать позицию обороны на левом фланге, неподалеку от реки Колочу.
-Даже название реки говорит о том, что французам здесь придется плохо, - усмехнулся Семен себе под нос и начал помогать товарищам разжигать костер для ночлега.
С этого места было видно позиции французов, нападать они не решались, но явно затевали что-то не доброе. Было видно солдат, снующих туда-сюда, перекатывающих пушки и артиллерийские орудия, перекатывающих бочки с порохом…
-Эх, как зададим проклятым лягушатникам завтра, - Семен грелся у ночного костра, старался казаться веселым и скрывать свою тревогу и волнение.
- Не говори гоп, салага, - напротив Семена сидел уже воевавший солдат, в потрепанном мундире, - Вон их сколько и пушечки все исправные, как бы не пришлось отступать нам дальше, за Москву то.  Семен не хотел предаваться грустному настроению и унынию, ничего больше не оставалось, как идти спать и набираться сил, они наверняка еще пригодятся.
Солнце еще не успело озарить своими первыми лучами истоптанную конями землю, как грянул гром.  Больше ста французских пушек мощной канонадой решили разорвать тишину утра. В лагере началась суета, люди выскакивали из палаток и сразу падали, сраженные смертоносными ядрами. Атака началась… Семен не понимал, он вылез из палатки и тупо смотрел на происходящее, его оглушило, из ушей текла кровь. Выползая из палатки, он наткнулся, на чью-то оторванную ногу, кровь еще брызгала из нее, Семена вывернуло от ужаса и отвращения. Вот кто-то подхватил его за шкирку и потащил в укрытие, ослабевшие враз ноги плохо слушались и он мог лишь полностью довериться своему недавнему спасителю, сознание потихоньку возвращалось.
  -Да это же вчерашний служивый, с которым вместе грелись у костра, - мысли потихоньку выстраивались в привычный ход.
Под грохот пушек начали слышаться приказы офицеров, полк перестраивался в боевой порядок, необходима была срочная контратака, иначе все тут и останутся, похороненные тысячами этих адских железных шаров. Отряды начинали строится, вражеские ядра, то тут, то там вырывали из строя солдат, освободившееся место, утопая в кровавой жиже, занимали новые бойцы. Все замирали в нерешительности – такую кровавую жатву смерть давно уже не показывала.
  Перед строем появился командир полка – генерал Александр Тучков, он что-то кричал, но слов нельзя было разобрать. Начиная понимать, что солдаты парализованы ужасом и не могут себя заставить броситься под шквальный огонь противника, генерал хватает знамя и, размахивая им, первый начинает бежать на позиции врага. Через несколько мгновений он был сражен прямым попаданием ядра. Смерть не оставила героя и после его смерти: снаряды ложились так тесно, что его тело разнесло на куски. Но дело было сделано, юный командир поднял в атаку полк. Из глаз Семена брызнули слезы, внутри все содрогалось от ненависти вперемешку с отчаянием…  Все бежали, вокруг бушевал свинцовый ад, пахло порохом и паленым человеческим мясом, картечь не жалела никого. Семен переступал через трупы товарищей и бежал дальше, ему не хотелось думать, что через мгновение, и он может напоить горячей кровью сухую потрескавшуюся землю. Полк неумолимо приближался к французскому редуту, да и какой у них уже был выбор. Вот уже видно лица французов, готовых принять смерь от русских сабель и штыков.
  Семен, сам того не замечая, оказался в первой линии атаки и появился во вражеском окопе чуть ли не раньше всех. Он на скорости запрыгнул в окоп и чуть не упал на голову, сидящему так французу, не известно кто из них двоих больше перепугался, но реакция русского оказалась быстрее – удар штыком в шею и вот французский солдат уже захлебывается собственной кровью. Это был первый человек, которого Семен убыл в своей жизни, но сейчас он не чувствовал к нему ни жалости, ни гнева. Это была война, и песнь ее разнеслась над Бородинским полем, а припевом были хрипы и стоны тысяч умирающих.
Вдруг со стороны реки появился всадник на черном коне в русском мундире. Откуда он там взялся, сейчас никто сказать не мог, да и не стал бы и разбираться. Неизвестный кавалерист гнал своего коня в сторону французского редута, на нем была потрепанная форма старого образца,  а на поясе болтались целых две сабли. Всадник неумолимо быстро приближался к окопам, но меткий выстрел картечью заставляет его скакуна упасть и забиться в агонии. Всадник на лету успевает соскочить с падающего животного и, не оборачиваясь, бежит к окопу, до которого остается уже всего несколько десятков метров, расталкивая по дороге самых медленных солдат и вынимая из ножен обе сабли. Неизвестный герой оказывается в том же окопе, что и Семен. На какое-то мгновение их взгляды пересекаются, и юнец успевает увидеть холодную бездну этого взгляда, похожего на взгляд какого-то хищного животного. Мгновение и неизвестный серой тенью, выскакивает из окопа и бежит к следующему, в котором занимали свою последнюю перед пушками линию обороны французы.
  Семен, повинуясь какому-то порыву, выскакивает следом за незнакомцем из окопа и  бежит за ним в атаку. Но тут из окопа раздается выстрел,  и Семен чувствует жгучий укол в груди, он замирает на месте и с удивлением смотрит на красное пятно, которое увеличивается на его груди, еще выстрел и юный герой падает на землю, сраженный в живот. Мимо пробегают солдаты, а он лежит на земле и жизнь покидает быстрым красным потоком. Нет никакого ужаса, только сожаление. Он бесстрастным взглядом смотрит, как неизвестный солдат, невредимым добегает до окопа и на бегу погружает свою смертоносную саблю в тело француза, чуть выше ключицы… в глазах темнеет…

1944 г.
Была ранняя осень, лето еще не сдавало своих позиций, а деревья уже начали окрашивать свою листву в золотистый цвет, стаи птиц клин за клином улетали на юг, туда где будет тепло, туда где нет войны…  Посреди небольшой полянке в глубине леса мирно потрескивали костры, вокруг них наслаждались теплом люди в оборванных шинелях. Это были партизаны, сегодня вечером их два маленьких отряда встретились в лесу возле границы и решили объединиться, теперь их отряд насчитывал 37 человек и все спешили познакомиться и поговорить о боевых делах насущных. У костерка под большим раскидистым дубом у края поляны слышно особенно оживленную беседу…
- Это случилось летом 1943 года. Фашисты давно охотились за отрядом и в районе деревни Каменка-Расковская окружили нас плотным кольцом. Их было примерно две с половиной тысячи человек против ста шестидесяти. Наша разведка обнаружила их, когда до атаки оставались считанные минуты, - рассказывал с сравнительно молодой партизан, со светлыми волосами и большими госубыми глазами, у которого почему то было прозвище Шишка, - В четыре утра отряд был поднят по боевой тревоге. Немцы открыли ураганный огонь, стреляли даже с деревьев. Их поддерживали три танка и два самолета. Никто из гитлеровцев, как видно, не сомневался, что отряд будет полностью уничтожен. Но наш командир решил прорываться с боем в соседний лес. Один из местных партизан знал тропинку через болото. Путь к ней лежал через ржаное поле, где в засаде сидели немцы. По команде командира мы пошли на прорыв, просто бежали, а в нас стреляли как в живые мишени. То тут, то там падали мои товарищи и огонь немецкого пулеметчика требовал новые жертвы, переключался на следующую мишень. Так бы наверное мы все и остались лежать среди ржаных колосьев, но вдруг со стороны болота из леса отделилась тень и двинулась в сторону немецкого окопа. Это был какой-то неизвестный солдат, в непонятной форме, с Дегтяревым наперевес и с каким-то дореволюционным кортиком наперевес. Словно волк, он серой тенью промчался к немецкому окопу и швырнул туда 2 гранаты, дождался взрыва и сам прыгнул в окоп. Немцы не ожидали такого поворота событий и впали в замешательство. Это все происходило считанные секунды, которые и были так жизненно необходимы нашему отряду. Мы подбегали к окопу и слышали оттуда  леденящие душу предсмертные крики немцев, выстрелы, лязг металла и хруст костей…
Нельзя было мешкать ни секунды, с правой стороны к нам уже приближался ударный отряд и 3 танка, я на скорости залетел в окоп и то, что я там увидел, я не забуду никогда. Посреди окопа стоял тот самый неизвестный с пулеметом наперевес и вытирал окровавленный клинок об издающего последние хрипы немца, с перерезанным горлом.  Он был весь забрызган кровью, а его страшные немигающие черные глаза как будто горели адским пламенем, словно сам сатана поднялся из преисподней, что бы принять кровавую дань от войны лично… Я замер в оцепенении, неизвестный солдат усмехнулся мне  - Беги, не мешай мне здесь. Меня не надо было долго упрашивать, я перемахнул стенку окопа и под новую залившуюся трель немецкого танкового пулемета побежал к лесу, благо бежать от окопа оставалось совсем немного, сзади я слышал топот ног моих товарищей… В итоге наш отряд отделался совсем небольшими потерями, для такой передряги, мы бежали сломя голову по лесу и слышали за спиной шум битвы, что там дальше произошло никто из нас так и не узнал,  - партизан замолчал,  все вокруг тоже, и только огонек костра блуждал в глазах этих так не по возрасту состарившихся людей.
- Жив остался, твой неизвестный солдат, и по сей день наверное жив, - тишину разорвал самый молчаливый из нас, это был уже преклонного возраста партизан, в сером плаще, волосами пепельного цвета и огромным шрамом, пересекающим лицо наискось, его все уважительно называли Петровичем, - я много уже о нем слышал, за его голову награду обещает сам Гитлер, а этому истребителю фашистов все нипочем, его и верно послали на землю, что бы забрать всех гитлеровских прихвостней с собой обратно в ад. Партизан на минуту замолчал, задумчиво поскреб щетину на подбородке и начал свой рассказ:
 - Из-за горизонта вылезла густо-синяя туча. Глухие раскаты грома прокатились над землей. Молнии кромсали облака. Туча росла и ширилась. Ветер ударил по земле с такой силой, что над полями поднялись облака пыли, взлетели высоко и закрыли солнце. Потом ветер стих, и крупные капли дождя бусами покатились по земле. И тут же хлынул такой ливень, что уже не капли, а сплошная масса воды лилась на землю. За короткое время местность была залита потоками воды, по всем канавам и окопам текли грязные, мутные ручьи. Наш отряд шел по проселочной дороге, петляющей между густого леса, мы который день выслеживали отряд немцев, который разорял деревни в этой области, но они всегда ускользали перед самым нашим носом и мы видели лишь горящие деревни и убитых женщин и детей… Вдруг мы услышали вдалеке стрельбу, какая то перестрелка происходила в нескольких километрах впереди, пришлось переходить на бег, чем больше мы приближались, тем явственнее было слышно крики, выстрелы и взрывы. Но как только до выхода из леса оставался десяток метров, выстрелы затихли, и наступила гробовая тишина, даже птицы на деревьях, почему-то перестал петь свои звонкие песни. Мы с винтовками наперевес выскочили из леса на опушку и замерли. Посреди поляны стоял тот самый неизвестный солдат, в серой одежде, по его черным кудрям текла вода, он был весь увешан оружием и гранатами, а в руке была сабля. Вокруг же в траве валялись немецкие солдаты, тот самый отряд, человек из двадцати, который мы столько искали. Некоторые из них были еще живы, но оставалось им совсем недолго, раны были ужасны и смертельны, у некоторых не хватало рук, ног или головы, потоки воды вперемешку с кровью лились в овраги и вниз по склону в нашу сторону лились кровавые реки… Неизвестный только  улыбнулся нам, накинул на голову капюшон и серой тенью скрылся в потоках воды, падающих с рыдающего неба, - Петрович замолк, эмоции исчезли с его лица, но всем было понятно, что описанная им картина, теперь будет сниться ему до самого смертного одра.
  - Ну, все, давайте уже спать, братцы, завтра трудный переход близится. До победы недалеко уже, а то, что нам победить помогает даже сам дьявол, то это не страшно, на войне, как говорится, все средства хороши, - Петрович сильнее закутывался в видавшую виды шинель, - Хе, кстати, Сталин приказал после войны памятник поставить «Неизвестному солдату», так что подвиги нашего помощника мы будем помнить долго, ну да и ладно. Приятных все снов, - старый партизан, кряхтя перевернулся на другой бок и почти сразу же захрапел, а остальные еще долго смотрели на играющие язычки пламени.

1995 г.
Это было перед Новым годом, мне было всего 5 месяцев, а мое имя, то есть кличка была Мурат, и я был девятимесячным щенком сеттера и кавказской овчарки. Жили мы в маленьком домике на окраине Грозного. Последние дни за городом что-то грохотало, на улицах были почти одни мужчины, которые сбивались в группы и что-то громко обсуждали, слышно было только страшное и непонятное слово «ВОЙНА». Хозяин откуда-то привез елку, и незнакомый еловый запах теребил обоняние. На кухне шкварчало что-то вкусное и незнакомое, а Алешка, развешивал на елку нарядные игрушки. Я веселился от души, ползал по ковру, стараясь мешать всем, и всячески привлекая к себе внимание. Мне было немного обидно, что меня как-то забыли, не играют со мной каждую минуту, не сюсюкают и не прижимают к лицу, что бы поцеловать в нос.
Вдруг я услышал громкие шаги людей за воротами, там были незнакомые люди, они были очень злые, от них пахло порохом и еще чем-то не понятным.  Хозяин ужасно разволновался и сказал матери и Алешке сидеть тихо и никуда не высовываться, а сам накинул куртку и вышел на улицу.  Было слышно, какой-то короткий разговор вперемешку с непонятной руганью на чеченском языке, потом раздался громкий выстрел, шум бегущих людей… Они ворвались в дом, их было трое, все с какими-то железными палками, от которых пахло порохом, такие заросшие и вонючие, словно дикие звери. Самый большой  схватил мать, и потащили ее куда-то, Алешка не давал этого сделать, и укусил этого громилу за руку, страшный удар деревянной стороной этой палки по голове заставил мальчишку отлететь в дальний угол комнаты и затихнуть навсегда. Мать кинулась на громилу и начала царапать ему лицо ногтями, второй громила, который был чуть поменьше, незамедлительно навел на женщину свою железную палку  - вспышка, звук, страх... Я ничего не слышал и не видел. Только остро пахло чем-то кислым, и чем-то еще новым, незнакомым, приторно-сладким... Немного, похоже, пахло сырое мясо барашка, когда его только-только приносили с рынка, но это был только похожий запах. Тычась носом во что-то мягкое, я полез под диван. Громилы ходили по комнате, кричали друг на друга, что-то непонятное и рушили все вокруг. Вдруг я резко почувствовал запах опасного хищника, о этот запах ни с чем в природе не сравнится, его знают все животные, знают даже, те кто и за пределы четырех стен своего дома не выходил никогда. Раздался шорох на чердаке, этот кто то, ходил сейчас на чердаке, ходил так тихо, что я его еле слышал. Шорох замер, этот хищник замер рядом с дверью в потолке, ведущей с кухни на чердак. Один из бандитов как раз пошел на кухню, все длилось, какие-то несколько секунд – скрип открывающегося люка на чердак, кто-то прыгнул на деревянный пол, свист металла, хрип и бульканье. Оставшиеся двое побежали посмотреть, что за шум на кухне – топот ног, выстрел, звук удара, хруст костей, стон, почти одновременное падение двух тел на пол. В доме остался только хищник и я… 
  И была холодная, но сырая ночь. Задрав морду, посмотрел вверх, на небо, на наш дом. А небо было, холодное и сырое, и далекое. Наверное, я завыл, но не слышал своего воя. Спотыкаясь, скуля, я побрел прочь от неба, которое было, и от дома, которого не стало. Я понял, чем приторно-сладким пахло в этом доме - это пахло Войной, пахло смертью, пахло прошлым, которого уже не вернуть. Я не понимал, я просто знал, что всей моей семьи не стало, война забрала ее, а я остался, но остался один, точнее нас было двое - Война и Я. Я боялся ее и поэтому пытался убежать…  Потом еще не раз, когда я бродил по улицам разрушенного города в поисках еды я чувствовал, что ветер приносит откуда-то издалека приторный запах крови, а потом и тот самый запах самого страшного хищника. Этот хищник был всегда там, где война…

Внутри спирали времени…
Олег хотел умереть, хотел умереть каждый день, каждое мгновение этой невыносимой вечности, но он не мог ничего с собой сделать. Он не старел, его не брали пули врагов, его избегали осколки, его не принимала вода, отталкивала от себя земля и даже всепоглощающий огонь не приносил ему вреда, а словно увидев Олеге, что  то родное обволакивал его тело теплым коконом и шептал ему на ухо слова приветствия. Единственное, что могло хоть как то заглушить эту боль, была кровь и страдание врагов, это ощущение можно сравнить только с действием самого сильного наркотика, отсутствие этого причиняло настолько же сильную боль, насколько и приходило наслаждение, когда получаешь свою заветную дозу.  Когда где то разливалась песнь войны, по земле  плыл запах крови и страданий, то Олег был уже помимо своей воли там и старался выжать все из сложившейся ситуации, а войн на Руси всегда хватало, да и оружие всегда придумывали все более коварное и изощренное… Единственными друзьями Олегу были волки, они часто в тихие лунные ночи пели ему свои грустные песни, казалось, только они хоть как то понимали Олега, могли разделить с ним эту смертную тоску. Так с этим проклятием и проходила вечность…

2093 г.
Ей с детства снились странные сны: снились удивительные люди в странных шитых из кожи и меха одеждах, снились деревни, луга и поля, маленький глиняный домик, лес за окном… Каждую ночь она как будто переживала вторую жизнь и жизнь эта была гораздо ярче и интереснее чем серые будни реальности. И почти в каждом сне был Он, высокий и стройный, скачет на черном коне, его очаровательную улыбку и блеск глаз она видела даже не во сне, он был у нее в голове, был всегда с ней и этот образ был самым дорогим ее сокровищем, о котором никто не должен был знать.
Девушку звали Елена, ей было 24 года, она уже получила образование второй ступени и отчаянно не могла найти себя в этой жизни. У нее не было родителей, как и тысячи других она была искусственно выращена в дето-инкубаторе по госзаказу, для обучения по определенной специальности. Рожать детей в это время уже никто не хотел, поэтому государству приходилось возлагать задачу по омоложению общества на себя. Этот мир был скучен для нее, ей надоело это глобальное правительство с всеобщей уравниловкой, надоело, то, что она должна жить по каким-то шаблонам, надоела вечная суета людей и бесконечное жужжание аэромобилей, за ее окном на 56 этаже, и чем больше девушка чувствовала, что она чужая в этом мире, тем больше она грезила своими снами.
Поэтому когда начался набор персонала на борт «Галактикона II» она не секунды не задумываясь, написала заявление, с просьбой принять ее на борт, на должность инженера по облуживанию вентиляционного оборудования, которая соответствовала ее специальности. Заявка была одобрена, Елена прошла психологическое освидетельствование и была принята в экипаж корабля. Осталось только собрать свои немногочисленные вещи и приготовиться к небольшому путешествию в неизвестность…
Корабли типа «Галактикон» создавались для исследования и колонизации, ближайших к Солнечной звездных систем. Это был целый город, оснащенный системами жизнеобеспечения для долгих перелетов. С помощью этого проекта правительство Земли хотело протянуть свои щупальца по всей близлежащей галактике. Первый корабль этого типа со своей задачей не справился, что то случилось с маршевым двигателем еще на вылете из Солнечной системы, толи это была авария, то ли диверсия никто не знает, но кораблю пришлось вернуться на Землю. На «Галактикон II» возлагались большие надежды, было вложено много ресурсов, и он не имел права на ошибку.
                * * *
Последние годы в проклятой вечности Олега были особенно тяжелы. Войны не только в России, но и на всей планете закончились. Закончились они в 2057 г., после того как иссякли последние запасы нефти и газа, человечество перешло на другие источники энергии и объединившись под одним правительством начало освоение космоса.
Он сидел в маленьком домике, на берегу горного озера, привычно гладил дуло автомата и ждал начала следующей войны. В ногах Олега лежал волк, на его серебристой шерсти играли блики от огня в камине. Этот волк был вожаком местной стаи, но пока стая отдыхала после охоты волк любил проводить время в этом домике, Олег был единственный человеком во все времена, которого волки считали своим хозяином и готовы были отдать за него свои волчьи жизни.
Уже который год Олега терзало предчувствие, что что-то изменилось в этом мире, произошло что-то важное именно для него, для проклятого. В этот вечер это чувство особенно терзало Олега, он сидел, смотрел в желтые глаза волка и просил ответов, просил помощи. Просил у волка, которого считал своим лучшим другом в этом мире, просил ответов у Сатаны, которому служил долгие века, просил помощи у бога, которого предал тысячу лет тому назад…
Все эти века Олегу снился только всепоглощающий огонь и холодный мрак и ничего другого. С огня начался сон и этой ночью, но огонь был какой-то необычный, это был огонь, извергаемый не из адского жерла, а какой-то другой – ручной, искусственный. И действительно спустя мгновение Олег увидел, что огонь извергается из сопла огромного, на сколько хватало глаз, космического корабля, который вот-вот оторвется от земли и улетит в звездную даль. На рассвете Олег встал, быстро собрал свои жалкие пожитки, потрепал по загривку спящего волка и вышел из дома, первый раз за тысячу лет он чувствовал, что времени оставалось мало…
                * * *
«Галактикон II» перескочил третью космическую скорость и по параболической орбите покинул Солнечную систему. Все системы работали нормально и многотысячный экипаж, наконец, то мог расслабиться и отдохнуть. Она ушла к себе в каюту и открыла одну из своих любимых книжек, рассказывающих про древние битвы, подвиги и героев…
Так необременительно шло время полета, Елена читала, книжки, гуляла по маленькому садику, любовалась на бескрайние просторы космоса, через маленький иллюминатор в каюте. Единственное, что ее тревожило – это чувство, что за ней кто-то постоянно следит, она очень часто чувствовала на себе, чей-то пронзительный взгляд, оборачивалась и никого не видела. Елена решила, что это все глупости и эта паранойя как то связана с длительным нахождением в космосе. Так прошло несколько месяцев, корабль приближался к системе Эпсилон Эридана, это и была система, похожая на Солнечную, все было такое новое и неисследованное, и уже в иллюминаторе было видно огромную оранжевую звезду. Оставалось потерпеть совсем немного и все было бы наверное прекрасно, но с другой стороны системы на встречу кораблю летел гигантский астероид, который не могли увидеть ни визуально, ни засечь аппаратурой, из-за электромагнитного излучения звезды…
Елена спала, вдруг ужасный толчок сбросил ее с кровати, заработала сирена, раздавались какие-то взрывы, в каюте погас свет, девушка выглянула в иллюминатор и ужаснулась, на фоне огромной звезды, освещающей своим светом каюту она увидела горящие осколки корабля, которые разлетались во все стороны от него и сила притяжения звезды тянула их к себе. Девушка выскочила в коридор и увидела мечущихся людей, кругом был дым, горела обшивка корабля, а система пожаротушения, почему то не срабатывала. По системе громкой связи, сказали не поддаваться панике и следовать в хвостовой отсек корабля для эвакуации на спасательных шлюпках.  Елена бежала по коридору, дым душил ее и резал глаза, сотни людей, таких же как она пытались найти выход из лабиринта задымленных коридоров и спасти свою жизнь. Люди сталкивались друг с другом, падали, вставали и бежали дальше, а кто-то уже не вставал, не было сил бороться за свою жизнь, последняя сотня лет сделала людей очень слабыми существами…
Елена бежала по коридору в сторону эвакуации, прикрыв нос и рот гигиеническим платком, бежала из последних сил, осталось совсем немного, вдруг в дыму она ударилась головой обо что-то твердое и уже падая на пол и теряя сознание, почувствовала, как ее подхватывает на руки, какая-то серая тень…
* * *
Голова ужасно болела, Елена очнулась на кровати в спасательной шлюпке, сколько времени она была без сознания понять было очень трудно. В каюте была тишина, двигатели шлюпки, почему то не работали. Елена вышла из каюты и попала сразу в кабину управления. К ней спиной за приборами сидел мужчина в серой одежде, когда она зашла, он резко обернулся и посмотрел прямо в глаза. Елена замерла в замешательстве, эти глаза, это лицо, это был человек из ее снов. Тот, которого она с детства видела на черном коне с мечом и мечтала увидеть, теперь сидел перед ней и смотрел на нее немигающим взглядом грустных глаз…
Олег сделал все, что было в его силах, что бы спасти их, но не мог, было слишком поздно. Когда они вылетели на шлюпке из недр «Галактикона II» - корабль был слишком близко к звезде, и всего запаса топлива шлюпки не хватило на то, что бы преодолеть притяжение этого местного Солнца и теперь шлюпка медленно, но верно летела в горящие недра звезды, что бы встретится там и с «Галактиконом» и со всеми остальными шлюпками попытавшихся спастись людей. Олег сидел и не знал как сказать этой девушке, которая стояла напротив и была так похожа на Людмилу, что ей осталось жить всего минут сорок. Олег вздохнул и начал рассказывать, про аварию на корабле и как он ее спас и что им все равно придется скоро умереть. Елена на удивление, отнеслась ко всему сказанному спокойно, ее мучил только один вопрос, – «Кто этот человек, который сидит напротив?»
Олегу начал рассказывать свою историю, так кратко, как можно описать тысячу лет в нескольких предложениях. Елена была первым человеком, которому он все это рассказывает, но почему-то Олег был уверен, что именно ей он может рассказать все она ему поверит. Елена слушала и ее глаза становились все шире и шире, теперь она понимала, что за мир ей снился каждую ночь и понимала место этого человека в этом мире… Когда Елена рассказала Олегу про свои сны из его глаз брызнули слезы. Его сердце застучало с такой силой, как будто хочет вырваться из груди, он чувствовал свое сердце и плакал впервые за тысячу лет, в его глазах были любовь и грусть, а не ненависть и страдания, он был так счастлив.
Система кондиционирования шлюпки уже работала в критическом режиме, обшивка аппарата плавилась, вокруг было так много ослепительного света, а они сидели на полу обнявшись и плакали… Через несколько минут две одинокие души объединились спустя тысячу лет, при свете звезды Эпсилон Эридана…