Про Мубрусяку

Есть у Пухрика друг.
Мубрусяка.
Мубрусяка большой. Лапы у него здоровенные. Ушки маленькие. Шерсть короткая.
Мубрусяка живет в холме. У Пухрика – нора, а у Мубрусяки – холм, хотя, в общем-то, одно и то же: и вход круглый, и земля вместо стен, и окон нет.
Только у Пухрика по-уютному так тесновато. Пухрик свою норку любит. Там прятаться хорошо. Только вот друзей не позовешь. Не поместятся они там.
А у Мубрусяки дом большой. Коридоры широкие, комнаты просторные.
У Мубрусяки друзей много. Поэтому, наверное, и дом такой громадный: чтобы все вмещались.
Только пусто Мубрусяке одному в таком большом доме. Бродит он по комнатам, места себе не находит: то в кресле посидит, то чаю попьет, то шкафы переставит - а все скучно одному. Расстроится Мубрусяка. Загрустит. Сядет у нарисованного окошка, посмотрит на траву зеленую, потянет лапу к ромашке – стукнется когтями о стену, еще больше расстроится. Побредет Мубрусяка в Лес. Друзей к себе звать. Ходит Мубрусяка по Лесу, то к одному знакомому зайдет, то к другому, а у всех дела, заботы, некогда всем. Совсем загрустит Мубрусяка.
Встретится Мубрусяке на Лесной тропинке Пухрик. Заулыбается Мубрусяка, обрадуется, схватит Пухрикову лапку своей лапищей, загорланит – вот, мол, Пухрик, давно не виделись, а ты все бродишь, да? Пухрик кивает, носом поводит: пахнет от Мубрусяки хорошо, вкусно, брусникой и горячим чаем, а еще патефоном и громким смехом.
Потащит Мубрусяка Пухрика к себе в дом – мол, чего ж ты бродишь-то, вот и дождь начинается, а ну как ливанет, идем-ка ко мне скорее, у меня и варенье есть, и чай, и бублики.
Посомневается Пухрик, поперебирает лапками: не думал он к Мубрусяке идти, да жалко его.
Вот уже и холм Мубрусякин, а дождь и вправду начинается, только не ливень, а мелкий, противный, который идет-идет и все никак не заканчивается.
Забегут они в нору, потопают, воду стряхнут у порога – и к огоньку поближе, на кухню.
У Мубрусяки хорошо, тепло, и бублики вкусные, и чайничек красивый.
Сидят Пухрик с Мубрусякой на деревянных табуретках, чаек горячий прихлебывают, беседуют потихоньку. Мубрусяке непривычно так тихо разговаривать, то всхохотнет громко, то сердито заворчит на всю округу – Пухрик носом поведет, поморщится, Мубрусяка извинится – и дальше беседуют.
Услышит Пухрик, как ночь опускается, как солнышко под облачным одеялом укрывается, на боковую, значит, уходит, - домой засобирается: поздно, мол, уже, Мубрусяка, еще как-нибудь встретимся.
Мубрусяка хмыкнет чуточку расстроено: жалко ему с Пухриком расставаться. Но грустить он уже сегодня не будет: с Пухриком когда поговоришь – грустить потом уже не получается.
Постоит Мубрусяка на пороге, посмотрит, как Пухрик в траве исчезает, лапой махнет, на луну поглядит. Луна – она одиночество тоже не любит, все к звездам жмется.
Улыбается Мубрусяка. Хороший день получился.
Прикроет Мубрусяка дверь тихонечко, пойдет по длинным коридорам, напевая, заберется под одеяло – и все никак улыбаться не перестанет. Так и уснет – с улыбкой.
И сниться ему будет ласковый летний дождь.