Риточка

  - 1 -
 Она ушла из дому в свои не полные пятнадцать лет. И первое, что сразу сделала - купила в привокзальном киоске пива и тут же начала его пить. Свобода, вседозволенность - эти чувства преполняли ее. К ней подошел какой-то зачуханный мужик, полугрубовато спросил:
- Малолетка, не поделишься?
- Пошел ты,- не ласково ответила она.
Мужик, как-то непонятно хмыкнув, посмотрел на нее. Она была в старых джинсах, топике, под которым выделялись груди, уже нормальный второй номер.
- Грубая,- заметил мужик,- здесь таких не любят.
- А меня и не надо любить.
- Смотри,- мужик многозначительно посмотрел на девушку,- как бы чего?
 Он ушел, ковыляя своей переразвитой ногой, она, стоя у киоска, продолжила допивать пиво, оглядываясь по сторонам.
 Ей нравилась вокзальная жизнь, было в этом что-то привлекательное, отличное от той серой, домашней, в которой мало свободы, а больше обязанностей. От этих обязанностей тошнило и она, едва сдерживая себя, с грустью смотрела на мать и думала, что такую жизнь, как у ее матери, она не повторит. Ей казалось, что мать через силу уже терпит ее и ждет не дождется, когда же ее Риточка вырастет и выпорхнет из гнезда, обустроив свою жизнь, а ей даст наконец-то хоть на старости лет пожить в свое удовольствие.
 Кто был у Риты отец, она не то, что не видела, она даже не знала его. Раньше, когда ее водили в детский садик, она задавала эти вопросы, но вразумительных ответов  не
получала. Потом уже в школе. она поняла, что отца у нее собственно и не было. И тем более нет. Ей было обидно, она с презрением смотрела на тех, которые хвастались, кичились своими отцами и водила дружбу с подобными себе. В десять лет она уже курила, правда по подвалам и стройкам не болталась, все-таки ей было жалко свою мать. В тринадцать лет  о сексе она уже знала не понаслышке. Как это произошло, Рита не вспоминала, потому что это было противно, и никакого удовольствия, как уверяли опытные подруги, ей не доставило.
 Допив пиво и выбросив бутылку в урну, она расслабленной, немного разболтанной походкой направилась к зданию вокзала. Но здесь ее ждало разочарование: во внутрь пускали только при наличии железнодорожных билетов.
- Но мне надо купить билет,- начала врать она, жалостливо глядя на милиционеров.
- Девочка, тебе домой надо.
- Я к бабушке еду, там мой дом.
- К бабушке?! А здесь к кому приезжала?
- К отцу. А он, сволочью оказался, даже в дом не пустил.
- Да, сволочь,- поддержал ее один из милиционеров.
- Только кассы вон там,- второй показал на отдельно стоящее от вокзала здание, на фронтоне которого было написано "Кассы. На все направления"
 И ей ничего не оставалось делать, как отойти от ментов.
- Что, не пускают?- к ней подошел уже знакомый хромоножка.
 Рита посмотрела на него и промолчала.
- И ночевать негде?- продолжал допытываться мужчина.
- Негде,- сквозь зубы ответила она,- а тебе то, что?
- На вокзале - это не ночлег,- начал рассусоливать он, обрадованный тем, что она ответила ему,- менты так и пасут.
 Слушая его в пол уха, Рита думала, что же делать. Нет, домой она однозначно не пойдет, уж слишком ее обидела мать. В кармане джинс нащупала деньги, мысленно подсчитывая, сколько же их осталось. Всего было сто гривен, купила бутылку пива, сигареты, значит гривен девяносто уж точно осталось.
- Слушай, как тебя зовут?- спросила она хромоножку, нутром чувствуя, что от него надо отделаться и как можно быстрей.
- Петя,- разулыбался тот.
- Так вот Петя,- она хищно посмотрела на него,-отвали от меня, понял?
- Грубая,- как тогда у киоска протянул он,- я может, хотел тебе помочь.
- Что, приставал?- после того, как хромоножка отвалил, к ней подошел невзрачный мужчина с бородкой клинышком, вылитый Калинин.
- Нет, в очередь записывался,- раздраженно ответила Рита,- ты десятый будешь, если деньги есть.
От удивления у Калинина отпала челюсть.
- Шутишь?!
- Конечно, а ты уже...- она хотела сказать какую-нибудь похабщину, но передумала.
Было в нем что-то беззащитное, и ей по-своему стало его жалко.
- И наверняка, пива хочет,- почему-то вдруг подумала она и неожиданно и для себя и для него, спросила,- пива хочешь?
- Шутишь?
- Нет, не шучу, пошли,- и взяв за мягкий локоть, потянула его к киоску.
- Добрая ты,- только и смог сказать Калинин, и все всремя, пока они до киоска, он молчал.
- Слушай, а ты, наверно, голодный?- в Рите вдруг пробудилось непонятноеей до сих пор чувство материнского сострадания, заботы к этому, как ей казалось, беззащитному, обездоленному человеку.
- Ну, что ты, что ты,- запротестовал этот обездоленный человек,- право, мне неудобно.
- Неудобно...- она хотела добавить присказку, которая так и напрашивалас,- но передумала.
- Тогда, тут недалеко есть столовая,- согласился он и заискивающе добавил,- там и вино есть, дешевое.
- Веди,- Рите вдруг стало легко и свободно,- только я не знаю, как тебя зовут.
- Петрович,- ответил мужчина,- а тебя?
- Вот и познакомились,- сказал он, после того, как она назвалась. и взнак признательности, пожимая ее теплую руку, повторил,- добрая ты, Риточка.

  - 2 -
 В столовой для Петровича Рита взяла половинку борща, пару котлет, для себя же - только салат, есть ей не хотелось.
- А вино?- напомнил Петрович.
- И вино тоже,- попросила Рита, доставая деньги.
- Девочка, не рано ли тебе?- женщина на кассе подозрительно посмотрела на нее.
- Я для дедушки беру,- нашлась та.
- Да, да,- закивал головой Петрович,- для меня.
- Смотри, увижу, мало не покажется,- кассирша строго посмотрела на Риту.
- Не преживай,- успокоил ее Петрович, когда они уселись за дальний от кассы столик,- это она просто так, по долгу.
- Я и не переживаю, наливай.- и когда он наполнил пластиковые стаканчики,просто и обыденно, как заправский выпивоха, сказала,- за знакомство, будьмо!
- Ел Петрович аккуратно не чавкая и не хлюпая, Рита с удовольствием наблюдала за ним, но он почувствовал это только после того. как доел борщ.
- Что-то не так?
- Петрович, что ты, все так...Наливай!
 За все время пока они выпивали, обедали Петрович не лез к ней в душу с расспросами и Рите это понравилось. Не любила она расспросы, а еще больше она не любила отвечать на них.
- Ты хочешь на вокзал?- спросил Петрович, когда они доев и допив, вышли на улицу.
Рита пожала плечами, она увлекшись проявлением заботы, внимания к нему, даже забыла, что уже скоро ночь, а вопрос с ночлегом не решен.
- Если тебе негде ночевать, я могу предложить...у меня комната...нет, ты не думай, ничего...такого.
- А я и не думаю,- воскликнула она, вино уже давало о себе знать.
Она вытащила из кармана деньги, пересчитала их, оставалось еще семьдесят с небольшим.
- Петрович, ты куришь? У тебя есть закурить?
 Сигареты, которые Рита покупала днем, быстро закончились, она даже сама удивилась, почему так.
- Курю, но ты такие не будешь.
- Почему?
- Они без фильтра и крепкие.
- Тогда надо купить Пошли!
- Куда?
- К тебе. Или ты уже передумал?
- Риточка,- он укоризненно посмотрел на нее,- это для меня большая честь. Как же я могу передумать.
- А что у тебя дома есть?
- Ничего,- он виновато посмотрел на девушку,- даже телевизора нет.
- Тогда возьмем вина, ты не против?
- Конечно, нет,- с радостью подхватил Петрович.
- И закуски.
- И закуски,- в унисон ей повторил он.
- Петрович, сколько тебе лет?
- Риточка,- он уиоляюще посмотрел на девушку,- я скажу, ты...уйдешь.
- Петрович, что я дура. Куда я уйду?
- Пятьдесят.
- Ну, вот видишь. Моей матери почти столько же,- успокили его Рита и добавила,,- ты вполне мог быть моим отцом, а не дедушкой.
 В магазине, который был по дороге она купила пару бутылок вина, хлеб, колбасу. Деловито прохаживаясь вдоль витрин, Рита высматривала, что бы еще купить.
- Риточка,- и вежливо, и ласково отговаривал ее Петрович от этой затеи,- ничего больше не надо.
- А сигареты?- вдруг вспомнила она.
- Ну, сигареты только.
- Петрович, ты меня Риточкой называешь,- сказала она, когда они вышли из магазина,- меня мать так называла.
- Называла?!
- Ну да, я ж ушла из дому. Теперь ей не кого называть.
- А-а,- протянул Петрович,- а я-то подумал.
- Что, подумал?
- Да, ничего...Она ж волнуется, ищет тебя.
- Не знаю, я написала ей, что...- Рита запнулась, думая, что же сказать в свое оправдание, но не придумав ничего, замолчала.
- Я тоже ушел,- вдруг сказал Петрович,- обиделся и ушел.
- Ты?!
- Да, я... она была невыносимая...
- Кто, она?
- Жена...двадцать пять лет...и коту под хвост.
- А у моей матери и мужа не было.
- Откуда ж ты взялась тогда?
- Не знаю, наверно мать нагуляла.
- Гулящая?
- Петрович, ты что?! Она...она у меня хорошая, только вредная, все в душу лезет.
- Вот и у меня, тоже. А я и сам ни к кому не лезу и не люблю, когда ко мне лезут.
 Дом был старый двухэтажный, наверно, строили еще пленные немцы в те далекие пятидесятые годы, с общим, как в общежитии коридором и двумя входами-выходами. Они поднялись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж.
- Вот здесь я и живу теперь,- торжествующе произнес Петрович, показывая свою небольшую метров на четырнадцать комнату.
Рита осмотрелась: старый диван, стол с двумя стульями, какой-то двухстворчатый шкаф и что ее поразило, прикрепленная на стене вырезка из какого-то журнала с портретом симпатичного молодого мужчины, почти мальчика с трубкой во рту.
- Что за мужик?
- Это Есенин. Знаменитый поэт.
- А-а, Есенин,- Рита не знала такого, но вида не подала.
- Не густо у тебя, Петрович.
- Что есть, то есть,- он виновато развел руками и быстро начал убирать со стола остатки каких-то трапез.
 Не прошло и нескольких минут, как на столе уже появились чистые стаканы, бутылки и хлеб с колбасой. Класс!- потирая руки, воскликнула Рита,- Петрович, а ты шустрый, как электровеник.
 Она уселась за стол, поближе к форточке, закурила, наблюдая с раскрепощенным чувством удовлетворения и свободы за тем, как Петрович откупоривает бутылку и разливает по стаканам вино. И пусть много не хватало в этой убогой квартире, но было главное - отсутствие превосходства, равенство возрастов и полов. Не об этом ли практически все мечтают в ее возрасте, стремятся к этому, убегая из дома подальше от родительской опеки, которая лишала их самовыражения, самостоятельности. А ведь они уже далеко не дети, и они хотят, что бы взрослые это понимали и были с ними на равных.
- Риточка,- Петрович, поднимая стакан с вином, встал и глядя восторженными глазами на девушку, произнес, как выдохнул,- ты - луч света, освещающий путь во мраке, ты жизнетворное тепло, без которого не было бы жизни на этой земле. Ты добрая и эту доброту излучают твои прекрасные черные теплые глаза и твоя хрупкая, но сильная натура. За тебя, Риточка. Виват!
- Класс Петрович!- Рита подскочила со стула и возбужденно подпрыгивая, подняла, как можно выше свой стакан,- класс, Петрович!
- Риточка, я когда-то литературу преподавал.
- Да ты что?!
- Да. И ставил двойки, колы не ставил, кол - это не оценка.
- Ну ты даешь?!- Рита с удивлением и восхищением посмотрела на Петровича, а потом с грустью добавила, вспоминая свою литераторшу,- а у нас баба, вредная.
- Да, бабы, как правило, вредные,- согласился Петрович.

  - 3 -
 От выпитого и выкуренного у Риты на следующий день голова не просто болела, а раскалывалась. Петрович чувствовал себя более менее сносно, правда он и задремал прямо за столом раньше, но ведь и пил больше, и курил свои термоядерные.
- Слушай, ты же тут все знаешь. Сходи за пивом.
- Лучше вина.
- Ну, вина,- согласилась Рита,- червонец хватит?
- Риточка, вполне.
 Пока Петрович ходил в какой-то "Гастроном" за похмелкой, Рита лежала на его старом диване, смотрела на рыжий, загаженный мухами потолок и через силу пыталась думать о своем будущем.
- Ну, кончатся деньги, что потом?.. Как жить? Где жить? У Петровича? А, кто он? И интересно, а как он живет?...за счет чего живет? А мать, интересно, что она сейчас делает?
 За дверью послышалось шарканье ног и бывший учитель литературы появился на пороге своей комнаты какой-то неестественно возбужденный.
- Риточка,- его глаза горели злым блеском,- что творится, что творится?   
- Петрович, наливай...потом.
- Наливай...наливай,- бормотал он, открывая бутылку и вдруг обматерив кого-то. со злостью выпалил,- вино подорожало.
- Намного?- спросила Рита, отставляя пустой стакан, чувствуя, как жидкость разливаясь по телу, доставляет ему блаженство, поглощая в себя, растворяя все неприятности похмельного синдрома,- наливай.
- А вот считай, вчера было четыре семьдесят, а сегодня шесть шестьдесят...представляешь?
Они выпили, молча помянули старые цены.
- Петрович подорожало, так подорожало...Во всем мире - финансовый кризис. Моя мать вон,
ползарплаты получает.
- А где она работает?
- Не знаю, на каком-то заводе.
- А у нас, по полгода зарплату не платили. Что за страна, куда нас тащут?
- В Европу Петрович, в Европу.
- Риточка, нужны мы этой Европе, как мертвому припарки,- бывший учитель наполнил снова стаканы и с грустью произнес,- была страна, великая страна. Так помянем ее!
- Не знаю, не помню ту страну, хотя и родилась в ней.
- Кто не помнит своей истории, у того нет будущего,- умно изрек Петрович, давно уже приевшуюся цитату.
 Вино уже не веселило, Петровича захлестнула ностальгия по бывшей великой, Рита вдруг снова вспомнила про мать.
- Петрович, я все-таки стерва.
- Риточка, ты добрая. А добрые стервами не бывают.
- Какая я добрая, ушла из дому и...- она махнула рукой, закурила и вдруг заплакала,- я...я... не знаю, мать...ведь она одна...меня вырастила, Петрович, ты понимаешь...одна!
- Да, да..я понимаю, трудно одной...ты Риточка успокойся.ну, погуляла, с кем не бывает и ...вернешься. Вернуться домой всегда можно, если тебя там ждут,- сказал Петрович и слив остатки вина в свой стакан, вопросительно посмотрел на Риту.
- Пей, я не буду.
- Да, да...понимаю. Отдохни, поспи. Вернуться домой никогда не поздно.
- Не поздно,- как эхо повторила Рита и добавила чуть слышно,- но лучше раньше.
Она поднялась из-за стола, решительно вытащила из кармана джинс деньги, отложив себе десятку, остальные протянула Петровичу.
- Риточка, умоляю, не надо.
- Бери Петрович, они тебе нужнее, чем мне,- она положила их на стол и взглянув заплаканными глазами на бывшего учителя, быстро не оглядываясь, вышла в коридор.
Какое-то не понятное, не ведомое еще ранее ей чувство неудержимо гнало ее домой. И она не могла ему сопротивляться.