Характер

 
Так сложилось, что дочь родила от женатого мужчины.
Какое-то время после рождения ребенка он еще метался между двумя семьями, и изредка присутствовал в их жизни.

Анастасии исполнился годик, когда они привезли ее к нам в деревню.
Дочь меняла квартиру, и ездить по просмотрам с маленьким ребенком было невозможно.

Приехали на его машине. Переночевали. На рассвете собрались в Москву.
Внучку я с вечера забрала к себе, чтобы не беспокоить отъездом.

Но, как только во дворе заурчал мотор отцовской машины, Настена распахнула свои синие глаза, села и прислушалась.

Так и есть - папа! Засветилась счастьем, запрыгала солнечным зайчиком.
Этот звук, предвещающий появление отца, был ей хорошо знаком.
- Па-а-а-а-па-а-а-а!!! - радостный детский крик разбудил сонный дом.

Пришлось поднести ее к окну.
- Мама! Па-а-а-а-па-а-а-а!!!! - девчушка весело замахала ручкой, стоя на подоконнике.

Родители помахали в ответ, послали воздушные поцелуйчики, сели в машину и укатили.

Настя недоуменно смотрела на столб пыли на дороге.

Глаза ребенка наполнялись слезами, как весенние лужицы талой водой.
Затем слезы брызнули крупными каплями из их синевы и потекли быстрыми ручейками по щекам.
Она не терла кулачками глаза, как обычно делают обиженные дети.
Не мигая смотрела на пыль, оседающую на дороге, и плакала.

Когда я сняла ее с подоконника, Анастасия, обняв мою шею, зашлась в крике.
Она рыдала не по-детски горько, давясь слезами и без конца повторяя "папа, папа, папа...".

Такой истерики у детей я никогда не видела.

Невозможно было ни успокоить ее, ни отвлечь.
Не помогали ни уговоры, ни ласки, ни игрушки, ни соска.
Девчонка билась как рыбка, вытащенная из воды, захлебывалась слезами.

Но сколько сил может быть у маленького человечка?!

Через полчаса на крик ее уже не хватало, всхлипывания стали судорожными, зато редкими.
Мы лежали на диване, обнявшись. Слезы у ребенка постепенно иссякали.

И ВДРУГ НА КОМНАТУ УПАЛА ТИШИНА.

Внучка выскользнула из под моей руки, и села. Посмотрела вокруг опухшими глазенками, ища соску. Нашла. Зачмокала сосредоточенно.

Я, чтобы не спровоцировать новый взрыв истерики, затаила дыхание и молча наблюдала за нею сквозь опущенные ресницы.

Через минуту она вынула соску и повернулась к окну. Теперь ее заплаканная мордашка была прямо передо мной.

У меня холодок пробежал по спине - таким пристальным, тяжелым взглядом смотрел ребенок в окно.
Не должны ТАК смотреть дети! Это противоестественно!

Еще через пару минут Анастасия вздохнула глубоко и протяжно, протянула ручку к окну и помахала ею прощально.

Затем сунула соску в рот, нырнула ко мне под бок, и тут же сладко засопела.

Проспала она до обеда. Встала как всегда жизнерадостной и веселой.
И только опухший носик да красные глаза напоминали о происшедшем.

Больше Настя, пока не выросла, НИКОГДА не вспоминала слова "папа".

Впрочем, она его больше и не видела.

Рассказала дочери. Та отмахнулась:
- Придумываешь ты все! Не приписывай взрослые эмоции ребенку. Что она еще понимает?!


***


В 1,5 года Анастасию пришлось отдать в ясли.

В первый (как бы пробный) день воспитательница попросила забрать ее часа через три.
Забрала в группу новую воспитанницу и велела дочери уходить.

Настя устроила точно такую же истерику, какая была прощанием с отцом.
Безутешные рыдания, отчаянный зов: "Ма-а-а-а-м-а-а-а!" и никакой реакции на попытки ее успокоить.
У воспитательницы и нянечки она не одна. В конце-концов ее оставили плакать в уголке.

Когда силы и слезы кончились, Настя неожиданно замолчала, пристально глядя на дверь, которая скрыла от нее маму.
Потом вздохнула тяжело и протяжно, вытянула ручку, помахала прощально.

И, как ни в чем не бывало, потопала играть с детьми.

Больше НИКОГДА не было проблем с посещением ребенком яслей и садика.

Когда дочери рассказали, как вела себя ее кроха в первый час ясельной жизни, она вспомнила и мой рассказ:
- Теперь верю! Не могли же вы с воспитательницей сговориться, - сказала она.