Любка

               

   Я учился в одиннадцатом. Она – в десятом. Наши классы находились рядом. Я не помню, при каких обстоятельствах увидел её впервые. Наверное, был так взволнован, что позабыл все на свете. Помню, что влюбился с одного короткого, мимолетного взгляда, утонул в её карих глазах без каких-либо шансов на спасение. Влюбился, как и полагается, весной. Правда, ранней. Она ответила мне взаимностью и мы простаивали на перемене каждый возле своего класса, занимаясь молчаливым созерцанием друг друга вплоть до прихода одного из учителей.
      
   Пару раз я проводил её домой. Идти было очень далеко. Она жила на самом краю поселка, который простирался вдоль извилистой речки на  километры. Родители стали поругивать меня за позднее возвращение со школы: выпускной класс и надо готовиться к экзаменам. Я переменил тактику. Приходил домой, выполнял домашнее задание, отчитывался и только потом отправлялся на край поселка. Приходил я к Любкиному дому уже в потемках, но ни разу мне не удалось вызвать Любку на улицу. Слышал, что у нее строгий отец, который следил за каждым Любкиным шагом, а в наше время принято было повиноваться родителям.
   
   Я стучал в окошко, а потом прятался в кустах. На крыльцо выбегал отец, держа в руках огромную толстую дубинку, оббегал вокруг дома, а затем, выключив свет на крыльце, уходил не в дом, а прятался за стволом растущей во дворе яблони и терпеливо ждал, когда представится случай вдоволь попотчевать незадачливого кавалера.
   
   В один из таких вечеров, когда я опять безуспешно вышел из укрытия, чтобы отправиться домой, ко мне приблизились два темных силуэта. Мурашки побежали у меня по спине в предчувствии физической расправы. Одна из теней приблизилась ко мне вплотную и грубым голосом спросила:
- Любку ждешь?
- Жду, - в тон ответил я,  собравшись весь для защиты от самых непредсказуемых действий.
- Уходи. Она к тебе не выйдет. Любка моя.
- То- есть как это «твоя»? Не слышал я от Любки, чтобы кто-то оформлял на нее права собственности, - ответил я, стараясь не потерять самообладание.
- Послушай. Ты неглупый пацан. Живу я с ней.
- Как это «живу»?
- Как мужик с бабой живу. Ты опоздал. Поэтому уходи и больше здесь не появляйся.

Известие ошеломило меня. Кровь ударила в виски, сердце готово было выскочить из груди. Такого поворота событий я не ожидал.
- Ты не мужик, - дрожащим голосом выдавил я. – Настоящий мужик об этом не стал бы говорить. Ты о себе сказал все. Ты можешь не уважать себя, но кто тебе дал право оскорблять Любку? Ты же её унизил. Если она узнает, она тебе этого не простит. Настоящая любовь не терпит рекламы, а ты запросто болтаешь о самом сокровенном, да еще при свидетеле. Дружка своего из боязни, никак, прихватил? Или вы с ним на пару к Любке ходите? Со свечкой он у тебя, что ли, стоит?
- Дай ему в морду, Тальян,  - отозвалась вторая тень.
- Заткнись, - обрезал первый. – Зачем эти приключения? Он парень умный, сам уберется, если не захочет «поправить» здоровье.
- Дай ему в морду, - более настойчиво повторил приятель и стал приближаться ко мне.
   
   Я стоял спиной к каменной изгороди. Наверху изгороди я нащупал булыжник и потянул на себя. Булыжник загрохотал о соседние камни и один из приятелей пробасил:
- Брось булыжник. Не обостряй ситуацию.
- Отвали, - парировал я. – У булыжника острые края и кто знает, чем может все закончится.
  В то же время я медленно у ходил в сторону кустов, на фоне которых в эту непроглядную ночь был практически невидим. Я ступал, как кошка. Тени шли за мной по пятам. В следующее мгновение я резко побежал вдоль кустов. Местность мной была настолько изучена, что я мог передвигаться по ней с завязанными глазами. Они потеряли меня из виду.  Я остановился, тихо положил булыжник в траву и затем ретировался с изяществом пантеры.

   В последующие дни я уже не стоял у двери класса и вообще всячески пытался избегать Любку. Во мне происходила жестокая борьба. Я пытался вырвать Любку из сердца, а сердце не давало этого делать. Наконец моя психика не выдержала, и на большой перемене я подошел к Любке:
- Что у тебя с Тальяном? – резко бросил я в место «здравствуй».
Любка смотрела на меня широко открытыми глазами. Заметно было, что она немного волновалась. Но вот она собралась. Что-то недоброе мелькнуло в ее глазах и она язвительно произнесла:
- Такой же воздыхатель, как и ты. Ну вас всех, - махнула Любка в мою сторону рукой и удалилась.
  Гораздо позже я познакомился с Тальяном и даже стали добрыми товарищами. Он, так же, как и я, играл на саксофоне в оркестре, только в другом клубе, и так же был безнадежно влюблен в Любку.

   Наступило Первое Мая. Этот день должен был решить мою судьбу. Я решил поговорить с Любкой основательно. С самого утра настраивал себя, боролся с волнением, но по мере приближения торжественной минуты волнение усиливалось и когда я увидел Любку, волнение выплеснуло через край, да так, что в смятении я уронил на голову директора школьное знамя, сигарету закурил со стороны фильтра , а вместо «здравствуй» сказал «до свидания». Язык мой окаменел, и я, очевидно боясь онеметь, начал лепить языком, что бог на душу положил. Любка некоторое время внимательно слушала меня, потом  вдруг тихо спросила:
- Ты выпил? С этими словами она резко повернулась и ушла. А я, не знавший  до сегодняшнего дня запах спиртного, глупо улыбался, пытаясь смягчить ситуацию в глазах окружающих. Потом был парад. Потом Любка с компанией ушла к озеру. Там они пили вино, пели песни и потом пошли домой. Я все это время преследовал Любку. Какой-то молодой человек обнимал Любку за плечи и так они и шли, пока не исчезли из виду.
 
    Мне бы следовало, как диктовало мне мое воспитание, отправиться в кинотеатр, на танцплощадку или, скажем, посетить музей, но душа томилась на распутье, а тем временем рука нащупала в кармане выделенную на мороженное мелочь и швырнула её на прилавок с азартом и отрешением игрока, идущего ва-банк.
   Я полез в бутылку в самом прямом смысле этой роковой фразы. В бутылку самого дешевого и самого отвратительно вина, каким только государство щедро и в изобилии потчевало свой невзыскательный народ.
   Я напился, как извозчик, или как человек, у которого в один день отняли все: и графский титул, и продали имение с молотка, и грозят посадить в долговую яму. Наверное, я не плохо погулял, ибо выяснилось, что сломал ногу. Мой лучший  друг Володя возил меня на велосипеде в школу и со школы. Нога была в гипсе и экзамены я сдавал на костылях.

   Отзвенело лето и вскоре, после всех этих событий я узнал, что Любка выходит  замуж. Жених был работником культуры и был вдвое старше её, ходил с галстуком и считался завидным женихом. Еще у жениха был с довольно приличным пробегом «Москвич». Я горько шутил по этому поводу:
- Любка выходит замуж за «москвича», - имея ввиду машину, - но к «москвичу»  прилагается не первой свежести водитель.
   Ходили слухи, что он гулял, как последний кобель. Любка все это, скрипя сердцем, терпела. И еще, говорят, он бил Любку. Больно было это слышать.
   Спустя некоторое время я покинул свой край, как теперь выяснилось, навсегда. Уехал на север подзаработать денег, да там и остался. Один раз в году в отпуск я навещал родителей. Как-то, спустя несколько лет, я приехал на машине. Я катался по поселку, вглядывался в знакомые лица – лечил ностальгию.
   
   Впереди на обочине я увидел силуэт какой-то женщины. Что-то до боли знакомое было в её фигуре, в её походке. Когда я поравнялся с ней, то убедился, что не ошибся в своих предположениях. Это была Любка. На руках у нее был маленький ребенок. Я остановился, вышел из машины и направился к ней.
- Здравствуй, Люба, - тихо поздоровался я, пытаясь справиться с волнением.
Любка  коротко взглянула на меня, бросила кроткое «здравствуй» и продолжила, не останавливаясь, свой путь. Это уже был край поселка, и дальше дорога вела только к вокзалу.
- Садись, подвезу, Люба, - предложил я свои услуги.
Любка молча отрицательно покачала головой, даже не взглянув в мою сторону. Она смотрела далеко вперед каким-то отрешенным, безучастным ко всему происходящему вокруг взглядом. Я долго провожал её таким же отрешенным взглядом. Долго еще я видел её силуэт, пока она совсем не исчезла из виду. Больше я Любку никогда не видел.

   Сейчас, когда настало время подводить итоги своему жизненному пути, я не могу без грусти вспоминать Любку. Как хочется иной раз вернуться в то далекое прошлое и начать все сначала. Жизнь пролетела так быстро, что только сейчас осознаешь, как много потерял друзей, знакомых. Прожженный скептик, я только сейчас поверил в народную мудрость – «первая любовь незабываема».
    Обремененный грузом одиночества, я очень болезненно вспоминаю прошлое, свою первую любовь. Эти воспоминания возвращают меня в молодость и я вновь готов предложить Любке руку и сердце.
   Где ты, Любка?